въ монашествѣ от. Антоній
Ум. около 1872 г.
Въ октябрьской книгѣ "Русской Старины" изд. 1888 г., въ статьѣ "Къ литературной и общественной исторіи 1820--1830 гг.", сдѣланъ ея авторомъ такой отзывъ объ игуменѣ Антоніи: "лицо оригинальное и мало извѣстное". Мнѣ приходилось неоднократно встрѣчаться съ о. Антоніемъ и потому считаю не лишнимъ сообщить о немъ кое-какія біографическія свѣдѣнія, правда, касающіяся болѣе внѣшней, чѣмъ внутренней стороны его загадочной жизни, но, полагаю, мало извѣстныя {Сообщается въ дополненіе къ первой моей замѣткѣ объ А. И. Бочковѣ, помѣщенной въ "Русской Старинѣ" изд. 1874 г., томъ IX, мартъ, стр. 566; см. также отзывъ Ивановскаго о Бочковѣ, тамъ же, томъ IX, стр. 395--396. А. Ч. }.
Игуменъ Антоній, въ мірѣ Алексѣй Поликарповичъ Бочковъ, происходилъ изъ купеческаго званія, но, сколько мнѣ извѣстно, никогда не занимался торговыми дѣлами, а жилъ весьма значительнымъ доходомъ съ принадлежавшихъ ему и сданныхъ въ аренду бань, находившихся между Калинкинскимъ и Цѣпнымъ Египетскимъ мостами. Не знаю, какъ въ настоящее время, а въ былое -- эти бани всему околотку были извѣстны подъ названіемъ "Бочковекихъ". Воспитаніе Бочковъ получилъ въ одномъ изъ лучшихъ петербургскихъ, повидимому, не русскихъ пансіоновъ, ибо бѣгло объяснялся на французскомъ языкѣ. Женатъ былъ А. П. Бочковъ на дочери извѣстнаго богача, сахарнаго заводчика П. И. Пономарева, другая дочь котораго была замужемъ за бывшимъ спб. городскимъ головой В. А. Алферовекимъ. Извѣстный, промотавшійся П. И. Пономаревъ, умершій въ 1887-мъ году, о необыкновенной расточительности котораго разсказывались въ газетахъ анекдоты, былъ внукъ вышеназваннаго.
Первая моя встрѣча съ о. Антоніемъ относится къ очень отдаленному времени моей жизни, когда мнѣ было не болѣе 7--8 лѣтъ, т. е. къ концу 1820-хъ годовъ. Это было въ Ревелѣ, куда Бочковъ пріѣзжалъ, ради морскихъ ваннъ для своей больной жены. Въ началѣ 1830-хъ годовъ былъ онъ лѣтомъ вторично въ Ревелѣ, но уже вдовцомъ, нельзя сказать, чтобы очень печальнымъ, но скучающимъ и, какъ мнѣ казалось, незнающимъ куда дѣвать свою оеобу, пресыщенную всѣми мірскими благами. Въ это же время, дабы не быть привлеченнымъ къ городской службѣ въ столицѣ, онъ приписался къ ревельскому купечеству, русская часть котораго, какъ извѣстно, въ то время не участвовала въ городскомъ управленіи. Бочковъ отличался красивой, привлекательной наружностью, манерами совершеннаго джентльмена; на устахъ его всегда играла любезная, но нѣсколько насмѣшливая улыбка. Не помню въ точности, въ которомъ году онъ принялъ монашество, но между 1837 и 1841 годами, во время моего пребыванія въ петербургскомъ университетѣ, я его встрѣчалъ неоднократно временно проживающимъ въ домѣ его тестя Пономарева, уже въ монашеской рясѣ. Такъ какъ онъ удалялся отъ общества, то я не имѣлъ случая близко съ нимъ бесѣдовать, но слышалъ отъ его родственниковъ, что ему, вслѣдствіе его слишкомъ идеальныхъ понятій о монашеской жизни, никакъ не удавалось открыть для постояннаго пребыванія такой монастырь, который бы вполнѣ удовлетворялъ его желаніямъ, и что по этой причинѣ онъ перебывалъ уже въ нѣсколькихъ монастыряхъ. Впослѣдствіи я узналъ, что Бочковъ основался въ Черменецкомъ монастырѣ (Новгородск. губ., Боровицкій уѣздъ) и назначенъ его игуменомъ. Послѣдніе годы жизни о. Антонія были отравлены безпутною жизнью его единственнаго сына, доставленнаго къ отцу изъ Парижа, разбитымъ параличемъ, безъ языка и въ состояніи идіота. Между тѣмъ изъ молодаго человѣка, получившаго воспитаніе въ извѣстномъ въ свое время пансіонѣ Журдана и одареннаго прекрасными умственными способностями и благородной душой, не будь онъ въ юношескомъ возрастѣ лишенъ родительскаго попеченія, могъ бы выйти полезный человѣкъ. Но о. Антоній, занятый исключительно мыслью о своемъ собственномъ спасеніи, ничего лучшаго не могъ придумать, какъ опредѣлить своего 16-лѣтняго сына въ контору тестя своего Пономарева.
