Царствованіе Императора Александра I.
1 Въ ркп. вся эта послѣдняя глава не отдѣлена отъ предыдущей особымъ заглавіемъ.
Какъ выше явствуетъ, на 12-е марта 1801 года Императоръ Александръ вступилъ на престолъ Всероссійской Имперіи. Первый манифестъ его {Поднесенный Трощинскимъ къ подписанію (Зап. Шишкова, Т. I, стр. 81).} былъ о вступленіи на престолъ, въ которомъ торжественно обѣщано, что царствовать будетъ по закону и по сердцу Екатерины. Въ то же самое время состоялся указъ, чтобъ по прежнему государственнымъ казначеемъ быть графу Васильеву, а Державину только присутствовать въ Сенатѣ. По нѣсколькихъ дняхъ, по дружбѣ съ Трощинскимъ, Васильевъ получилъ всемилостивѣйшій рескриптъ, въ которомъ, не смотря на то, что не могъ дать вѣрнаго отчета казнѣ, расхвалялся онъ чрезвычайно за исправное управленіе государственными доходами. Васильевъ, внеся сей рескриптъ въ первый Сената департаментъ, хотѣлъ потщеславиться онымъ въ укоризну Державину, сказавъ: "Вотъ многіе говорятъ, что у меня плохо казна управлялась; вмѣсто того сей рескриптъ противное доказываетъ." Державинъ отвѣтствовалъ: "Начто вамъ, графъ, грѣшить на другихъ? а я вамъ говорю въ глаза, что вы въ такомъ болотѣ безотчетностію вашею, изъ коего вамъ вовѣкъ не выдраться". Онъ закраснѣлся и замолчалъ. Послѣдствіе доказывало и понынѣ доказываетъ Державина правду, что часть сія въ такомъ безпорядкѣ, котораго въ благоустроенномъ государствѣ предполагать никакъ бы не долженствовало.
Въ дни {Сначала было написано: "въ первые дни".} царствованія своего Императоръ Александръ возстановилъ Дворянскую грамоту {Манифестомъ 2-го апрѣля 1801 (П. С. З. , Т. XXVI, No 19,810).}, нарушенную отцомъ его; совершенно уничтожилъ Тайную канцелярію, даже велѣлъ не упоминать ея названія {П. С. З., Т. XXVI, No 19,813.}, а производить секретныя дѣла въ обыкновенныхъ публичныхъ присутственныхъ мѣстахъ и присылать на обревизованіе въ первый Сената департаментъ. И какъ въ то время случилось, что одного въ Тамбовской губерніи раскольника духоборской секты судили въ неповиновеніи верховной власти, который не признавалъ совсѣмъ Государя, то уголовная палата и присудила его къ смертной казни и намѣсто оной къ жестокому наказанію кнутомъ и къ ссылкѣ въ Сибирь на вѣчную каторжную работу. Но какъ въ угожденіе милосердію Государя Сенатъ не хотѣлъ его осуждать такъ строго, то и не знали, что съ нимъ дѣлать, дабы съ одной стороны не потакнуть ненаказанностію неуваженію вышней власти, а съ другой не наказать и не обременить выше мѣры преступленія точнымъ исполненіемъ закона. Державинъ сказалъ: "Поелику Императрица Екатерина въ Наказѣ своемъ совѣтовала наказаніе извлекать изъ естества преступленія, и какъ сущность вины его состоитъ въ томъ, что не признаетъ онъ надъ собою никого, то и отправить его одного на пустой островъ, чтобъ жилъ тамъ безъ правительства и безъ законовъ, подобно звѣрю." Всѣ на мнѣніе сіе согласилисъ: такъ и сдѣлано {Ср. въ Т. II, стр. 385, происшествіе въ Казани, послужившее поводомъ къ отмѣнѣ пытки.}.
Какъ, при самомъ восшествіи новаго Императора, генералъ-прокуроръ Обольяниновъ смѣненъ и опредѣленъ на мѣсто его г. Беклешовъ, Трощинскій же занималъ мѣсто перваго статсъ-секретаря, и всѣ дѣла шли чрезъ него {Въ первой нашей замѣткѣ о Трощинскомъ (см. выше стр. 636) сказано, что Павелъ пожаловалъ его въ сенаторы: дѣйствительно, по спискамъ 1800 года мы находимъ его въ этомъ званіи; но ранѣе того, въ 1798, онъ состоялъ "у принятія прошеній и въ главномъ почтовыхъ дѣлъ правленіи 1-мъ членомъ", слѣдовательно сохранялъ положеніе, занятое при Екатеринѣ; въ концѣ же Павлова царствованія имя его совершенно исчезаетъ изъ списковъ. Уже 30 марта 1801 Императоръ Александръ, образовавъ непремѣнный Совѣтъ, поручилъ главное завѣдываніе его канцеляріей одному изъ членовъ его, Трощинскому, который такимъ образомъ сдѣлался докладчикомъ и редакторомъ при лицѣ Государя (Барона М. Корфа Ж. Спер. и М. Богдановича Исторія царств. Ал. I ; особенно же Сборн. Ист. Общ., Т. III, статъя А. Н. Попова).}: то и обладали они Императоромъ по ихъ волѣ; и какъ скоро потомъ вызванъ изъ деревень своихъ графъ Александръ Романовичъ Воронцовъ, бывшій по связи съ покойнымъ Безбородкою въ одной партіи {Въ ркп. "въ одной связи", очевидная обмолвка.}, то, для усиленія своего, его къ себѣ присовокупили {Вызванный изъ деревни графъ А. Р. Воронцовъ представилъ Государю замѣчательную записку о тогдашнемъ состояніи Россіи. Записка эта напечатана въ Чт. общ. Ист. и Древн. 1859 г., кн. I. [П. Б.]. Вскорѣ онъ былъ назначенъ государственныъ канцлеромъ, членомъ Совѣта и министромъ иностранныхъ дѣлъ. Со дня коронаціи онъ состоялъ въ 1-мъ классѣ наравнѣ съ двумя фельдмаршалами, графами Салтыковыми.}. Словомъ, они ворочали государствомъ; а чтобъ Державинъ имъ ни въ чемъ не препятствовалъ, то они выключили его изъ Государственнаго Совѣта {Въ члены Совѣта Державинъ былъ назначенъ на другой день послѣ порученія ему должности государственнаго казначея, рескриптомъ Имп. Павла (см. выше стр. 394 и 731).}, подъ видомъ новаго его преобразованія. Нѣкоторый подлый стиходѣй, въ угодность ихъ, не оставилъ на счетъ его пустить по свѣту эпиграмму слѣдующаго содержанія:
Тебя въ совѣтѣ намъ не надо:
Паршивая овца все перепортитъ стадо1.
1 Ср. разсказъ объ этомъ въ дневникѣ Второва, Т. II, стр. 363.
Державину злобная глупость сія хотя сперва показалась досадною, но снесъ равнодушно и послѣ утѣшился въ томъ {Въ ркп. было сперва: "утѣшился и смѣялся тому".}, когда избранными въ Совѣтъ членами, послѣ его отставки, доведено стало государство до близкой въ 1812 году погибели. Началось неуваженіе законовъ и самые безпорядки въ Сенатѣ: охуждая правленіе Императора Павла, зачали безъ разбора такъ-сказать все коверкать, что имъ ни сдѣлано. Первѣе всего разрушили контрактъ о Крымской соли откупщика Перца, разсматриванный въ Правительствующемъ Сенатѣ и утвержденный собственноручно Императоромъ. Державинъ, соблюдая святость законовъ, сильно противорѣчилъ противъ сего насилія въ общемъ собраніи, состоящемъ около 40-а человѣкъ, говоря, что при первомъ шагѣ нововоцарившагося Государя весьма опасно нарушать общественную довѣренность. Но какъ генералъ-прокуроръ съ одной стороны былъ человѣкъ самовластный и наглый и дерзкій крикунъ, а съ другой подлый ласкатель политическихъ видовъ, коими желалъ помрачить предъ тѣмъ бывшее правленіе {О Беклешовѣ (ум. 1808 г.) см. Т. II, стр. 356, гдѣ приведенъ и благопріятный отзывъ о немъ Вигеля. По свидѣтельству барона Корфа, Беклешовъ "славился природнымъ умомъ, знаніемъ дѣла и, въ особенности, правдивостію и безкорыстіемъ" (Ж. Сперанскаго , Т. I, стр. 49). Г. Киселевъ обращаетъ вниманіе на его твердое въ патріотическомъ духѣ управленіе остзейскимъ краемъ (Зап. Шишкова, Т. I, стр. 81). Отношенія Державина къ Беклешову поясняются ниже. Припомнимъ также сказанное въ Объясненіяхъ , что ода на воцареніе Александра была запрещена по внушенію генералъ-прокурора (Т. III, стр. 679).}, и предложеніе свое, заготовленное для Сената, объявилъ апробованнымъ уже Государемъ, то все собраніе согласилось съ нимъ, и контрактъ былъ уничтоженъ, хотя Державинъ доказывалъ, что таковое предложеніе было не въ законномъ порядкѣ, ибо когда было сказано, что оно апробовано Государемъ, то кто могъ вызваться противъ онаго съ своимъ мнѣніемъ? Словомъ, Беклешовъ и Трощинскій, бывшіе тогда приближенные къ Государю чиновники и имѣющіе такъ-сказать всю власть въ своихъ рукахъ, оказывали себя по прихотямъ своимъ всѣхъ выше законовъ, а какъ они между собою поссорились и, противоборствуя другъ другу, ослабили свою въ Государѣ довѣренность, то и сбили его съ твердаго пути, такъ что онъ не зналъ, кому изъ нихъ вѣрить. Подоспѣлъ тутъ графъ Воронцовъ, и, приставъ къ Трощинскому, по внушенію котораго онъ изъ деревни вызванъ, пошелъ противъ Беклешова; а какъ злоупотребленіемъ законовъ генералъ-прокуроръ присвоилъ себѣ всю власть такъ-сказать самодержавную {Авторъ статьи о Сперанскомъ Ѳ. М. Дмитріевъ, разсматривая взаимныя отношенія Сената и генералъ-прокурора при Екатеринѣ II, приводитъ эту фразу изъ Записокъ Державина и признаетъ ее справедливою (Р. Арх . 1868, стр. 1576).}, то и Державинъ былъ согласенъ съ графомъ Воронцовымъ на воздержаніе самовластительства генералъ-прокурора {Въ оригиналѣ противъ этого мѣста съ боку рукою Державина написано: "Не забыть о пріобрѣтеніяхъ что былъ въ нихъ несчастливъ, что особо надо написать. О сенаторѣ Глинкѣ".}.
