Формирование полков для второй турецкой войны. - Смотр полка Денисова кн. Потемкиным. - Участие кн. Юрия Долгорукова и Ивана Горича в положении Денисова. Поиск " Денисова к Бендерам. - Болезнь. - Укомплектование полка
В 1787 году "получен от войскового атамана ордер, что, по воле князя Потемкина, явился бы я в Новодонское казачье войско под команду полковника Платова, который впоследствии Войска Донского атаманом был в чине генерала от кавалерии и графское достоинство получил. С большою радостию читал я оный ордер несколько раз, но когда вспомнил, что должен оставить почтеннейшую мать, которая горячо любила меня и малютку мою дочь, - то утешение мое превратилось в горесть, тем более, что отец мой и брат близко году находились в отсутствии, на службе - на границе турецкой; и хотя разлука моя с милыми особами была очень горестна, но я скоро убрался и уехал к назначенному посту".
Денисов примкнул к полку войскового старшины Мартынова, следовавшего в команду Платова.
"Мы прибыли в селение Альбевское, где ожидали Платова, который скоро туда и приехал. Он очень меня обласкал и скоро предписал, означа селения, составить из мужиков казачий полк из 1400 человек, для чего прислал ко мне несколько мундиров и на все число людей сукна, голых седельных щеп, кож, ремней и других нужных казакам вещей; прислал и 120 человек донских казаков для научения новых, но ни одного офицера. Приступя к делу, должен сознаться, я увидел, что это превосходит мое познание и даже не мог скоро доразуметь, - чем начать; однако, не остановился в нерешимости. Прежде всего, потребовал: нет ли из них хорошо знающих писать, каковые и нашлись - и довольно благоразумные. Составив из них канцелярию, приступил к описанию годных к службе, после рассмотрев, дабы семейства имели хотя по одному надежному работнику. Составя комплект полка, разделил на сотни, произвел в каждой сотне по два начальника из них же, написал инструкцию о должности каждого, приступил мундировать, раздавать седла, недостающие вещи делать. Пригнали лошадей, большею частью неуков и очень злых, к чему новые казаки совсем не имели ловкости, чтоб их усмирить; донские же хотя очень хорошо с ними управлялись, но не умели научать и пояснять им. Как и во всех других вещах, был я в таких же затруднениях, но трудился до изнеможения. Начальник наш Платов имел свой полк и находился недалеко от меня; посему распорядился я так, что обо всех важных по полку его действиях меня извещали, и я всегда при оных сам был, дабы то же и мой полк сделал. Но я начал чувствовать слабость в здоровье, нашел лекаря, который, кажется, стоил не более посредственного цирюльника: он в два случая и не более как через месяц пускал мне кровь".
"Наконец, в начале 1788 г., весною, полк весь был обмундирован, укомплектован лошадьми; казаки новые могли управляться с ними сами, артельные повозки были готовы. Я испросил у Платова одного донского войска офицера, но он был молод, богатого отца сын, единый наследник, мало узнал службу и не принимался за должность свою, как следовало. Я несколько раз собирал весь полк в одно место, дал, сколько мог, оному оборотов в экзерцициях и, находя изрядно, доложил Платову о том и просил, чтоб удостоил лично его осмотреть. Он не замедлил пожаловать ко мне, смотрел полк. Несколько казаков, стоя ногами на седлах, скакали в присутствии Платова и многие через рвы, нарочито для того вырытые. Платов столько был всем и во всех частях доволен, что уверял меня в получении чина и ордена св. Владимира, да даже и при многих поздравлял с оными; он принял представление о трех из новых казаков, которые трудились в канцелярии и которые были произведены в хорунжие, с чем и возвратился".
"Как скоро подножный корм вырос, то немедленно выступили к Елисаветграду. Я всякий день учил полк мой, по частям, атаке, врассыпную, а иногда и весь полк. Казаки были всегда бодры, ездили порядочно и хорошо владели оружием. В день прихода к Елисаветграду, кн. Потемкин смотрел наши полки с валу крепости. На другой день велено было полкам показывать примеры военных действий врассыпную и атаки всеми полками. Тогда я заметил, что войсковой старшина или уже имевший чин премьер-майорский, Павел Иловайский, части подъезжал к моему полку и был очень весел, с которым хотя и очень был знаком, но я от сего задумался и, как бы предчувствуя, сделался невесел. Полки возвратились на лагерное свое место и пустили лошадей в поле. Я был у Платова, которого нашел невеселым и занятым делами, и он ничего мне не сказал. На вечере уведомила меня благодетельная особа, что князь предписал Платову полк мой отдать в команду Павла Иловайского, а меня из онаго исключить. Смутясь таковым известием, тем более, что ни с какой стороны того не заслуживал, решился ехать к Платову и сказать ему (о том), скрыв от кого я знаю. Коль скоро явился к нему, он, конечно приметив мое сокрушение, подтвердил слышанное мною, свидетельствуясь всем священным, что он не знает причины и не виноват".
