Проказы духов
Это было лет 10 тому назад, -- рассказывал штабс-капитан Заруцкий -- я, в качестве юнкера, должен был держать экзамен на офицерский чин в тверском училище. Приехав в Тверь, я долго искал квартиру. Мне хотелось нанять одну-две комнаты от жильцов, с мебелью, чаем и со столом, чтоб иметь скромный свой угол, без толкотни и шума гостиницы.
Бродя по городу, я увидел в отдаленной, глухой улице небольшой деревянный двух-этажный домик с билетиками на окнах второго этажа и нанял здесь две комнаты, через сени от хозяев квартиры. Хозяева оказались добродушными старичками, мужем и женой. С первого же дня они окружили меня полным вниманием, заботливо содержали мои комнаты, одежду, белье, отлично кормили и вообще ухаживали за мной, как за родным. Возвращался я домой поздно, спал после учений и всяких служебных занятий, как убитый.
Встретя некоторых знакомых в Твери, я свободные вечера проводил у них.
-- Где вы наняли квартиру? -- спросила меня одна тверская дама на одном из таких вечеров.
Я назвал улицу, дом и квартирных хозяев, Губаревых.
-- У Губаревых? -- произнесла дама -- и вы не боитесь?
-- Чего же мне бояться? Люди отличные, смотрят, как за родным сыном, -- ответил я.
-- Помилуйте... да эта квартира по месяцам стоит незанята, все белеют в окнах билетики...
-- Ну, и что же? не сходятся ценой, а я не торговался. Улица тихая, поросла даже травой; ни пеших, ни проезжих, -- весь день занимайся, читай, пиши, -- никто не помешает, не развлечет.
-- Как не помешает? Да разве вы не знаете, -- сказала с непритворным ужасом дама: -- в этом доме и именно в верхнем его этаже давно поселилось привидение, не дающее покоя его жильцам. Оно ходит по ночам без умолку по комнатам, двигает мебелью, выпивает воду, перекладывает с места на место разные предметы...
-- Ну, крепко же я спал все эти ночи, что не заметил этого, -- сказал я с улыбкой.
-- Уверяю вас... клянусь, в городе все это знают и избегают губаревской квартиры...
-- Деревянный дом, -- спросил я: -- желтый, с мезонином? Может быть не та улица, не тот дом?
-- Именно Губаревых... Одни мои знакомые, напуганные, взволнованные, едва убрались.
-- Со мной шашка и револьвер, -- произнес я -- бояться нечего... Я постараюсь поладить с этим привидением.
Разговор с тверской дамой, однако, произвел на меня впечатление. -- "Вот провинция! -- думал я -- непременно что-нибудь сочинит, наплетет, раздует в гору и сама потом волнуется собственными страхами! И откуда это взялось? Любопытно все-таки..."
Привидение не выходило у меня из головы. Я не совсем спокойно пришел с вечера, где это слышал, домой; втащился по скрипучей лестнице, позвонил. Хозяйка подала мне свечу, проводила в мои комнаты, осмотрела постель, поставила свежей воды в графине, спичек на столик у изголовья и, пожелав мне, как всегда, спокойной ночи, ушла, забрав для чистки мое платье и сапоги.
Я прошел в туфлях в сени, запер дверь на ключ, разделся и лег, осмотрев предварительно все закоулки в обеих моих комнатах, заглянул под мебель, за печку, в шкаф и комод и даже за оконные занавески.
В то время печатался любопытный переводный английский роман в "Русском Вестнике", мною начатый давно. Я взял книгу "Русского Вестника", прочел пять-шесть страниц и, чувствуя дремоту, усталый от дневных занятий, крепко уснул, отложив разогнутую книгу на столик у кровати. Помню, что, засыпая, я все думал: "Эка, наплели! и откуда взяться здесь привидению, призракам? В этаком домишке, и притом в Твери! Добро бы где-нибудь в Шотландии, в замке каком-нибудь, или в Швейцарских мрачных горах... а то на антресолях, у Губаревых... в улице, где выросла трава, пасутся козы и не видать по дням человеческого лица"...
И вдруг -- слышу шелест, явственный шелест, у изголовья.
Я проснулся, сталь прислушиваться. В полной тишине, впотьмах, слышу, точно кто-либо шарит по столу, переворачивает листы разогнутой книги журнала.