При открывшемся случаѣ онъ обнаружилъ о томъ свое мнѣніе, а именно: вышеупомянутое дѣло госпожи Колтовской, какъ не было окончено по поданному мнѣнію Державина и по голосу противному г. Захарова {Въ Р. Б. "Гагарина" вм. "Захарова". См. выше стр. 750.}, то и было предложено оно въ общемъ собраніи къ слушанію. Г. Беклешовъ, какъ и прежде, пристрастно держалъ сторону мужа ея, и по домогательству сего послѣдняго избраны были въ опекуны сенаторъ Алябьевъ и дѣйствительный статскій совѣнникъ Шнезе {Александръ Васильевичъ Алябьевъ, прежде кавказскій губернаторъ (см. выше стр. 73), былъ теперь, между прочимъ, президентомъ бергъ-коллегіи и монетнаго департамента. -- О Шнезе (котораго имя искажено въ Р. Б.) см. Т. V. Въ это время онъ былъ однимъ изъ присутствующихъ въ Кабинетѣ, которымъ управлялъ Дм. Александр. Гурьевъ.}, угнетавшіе г-жу Колтовскую; по по просьбѣ ея Императора Павла, по словесному его указу, генералъ-прокуроромъ объявленному, перемѣнены были тѣ опекуны Державинымъ; то Беклешовъ въ общемъ собраніи и желалъ возстановить прежнее свое предложеніе, говоря, что прежняя опека утверждена письменнымъ указомъ Императора Павла, а послѣдняя его словеснымъ, то по силѣ законовъ послѣдняя противъ первой и не можетъ имѣть своей силы. Державинъ хотя соглашался, что записной указъ предъ письменнымъ былъ бы недѣйствительнымъ, но какъ принятъ уже былъ Сенатомъ въ отмѣну перваго, и притомъ первый лишалъ Колтовскую всего имѣнія въ противность коренныхъ законовъ, безъ разсмотрѣнія дѣлъ Колтовской съ мужемъ въ нижнихъ инстанціяхъ, то и настоялъ, чтобы съ прописаніемъ сихъ запутанныхъ обстоятельствъ былъ поднесенъ докладъ Императору, и о семъ хотѣлъ подать свой голосъ; но къ удивленію его, дни чрезъ три подаютъ прочесть конфирмованный докладъ Государемъ безъ включенія его мнѣнія, такъ что и имя его совсѣмъ было умолчано.
А какъ сіе было противъ коренной привилегіи Сената или законовъ Петра Великаго и Екатерины, въ коихъ одинъ голосъ имѣлъ равносильное право прочимъ, а разрѣшала споръ единственно самодержавная власть Государя; то натурально презрѣніе такое, учиненное ему генералъ-прокуроромъ, его безмѣрно огорчило, и для того онъ тотчасъ написалъ письмо къ бывшему тогда статсъ-секретаремъ Михайлѣ Никитичу Муравьеву, человѣку самому честнѣйшему и его пріятелю {См. Т. V, стр. 736.}, въ которомъ просилъ его доложить Государю Императору, чтобъ пожалована была ему аудіенція для объясненія по должности сенатора. Сіе ему на другой день позволено, и когда онъ впущенъ былъ въ кабинетъ Его, то вопрошенъ былъ, что ему надобно? -- "Государь", Державинъ сказалъ: "Ваше Императорское Величество манифестомъ своимъ о восшествіи на престолъ обѣщали царствоватъ по законамъ и по сердцу Екатерины; законы же Петра Великаго, на коихъ основанъ Сенатъ, и сей Государыни давали всякому сенатору то преимущество, что голосъ каждаго имѣлъ право доставлять спорное дѣло на разсмотрѣніе самого Монарха, не смотря на мнѣніе прочихъ, которые бы были съ нимъ несогласны; а нынѣ г. генералъ-прокуроръ Беклешовъ, по дѣлу г-жи Колтовской, поднесъ докладъ Вашему Величеству, не упомянувъ о моемъ противномъ прочимъ мнѣніи, чѣмъ и учинилъ мнѣ по должности презрѣніе, то и осмѣливаюсь испрашивать соизволенія Вашего, на какомъ основаніи угодно Вамъ оставить Сенатъ? Ежели генералъ-прокуроръ будетъ такъ самовластно поступать, то нечего сенаторамъ дѣлать, и всеподаннѣйше прошу меня изъ службы уволить" {Ср. сказанное о Сенатѣ и Беклешовѣ выше стр. 218--221.}. -- Государь сказалъ: "Хорошо, я разсмотрю". Вслѣдъ за симъ чрезъ нѣсколько дней послѣдовалъ имянной указъ, которымъ повелѣвалось разсмотрѣть права Сената, и какимъ образомъ оныя востановить {Въ Р. Б. "сочинены" вм. "возстановить".}, подать Его Величеству мнѣніе Сената. Вотъ первоначальный источникъ, откуда произошли министерства и разныя установленія Сената, которыя хотя по сіе время къ народному исполненію совершенно не изданы, но произвели, какъ впослѣдствіи увидимъ, много шуму и замѣшательствъ въ общихъ дѣлахъ Имперіи, которыхъ привесть въ прежній порядокъ едва ли безъ сильнаго переворота возможно будетъ.
Возвратимся на стезю свою. При слушаніи сего указа въ общемъ Сената собраніи произошли разныя мнѣнія. Графы Воронцовъ и Завадовскій весьма въ темныхъ выраженіяхъ или такъ-сказать тонкихъ жалобахъ на прежнее (разумѣется, Павлово) правленіе словами Тацита, что "говорить было опасно, а молчать бѣдственно" {Ср. съ этимъ эпиграфъ Державина къ изданію его сочиненій въ 1808 году (въ нашемъ изданіи Т. I, стр. ХLІІ).}, хотѣли ослабить самодержавную власть и присвоить больше могущества Сенату, какъ-то: чтобъ доходами располагать и свершать смертную казнь безъ конфирмаціи Государя и прочее. Господинъ Захаровъ толковалъ грамматическій смыслъ нѣкоторыхъ словъ въ должности Сената. Державинъ, хотя раздѣлялъ обязанность правленія, согласно учрежденію о губерніяхъ, на 4 власти, то есть на законодательную, судную, исполнительную и оберегательную, но соединялъ ихъ, яко въ центрѣ, въ единственной волѣ Монарха. Но какъ по словамъ Петра Великаго, государь не ангелъ, не можетъ одинъ вездѣ и все управить, то и распорядилъ на 4 должности, возложивъ ихъ на лица министровъ, какъ-то: просвѣщенія или законодательнаго, суднаго или юстиціи, внутреннаго или исполнительнаго, оберегательнаго или генералъ-прокурора, Государю мнѣніе его лучше всѣхъ прочихъ полюбилось, да и вышеупомянутымъ графамъ, желавшимъ присвоить себѣ власть Государя, не противно было, для чего они его и одобрили; ибо они, какъ со временемъ открылось, думали раздѣлить оную по министерствамъ, до чего они, какъ впослѣдствіи увидимъ, разными коварными хитростями почти и достигли и привели государство въ такое бѣдственное состояніе, въ которомъ оно нынѣ, то есть въ 1812 году, находится. Сіе объяснится ниже по самымъ дѣламъ. Словомъ, Государь приказалъ Державину, чрезъ князя Зубова, написать организанію или устройство Сената. Оно и написано въ духѣ Екатерины, то есть сообразно ея учрежденію о управленіи губерній {Мнѣніе Державина "о должности Сената" будетъ напечатано въ слѣдующемъ Томѣ. Оно разобрано въ названной статьѣ г. Дмитріева (стр. 1584--1586), также въ соч. профессора Градовскаго Высшая администрація (стр. 269); въ рецензіи этой книги Б. И. Утинъ разсмотрѣлъ недостатки Сената ( Вѣстн. Евр. 1867, Т. II, Лит. Хрон., стр. 58). О взглядѣ молодыхъ сотрудниковъ Александра на мнѣніе Державина см. Записки графа П. А. Строганова (Богдановича Исторія царств. Имп. Александра, Т. I, Прилож., стр. 45 и 57). Оттуда же узнаемъ, что въ концѣ 1801 года Государь, колеблясь кого назначить директоромъ банка послѣ князя Гагарина, назвалъ въ числѣ кандидатовъ на эту должность графа Сергѣя Румянцова и Державина; но члены Комитета, отдавая справедливость уму этихъ лицъ, "считали ихъ однако -- pour trancher le mot -- des brouillons, т. е. неуживчивыми" (тамъ же, стр. 56, и Вѣстн. Евр. 1866, Т. I, стр. 191).}; ибо регламенты Петра Великаго смѣшивали въ себѣ всѣ вышеупомянутыя власти, то они и не могли дѣлать гармоническаго состава въ управленіи Имперіи. Хотя не удостоилась сія организація письменной конфирмаціи Государя и не обнародована; но Державинъ получилъ въ Москвѣ при коронаціи за нее орденъ св. Александра Невскаго.
