Видя пагубные следствия удельной системы, странно кажется, почему так долго держалась она и с таким трудом истреблена, и еще страннее, что она существовала именно в таком государстве, жители которого всегда отличались любовью к единовластию.
Без сомнения, должны были быть очень важные причины, чтобы наперекор стремлению к единовластию, которое составляло и составляет одну из самых резких и главных черт в характере русского народа, ввести систему раздробления государства между членами владетельного дома.
Одною из главных была надежда, что родственник скорее и лучше соблюдает выгоды своего отца, брата, дяди и проч.; нежели человек посторонний. Основываясь на этом, поручали правление областями родственникам; но чаще всего честолюбие заглушало в таких правителях голос родства, и они старались сделаться независимыми правителями. Предлог к возмущению легко было найти: обыкновенно он состоял в том, что их обошли в престолонаследии: народ, привыкнув к уважению членов царствующего дома, обольщенный видом справедливости, беспрекословно повинуясь своим правителям, привлеченный ласковостию и милостями претендента, который обыкновенно старался показать себя в таком случае с самой лучшей стороны и обещал большие милости тем, кто примет его сторону, легко соглашался подкреплять намерения честолюбца.
Любовь к родственникам также была едва ли не главнейшею причиною введения удельной системы: отцу, любившему всех своих детей, казалось противуестественным и невозможным отдать все одному, между тем как другие останутся без всякого вознаграждения и наследства, обиженные в сравнении с тем, кому все отказано: и вот он делит им свое владение на равные или почти равные части; впрочем, все [же] сознавая пагубность многовластия, он приказывал им повиноваться старшему брату, как ему самому; дети клялись исполнить завет отцовский и никогда не исполняли.
Много способствовало такому делению то, что на государство смотрели как на частное имение, как на такое имущество, которое находится в полном распоряжении своего владельца, которое он может раздроблять, продавать, уступать, как ему угодно и кому угодно, а не как на такое одно нераздробляемое целое, раздроблять которого не может сам государь, когда раздробление не вынуждается необходимыми обстоятельствами и не клонится ко благу самого же государства, не как на такое достояние, которым он должен распоряжаться, только смотря на его же собственное благо. То есть тогда еще не понимали различия государственного и государского.
Наконец, если принять, что Рюрик и братья его были нордманы (мнение, которое нынче многие оспаривают), то удельная система есть та же феодальная, бывшая в употреблении у всех северных народов, и особенно у нордманов, только ограниченная много привязанностию славян к единовластию, если не одного лица, то по крайней мере одного дома.