"Мыши!" -- подумал я сперва, вспоминая, как стоял до моего прихода круглый, на одной ножке, столик и как я его взял от стены и поставил у изголовья. -- "Нет! -- сказал я себе, размыслив немного -- мыши не могли взобраться на стол по гладкой ножке, да еще потом взлезть из-под круглой доски наверх. А столик стоял, не касаясь ни ближней мебели, ни моей постели"...
Подождав несколько минут, я опять услышал ясно-различаемый шелест переворачивания листов книги, лежавшей на столе.
"Надо изловить, поймать", -- подумал я, изловчаясь тихо встать и зажечь спичку.
Приподнявшись на локте, я медленно нащупал на столе спичечницу, взял ее в руки и приготовился черкнуть спичку о края спичечницы. В эту минуту изумленный, потрясенный необычайным явлением мой слух явственно различал, как невидимая чья-то рука мерно переворачивала лист за листом в спокойно-лежавшей книге.
"Да! это не мыши, не шутка чья-либо, -- подумал я, прислушиваясь к шороху на столе и готовясь увидеть, откуда и кто протянул руку в запертую комнату и трогал ею книгу -- любопытно увидеть эту бледную руку бледного призрака"...
Я нажал спичку, черкнул ею. Спичка вспыхнула, ярко осветив стол, мою подушку и меня, -- сидевшего в одном белье на постели.
Никого в комнате не было, и ничья рука не касалась книги. А между тем, -- я это ясно видел и помню все до мелочей, -- в то мгновение, когда спичка вспыхнула, тронутый чьею-то незримою рукой, лист перевертывался на моих глазах с одной половины разогнутой книги на другую.
Спичка погасла. Я зажег свечу, обошел с нею опять обе комнаты, отомкнул дверь в сени, заглянул и туда, смотрел снова за печь, в шкаф и комод, под мебель и за занавески, -- никого в комнатах не было, и везде была полная тишина.
Лег я опять и некоторое время не тушил свечи, курил для развлечения себя, осматривал книгу, столик; наконец, еще далее отставил последний от кровати, снял с него все, кроме книги, разогнутой, как прежде, пополам, и стал следить. Листы, пока горела свеча, не перевертывались. Заметив последнюю открытую страницу книги, я задул свечу, укутал голову в одеело и старался заснуть. Прошло с полчаса, я заснул. Сплю и думаю: "Ну, это мне все казалось; вероятно, течение воздуха, -- упругие, разогнутые листы книги сами собой поднимались и с шелестом ложились на другую сторону книги..."
Меня вдруг опять, как варом обдало. Я был разбужен явственным шелестом быстро и будто нетерпеливо перебираемых листов. И в то же время мне почудилось, что в другом углу комнаты, на этажерке, кто-то тронул графин и, будто наливая из него воду, зазвенел им о стакан...
"Не доставало еще этой чертовщины!" -- мыслил я с досадой, стараясь ничего не слышать и ни на что не обращать внимания: -- "не встану, буду терпеть, буду спать".
Сон охватил меня, под новый шелест листов и новое постукиванье графина о стакан, из которого, очевидно, пили.
Утром я проснулся с первым солнечным лучом. Очнувшись и собравшись с мыслями, я прежде всего бросился к книге, -- посмотрел число, выставленное на верхней замеченной мною странице. Вместо цифры, как теперь помню, 177-й, на верху книги была 219-я страница; невидимая рука перевернула, пока я спал, -- ровно сорок две страницы, то есть двадцать один лист... Двадцать один раз пальцы привидения прикасались к книге!
Но каково было мое вторичное изумление, когда я подошел к этажерке и взглянул на графин, с вечера наполненный и при мне поставленный хозяйкой: он был пуст... Призрак выпил его до дна...
-- Да вы, может быть, не переменяли воду? -- спросил я хозяйку, хватаясь за это предположение, как за якорь спасения.
-- Именно, сударь, вы правы; извините, я забыла переменить... Вода у нас, впрочем, хорошая; вы, вероятно, сами изволили ее выпить... жажда-с...
Я остолбенел.
-- Вот и судите... заключил Заруцкий -- как это объяснить? Отлично помню, что хозяйка переменяла воду и что я ночью не прикасался к графину. Кто же трогал книгу и выпил воду?