Составъ сей организаціи былъ самый простой. ( Сенатъ ) раздѣлялся на двѣ главныя части, на правительствующій и судный. Первый назывался Правительствующимъ Сенатомъ или Имперскимъ Правленіемъ и заключалъ въ себѣ все то, что ири Екатеринѣ первый департаментъ, а для успѣшности дѣлъ онъ подраздѣлялся еще на три отдѣла, какъ-то: на исполнительный департаментъ или благочинія, на казенное управленіе или финансы, на просвѣщеніе или призрѣніе и воспитаніе народное. Второй или судный для успѣшности также подраздѣлялся на три отдѣла, какъ-то: на гражданскій, уголовный и межевой департаменты. Въ случаѣ разногласія каждые три составляли изъ себя общее собраніе, и единогласныя ихъ рѣшенія были равносильны. По протестамъ или жалобамъ хотя могли ихъ опредѣленія перерѣшиваться, но не иначе какъ по имянному повелѣнію Императорскаго Величества въ общемъ собраніи всѣхъ департаментовъ, то есть правительствующихъ и судныхъ. Завѣдывали они: первый департаментъ, или Имперское Правленіе, полицейскія дѣла и всѣ вообще исполнительныя, скораго рѣшенія требующія, точно какъ въ губерніи губернское правленіе; второй, или хозяйственный, приходы и расходы, ревизію счетовъ, коммерцію, банки, горныя дѣла, мануфактуру и, словомъ, все что завѣдывается въ губерніяхъ казенною палатою. Третій департаментъ, просвѣщенія и народнаго призрѣнія, завѣдывалъ въ себѣ все то, что по губерніямъ приказы общественнаго призрѣнія. Четвертый департаментъ, оберегательный, состоялъ изъ всѣхъ оберъ-прокуроровъ и прокуроровъ. Первый департаментъ, или Имперское Правленіе, долженъ былъ состоять подъ надзоромъ исполнительнаго или внутренняго министерства; второй, судный, -- юстицъ-министра; третій, просвѣтительный, -- подъ министромъ просвѣщенія; четвертый -- подъ вѣдомствомъ генералъ-прокурора, которые министры, каждый по своей части, не иначе были какъ опекуны только и надзиратели за успѣшнымъ теченіемъ дѣлъ и понудители оныхъ, имѣющіе власть предлагать только своему департаменту и по утвержденіи его входить съ докладомъ къ Императорскому Величеству, и ничего сами собою вновь постановляющаго или рѣшительнаго не дѣлать, ни наказывать, ни награждать. Оберъ-прокуроры на нихъ могли протестовать къ генералъ-прокурору, а тотъ по важнѣйшимъ дѣламъ собирать общее собраніе всѣхъ департаментовъ и, по разсужденію его, указомъ Императорскаго Величества перерѣшивать постановленія департаментовъ. Словомъ, каждому министру была возложена обязанность пещись о лучшемъ устройствѣ и исправности части его посредствомъ Сената, а никому не дано самому собою самовластно дѣйствовать, и всѣ тѣ власти изъ министерствъ стекаются къ одному ихъ центру, къ Государю, посредствомъ генералъ-прокурора. За сію организацію получилъ Державинъ въ Москвѣ при коронаціи орденъ Александра Невскаго, какъ выше сказано.
Едва же пріѣхалъ изъ Москвы, а именно въ ноябрѣ мѣсяцѣ 23-го числа ввечеру, Державинъ былъ позванъ чрезъ ѣздоваго къ Государю. Онъ предложилъ ему множество извѣтовъ, отъ разныхъ людей къ нему дошедшихъ о безпорядкахъ, происходящихъ въ Калужской губерніи, чинимыхъ калужскимъ губернаторомъ Лопухинымъ {Дм. Ордаліон.; см. выше стр. 131. Тамъ же напечатаны рескрипты Александра I Державину по поводу описываемаго здѣсь порученія.}, приказывая, чтобъ ѣхалъ въ Калугу и открылъ злоупотребленія сіи формально обозрѣніемъ своимъ какъ сенаторъ, сказывая, что по тѣмъ извѣтамъ нарочно посланными отъ него подъ рукою уже ощупаны такъ-сказать всѣ слѣды, и остается только открыть ихъ офиціально. Державинъ, -- прочетши сіи бумаги и увидѣвъ въ нихъ наисильнѣйшихъ вельможъ замѣшанныхъ, на которыхъ губернаторъ надѣясь чинилъ разныя злоупотребленія власти своей, а они его покровительствовали, -- просилъ у Императора, чтобъ онъ избавилъ его отъ сей коммиссіи, объясняя, что изъ слѣдствія его ничего не выдетъ, что труды его напрасны будутъ, и онъ только вновь прибавитъ враговъ и возбудитъ на себя ненависть людей сильныхъ, отъ которыхъ клеветъ и такъ онъ страждетъ. Имиераторъ съ неудовольствіемъ возразилъ: "Какъ, развѣ ты мнѣ повиноваться не хочешь?" -- "Нѣтъ, Ваше Величество, я готовъ исполнить волю Вашу, хотя бы мнѣ жизни стоило, и правда предъ Вами на столѣ семъ будетъ. Только благоволите умѣть ее защищать; ибо всѣ дѣла дѣлаются чрезъ бояръ. Екатерина и родитель Вашъ бывали ими безпрестанно обмануты, такъ что я по многимъ порученіямъ отъ нихъ (о которыхъ выше сказано) хотя все, что честь и вѣрность требовали, дѣлалъ, но правда всегда оставалась въ затмѣніи, и я презираемъ". -- "Нѣтъ!" съ увѣрительнымъ видомъ возразилъ Императоръ: "я тебѣ клянусь, поступлю какъ должно." Тогда отдалъ онъ ему извѣты и всѣ бумаги, отъ посланныхъ отъ него потаенно для развѣдыванія и повѣрки извѣтовъ къ нему доставленныя, примолвивъ: "Еще получишь въ Москвѣ отъ коллежскаго совѣтника Каразина {Извѣстно, какъ Вас. Наз. Каразинъ смѣлымъ поступкомъ умѣлъ обратить на себя вниманіе молодаго Государя и снискать его довѣренность, которую впрочемъ онъ въ скоромъ времени невозвратно утратилъ (ср. ниже стр. 773). 11 апрѣля 1801 г. онъ былъ произведенъ въ колл. сов. и потомъ получилъ мѣсто правителя канцеляріи коммиссіи объ училищахъ; но уволенъ уже въ 1804. См. о немъ Чт. въ общ. Ист. и Др. 1860, кн. III; 1861, кн. II, и 1863, кн. III; статьи: Г. Данилевскаго въ Украинской Старинѣ (стр. 119-124) и И. Вернета въ Соврем. 1847, No 2, стр. 172, также письма его въ Русск. Старинѣ 1870, No 12. Въ Укр. Старинѣ перепечатано, къ сожалѣнію безъ критики, все что Державинъ говоритъ о Каразинѣ, и только замѣчено, что возраженіе на это мѣсто со стороны его сына Ф. В. Каразина нисколько не разъяснило дѣла.}. А между тѣмъ заготовь и принеси ко мнѣ завтра указъ къ себѣ и къ кому должно объ открытіи краткимъ обозрѣніемъ злоупотребленій въ Калужской губерніи". Державинъ безъ огласки сіе на другой день исполнилъ: принесъ къ немудля подписанія къ себѣ указъ, въ которомъ было приказано отправиться ему секретно подъ предлогомъ отпуска въ Калугу, и тамъ сперва повѣрить извѣты съ гласомъ народа, и когда они явятся сходны, тогда открыть формальное свидѣтельство губерніи.