"Я поехал в полк и, как помнится, в тот же день получил повеление сдать оный Иловайскому. Все дела были в порядке, люди состояли все налицо, почему на другой день все и передал моему преемнику, а сам остался с тремя, четырьмя собственными моими людьми".
"Г. Платов объявил мне волю князя, чтоб я шел в армию волонтером".
- Полк можно у меня взять, но принудить благородного человека влачиться по степям - не думаю, чтоб захотели, а потому я еду домой и буду учиться пахать и жить своими трудами".
"Тут же я просил Платова пересказать эти слова кн. Потемкину. Поступок таковой князя с таким малым офицером, каким я тогда был, меня самого удивлял, но я не знал причин и уже по смерти его открылось, что он был сердит на дядю моего, графа Денисова, а потому и со мной так сделал. И почти это на правду похоже, ибо отец мой несколько месяцев сильно был обижаем и был принужден оставить полк, им командуемый, и удалиться в свой дом".
"Платов с ново-донскими полками на другой или третий день пошел далее. В Елисаветграде находились князь Юрий Владимирович Долгоруков и большой Иван Петрович Горич, к которым я явился... Они хорошо знали отца моего, - и меня кн. Юрий Владимирович весьма милостиво принял и обещал ходатайствовать. Иван Петрович также обещал, очень обласкал меня и тем много утешил. Я им несколько разов еще свидетельствовал мое почтение и много обязанным остаюсь доныне: они всегда ободряли меня и милостивое отношение ко мне не переменяли. Я сделался болен грудью; болезнь до того увеличилась, что с трудом мог говорить; но лежать в поле, в палатке - не лучшее дело, и я с последними силами бывал иногда в передней кн. Потемкина".
"В один день, рано, прискакал ко мне из дежурства князя (Потемкина) ординарец с приказанием, чтоб сейчас я явился у его светлости. Не надо было сего повторять, и я предстал в его передней. Меня все видели, но ни один не беспокоил вопросами, хотя я всем кланялся, кто войдет небывалый. Василий Степанович Попов часто через оную горницу проходил и даже я видел, что иногда взглядывал на меня, как бы с каким-то любопытством. Я иногда оставался даже и один. В такую-то минуту входит молодой офицер, как после я узнал, по фамилии Хамутинин; он, посмотрев на меня, подошел и сказал:
- Не печальтесь; вы скоро узнаете, что получите полк".
"Я его чувствительнейше благодарил и просил даже, ежели он может, чтоб помог мне в таком деле. Но со всем тем, что сильно я обижался и столько же желал получить полк, я так от болезни изнемог, что едва мог стоять, почему и убрался в свой лагерь. Но скоро другой ординарец грозно мне сказал, чтоб явился у князя. Я с таковою же скоростью, как и прежде, то исполнил. Меня позвал г. Попов и объявил, что его светлость вверяет мне бывший донского войска Иловайского полк, и чтоб я сей же час к оному отправился, и отвез бы генералу Нащокину, в Херсон, более 100 тысяч рублей ассигнациями. Я был сим чрезвычайно образован, благодарил его препокорнейше и просил, дабы скорей было сие окончено".
