Плѣнъ и спасеніе.
Дагомейцы разлучили ихъ и заперли въ разныя хижины. Капитанъ д'Эксъ сопротивлялся, но негры связали его и привязали къ столбу хижины, которая служила ему тюрьмой.
Его приводила въ отчаяніе мысль, что экспедиція потерпѣла неудачу почти у самой цѣли. Еще нѣсколько часовъ, и шаръ благополучно опустился бы во французскихъ владѣніяхъ. Безсильное бѣшенство охватывало его при мысли объ этомъ... Онъ съ ужасомъ думалъ о судьбѣ своихъ спутниковъ и въ особенности о Рене. Еслибы онъ могъ хоть повидаться съ ними и поговорить! Но онъ лежалъ связанный и не могъ пошевелиться. Только чудо могло спасти теперь пассажировъ "Авангарда". Опытный воздухоплаватель д'Эксъ смѣло смотрѣлъ въ глаза всѣмъ опасностямъ, но, лишившись своего воздушнаго корабля, онъ чувствовалъ себя, какъ морякъ, потерпѣвшій крушеніе и выброшенный на какой нибудь неизвѣстный ему берегъ.
Вдругъ дверь въ хижину отворилась и вошелъ высокій дагомеецъ съ факеломъ въ рукѣ. По его одеждѣ и многочисленнымъ амулетамъ (ладонкамъ), которыми онъ былъ увѣшанъ, д'Эксъ догадался, что это былъ жрецъ. Онъ обратился къ д'Эксу на ломаномъ французскомъ языкѣ и сталъ обвинять его въ томъ, что онъ навлекъ своимъ колдовствомъ грозу, которая наканунѣ произвела страшныя опустошенія среди окружающихъ плантацій. Разувѣрить жреца было невозможно, и д'Эксъ рѣшилъ лучше не возбуждать его гнѣва своими возраженіями. Вдругъ онъ замѣтилъ, что съ жрецомъ происходитъ что то страшное: взглядъ его сталъ неподвиженъ, словно съ нимъ сдѣлался столбнякъ. Дѣйствительно, прервавъ на полусловѣ свою рѣчь, жрецъ простоялъ нѣсколько мгновеній неподвижно, а потомъ, вдругъ, досталъ изъ за пазухи бумажку и подалъ ее капитану. Д'Эксъ узналъ почеркъ Пеноеля и, изумляясь все болѣе и болѣе, прочелъ слѣдующія строки:
"Дагомеецъ, который принесетъ вамъ эту записку, главный жрецъ деревни. Это больной и нервный человѣкъ, я сразу увидалъ это... мнѣ стоило не малаго труда усыпить его. Я ввергнулъ его въ гипнотическое состояніе и, когда онъ заснулъ, внушилъ ему отнести вамъ эту записку и принести вамъ маленькій ящикъ, въ которомъ заключалась лабораторія "Авангарда". Я увѣренъ, что онъ съ точностью исполнитъ всѣ мои приказанія. Положитесь на меня, другъ мой, и я спасу васъ всѣхъ. Вы говорили, что въ лабораторіи есть взрывчатыя вещества; такъ приготовьте мнѣ изъ нихъ небольшую бомбу, которая должна взорваться, если ее опрокинуть. Въ полночь жрецъ придетъ къ вамъ, и вы передадите ему приготовленную вами бомбу. Едва она очутится у меня, наше спасеніе обезпечено".
Д'Эксъ былъ необыкновенно пораженъ этимъ письмомъ, но въ томъ, что ему писалъ Пеноель, не было ничего невозможнаго. Искусственный сонъ, называемый гипнотическимъ, во время котораго человѣкъ ничего не чувствуетъ, но слышитъ, говоритъ, отвѣчаетъ на вопросы и выполняетъ безпрекословно все, что ему приказываютъ, можетъ быть легко вызванъ при помощи особенныхъ пріемовъ у нѣкоторыхъ людей, преимущественно у такихъ, которые страдаютъ нервнымъ разстройствомъ. Загипнотизированный, то же что погруженный въ такой искусственный сонъ человѣкъ, не только, какъ автоматъ, выполняетъ то, что ему приказываютъ, но ему можно внушить, чтобы онъ послѣ своего пробужденія выполнилъ что нибудь, и онъ съ необычайною точностью выполняетъ приказаніе, хотя бы оно совершенно противорѣчило его желаніямъ, мыслямъ и даже подвергало его опасности. Но не повиноваться внушенію онъ не можетъ, такъ какъ лишается въ такихъ случаяхъ собственной воли.