Вслѣдствіе чего на другой день, т. е. генваря 5-го дня 1802 году, отправился онъ безъ огласки въ Калугу и уже съ мѣста увѣдомилъ чрезъ генералъ-прокурора, для объявленія Сенату, что онъ высочайше отпущенъ въ отпускъ, будто для обозрѣнія графини Брюсовой деревень, которыя находились у него въ опекѣ {См. выше стр. 708.}. Такимъ образомъ прибылъ онъ въ Москву, гдѣ получилъ отъ помянутаго Каразина нарочито важныя бумаги, между прочимъ и подписку, секретно именемъ Государя отъ калужскаго помѣщика и фабриканта Гончарова {У него была въ 30-и верстахъ отъ Калуги бумажная фабрика, которую Екатерина II посѣтила въ 1776 году ( Собр. соч. и новостей 1776, кн 1, стр. 52).} имъ истребованную, въ томъ что губернаторъ Лопухинъ выпросилъ сперва у него Гончарова заимообразно денегъ 30,000 рублей, въ которыхъ на годъ далъ ему вексель, и послѣ, поѣхавъ будто осматривать губернію, заѣхалъ къ нему въ деревню и, придравшись къ слухамъ, что будто у него въ домѣ происходитъ запрещенная карточная игра, грозилъ ему ссылкою въ Сибирь. Хотя бѣдный Гончаровъ съ клятвой увѣрялъ, что у него азартныхъ игръ никакихъ не бывало, а игривалъ онъ съ женою и съ домашними иногда въ банкъ для препровожденія времени по вечерамъ, на мелкія деньги; но ничто не помогло, и велѣлъ онъ ему для допросовъ и слѣдствія непремѣнно явиться къ себѣ въ ближайшій городъ Мосальскъ; а между тѣмъ чрезъ приверженнаго къ себѣ, находящагося при немъ секретаря Гужова велѣлъ ему сказать, что ежели онъ помянутый вексель уничтожитъ и не будетъ отъ него денегъ требовать, то онъ слѣдствіе производить не прикажетъ. Бѣдный Гончаровъ, будучи честный съ природы человѣкъ, богатый, и видя себя въ такой напасти, во время Павлово, когда по навѣтамъ сплошь многіе люди подвергались разнымъ несчастіямъ, и зная притомъ, что губернаторская свойственница, генералъ-прокурора Лопухина дочь Анна Петровна была императорская любовница, обробѣлъ, не зная ни отъ кого себѣ противъ толь сильнаго врага защиты и покровительства: согласился на требованіе и, возвратясь домой изъ Мосальска, отослалъ вексель съ прикащикомъ своимъ въ Калугу губернатору, который послѣ того, при вступленіи на престолъ Императора Александра, отправляясь въ Петербургъ и имѣя крайнюю нужду въ деньгахъ, занялъ еще у него Гончарова 3,000 руб. и далъ въ оныхъ вексель. Гончаровъ все сіе въ помянутой секретной подпискѣ, писанной его собственною рукою, подъ присягой объявилъ Каразину; а сей отдалъ оную въ Москвѣ для обличенія преступника Державину, какъ равно и другія бумаги, доказывающія преступленія губернатора.
Снабденный таковыми отъ Императора и Каразина, пріѣхавъ въ Калугу, остановился на квартирѣ, Каразинымъ пріисканной, въ домѣ у купца Бородина, градскаго головы, человѣка честнаго и великую довѣренность въ городѣ имущаго. Отъ него и отъ прочихъ приходящихъ къ нему развѣдалъ онъ о всѣхъ поступкахъ и злоупотребленіяхъ губернаторскихъ, сказывая о себѣ, что онъ отправился въ отпускъ, ѣдетъ въ деревню графини Брюсовой и намѣренъ въ Калугѣ нѣсколько дней отдохнуть. Такъ онъ сказывалъ о себѣ губернатору, вицъ-губернатору, архіерею {Калужскимъ и боровскимъ епископомъ былъ въ это время, съ 1799-го года, извѣстный Ѳеофилактъ Русановъ, умершій въ 1821 митрополитомъ въ Грузіи.} и прочимъ чиновникамъ, пріѣзжавшимъ къ нему съ обыкновенными визитами, и между тѣмъ, какъ слухи городскіе сходными явились съ извѣтами, то изъ имѣющихся у него бумагъ приготовилъ онъ, кому и куды слѣдовало, вопросы и предложенія, и отплатя всѣмъ визиты, приступилъ къ дѣлу. Пріѣхавъ въ губернское правленіе, велѣлъ позвать губернатора, и когда онъ прибылъ, то объявилъ ему указъ о свидѣтельствѣ дѣлъ въ губерніи, и какъ уже у него заблаговременно о всемъ, что нужно къ открытію истины, то есть о людяхъ и о бумагахъ потребныхъ, заготовлены были предложенія губернскому правленію, то не теряя нимало времени на канцелярскую проформу, велѣлъ онъ (привезти къ себѣ) тотчасъ представить и дѣла и чиновниковъ, произведшихъ оныя. Тотчасъ все исполнено, даны вопросы, по коимъ и отвѣты должны были дать на разставленныхъ столахъ, не выходя изъ комнаты, въ которой самъ онъ, расхаживая, наблюдалъ чтобъ не было какихъ стачекъ и канцелярскихъ уловокъ. Таковое быстрое слѣдствіе не могло не обнаружить истины. Открылись злоупотребленія губернатора: въ покровительствѣ смертоубивства, за взятки, помѣщикомъ Хитровымъ брата своего роднаго, за что онъ въ подарокъ давалъ губернатору на 75 тысячъ ломбардныхъ билетовъ; въ отнятіи имѣнія безденежно у помѣщицы Хвостовой въ пользу городничаго Батурина; въ требованіи взятокъ себѣ и въ разореніи чугуннаго завода купца Засыпкина, и въ прочихъ неистовыхъ, мерзкихъ и мучительскихъ поступкахъ, въ соучастіи съ архіереемъ, о чемъ подробно описывать было бы здѣсь пространно; каковыхъ, какъ-то важныхъ уголовныхъ и притѣснительныхъ дѣлъ, открыто слѣдующихъ до рѣшенія Сената и высочайшей власти 34, не говоря о безпутныхъ, изъявляющихъ развращенные нравы, буйство и неблагопристойные поступки губернатора, какъ-то: что напивался пьянъ и выбивалъ по улицамъ окны, ѣздилъ въ губернскомъ правленіи на раздьяконѣ верхомъ, приводилъ въ публичное дворянское собраніе въ торжественный день зазорнаго поведенія дѣвку, и тому подобное, каковыхъ распутныхъ дѣлъ открылось 12-ть, да безпорядковъ по теченію дѣлъ около ста. Но какъ злоупотребитель власти губернаторъ былъ самъ въ губерніи и управлялъ оною, то и не смѣли сельской и градской полиціи чиновники доводить въ точности на своего начальника; что они повелѣнія его исполняли, то сами по себѣ затмѣвались нѣкоторыя истины; а потому Державинъ, пославъ нарочнаго курьера въ Петербургъ, испросилъ у Императора позволеніе удалить губернатора отъ должности и препоручить оную до указу вицъ-губернатору {Алексѣю Ѳедоровичу Козачковскому.}.
Не былъ безъ дѣйствія съ своей стороны и губернаторъ. Онъ отправилъ тайно нарочнаго курьера къ своимъ покровителямъ, -- къ генералъ-прокурору Беклешову, князю Лопухину, Трощинскому, Торсукову {Оберъ-гофмейстеру, при Павлѣ бывшему шталмейстеромъ; см. о немъ выше стр. 629.} и прочимъ его пріятелямъ, съ письмомъ къ Императору, въ которомъ въ защищеніе свое взводилъ разныя клеветы на Державина, говоря, что будто онъ завелъ у себя тайную канцелярію и жестокими пытками домогался на губернатора отъ разныхъ лицъ обвиненія, въ числѣ коихъ вышеупомянутаго Гончарова такъ мучилъ, что онъ, не стерпя пытокъ, умеръ. Надобно знать, что въ сіе время сей Гончаровъ въ в самомъ дѣлѣ скоропостижно отъ апоплексическаго удара кончилъ жизнь. Причина чему была слѣдующая. Когда Державинъ пріѣхалъ въ Калугу, то чрезъ нѣсколько дней явился къ нему Гончаровъ, былъ представленъ отъ Демидова и Крупеникова, тамошнихъ дворянъ, кои были въ числѣ скрытыхъ извѣтчиковъ Государю Императору о происходимыхъ злоупотребленіяхъ въ Калугѣ. Державинъ, показавъ ему вышеупомянутую его руки секретную подписку, взятую отъ него Каразинымъ, спросилъ, подлинно ли его рукою оная писана. Гончаровъ отвѣтствовалъ, что онъ ту бумагу писалъ. "Чего жъ онъ хочетъ?" Онъ отвѣтствовалъ: "Взысканія съ губернатора суммъ, насильствомъ отъ него взятыхъ." Державинъ сказалъ ему, что хотя бы онъ и по той подпискѣ могъ учинить изслѣдованіе; но поелику она Каразинымъ взята у него именемъ Государя по секрету, то и непріятно ему такими инквизиціонными средствами безславить кроткое царствованіе владѣющаго Государя; а потому и желательно бы было, ежели онъ только намѣренъ производить искъ на губернатора, чтобъ подалъ ему формальное прошеніе съ доказательствами; ибо могъ онъ по секрету чрезъ Каразина объявить Императору за тайность поступокъ, учиненный имъ губернаторомъ, но не хочетъ иногда {Въ Р. Б. "иначе" вм. "иногда", слова, употребленнаго здѣсь въ особенномъ значеніи ( какъ-либо и т. п.), въ которомъ оно не разъ встрѣчается и въ письмахъ Державина.} производить на немъ иску денегъ. Гончаровъ на сіе согласился, и въ самомъ дѣлѣ недѣлю спустя привезъ прошеніе, въ его домѣ человѣкомъ его писанное и подписанное его рукою, въ которомъ, ссылаясь на свидѣтелей, жаловался на губернатора въ ругательствѣ за мнимую, чинимую якобы имъ картежную игру, и въ домогательствѣ у него помянутой суммы, которую просилъ взыскать. Державинъ, принявъ отъ него сію бумагу, будучи занятъ тогда отправленіемъ почты, просилъ его обождать, чтобъ объясниться о свидѣтеляхъ, въ просьбѣ упомянутыхъ, -- вышелъ въ другую комнату. Гончаровъ, сѣдши на стулъ, дожидался, и чрезъ нѣсколько минутъ стала у него изъ рукъ выпадать шляпа, что видѣли сидѣвшіе въ той же комнатѣ за столомъ канцелярскіе служители; онъ, раза два поднявъ ее, садился по прежнему на стулъ; наконецъ, въ третій разъ поднявъ, вышелъ въ сѣни, и тутъ случился ему ударъ, такъчто онъ чрезъ весьма короткое время, не могши выговорить ни слова, скончался.
