Лейтенант Гастингс, тот, о котором секретарь консульства говорил Яманаси, сошел на берег и, сунув руки в карманы, двинулся к Ленинской.
Темносерая вечерняя бухта чуть слышно шевелилась у причалов, облизывая теплые бетонные массивы. Паровоз, предостерегающе вскрикивая, гнал к пакгаузам вагоны. Пахло солью, едким запахом джутовых мешков, но вместе с тем свежестью и чистотой, которые всегда бывают у моря.
Впрочем, Гастингса мало занимали запахи, источаемые морем. Он закурил сигарету, глубоко затянулся, вышел мимо пыльного истоптанного городского сада на Ленинскую, постоял на углу, окинул взглядом праздничную вечернюю толпу и пошел к Интернациональному клубу моряков.
Из Америки он выехал недавно. Все прекрасно в мире, когда человек хорошо зарабатывает, а ему предстояло зарабатывать отлично: он вступил партнером в многообещающую игру, которая состояла в том, что Америка должна завладеть Маньчжурией. Тридцать пять лет назад Америка начала подбираться к Маньчжурии. Во время интервенции в Приморье ей почти удалось наложить руку на КВЖД, но помешали японцы, зорко следившие за каждым шагом американцев. Тогда Америка не имела того, что имеет сейчас, — не имела китайской армии.
Царскую армию разбили японцы. Красную Армию разобьют китайцы Чжан Цзо-лина.
Гастингс медленно поднимался по уличной лестнице возле универмага, некогда принадлежавшего фирме «Кунст и Альберс», разглядывая товары в витринах и свое собственное туманное отображение в стекле. Две девушки, держась под руки, прошли мимо него. Ему понравились их здоровые лица и красные губы, произносившие слова, к сожалению, на чужом непонятном языке. Он оглянулся и несколько минут, пока они не затерялись в толпе, смотрел им вслед.
У почты пересек улицу и вошел в Интернациональный клуб.
Читальней не заинтересовался, биллиардом заинтересовался, но кия не взял и проследовал в шахматную комнату. Русский матрос играл против англичанина, их окружали любопытные.
Любопытствовал и высокий благообразный китаец, одетый в серый шевиотовый костюм.
Гастингс тихо сжал его локоть, потом стал смотреть на доску, но в шахматы он не играл и поэтому смотрел, ничего не понимая.
— Что ж, пойдем, — сказал он благообразному китайцу, и они неторопливо направились к выходу.
— Всегда здесь толкучка, — заметил Лин Дун-фын. — В ресторане удобное место.
— Э, в ресторане! — неодобрительно пробормотал Гастингс. — Может быть, еще в саду?
Сумерки сгущались, зажглись фонари. Трамваи с тяжелым надсадным гудением взбирался к почте.
— В таком случае пройдемся, — предложил Лин: — Погода хорошая.
Они поднялись мимо садика Завойко к ПЭТу — промышленно-экономическому техникуму, а оттуда повернули к недостроенному костелу.
Во все время пути — то по гулким деревянным мосткам, то прямо посреди улицы — говорили о пустяках...
— А вот я не знаю ничего лучше того квартала в Шанхае, где у вас содержится женская молодежь, — говорил Гастингс. — Знаете, девочки в десять-одиннадцать лет обучены таким таинствам... В сущности, младенцы и уже!.. — он прищелкнул пальцами. — В этом с вами не сравнится ни один народ.
— У меня интересы в другом, — заметил Лин.
— Но, но, но... здесь у всех одинаковые интересы.
Они прошли за костел к обрыву сопки. Широкое звездное небо раскинулось над сопками, звезды точно сыпались на перевалы, на дома, на бухту и проливы, сыпались и смешивались с неверными зыбкими земными огнями.
— Я очень рад видеть вас во Владивостоке, — проговорил Лин.
Лейтенант засмеялся.
— Мы теперь как близнецы, неправда ли? Общее дело, общие надежды. В Америке на Китай надеются, как на самих себя.
Они стали говорить о Чжан Цзо-лине, к которому от Чан Кай-ши уже отправился советник. Кроме него американцы обещали прислать инструкторов.
— В Мукдене любят немецких инструкторов, — заметил Лин Дун-фын.
— Пожалуйста, сколько угодно...
От этой встречи Лин почувствовал удовлетворение. Приезд Гастингса во Владивосток обозначал, что друзья Китая весьма заинтересованы в тех событиях, которые вскоре должны произойти. Это вселяло уверенность в благополучном исходе замышленного.
Его не беспокоило то, что не только американцы, но и японцы с момента своей знаменитой революции Мейдзи упорно тянут к Маньчжурии руки. Китай должен воспользоваться лукавыми друзьями, чтобы встать на ноги.