Все это было прекрасно извѣстно д'Эксу, и ему достаточно было взглянуть на жреца, лицо и руки котораго постоянно подергивались, чтобы убѣдиться въ истинѣ словъ Пеноеля. Жрецъ, видимо, былъ подверженъ судорогамъ и вообще страдалъ разстройствомъ нервовъ. Такой опытный врачъ, какъ Пеноель, хорошо знавшій всѣ пріемы, при помощи которыхъ можно вызвать гипнотическій сонъ, конечно, безъ особеннаго труда загипнотизировалъ жреца, и когда тотъ заснулъ, то онъ сдѣлалъ ему внушеніе, то есть отдалъ ему приказаніе, которое тотъ долженъ былъ выполнить, когда проснется. И жрецъ выполнилъ его съ величайшею точностью. Онъ принесъ лабораторный ящикъ и оставилъ его въ хижинѣ, такъ что д'Эксъ, не теряя ни минуты, могъ тотчасъ же приняться за дѣло. Въ полночь, какъ было сказано, къ д'Эксу явился дагомеецъ. Онъ не говорилъ ни слова и имѣлъ видъ человѣка, дѣйствующаго, какъ во снѣ. Д'Эксъ отдалъ ему коробку, и дагомеецъ, съ величайшею осторожностью, словно понимая, что онъ подвергается страшной опасности, понесъ ее. Спустя нѣсколько минутъ онъ вернулся и подалъ д'Эксу клочекъ бумаги, на которомъ было написано: "Все хорошо. Благодарю. Мы спасены".
Однако, несмотря на такое успокоительное заявленіе Пеноеля, д'Эксъ все-таки не могъ заснуть всю ночь и съ тревогою думалъ о наступающемъ днѣ, который долженъ былъ рѣшить ихъ участь.
На другой день, рано утромъ, въ хижину д'Экса вошли три черныхъ раба. Двое несли глиняныя блюда, а третій -- кувшинъ массивной формы. На одномъ блюдѣ лежалъ огромный кусокъ варенаго мяса дикой козы, а на другомъ рисъ. Сначала д'Эксъ боялся притронуться къ этимъ кушаньямъ, думая, что они отравлены, но потомъ рѣшилъ, что, вѣроятно, Пеноель приказалъ жрецу прислать ему кушанья и, такъ какъ онъ со вчерашняго дня ничего не ѣлъ, то безъ дальнихъ размышленій, съ большимъ аппетитомъ уничтожилъ принесенную пищу. Послѣ этого въ хижину пришли вооруженные воины и увели д'Экса на площадь, гдѣ находились и другіе плѣнники, которые были окружены воинами и стояли на такомъ разстояніи одинъ отъ друга, что не могли сказать другъ другу ни слова. Д'Эксъ видѣлъ, что Рене, которую дагомейцы принимали за мальчика, старается выказать спокойствіе, и только сильная блѣдность, покрывавшая ея лицо, выдавала ея волненіе. Вонре имѣлъ убитый видъ и съ тоскою смотрѣлъ на Рене, и только Пеноель выглядѣлъ бодро и дѣлалъ знаки товарищамъ, которые должны были означать: "не тревожьтесь"!
На площади собралась толпа дагомейцевъ, мужчинъ и женщинъ, которая шумѣла и волновалась. По срединѣ стояли подмостки, и на нихъ находился диванъ, покрытый зеленымъ шелкомъ, а возлѣ него нѣсколько табуретокъ, также покрытыхъ шелковою матеріей. На диванѣ полулежалъ царь Кпаллуку и курилъ длинную трубку. Сзади него стояли четыре женщины и поочереди обмахивали его длиннымъ опахаломъ изъ перьевъ. Съ правой стороны царя сидѣлъ знакомый уже д'Эксу главный жрецъ, а нѣсколько поодаль другіе жрецы въ яркихъ одѣяніяхъ; у подножія подмостковъ стояли четыре палача, совершенно голые и вооруженные длинными кривыми мечами, которыми они отрубали головы рабамъ и плѣннымъ.
Вдругъ толпа разступилась, и показались три военныхъ отряда дагомейцевъ. Сначала шли воины, а потомъ амазонки въ красныхъ передникахъ и безрукавкахъ, спереди желтыхъ, а сзади голубыхъ, съ шапками на головахъ, увѣшанными амулетами. Воины и амазонки были вооружены кремневыми ружьями и длинными ножами. Воины остановились противъ трона и начали исполненіе военной пляски, во время котораго они держали въ зубахъ длинные ножи и выдѣлывали ружьями разныя штуки. Временами они извивались, точно въ судорогахъ, и вращали глазами съ самымъ свирѣпымъ видомъ, то подбѣгая къ плѣнникамъ, и дѣлая угрожайте жесты, то поворачиваясь къ нимъ спиной, то обращаясь къ царю. Танецъ сопровождался однообразнымъ пѣніемъ, звономъ колокольчиковъ и какими то зловѣщими трубными звуками. Къ этому примѣшивались выстрѣлы, и все вмѣстѣ производило такой шумъ, что плѣнники были совершенно оглушены и ошеломлены этимъ невообразимымъ гамомъ.
