Стриптизер
Большая приемная была переполнена. Фрёлик озирался по сторонам. Пожилой мужчина в зеленой, наглухо застегнутой парке и брюках, похожих на пижамные, кашлял – влажно, с присвистом. Фрёлик отвернулся. Взгляд его упал еще на одного старика, седого и бледного, с отросшей щетиной и грязными, нечесаными волосами. За ним сидела женщина и держала на коленях маленького мальчика. Рядом с ними вязала старушка. Рядом с ней – еще одна пожилая женщина в платке, толстых коричневых чулках и разношенных тапочках. Фрёлик удивился. Эрик Хёугом – сексолог. Интересно, с какими проблемами обращаются к нему такие пациенты?
Дежурная за стойкой во всем белом подняла голову и отрезала:
– Пожалуйста, подождите за дверью!
– Извините… – начал Фрёлик.
– Я попросила вас подождать за дверью.
– У меня вопрос, – вежливо ответил Фрёлик.
– Все равно, дождитесь своей очереди. – Она обошла стойку – воплощение властности в белых брюках и белой блузке. Взяла Фрёлика под руку и попыталась его вывести. Когда он выдернул руку, она показала на красную лампочку над дверью: – Красный свет. Видите? Красный свет на светофоре означает «Стойте». Здесь красный означает то же самое. Когда свет сменится на зеленый, вы можете войти… конечно, в порядке очереди, если вы записывались. Если нет, позвоните и запишитесь от восьми до девяти утра. Поняли? Вам ясно?
– Дорогуша! – воскликнул Фрёлик, улыбаясь.
Дежурная так и ахнула, когда он закрыл за собой дверь зала ожидания и положил на стойку свой полицейский жетон.
– Что это? – спросила девица уже не раздраженно, а скорее уныло. Снова проковыляла за стойку, цокая каблуками белых сабо. Она взяла телефон и набрала номер, прижав трубку к подбородку. – Если не уйдете добровольно, мне придется позвать охрану. Вас вышвырнут отсюда, – продолжала она, глядя в пространство.
– Меня зовут Франк Фрёлик. Я пришел побеседовать с Эриком Хёугомом, здешним врачом, – объяснил полицейский.
– Дождитесь своей очереди, – по-прежнему не глядя на него, ответила девица в белом.
– Я пытался записаться или предупредить о своем визите заранее, но по какой-то причине к телефону никто не подходил… У меня предложение, – хладнокровно продолжал Фрёлик. – Сейчас вы постучите в кабинет доктора Хёугома и попросите его уделить мне десять минут. В противном случае мне придется вызвать его на допрос в полицейское управление. По закону он обязан туда явиться, следовательно, потеряет часа четыре, не меньше. Так что положите телефон, пойдите к нему и спросите, что он предпочитает. Выбор за ним, не за мной.
Девица закрыла глаза и покачала головой.
– Какая наглость! – негромко бурчала она, входя в помещение за стойкой.
Вскоре она высунулась оттуда и поманила его за собой. Они шли мимо кабинетов, из которых пахло лекарствами, мимо кабинетов с ширмами, кушетками, закрытыми бумажными полотенцами, и таблицами для проверки зрения на стенах. Такая же таблица висела и в кабинете Хёугома.
Эрик Хёугом протянул ему руку. Врач с румяным лицом, в положенном по статусу белом халате; верхние пуговицы были расстегнуты; виднелась густая поросль седых волос на груди. Он провел языком по зубам. Его челюсть напоминала выдвижной ящик стола.
– Пожалуйста, извините наших сотрудниц, – сказал он. – Вы же понимаете, в нашу клинику приходят… скажем, самые необычные люди. Вот, например, два месяца назад… как раз дежурила Ингер-Мари, с которой вы только что познакомились… в приемную вдруг ввалился какой-то тип. Достучаться до него было совершенно невозможно. Выглядел нормально, прилично одет – в костюме, при галстуке и так далее. Он стоял на одном месте и не двигался. Не произносил ни единого слова! Как манекен в витрине. Что делать? Все пытались с ним разговаривать, а он стоял, словно прирос к полу. Стоял так минут двадцать; по-моему, даже ни разу не моргнул. А потом вдруг начал раздеваться. Представляете? Без зазрения совести снимал с себя одну вещь за другой и аккуратно вешал на руку. А когда он остался во всей своей отвратительной наготе, он вдруг развернулся, ни слова не говоря, прошел через зал ожидания, спустился вниз и ушел. Вы можете себе это представить? После того случая мир для Ингер-Мари изменился. Садитесь, – продолжал он, придвигая гостю стул. – Ваша фамилия Фрёлик, не так ли? Бедняжка все же запомнила…
Фрёлик хмыкнул и сел.
– Надолго я вас не задержу. Меня интересует прием у Аннабет Ос.
Хёугом сел на свое место и кивнул.
– Вы были знакомы с Катрине Браттеруд? – спросил Фрёлик.