Итакъ сей незапный и довольно странный и поразительный случай непріятели Державина умыслили обратить ему въ обвиненіе, по доносу губернаторомъ къ Императору, который удостовѣрялъ, что будто онъ произошелъ отъ жестокости допросовъ, учиненныхъ Гончарову. Съ возвратившимся, нарочно посланнымъ къ Императору курьеромъ съ помянутымъ донесеніемъ объ открывавшихся подозрѣніяхъ на губернатора, по коимъ требовалось его отъ должности отлученія, прислалъ Императоръ и подлинную жалобу губернатора, столь нелѣпыми клеветами наполненную. Государь хотя приказалъ удалить губернатора отъ должности, но съ удивленіемъ требовалъ объясненія противъ жалобъ его. Державинъ, благодаря за довѣренность, отвѣтствовалъ, что въ обвиненіи его, какъ по своему собственному дѣлу, оправдываться самъ не будетъ, а предоставитъ вице-губернатору, вступившему въ должность губернатора, собрать подсудимыхъ въ губернское правленіе и спросить въ присутствіи предсѣдателей палатъ, какимъ образомъ они были при допросахъ изнуряемы и мучимы, и что окажется, записавъ въ журналъ, донесть прямо Государю {Другая редакція, оставшаяся на поляхъ: "все что покажутъ, записавъ въ журналъ, донесть прямо Государю. Такимъ образомъ было исполнено". Эта редакція и принята въ текстѣ Р. Б., но, какъ оказывается изъ послѣдующаго, она устранена самимъ Державинымъ.}. Но къ великому удивленію Державинъ получилъ тотъ журналъ, изъ котораго онъ усмотрѣлъ, что совсѣмъ другимъ образомъ учинено исполненіе. Вмѣсто призыва подсудимыхъ и освѣдомленія, какими они муками и истязаніями ири допросахъ принуждаемы были къ оклеветанію невинности, опредѣлено было въ томъ, о чемъ уже они спрашиваны, вновь передопросить и дополнить другими людьми ихъ показанія, то есть сызнова слѣдствіе переслѣдовать. Сіе было сдѣлано вицъ-губернаторомъ изъ трусости, отъ угрозъ изъ Петербурга сильныхъ людей, что онъ хотѣлъ дѣло запутать. Но Державинъ далъ другое предложеніе правленію, объяснивъ, что ему должно призвать только бывшихъ у него въ допросѣ людей и спросить, чѣмъ и какъ они имъ были угнетаемы, а не вновь производить и оканчивать слѣдствіе, что не его есть дѣло, а уголовной палаты, когда высочайшее на то повелѣніе послѣдуетъ. И такъ наконецъ сдѣлано. Державинъ между тѣмъ, собравъ сколько возможно поспѣшнѣе показанія допрашиванныхъ, за скрѣпою ихъ по листамъ собственными руками, и уклонясь отъ новыхъ доносовъ и просьбъ ѣдущихъ просителей изъ уѣздовъ, ибо были безконечны, отправился чрезъ 6 недѣль своего слѣдствія изъ Калуги въ Москву, и тамъ, остановясь недѣли на двѣ или на три, изготовилъ по каждому дѣлу порознь для Государя Императора докладныя записки, а также и обстоятельное объясненіе противъ жалобъ губернатора, доведенныхъ пріятелями его до Государя, которое кратчайшимъ образомъ доказывало лжи и клеветы, на него взведенныя.
Съ симъ запасомъ прибылъ въ Петербургъ въ первыхъ числахъ апрѣля {См. выше, въ перепискѣ, стр. 133 и 134.}. Пріѣхавъ во дворецъ, приказалъ доложить, но не былъ принятъ, а приказано пріѣзжать на другой день. Будучи допущенъ, увидѣлъ суровую встрѣчу Государя, который сердито сказалъ ему: "На васъ есть жалобы." -- "Я знаю, Государь", сказалъ Державинъ: "Вы мнѣ изволили прислать ихъ подлинникомъ". -- "Для чего же это?" -- "Я Васъ теперь", отвѣтствовалъ Державинъ, "пространнымъ объясненіемъ не обезпокою, которое изволите прочесть со временемъ, не торопясь, а теперь смѣю только представить подлинный къ Вашему Величеству репортъ губернатора отъ 31-го генваря, въ которомъ онъ Вамъ доноситъ, что жестокими моими поступками въ заведенной мною тайной канцеляріи губернія вся встревожена и что онъ ожидаетъ дурныхъ послѣдствій отъ народа". -- "Такъ", Государь сказалъ: "я этотъ репортъ видѣлъ и послалъ его къ вамъ. Что вы мнѣ на него скажете?" -- "Я ничего не скажу", сказалъ Державинъ: "а вотъ другой репортъ того же губернатора ко мнѣ отъ того же самаго мѣсяца и числа, въ которомъ онъ меня увѣдомляетъ, какъ и повседневно то дѣлалъ, что въ губерніи все обстоитъ благополучно". -- "Какъ!" вскрикнулъ Государь, взглянувъ на тотъ и на другой рапорты: "такъ онъ бездѣльникъ! Напиши указъ, чтобъ судить его." -- "Нѣтъ, Государь!" возразилъ смѣло Державинъ: "позвольте мнѣ теперь не повиноваться". -- "Какъ?" -- "Такъ: когда Вы изволили во мнѣ усумниться, то не угодно ли будетъ Вамъ лучше удостовѣриться во мнѣ и приказать пересмотрѣть мое слѣдствіе, нѣтъ ли въ немъ какихъ натяжекъ къ обвиненію невинности." -- "Хорошо", и въ ту жъ минуту приказалъ составить комитетъ, назнача въ него членами: графа Александра Романовича Воронцова, графа Валеріана Александровича Зубова, графа Николая Петровича Румянцова и его, Державина, для объясненій въ случаѣ какихъ неясностей, сказавъ, чтобъ, разсмотрѣли въ подробности всѣ бумаги и вошли бы къ нему съ докладомъ за общимъ всѣхъ подписаніемъ, заготовя при томъ и проекты указовъ, кому и куды какіе слѣдуютъ.
Таковымъ разсмотрѣніемъ комитетъ занимался слишкомъ 4 мѣсяца; каждаго дѣла порознь слѣдствіе и каждую бумагу наиприлежнѣе прочитывалъ и повѣрялъ съ подлинными показаніями подсудимыхъ, и за подписаніемъ правителя комитета г. Посникова, который послѣ былъ оберъ-прокуроромъ Сената въ 3-мъ департаментѣ {О Захарѣ Никол. Посниковѣ см. выше стр. 403.}, опредѣлялъ журналомъ, какое дѣло должно быть уважено и замѣшанные въ ономъ какіе преступники должны быть подвержены суду, и какое оставить безъ уваженія. Таковыхъ важныхъ дѣлъ нашлось 34, а признанныхъ неважными, какъ выше сказано, 12; въ томъ числѣ признанъ таковымъ же, по просьбѣ Державииа, и ложный репортъ на него Государю, который, по строгости законовъ, хотя долженъ былъ быть наказанъ смертію; но онъ, какъ въ собственной обидѣ, не хотѣлъ производить иску. Словомъ, по разсмотрѣніи всего слѣдствія, не найдено, не токмо притѣсненій или домогательствъ подсудимымъ, тѣмъ паче какихъ истязаній, но даже вездѣ и ко всѣмъ великое снисхожденіе, такъ что нѣкоторые, и не изъ доброжелательныхъ къ нему членовъ, пришли въ удивленіе. Графъ Воронцовъ, какъ старшій членъ, поднесъ докладъ комитета и просилъ указовъ, которые дѣствительно состоялись въ Сенатѣ 16-го августа, коими велѣно было губернатора Лопухина и соучастниковъ его (дополня, буде гдѣ нужно, слѣдствіе) судить по законамъ {Намѣсто Лопухина калужскимъ губернаторомъ назначенъ тайным сов. Андрей Лаврентьевичъ Львовъ, до тѣхъ поръ губернаторъ тамбовскій.}.