В ту же ночь Денисов отправился с деньгами в Херсон к Нащокину, сдал деньги, явился гр. Суворову, стоявшему у Кинбурнской крепости, а потом к полковнику Орлову, в палатке коего лечился от своей болезни*; этот самый Орлов был впоследствии Войска Донского войсковым атаманом, в чине генерала от кавалерии. Оказалось, что Орлов и Иловайский взяли из полка Денисова в свои полки почти всех лучших офицеров и казаков до 160 человек, "а на место их перевели такое же число худших. К счастию моему, один офицер, есаул, остался; старик, не знающий светской модной жизни, Сергей Варламович Варламов, и еще двое (офицеров), которые могли ему помогать. Они хотя не могли быть мне совершенными наставниками, но, рассказывая прежние свои счастливые и несчастные случаи, дали мне понятие о превратностях войны и нужности изобретать способы к побеждению неприятеля. Приметя сие, приласкал их и сделал так, что они и без дела являлись ко мне и часто рассказывали бывшие военные действия; нехороших же постарался я удалить из полку. И признаюсь откровенно, что в первую кампанию увидел, - не знаю почему, ибо и в сражениях не имел случая быть, кроме малых перепалок, - особое уважение (ко мне) моего начальника, Орлова, и некоторых генералов, да даже не однажды слышал милостивые вопросы от корпусного генерала Суворова, что весьма меня ободряло. Здоровье мое совершенно исправилось. Мы стояли на Кинбурнской косе совершенно без действия; видел только, как российская армия сближалась к Очаковской крепости, и в лимане Днепра сражался российский флот с турецким и последнего истребление".
______________________
* Денисов прибыл в Крым, как показано в формуляре его, 28 марта 1788 г. Ред.
______________________
Летом казачьи полки перешли на очаковские степи, близ крепости. Отсюда они сделали, под начальством генерала Петра Алексеевича Палена, экспедицию под Хаджибей (Одесса)*. Остальное время стояли у Очакова до взятия крепости".
______________________
* 20 августа 1788 г. Ред.
______________________
"По наступлении зимы, выпали снега преглубокие, стужа была большая и метели чрезвычайные. Мы вырыли землянки, обделали их камышом и наготовили дров из камыша и большой травы. Лошади казачьи ходили по степям и гибли; нельзя было подвозить и людям провианту за слабостию лошадей и глубоким снегом. В таком-то положении я сделался болен сыпью по всему (телу) и столь жестокою, что по ногам были небольшие раны. В сие время, декабря 4-го, полковник Орлов получил от корпусного начальника повеление послать большую команду казаков к Бендерам с тем, чтоб непременно достали пленного, в котором повелении изволил его превосходительство своею рукою приписал, что "полковой командир Денисов на сие более других пригодится".
- Я готов, - сказал я Орлову; где-либо умирать надо".
Команда из 200 лучших казаков, с отличными офицерами, "в числе которых и славный капитан Краснов находился, который в 1812 году генерал-майором недалеко Москвы ядром был убит", отправилась под начальством Денисова к Бендерам. "Мы не ехали, а брели по глубоким снегам; на высотах, где снег сдуло ветром, шли пешие от великого холода". Казаки напали на селение Варницы, схватили пленного и увели скота более 100 штук*. В этом деле особенно отличился хорунжий Ажогин, за что и был награжден от князя Потемкина чином сотника.
______________________
* 6 декабря 1788 г. Ред.
______________________
После этой экспедиции вскоре получено известие, что Очаков взят и русская армия пошла на квартиры. Родной брат Денисова был ранен на штурме в голову. Сам Андриян Денисов заболел горячкою. "Я пришел в память на р. Буге, в одном селении, где и остался несколько дней, а полки пошли далее. Меня, очень еще больного, перевезли в Елисаветград; тут мне сделалось хуже и несколько дней оставался я без всякой надежды; но, благодарю Всевышнего, опасность миновала. И я, слабый, приказал везти себя в полк, который нашли в небольшом заштатном городе Лукомне". По выздоровлении, Денисов занялся укомплектованием лошадей. Он отнесся в главную провиантскую комиссию, находившуюся в Кременчуке, которая за прошедшее время не додала полку несколько тысяч рублей, требовал денег на покупку лошадей и писал корпусному начальнику, - "но ничего не дано, а только сказано на словах, что донесением или жалобою корпусному начальнику все дело я испортил".
Денисов обратился к отцу, который и прислал до 100 лошадей. Андриян Карпович снабдил ими казаков в долг и потом года собирал свои деньги. "Я выступил с квартир, командуя двумя, Орловым и своим, полками; пришли к Бугу, где находился кн. Потемкин. Скоро пошел я с полком к Днестру, в корпусе генерал-майора Кутузова, для принятия нескольких сот пленных турок, взятых генералом Дерфельденом, близ Дуная, недалеко Галаца, которых мы ветрели близ Днестра и в тот же день возвратились. По прибытии корпуса нашего к Бугу, узнал я, что три войсковые старшины, младшие, произведены в премьер-майоры, минуя меня, о чем я жаловался генералу Кутузову и другим, и которые обещали предстательствовать у князя обо мне, но я остался при своем чине".