Наконецъ танецъ кончился, и дагомейскіе воины промаршировали передъ царемъ; за ними слѣдовала свита, несшая разноцвѣтныя знамена, и воины съ длинными пиками, на которыя были насажены человѣческіе черепа. Послѣ этого выступили амазонки. Онѣ выстроились въ рядъ около царя. Царь всталъ и направился къ плѣнникамъ въ сопровожденіи четырехъ невольницъ, изъ которыхъ одна держала надъ его головою зонтикъ, другая обмахивала его голову, третья несла мечъ, а четвертая шла впереди и отъ времени до времени подносила ему ко рту серебрянную плевательницу. Царь продолжалъ курить свою длинную трубку. Подойдя къ плѣнникамъ, онъ молча осмотрѣлъ ихъ, потомъ повернулся къ нимъ спиной и направился къ своему трону. Пока онъ шелъ, жрецы не переставали кричать: "Тете, таке, лаке!" Это означало: "берегись, о царь!" Ихъ старанія объяснялись тѣмъ, что еслибы царь споткнулся, идя къ своему трону, то не мало головъ слетѣло бы съ плечъ его подданныхъ!
Когда царь усѣлся на прежнее мѣсто, начался танецъ амазонокъ, который продолжался не такъ долго, какъ танецъ воиновъ, и былъ гораздо изящнѣе. Въ это время д'Эксъ увидалъ трехъ невольниковъ, которые привели осѣдланныхъ лошадей и стали позади плѣнниковъ. "Что это означаетъ?" подумалъ д'Эксъ, "ужъ не Пеноель ли приказалъ своему жрецу приготовить лошадей?"
Сердце д'Экса забилось отъ радостнаго ожиданія, но въ ту же минуту онъ постарался отогнать отъ себя эту мысль, боясь, что надежда обманетъ его.
Амазонки кончили пляску, и главный жрецъ спустился съ подмостковъ. Онъ обратился къ народу съ длинною рѣчью, изъ которой плѣнники, конечно, не поняли ни слова. Окончивъ рѣчь, жрецъ сдѣлалъ какой-то знакъ невольникамъ, и вскорѣ они появились, неся изображеніе идола на треножникѣ, который поставили посрединѣ площади., Затѣмъ жрецъ осторожно взялъ въ руки какой-то предметъ, который лежалъ у ногъ идола. Это былъ родъ колпачка съ остроконечною верхушкой. Жрецъ надѣлъ его на голову идола.
Д'Эксъ взглянулъ въ эту минуту на Пеноеля и увидѣлъ, что все лицо его радостно свѣтится. Между тѣмъ жрецъ, надѣвъ колпакъ на идола, отошелъ отъ него подальше. Д'Эксъ внимательно слѣдилъ за всѣми его движеніями и дѣйствіями, и ему казалось, что жрецъ говоритъ и дѣйствуетъ точно во снѣ. Не успѣлъ жрецъ отойти шаговъ на пятьдесятъ и остановиться возлѣ плѣнныхъ, какъ вдругъ раздался страшный взрывъ. Вокругъ головы идола показалось пламя, и на толпу посыпался цѣлый дождь всевозможныхъ осколковъ. Раздались крики ужаса и вопли раненыхъ. Вдругъ посреди всеообщей сумятицы послышался голосъ главнаго жреца: "такъ погибнутъ всѣ тѣ, кто осмѣлится прикоснуться къ плѣннымъ французамъ!" Толпа бросилась въ разсыпную съ площади, посреди которой лежала груда горящихъ обломковъ. Даже царь, позабывъ свою важность, бросился бѣжать, такъ что его невольницы едва поспѣвали за нимъ.
-- Скорѣе, друзья, на лошадей! Бѣжимъ!-- вскричалъ Пеноель.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, плѣнники вскочили на лошадей и помчались, какъ вихрь, прежде чѣмъ ошеломленные дагомейцы успѣли опомниться.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Три всадника остановились послѣ бѣшеной скачки на берегу рѣчки въ густой чащѣ кустарника. Они находились уже въ двухъ миляхъ отъ Кпаллуку и полагали, что могутъ остановиться на нѣсколько минутъ, чтобы освѣжиться у рѣчки, не подвергаясь особенной опасности.
-- Дагомейцы теперь навѣрное пришли въ себя,-- сказалъ д'Эксъ -- и кто знаетъ, не послали ли они за нами погоню? По слѣдамъ имъ легко настигнуть насъ. Что же намъ дѣлать? мы совершенно безоружны, и у насъ всего три лошади на четырехъ.