Въ продолженіе сего разсмотрѣнія, Державинъ получилъ довольно не безважное порученіе отъ Императора. Вышеупомянутый Каразинъ, будучи человѣкъ умный и расторопный, хотя впрочемъ не весьма завидной честности, имѣлъ доступъ къ Государю. Онъ показывалъ въ Москву къ нему писанные такіе благосклонные или, лучше сказать, дружескіе рескрипты, что могли всякаго привести въ удивленіе довѣренностію къ нему Монарха. Пріобрѣлъ сіе онъ живучи въ Москвѣ, увѣдомляя его о московскихъ всякаго рода происшествіяхъ и о вышеписанныхъ калужскихъ злоупотребленіяхъ, какъ выше явствуетъ, по извѣтамъ безыменныхъ лицъ къ свѣдѣнію Императора дошедшихъ. Между тѣмъ какъ производилъ Державинъ, по его развѣдываніямъ, въ Калугѣ слѣдствіе, успѣлъ онъ изъ Москвы прежде его пріѣхать въ Петербургъ и тутъ узнать о тяжебномъ важномъ дѣлѣ, находящемся уже въ Государственномъ Совѣтѣ, между нѣкоторою госпожею Надаржинскою и Кондратьевымъ. Сей послѣдній опровергалъ ея бракъ и дочь внѣ брака зачатую, чѣмъ онъ пріобрѣталъ послѣ ея мужа, а своего дяди, великое недвижимое и движимое имѣніе, въ Малороссіи находящееся. Разныя были мнѣнія на той и на другой сторонѣ, а сильнѣйшая партія тогдашняго времени, то есть вскорѣ по восшествіи на престолъ Императора Александра, какъ-то гг. Зубовы, была на сторонѣ Кондратьева. Каразинъ свѣдалъ о семъ дѣлѣ, и хотя онъ прежде былъ на сторонѣ племянника, но узнавъ, что вдова имѣетъ дочь лѣтъ 13-ти, которая, по утвержденіи законности ея рожденія, могла быть богатая невѣста, имѣющая въ приданое болѣе 5000 душъ, то и вознамѣрился ходатайствовать за нее, съ тѣмъ чтобъ получить ее себѣ въ замужство {Каразинъ женился впослѣдствіи на дѣвицѣ Бланкеннагель, родной внукѣ Голикова, собирателя извѣстій о Петрѣ Великомъ. [П. Б.]. По словамъ г. Фортунатова "пристрастное участіе Каразина въ дѣлѣ Надаржинской было причиною того, что онъ лишился довѣрія царскаго" ( Русск. Архивъ 1867, стр. 1678).}. Онъ подольстился къ матери, и хотя чрезъ переписку, весьма ласкательную, не получилъ точнаго обѣщанія о полученіи руки ея, но весьма великую надежду, съ тѣмъ что ежели онъ ея дѣло исходатайствуетъ, ( то ) и пріобрѣтетъ ея склонность. Въ такомъ намѣреніи умѣлъ онъ внушить Государю, что ежели дѣло Надаржинской, въ которой онъ, какъ сговоренной невѣстѣ, беретъ участіе, по запутанности обстоятельствъ и пристрастію членовъ Совѣта, поручится разсмотрѣнію г. Лагарпа, учителя Государя {Францъ Цезарь Лагарпъ род. 1754 г. въ Швейцаріи; въ наставники къ Александру Павловичу поступилъ въ 1783, умеръ въ Лозаннѣ 1838. Собственный разсказъ его о пребываніи въ Россіи, заимствованный изъ его Записокъ, см. въ Р. Архивѣ 1866, стр. 75.}, который былъ тогда въ Петербургѣ, и Державина, какъ людей совѣстныхъ и знающихъ юриспруденцію, то они ему удобнѣе представятъ наилучшее мнѣніе. Императоръ на сіе соизволилъ, и графъ Валеріанъ Александровичъ Зубовъ, который, какъ выше явствуетъ, былъ за Кондратьева, привезъ къ Державину, когда онъ совсѣмъ не ожидалъ, сіе дѣло при запискѣ Каразина съ высочайшимъ повелѣніемъ, чтобъ онъ представилъ свое мнѣніе, хотя одинъ, Государю, для того что Лагарпъ уже уѣхалъ во Францію. Поелику сіе дѣло такого было щекотливаго содержанія, что съ одной стороны по гражданскому закону, то есть уложенію, строго воспрещено выблядкамъ вступать въ наслѣдство и принимать фамилію отцовъ; а по духовнымъ правиламъ позволено привѣнчивать, при совершеніи браковъ, незаконныхъ дѣтей или такъ-сказать усыновлять, какъ извѣстно, что многимъ таковымъ Императоръ далъ фамилію родителей и право послѣ нихъ наслѣдства, да и знатный примѣръ былъ въ Россіи, что Императрица Елисавета Петровна привѣнчана была при совершеніи брака Петра 1-го и почиталась законною; а притомъ судя по совѣсти, что когда новорожденная, спустя послѣ брака два мѣсяца только, произошла на свѣтъ и отецъ призналъ ее своею дочерью, и братъ его, а ея дядя, при жизни отца не оспаривалъ законности ея происхожденія, каковыхъ дѣтей юристы по многимъ примѣрамъ не отрицали права отцовскаго, то, поговоря съ синодальными членами, и основался на духовныхъ законахъ, ими показанныхъ, и что крайне бы безчеловѣчно было обезчестить благородную женщину, и не винную ни въ чемъ дочь ея лишить навѣкъ и имени и имѣнія отцовскаго, тѣмъ паче что, при жизни его, дядя ее называлъ публично своею племянницею. А потому далъ Державинъ свое мнѣніе въ пользу сей несчастной сироты. И какъ онъ прежде отозвался такимъ образомъ только словесно, то между тѣмъ графъ Валеріанъ Зубовъ, котораго Государь очень любилъ и уважалъ, принесъ-было къ нему заготовленный уже, по его приказанію, указъ въ пользу Кондратьева, то и хотѣлъ Государь подписать и взялъ уже перо, но сей молодой вельможа хотя интересовался за Кондратьева, но столько былъ благороденъ и честенъ, что остановя руку его, совѣтовалъ ему (потребоватъ) прежде отъ Державина письменнаго заключенія, и когда оное несправедливымъ покажется, тогда уже заготовленный имъ конфирмовать указъ, на что Императоръ согласился, и по поднесеніи Державинымъ подробныхъ объясненій и доказательствъ правости дѣвицы, состоялся указъ въ ея пользу.
Послѣ того въ томъ же году, въ августѣ мѣсяцѣ, поднесенъ былъ чрезъ графа Воронцова отъ вышеупомянутаго калужскаго комитета о губернаторѣ Лопухинѣ докладъ и проектъ указовъ какъ о немъ губернаторѣ, такъ и о прочихъ чиновникахъ, съ нимъ соучаствовавшихъ, и о прикосновенныхъ къ тому дѣлахъ. Сколько члены комитета по связи съ прочимъ министерствомъ, благопріятствующимъ Лопухину, найти его невиноватымъ и открыть притѣсненія, ему Державинымъ при слѣдствіи учиненныя (ни старались), но не могли, а напротивъ того весьма удивлялись вездѣ снисхожденію, ему оказываемому. Итакъ найдено было 34 дѣла достойныхъ уваженія, какъ-то въ смертоубивствѣ, въ отнятіи собственности, въ тиранствѣ и взяткахъ; а 12 такихъ, которыя, за первыми, уже не считались достойными уваженія, потому что означали болѣе шалость и непристойность въ поступкахъ, нежели зловредное намѣреніе, какъ-то напримѣръ: ѣздилъ губернаторъ въ губернскомъ правленіи при всѣхъ слушателяхъ на раздьяконѣ, присланномъ отъ архіерея для отсылки въ военную службу за вины его, верхомъ, приговаривая разныя прибаутки и похабныя слова; вводилъ въ государскій праздникъ, во время торжественнаго благороднаго собранія, публичную распутную дѣвку, француженку, давая ей мѣсто между почтенными дамами и приглашая съ собою и прочими кавалерами танцовать; пьянствовалъ вмѣстѣ съ архіереемъ по ночамъ, ходя по улицамъ, выбивая въ домахъ окны, какъ-то: у господина Демидова {Владѣльца чугунноплавильныхъ заводовъ, изъ которыхъ одинъ, Дугиинскій, въ 44-хъ верстахъ отъ Калуги, а другой, Людиновскій, въ Жиздринскомъ уѣздѣ. См. выше стр. 371.}, отъ чего все и дѣло началось, и прочее, чего описывать здѣсь было бы подробно; а оставляется при семъ экстрактъ и копія съ дѣла {При Запискахъ не оказались.}, которые любопытному не худо прочесть для узнанія нравовъ въ семъ дѣлѣ замѣшанныхъ и производства правосудія. Словомъ, сказанныя 34, уваженія достойныя дѣла, отосланы въ Сенатъ при указѣ отъ 16-го августа, въ коемъ повелѣно губернатора и соучастниковъ его судить, взявъ съ нихъ, въ чемъ нужно, дополнительные отвѣты, а 12-ть дѣлъ, признанныхъ шалостію, отосланы къ господину Трощинскому, для храненія, въ кабинетскій архивъ. Хотя изъ нихъ ложный губернатора рапортъ, оклеветательный (для) Державина, отъ 30 генваря, о коемъ выше сказано, заслуживалъ по законамъ смерть; но Державинъ, какъ въ личной его обидѣ, просилъ членовъ комитета оставить оный безъ уваженія, что по просьбѣ его и исполнено. Симъ дѣло сіе не кончилось, но ниже по порядку продолженіе его объяснится.