– Не очень хорошо, – улыбнулся Хёугом. Улыбка перешла в странную гримасу: он все время проводил языком по нижним зубам. – Но Сигри, моя жена, очень много о ней рассказывала, – продолжал доктор, видя, что его собеседник молчит. – Она любит рассказывать о своей работе. Женщины так устроены, верно? Любят сплетничать о своей работе, чем бы они ни занимались. У меня есть друг, университетский преподаватель… Довольно часто мы встречаемся и играем в бридж – мы с Сигри и он с женой. Так вот, мой друг, которого зовут Могрен, признался, что терпеть не может коллег-женщин, которые, вместо того чтобы работать, постоянно делятся друг с другом своими профессиональными проблемами… Вот вы полицейский. Я врач. Представьте, что будет, если я начну рассказывать о каждом пациенте и о каждом пороке гениталий или венерическом заболевании, или об ипохондриках, с которыми приходится сталкиваться ежедневно!
– Представляю.
– Вот видите! Но вы все же пришли ко мне не для того, чтобы выслушивать рассказ о наших с женой отношениях!
– Значит, Катрине Браттеруд вы лично не знали?
– Нет… То есть да – шапочно. Симпатичная девушка, высокая грудь, длинные ноги, она была привлекательной, верно?
– Насколько я понял, в субботу вы отвезли жену в гости к Аннабет Ос, а позже забрали ее оттуда.
– В самом деле, так и было. Ужасно, что убили такую симпатичную девушку!
– Когда вы заехали за женой?
– В начале пятого утра.
– Как великодушно с вашей стороны!
– Вот что я вам скажу, Фрёлик. У нас так повелось с тех пор, как мы поженились. Я человек несовременный; не люблю возиться на кухне и не стираю свои носки. Зато я делаю то, что положено делать мужу. В том числе забираю Сигри, когда ей нужно поехать домой.
Фрёлик оторвался от своих записей и глянул на доктора. «Надо же, делает то, что положено делать мужу… А он тщеславен!»
– Вы не ложились спать и ждали ее звонка?
– Конечно. Ведь я ее муж.
Фрёлик глубоко вздохнул. Смотреть на гримасничающего Хёугома было неприятно.
– И как вы проводите время? – спросил он.
– Здесь?
– Нет, я имею в виду, пока ждете жену.
– Ожидание – своего рода маленький вклад; за долгие годы я сделал их довольно много, и все они окупились. – Хёугом едва заметно улыбнулся. – Говорю вам как профессионал. Многие любят рассуждать о рецепте счастливой семейной жизни. А секрет прост. Он состоит в таких вот вкладах, которые даются довольно легко. Я имею в виду терпимость и снисходительность… Кроме того, мне нравится иногда побыть одному. Ночь – самое лучшее время, особенно летние ночи. Можно просто погулять, да? Тишина, сине-серая дымка. Можно сидеть на веранде и читать, курить хорошую сигару. Судя по вашим пальцам, вы курите немного. Может быть, вы принадлежите к тому истерическому поколению, которое носится со здоровым образом жизни? Вместо таблеток – уколы; червивые яблоки и несъедобный черный хлеб, чтобы якобы предотвратить рак и так далее… Хотя не знаю. Внешность бывает обманчива. По-моему, вам очень пойдет курить сигары. Курите сигары, и обретете душевное спокойствие! Как врач говорю. И совесть не будет вас мучить.
Фрёлик вздохнул.
– Когда вы приехали за женой, кроме нее, в доме оставалось еще много гостей?
– Никого.
– Только ваша жена? А Бьёрн Герхардсен тоже там был?
– Да, насколько я понял, он только что вернулся после небольшой вылазки в город. Настоящий плейбой! Сам уезжает в город, а жену оставляет развлекать гостей… Готов поспорить, он ездил на другую вечеринку. Он, Герхардсен, я имею в виду, – современный мужчина. Но, несмотря на всю свою современность, он умеет по-настоящему радоваться жизни.
– Вы не помните, когда точно вы туда приехали?
– В пять минут пятого.
– Вы не знаете, давно ли вернулся Герхардсен?
– Нет, но вряд ли давно.
– Почему вы так решили?
– Я облокотился о капот машины, в которой он приехал; мотор еще был очень горячим.
– Все обсуждали, что там случилось?
– А что случилось?
– Катрине стало нехорошо; ее стошнило.
– Н-нет… я так не думаю. В конце концов, была глубокая ночь. Они все ужасно устали, все до единого. Кроме того, всех мучило похмелье.
Фрёлик встал.
– Спасибо, что нашли время поговорить со мной, хотя я явился без предупреждения. – Он направился к двери, но на пороге обернулся, так как кое-что вспомнил.
– Да? – спросил Хёугом из-за стола.
– Знаете, время от времени я читаю вашу колонку, – поколебавшись, признался Фрёлик.
– Которую? – Хёугом задрал подбородок.
– Если бы я помнил! – ответил Фрёлик, опуская глаза.
Хёугом снисходительно улыбнулся:
– Может быть, у вас ко мне какой-то вопрос?
– Он вылетел у меня из головы, – ответил Фрёлик, схватившись за дверную ручку. – Если вспомню, я с вами свяжусь.