— Ну, ребята, кажется, пришли!
Мы стоим на верхней палубе. Кругом сплошное «молоко». В десяти-пятнадцати шагах уже нельзя различить предметов. Трудно определить, стоит ли около мостика закутанный в меха Галышев, или это, может быть, белый медведь.
— Да, доперли, — мрачно говорит Агеенко и сплевывает
— Я бы вот сейчас взял да…
Что он взял бы, так и остается неизвестным, потому что следует такой толчок, что если бы не перила и не судорожно сжатые руки, мы бы все очутились ниже ватерлинии… Все-таки мы изрядно наловчились. Том встает, потирает коленки и довольно хладнокровно говорит:
— Узнаю арктическое хамство…
Немного слева, перед носом «Литке», темной массой выступили гранитные обрывистые скалы. Верхняя часть их тонет в непроницаемом тумане. Мыс Столетия… Вход в бухту Провидения… Наконец-то после трехдневного блуждания по Анадырскому заливу мы нашли вход в бухту Провидения. За эти дни бухта для нас стала столь мифической, что мы ее уже называли не бухтой Провидения, а бухтой Привидения.
Берега все ближе и ближе. Громадные горы все больше и больше сдвигаются…
— Малый ход… Стоп… Отдать якоря…
Мы замедляем ход, сразу обрывается шум машины… Где-то гремит якорная цепь. Мимо нас пробегают матросы, откуда-то снизу слышится громкая «вразумительная» речь, прерываемая хриплым лаем камчатских псов. Все говорит за то, что мы «приехали», но признаков жизни кругом никаких: лед, скалы и туман…
— Вон там должно быть селение, — показывает рукавицей по направлению берега Эренпрейс.
Мы все настроены очень скептически. Какое селение? Моржовое?
«Литке» гудит протяжно, тоскливо… Его низкий рев отдается в горах и глохнет, как в ваге, в тумане.
В долгих паузах мы все внимательно прислушиваемся. Берег молчит. Все безмолвно. Туда ли мы попали?
Опять гудит «Литке»… Еще тоскливей… Опять длинная пауза.
Наконец откуда-то совсем, совсем издалека слышатся два выстрела…
Мы пришли… Наш первый этап окончен.