Комментарии:

Печатается по авторской рукописи, хранящийся в Центральном государственном литературном архиве (N 1006). Рукопись состоит из 9 листов большого почтового формата ( 18 стр.). Нумерация листов дана рукой Чернышевского (1-7 и 1-2). Рукопись черновая, с поправками и замечаниями на полях.

Впервые напечатано в Полном собрании сочинений Н. Г. Чернышевского, т 10, СПб, 1906 г.

Первоначальное начало комедии имело иную (потом отвергнутую) редакцию, см. дополнение.

Со слов Кайданова: " ... Или будете уговаривать"... до слов Полянского " До свидания, ( встаёт, громко ) Прохор Маркелович"... было зачёркнуто, потом восстановлено. Против этого места рукой Чернышевского написано: " Видел я, что у вас Николай Васильевич, слишком много страха, что бы не вышло опять шесть листов вместо одного. Думал, думал и решил: " Ну, Бог вам судья, пусть пьеса останется без вступительной сцены между вами и Максимом Николаевичем. А, главное, устал и ленюсь. Пусть же останется, как там написано, начало. Восстановите вычеркнутые нами в разговоре Полянского с Кайдановым слова о Пафнутьевых".

Начиная с 13 явления Праведнов в рукописи начинает именоваться Пафнутьевым.

Дополнение:

Явление 1-ое.

Полянский

( стоит, опершись на раму окна локтем, перебирает пальцами по стеклу, потом начинает напевать тихо, после - громче )

Я здесь, Инезилья,

Стою под окном.

Покрыта Севилья

И мраком и сном.

Исполнен отвагой,

Закутан плащом,

С гитарой и шпагой

Стою под окном.

Ты спишь ли? Гитарой

Тебя разбужу,

Проснётся ли старый?

( Выпрямляется ).

Мечом уложу!

Между тем входит Востронюхов на цыпочках, останавливается подле двери и слушает. Полянский идёт по комнате, сделав несколько шагов, снова поёт последние два стиха с полным пафосом самозабвения.

Проснётся ли старый?

Мечом уложу.

( Продолжает ходить ).

Востронюхов. Кхе, кхе...

Полянский ( встрепенувшись ). А! Вы пришли, Прохор Маркелович!

Востронюхов. Прекрасно изволите петь, Аркадий Тимофеевич. По малой моей образованности, не могу вполне понимать всего, но слушало с таким удовольствием, что совсем заслушался.

Полянский. И понимать-то бесполезно, Прохор Маркелович, потому что к нам это вовсе не идёт. То Испания, а у нас, слава Богу, Россия, то Севилья, а мы в Петербурге. Там женщины умеют любить, мужчины расправляться с врагами, а у нас этого не принято.

Востронюхов. Точно-с, самоуправство у нас не одобряется-с. Всё должно по закону-с... Зачем изволили требовать, Аркадий Тимофеевич?

Полянский. Рассчитаться с вами, Прохор Маркелович. Завтра в вагон, и я уезжаю из вашего прекрасного Петербурга.

1869 г.