-- Ими овладѣлъ суевѣрный ужасъ, когда они увидѣли, что ихъ идолъ разлетѣлся въ мелкіе кусочки, а потому они не рѣшатся насъ преслѣдовать -- сказалъ Пеноель. Но изъ -- чувства осторожности не будемъ медлить. Я предлагаю сѣсть на коней. Рене садись опять ко мнѣ!-- прибавилъ онъ, обращаясь къ племянницѣ.
-- Есть средство примирить и то и другое:-- замѣтилъ Вопре.-- Мы можемъ дать отдыхъ нашимъ лошадямъ и въ тоже время обезпечить нашу безопасность. Пойдемъ по дну этого ручейка, вдоль его теченія. Ручей не глубокъ, и мы не рискуемъ утонуть. Мы поведемъ лошадей подъ уздцы и такимъ образомъ скроемъ наши слѣды. Пройдя насколько возможно дальше по этому ручью, мы выйдемъ на берегъ, и снова сядемъ на лошадей. Отсюда уже недалеко до французскаго поселенія, и я надѣюсь, что мы его достигнемъ раньше чѣмъ насъ застигнетъ дагомейская погоня.
Планъ Вопре всѣмъ очень понравился, и его тотчасъ же привели въ исполненіе. Рене посадили на лошадь капитана д'Экса, которая казалась не такой утомленной, и Вопре взялъ ее подъ уздцы. Въ теченіи получаса путешественники шли по дну ручья. Въ самыхъ глубокихъ мѣстахъ вода достигала только до колѣнъ. Вскорѣ они выбрались на равнину, и такъ какъ лошади отдохнули, то путешественники вышли на берегъ, снова усѣлись на нихъ и продолжали путь на юго-западъ. Теперь они уже ѣхали то шагомъ, то легкою рысью. Солнце палило невыносимо, и кругомъ не видно было ни одного деревца, подъ тѣнью котораго можно было бы пріютиться. Спустя два часа они достигли рѣки и увидали группу колючихъ кустарниковъ. Считая себя внѣ опасности, путешественники рѣшили остановиться здѣсь на отдыхъ. Они привязали лошадей, а сами улеглись на травѣ, подъ тѣнью кустарника. Всѣ чувствовали сильный голодъ, такъ какъ съ утра ничего не ѣли. Послѣ отдыха путешественники снова усѣлись на лошадей и продолжали путь.
Въ четыре часа пополудни, ѣхавшій впереди Пеноель вдругъ крикнулъ: "да здравствуетъ Франція"! и путешественники увидали вдали французскихъ солдатъ. Это былъ отрядъ, отправленный на рекогносцировку и случайно повстрѣчавшійся съ путешественниками.
Маіоръ Жерменъ покинулъ со своимъ отрядомъ островъ "Термитовъ" спустя два дня послѣ отправленія въ путь воздухоплавательной экспедиціи. Его переѣздъ черезъ Цадъ совершился безъ всякихъ приключеній, а въ Багирми онъ былъ очень дружески принятъ султаномъ, которому привезъ богатые подарки. Благодаря содѣйствію султана дальнѣйшее странствіе прошло вполнѣ благополучно.
Достигнувъ Убаиги, притока Конго, маіоръ нашелъ тамъ ожидавшія его письма отъ дочери и капитана д'Экса, описывавшихъ ему всѣ приключенія экспедиціи, гибель воздушнаго шара и удивительное спасеніе изъ плѣна въ Дагомеѣ. Между прочимъ, они сообщали, что среди туземцевъ свирѣпствуетъ желтая лихорадка, и поэтому онъ и его спутники рѣшили вернуться какъ можно скорѣе въ Алжиръ, воспользовавшись первымъ пароходомъ.
Можно себѣ представить, какъ обрадовался Жерменъ, получивъ эти письма. Вѣдь онъ уже болѣе двухъ мѣсяцевъ не имѣлъ никакихъ извѣстій объ экспедиціи! Мало ли какія случайности могли произойти! Письмо д'Экса обрадовало и взволновало его. Онъ съ ужасомъ думалъ о страшной опасности, которой подвергалась его Рене у дагомейцевъ, и хотя все это миновало, но его долго, точно кошмаръ, преслѣдовали страшныя видѣнія: онъ видѣлъ связанную Рене и дагомейскаго палача, заносящаго надъ нею ножъ!..
Надо ли описывать, съ какою радостью, два мѣсяца спустя, всѣ участники этой удивительной экспедиціи встрѣтились на терассѣ дома маіора въ Константинѣ. Не доставало одного Энока. Но объ этомъ никто не жалѣлъ.
"Юный Читатель", No 23, 1903