Раскосые глаза мандарина хитро посматривали на гостя, пока сам мандарин низко кланялся, подгибая коленки. На нем была круглая шапочка с золотым шариком на макушке. Кисть красного шелка свисала ему на ухо. Синий халат, расшитый золотыми драконами, был перехвачен на животе серебряным поясом. На поясе болтались веер, фарфоровая табакерочка и маленький кинжал в ножнах.
Едва д’Антреколль пытался сказать хоть словечко, мандарин опять начинал кланяться. Наконец д’Антреколль вынул свои грамоты и протянул их кланявшемуся мандарину.
Что тут сделалось с мандарином! Он бросился на пол ничком и стал стучать лбом о соломенные цыновки. Красная кисточка упала ему на глаза, а коса извивалась на спине, как змея.
Наконец он встал и сказал:
— Тебя прислал великий дракон, сын неба, наш мудрый богдыхан. Да будет счастлив твой приход!
И он наговорил монаху сотню китайских любезностей и пожелал ему пять земных блаженств.
А эти пять блаженств были — тугой кошелек, крепкий сон, толстый живот, долгая жизнь и легкая смерть.
В углах комнаты в красивых фарфоровых вазах миндаль и яблони поднимали свои легкие ветки, усыпанные бело-розовыми цветами. На медном треножнике в очаге кипел чайник.
Мандарин налил чаю в голубые чашки без ручек и угощал гостя орехами с медом из зеленой вазы. Эти орехи были выкрашены красной краской — киноварью. У д’Антреколля губы и зубы стали красными, как кирпич. Китайцы считали это красивым.
Вежливо и осторожно мандарин расспрашивал, что привело «посланца дракона» в их город.
Ногти на левой руке у мандарина были отращены на два вершка. Он прятал их в золоченые бамбуковые наперстки.
Пока д’Антреколль говорил, мандарин то снимал наперстки и поглаживал свои зеленоватые ногти, то опять надевал их, а сам пытливо вглядывался в собеседника.
А монах разливался соловьем. Он приехал сюда посмотреть город, он пишет большую книгу о Китае, чтобы его братья европейцы узнали, какая это чудесная страна и какие в ней мудрые мандарины. Какой удивительный порядок в городе Кин-те-чене, как умно управляет им мандарин! (Про фарфор хитрец не вымолвил ни слова.)
От улыбок лицо мандарина расплылось в лепешку. Хитрые глазки превратились в щелочки. Ему захотелось, чтобы д’Антреколль написал про него что-нибудь хорошее в своей книжке. Начертив тушью на бумаге какие-то знаки, он велел слугам взять фонари и проводить гостя в дом, где он мог переночевать.
Опять начались поклоны, приседания, любезности. Д’Антреколль и слуги уже поворачивали в темный переулок, а мандарин все еще стоял под фонарем на пороге и кланялся. Потом он вошел в дом, надел плащ и, прицепив сбоку большой меч, пошел в ночной обход по городу с десятью полицейскими.
Д’Антреколль шел по пустым улицам. Огни печей пылали теперь еще ярче, потому что наступила ночь. В городе было таинственно и тихо, только у печей двигались темные фигуры мастеров.