Въ семъ же 1802 г. октября (читай: сентября) 8-го дня состоялся высочайшій манифестъ о министерствѣ, въ которомъ, въ числѣ прочихъ 8-ми, сдѣланъ Державинъ юстицъ министромъ, съ названіемъ купно генералъ-прокурора. Въ сей день ввечеру, когда случились у Державина гости, пріѣхалъ къ нему господинъ Новосильцовъ {Николай Николаевичъ; съ 1835 г. графъ и предсѣдатель Государственнаго Совѣта до смерти своей въ 1838 г. Нѣсколько ниже Державинъ ошибочно называетъ его помощникомъ министра народн. просвѣщенія: съ 1804 года онъ значится товарищемъ министра юстиціи (княза П. В. Лопухина) и кромѣ того показанъ: находящимся при особо порученныхъ отъ Е. И. В. дѣлахъ, президентомъ Академіи Наукъ, членомъ Гл. правленія училищъ и попечителемъ училищъ с-петербургскаго округа. Выше, на стр. 137, Новосильцовъ названъ состоящимъ "у принятія прожектовъ" на основаніи Списка гражданскихъ чиновъ 1803 г.} и привезъ тотъ манифестъ, который, отозвавъ его въ другую комнату, прочелъ ему по повелѣнію, какъ онъ сказалъ, Государя Императора, съ тѣмъ чтобъ онъ ему (далъ) свое мнѣніе, примолвя, что онъ назначаемъ былъ въ финансъ-министры, а г. Васильевъ въ генералъ-прокуроры; но какъ сей послѣдній не хотѣлъ принять на себя, невѣдомо почему, сего названія, а убѣдительно просилъ сдѣлать его финансъ-министромъ, то Державину и судила судьба быть юстицъ-министромъ, а Васильеву финансовъ. Поелику Державинъ уже видѣлъ указъ о министерствѣ подписаннымъ, къ сочиненію котораго онъ приглашенъ не былъ, а сочиняли его, сколько опослѣ извѣстнымъ учинилось, графъ Воронцовъ и г. Новосильцовъ или, лучше сказать, тогда составляющіе партикулярный или дружескій совѣтъ Государя Императора, съ помянутыми двумя, князь Черторижскій и г. Кочубей {Ниже названъ еще графъ Павелъ Александровичъ Строгановъ, составлявшій извѣстный журналъ засѣданій неофиціальнаго комитета, напечатанный въ извлеченіи М. И. Богдановичемъ (Вѣстн. Евр , 1866, кн. I, и Ист. царств. Алекс. I , Т. I). См. намеки на эти лица въ басняхъ Державина (Т. III, стр. 554 и 559). Съ его отзывами о молодыхъ совѣтникахъ Государя однородно то, что говоритъ о нихъ другой современникъ, хотя и гораздо моложе Державина, но не менѣе предубѣжденный противъ новаго порядка вещей (Зап. Шишкова, Т. I, стр. 84).}, люди, ни государства, ни дѣлъ гражданскихъ основательно не знающіе, то хотя бы можно было въ немъ важные недостатки замѣтить, о которыхъ ниже, при удобности, помянется; но какъ уже было дѣло сдѣлано, то Державинъ и отозвался, что онъ ничего противъ подписанной Его Величества воли сказать не можетъ. Министрами были сдѣланы: иностранныхъ дѣлъ графъ Воронцовъ, помощникомъ его князь Черторижскій; финансъ-министромъ графъ Васильевъ, помощникомъ г. Гурьевъ; коммерцъ-коллегіи графъ Румянцовъ; внутреннихъ дѣлъ г. Кочубей: военныхъ сухопутныхъ силъ г. Вязмитиновъ; морскихъ силъ г. Мордвиновъ, помощникъ у него г. Чичаговъ; просвѣщенія графъ Завадовскій, помощникъ его г. Новосильцовъ, который отправлялъ должность и правителя канцеляріи сего комитета {Почти всѣ эти имена уже встрѣчались на предыдущихъ страницахъ нашего изданія. Здѣсь замѣтимъ только слѣдующее: Въ Мѣсяцословѣ 1803 г., гдѣ въ первый разъ означены министры, они исчислены въ такомъ порядкѣ: 1, иностр. дѣлъ : графъ Александръ Ром. Воронцовъ (вмѣстѣ и государственный канцлеръ); 2, военныхъ сухоп. силъ: Сергѣй Козьмичъ Вязмитиновъ; 3, военныхъ морскихъ силъ : министръ не названъ, товарищъ его -- Павелъ Вас. Чичаговъ, вице-адмиралъ; 4, юстиціи : Державинъ (безъ помощника); 5, внутр. дѣлъ : графъ Викторъ Павловичъ Кочубей; товарищъ: графъ Павелъ Александр. Строгановъ; директоръ: д. ст. сов. М. Сперанскій, статсъ-секретарь и въ то же время экспедиторъ въ экспедиціи Госуд. Совѣта по части гражданской и духовной; 6, финансовъ : графъ Алексѣй Ив. Васильевъ; товарищъ: Дм. Александр. Гурьевъ (въ то же время управл. Кабинетомъ); 7, коммерціи : графъ Ник. Петр. Румянцовъ (въ то же время гл. директоръ департ. водяныхъ коммуникацій и коммиссіи о устроеніи дорогъ); и 8, народнаго просвѣщенія : графъ Петръ Вас. Завадовскій (въ то же время управл. коммиссіею о составленіи законовъ); товарищъ: Мих. Никитичъ Муравьевъ (попечитель Московскаго округа).}; юстицъ-министромъ Державинъ. На другой день было собраніе сего министерскаго комитета у графа Воронцова, яко старшаго члена. Оно было такъ-сказать для пробы, какимъ образомъ заниматься ему производствомъ дѣлъ въ личномъ присутствіи Государя Императора. Державинъ тутъ же открылъ свое мнѣніе, что безъ основательныхъ инструкцій или наставленій для каждаго министра по его должности, не будетъ отъ сего комитета въ государственныхъ дѣлахъ никакой пользы, ни успѣха, а напротивъ будутъ впадать въ обязанности одинъ другаго, перессорятся, и все падетъ въ безпорядокъ, что къ несчастію и случилось, о чемъ далѣе объяснится; но господа сочлены всѣ возстали, а особливо графъ Воронцовъ, противъ сего мнѣнія, сказавъ, что въ инструкціяхъ на первый случай нѣтъ нужды, а что со временемъ оныя можно дать.
Итакъ вскорѣ послѣ того на семъ основаніи открытъ министерскій комитетъ въ личномъ присутствіи Государя Императора, который собирался, какъ и нынѣ, по два раза въ недѣлю, именно по вторникамъ и пятницамъ, во дворцѣ, во внутреннихъ комнатахъ Государя. Въ первое самое собраніе Державинъ то же самое, какъ выше, объявилъ, что безъ инструкцій не можно съ пользою дѣйствовать сему комитету, что и записано по просьбѣ его въ журналъ; но прочіе господа сочлены объявили тоже, чтобъ по времени сочинить ихъ. Державинъ въ непродолжительномъ времени и еще напомнилъ о томъ. Какъ Государь уже говорилъ, что въ томъ почти нужды нѣтъ, говоря, что онъ тѣмъ своимъ манифестомъ никакой отмѣны не сдѣлалъ въ производствѣ дѣлъ, Державинъ тотчасъ противное доказалъ, такъ что всѣ напримѣръ коллегіи только именемъ однимъ существуютъ, а не дѣломъ, безо всякаго разсужденія должны исполнять министерскія предложенія или повелѣнія, даже такъ, что ежелибы было что явно отъ министра предложено противъ законовъ и пользъ государственныхъ, то коллегіи и никто изъ членовъ никуда не могугъ протестовать противъ онаго, но записать только у себя въ журналъ. Противъ сего никто не могъ ничего возразить, то Государь и приказалъ подать каждому министру свое мнѣніе, на какомъ основаніи быть ихъ инструкціямъ или что они въ себѣ содержать должны, дабы не впадать во власть другаго. Державинъ отвѣтствовалъ, что поелику въ манифестѣ о министерствѣ именно сказано, чтобъ юстицъ-министру поступать по должности генералъ-прокурора, то онъ въ сей должности и имѣлъ свою инструкцію и ни въ какой другой не имѣлъ надобности, пока другихъ министровъ должности или инструкціи изданы не будутъ; а когда оныя издадутся, тогда онъ и увидитъ предѣлы {Въ Р. Б. "предъ собою свои" вм. "предѣлы своей".} своей обязанности, а равно и другихъ, до какой степени чья власть простирается. Поелику же по должности генералъ-прокурора, о коей въ манифестѣ сказано, власть и обязанность его простирается, яко око государево, на всѣ дѣла гражданскія и государственныя, то онъ и будетъ дѣйствовать до изданія новыхъ по оной. А между тѣмъ, чтобъ въ дѣлахъ замѣшательства не было и господа прокуроры не входили бы до нихъ въ непринадлежащее, то нужнымъ онъ находитъ дать ордера прокурорамъ, какимъ образомъ имъ относительно министровъ поступать, которые съ апробаціи Его Величества въ присутствіи министерскаго комитета учинены и даны были отъ 26-го октября 1802 года и разосланы къ исполненію по всей Имперіи.
