Некую страну восхищал Соловей сладостным и приятным своим пением, листья тогда не колебалися на вершинах дерев, как будто бы услаждались вниманием его гласа, окрестные птички прерывали тогда приятный сон единственно только для слушания его. Сама Аврора ( ибо и сами боги бывают тронуты сладкими звонами Филомелы), сама Аврора, говорю я, останавливалась на горизонте и удивлялась его пению, а малый певец, угождая богине, как казалось, превосходил свои силы.
По окончании его песен, прилетевший Жаворонок сказал ему: "Ты поёшь гораздо лучше нас, никто в этом с тобою не спорит, но за одно только тебя порочат, что во весь год вспеваешь ты несколько токмо недель".
"Я приемлю, - ответствовал Соловей, - упрёки твои за похвалу, они мне делают честь. Справедливо, что я пою мало времени; но сие для того, чтоб петь до окончания прелестно. Без упорства повинуюся я напечатлению природы. Доколе повелевает она мне воспевать, дотоле я и пою: коль же скоро она мне воспретит, я перестаю; ибо ничего не можно выиграть, супротивляясь природе".
Почтенные господа стихотворцы, вот ваш образец, не отдавайтесь вечно стремлению рифмотворствовать. Природа и дарование воспламеняют вас не на многие годы. Доколе продолжается сей жар, в добрый час! Следуйте ему и отверзайте себе славными творениями двери бессмертия; но коль скоро пламень ваш начнет утухать, не дожидайтесь отказаться от стихов, чтоб похуление и свист к тому вас не принудили. Предупреждайте своё падение благоразумным отступлением.
"Но кто, - скажете вы, - в силах остановить падение стихотворца? Неужели Аполлоновы чада покорны времени"?
Изрядно, пойте до седых волос, когда вам угодно отказаться от бессмертия.
С французского перевёл М. Чулков.
1770 г.