Здѣсь кстати охарактеризовать, въ немногихъ словахъ, личность Пономарева, игравшую одно время первостепенную роль на петербургской биржѣ, пользовавшуюся расположеніемъ и протекціей такихъ лицъ, какъ гр. Бенкендорфъ {Приглашенный гр. А. X. Бенкендорфомъ посѣтить его имѣніе Фалль (въ 30 верстахъ отъ Ревеля), Пономаревъ, въ память своего пребыванія тамъ, построилъ въ фальскомъ паркѣ прехорошенькій домикъ, въ русскомъ стилѣ, съ вывѣской: "изба Пономарева". А. Ч. } и Л. В. Дубельтъ. Пономаревъ былъ едва ли ни первый изъ русскихъ купцовъ-бородачей, грудь котораго была увѣшана высшими орденскими знаками. Судьба торговой фирмы Пономарева наглядно свидѣтельствуетъ, что чѣмъ легче (старикъ разсказывалъ, что онъ пришелъ изъ деревни въ Петербургъ, имѣя лишь 5 руб. ассигн. въ карманѣ) нашимъ купечествомъ наживаются огромные капиталы, тѣмъ скорѣе они и проживаются. Пономаревъ оставилъ своему внуку (оба сына его умерли ранѣе его самого) хорошо устроенные сахарные заводы, амбары, лавки, съ придачей нѣсколькихъ милліоновъ, и не болѣе какъ черезъ 20--25 лѣтъ въ рукахъ этого безалабернаго мотыги не осталось и слѣдовъ всего этого добра. Слѣдующій примѣръ покажетъ какъ умно распоряжался доставшимся ему огромнымъ имуществомъ многообѣщавшій внучекъ. Однажды понадобились ему деньги и онъ сбылъ ловко подвернувшемуся ревельскому нѣмцу за 10 т. р. огромное строеніе бывшаго сахарнаго завода, въ которомъ находилось однихъ мѣдныхъ котловъ и пр. посуды на 10 тысячъ, и при немъ дачи и луга на нѣсколькихъ десятинахъ. Вся эта мѣстность, лежащая на прекраснѣйшемъ мѣстѣ, была пріобрѣтена немного лѣтъ спустя графомъ Орловымъ-Давыдовымъ за 50 т. р., если не за большую сумму. Старикъ Пономаревъ, жалуясь на мотовство своего внука, обыкновенно говаривалъ: "Вся бѣда въ томъ, что слишкомъ много дровъ" (т. е. денегъ), а отказать въ этихъ "дровахъ" былъ не въ силахъ. Напротивъ, онъ еще подбавилъ ихъ, назначивъ молодаго Бочкова, послѣ смерти своего сына, завѣдывать кассой конторы, которую онъ даже едва ли былъ въ состояніи провѣрить. Неудивительно, что при такой обстановкѣ молодой человѣкъ пустился во всѣ тяжкія и кончилъ идіотствомъ.
Ознакомивъ читателя съ внѣшними условіями жизни о. Антонія, я, къ сожалѣнію, не обладаю достаточнымъ матеріаломъ для начертанія его нравственнаго облика. Въ первое время моего знакомства съ о. Антоніемъ я, по молодости, мало обращалъ на него вниманія; а позднѣе, не смотря на мое желаніе, не представлялось возможности съ нимъ сблизиться. Я считалъ дѣломъ довольно обыкновеннымъ, что купецъ, увлеченный мистицизмомъ, господствовавшимъ въ 1820`годахъ даже при дворѣ, отказался отъ свѣта, и только въ концѣ 1841 г., находясь въ Стокгольмѣ, заинтересовался этой личностью вопросомъ нашего повѣреннаго въ дѣлахъ Глинки: Не знавалъ ли я Бочкова -- "это былъ замѣчательный человѣкъ". Но возвратясь изъ-за границы, черезъ два года, я уже не нашелъ о. Антонія въ Петербургѣ.
Послѣднія мои свѣдѣнія объ отцѣ Антоніи относятся къ началу 1860-хъ годовъ и доставлены мнѣ были моими свойственницами, посѣтившими Черменецкій монастырь и отзывавшимися объ его игуменѣ, какъ о лицѣ, обворожившемъ ихъ своей красивою осанкою, любезнымъ обхожденіемъ и образованіемъ. Надѣялся я также узнать кое-что объ о. Антоніи изъ переписки его съ однимъ моимъ хорошимъ знакомымъ, но письма его къ послѣднему, наполненныя, какъ меня увѣряли, религіозными разсужденіями, къ немалому моему удивленію, были годъ тому назадъ, по смерти моего знакомаго, уничтожены его неразумными наслѣдницами.
А. А. Чумиковъ.
Ревель, 7-го ноября 1888 г.
Примѣч. Записки о. Антонія еще въ 1874 г. находились въ скиту Базельской Оптиной пустыни, у тамошняго іеромонаха Климента, и вытребованы были изъ Черменецкаго монастыря для соображеній при составленіи житія покойнаго Оптинскаго старца, іеромонаха Льва (Бичурина), подъ руководствомъ котораго о. Антоній нѣкоторое время или проходилъ монашество, или даже "полагалъ начало" его. Записки о. Антонія, мѣстами, чрезвычайно рѣзки, потому что содержатъ порицаніе нѣкоторыхъ монашескихъ авторитетовъ и монастырскихъ порядковъ.
А. Ч.
"Русская Старина", No 2, 1889