Такимъ образомъ и пошло кое-какъ теченіе дѣлъ относительно правленія государства чрезъ министерскій комитетъ; но какъ Сенатъ отмѣненъ не былъ и по-видимому оставался не токмо въ прежней формѣ, но и силѣ, то и пошла путаница день отъ дня болѣе. Напримѣръ, законъ Петра Великаго и Екатерины II говоритъ, что Сенатъ не имѣетъ власти самъ собою распоряжать государственными суммами сверхъ 10,000 рублей; но тутъ, безъ всякаго уваженія какого-либо государственнаго мѣста {Въ Р. Б. "члена" вм. "мѣста" и ниже "различаться" вм. "разлучаться".} или совѣта и остереженія прокуроровъ, подавали сами отъ себя министры доклады Государю о милліонахъ, который ихъ и конфирмовалъ, и уже сего исправить не можно было, а потому и зачали министры тащить казну всякій по своему желанію. Державинъ первый таковой докладъ усмотрѣлъ поданный отъ господина Кочубея и остановилъ-было его въ Сенатѣ; но какъ на то благоволенія Императора не послѣдовало, то и долженъ былъ замолчать съ непріятностью. Равнымъ образомъ зачали заключать министры контракты, сверхъ власти имъ данной, на превосходныя суммы, безъ уваженія Сената, какъ-то г. Чичаговъ на поставку провіанта въ морской флотъ съ купцомъ Косиковскимъ сдѣлалъ контрактъ безъ торговъ и публикацій на нѣсколько милліоновъ, противъ чего также спорилъ Державинъ, но и на это Государь не соизволилъ: то и стали сами по себѣ приходить законы въ неуваженіе день отъ дня болѣе, и правительство нѣсколько ослабѣвать и разлучаться, какъ и отъ того, что прежде важныя мѣста занимались и награждались знатными чинами по представленію герольдіи и по докладу Сената Государю, а тутъ все то пошло по прихотливой волѣ каждаго министра, въ коихъ распоряженія не токмо по генеральному регламенту никто не долженъ былъ вмѣшиваться, но и генералъ-прокуроръ, то и спала съ господъ министровъ всякая обузданность, а потому и забота. Стали дѣлать, что кому захотѣлось {Ср. то, что около того же времени говорилъ противъ министерствъ Карамзинъ въ извѣстной "Запискѣ".}. Хотя въ министерскихъ комитетахъ и докладываны были дѣла, но безъ всякихъ справокъ и соображеній; а потому въ присутствіи Императора заводить споры безъ точнаго освѣдомленія было не ловко, да и не пристойно о томъ говорить, о чемъ достовѣрно не знаешь, то также всѣ дѣла потянули {Въ ркп. сомнительное слово; Р. Б. читаетъ "пошатнули".} ко вреду государства, а не къ пользѣ. Напримѣръ:
І-е. Предложено было отъ финансъ-министра по лѣсной части, чтобъ казенные лѣса измѣривъ, привести просѣками въ геометрическія фигуры, а годныя деревья для корабельнаго строенія перечесть, какъ во Франціи и другихъ иностранныхъ земляхъ. Державинъ, судя по пространству Россійской Имперіи, говорилъ, что этого сдѣлать не можно; сверхъ того, при производствѣ произойдетъ отъ того множество споровъ и разоренія крестьянамъ, а болѣе казеннымъ отъ взятокъ, какъ то болѣе, чѣмъ при генеральномъ межеваніи случилось, а со временемъ, когда умножится народонаселеніе, то это само по себѣ выдетъ: споры будутъ отъ того, что захотятъ подъ лѣса отводить, дабы сдѣлать правильную геометрическую фигуру, пахотныя земли, другіе будутъ до того не допускать, и въ семъ случаѣ непремѣнно произойдутъ срывы и взятки; что пересчитывать деревья почти нѣтъ возможности, да и пользы отъ того не выдетъ; что измѣреніе сіе продолжиться можетъ нѣсколько лѣтъ и едва ли въ жизнь нашу окончится, а удобоисполнительнѣе и полезнѣе будетъ держаться въ семъ случаѣ постановленіевъ Петра Великаго, и что казенные лѣса отвести къ однимъ мѣстамъ при судоходныхъ рѣкахъ и окопать ихъ валомъ, назвавъ заповѣдными рощами, которыя пріумножить въ удобныхъ мѣстахъ насадкою; при казенныхъ же селеніяхъ, заклеймя, отдать сберегать лѣса самимъ крестьянамъ, обязавъ ихъ подпискою и штрафомъ за вырубку, а именно отдачею виновнаго въ рекруты, а вахтмейстеровъ отмѣнить, потому что извѣстно, какъ злоупотребленіями ихъ болѣе изводятся лѣса, нежели сберегаются; для партикулярныхъ деревьевъ, годныхъ для корабельнаго строенія, назначить порядочныя цѣны; то будутъ сами помѣщики для прибыли своей ихъ беречь. Словомъ, по сему спору положено сдѣлать пробу сперва только по одной Новогородской губерніи, чтобъ измѣрить и привесть лѣса въ правильныя геометрическія фигуры, то есть въ циркули, квадраты, треугольники и прочее, что и предписано; однакожъ по сіе время чрезъ 10 лѣтъ и одного уѣзда не сдѣлано по неудобности, что въ сей губериіи лѣса почти всѣ на болотахъ, изъ чего выходитъ, что надобно прежде осушить болота, а потомъ уже приступить {Въ ркп. "осушить" -- обмолвка, поправленная уже въ Р. Б.} къ измѣренію и описи.
ІI-е. Внутренній министръ предложилъ, чтобъ дозволить Іезуитамъ вводить католическую вѣру и даже преклонять въ оную чрезъ миссіонеровъ магометанскіе и идолопоклонническіе народы, обитающіе въ Астраханской, Оренбургской и сибирскихъ губерніяхъ. Державинъ говорилъ, что довольно терпимости вѣръ, какова оная существуетъ теперь въ Имперіи, а дѣлать католическую владычествующею неприлично достоинству Имперіи, что можетъ потрясти духъ народа и произвести со временемъ мятежи и возмущенія, каковы были во Франціи и въ Нѣмецкой землѣ; но лучше бы приложить стараніе о посылкѣ миссіонеровъ къ иновѣрнымъ идолопоклонническимъ и магометанскимъ народамъ, дабы ихъ привесть въ религію Греческаго исповѣданія, какъ дѣлалъ царь Иванъ Васильевичъ, и пріучить ихъ къ хлѣбопашеству и прочимъ обычаямъ и нравамъ коренныхъ русскихъ подданныхъ, что бы умножило силу и твердость Имперіи, и какъ къ мнѣнію Державина присталъ графъ Румянцовъ {Министръ коммерціи; см. выше стр. 778, прим.}, то Кочубеево по сей матеріи и не принято къ производству.
ІІІ-е. Отъ иностраннаго министра графа Воронцова предложено было объявить Шведамъ войну за то, что чрезъ пограничную рѣку Кюмень {Въ ркп. и Р. Б. ошибочно "Тюмень". Рѣка Тюмень (Kymmene-elf), впадающая въ финскій заливъ, составляла съ 1743 г., по Абовскому трактату, границу между Россіей и Швеціей.} выкрасили они весь мостъ не пестрыми красками, какъ у насъ всѣ казенныя зданія красятся, черною и бѣлою шахматно, но одною своею {Русская пестрая окраска будокъ, мостовъ, шлагбаумовъ и т. п. введена была Императоромъ Павломъ. Случай, разсказываемый Державинымъ, произошелъ за нѣсколько лѣтъ до извѣстной финляндской войны, именно въ іюлѣ 1802. Шведскій историкъ разсказываетъ, что Густавъ IV Адольфъ, посѣтивъ Финляндію и увидѣвъ, что этотъ мостъ весь присвоенъ Русскими, приказалъ окрасить его съ шведской стороны до половины въ синюю и желтую краску; но Русскіе тотчасъ же перекрасили его по прежнему, такъ какъ они изстари содержали этотъ мостъ. Императоръ Александръ велѣлъ выслать на границу войско и снарядитъ флотъ. Король не хотѣлъ уступать, но наконецъ послушался миролюбивыхъ совѣтовъ своего посла Стединка, который тогда былъ въ Стокгольмѣ (Swerges Historia för undom, af Bruzelius, Lund 1833, стр. 660 и 661). Самъ Стединкъ въ своихъ Запискахъ такъ разсказываетъ этотъ случай: "Сдѣлавъ смотръ финляндскимъ полкамъ, молодой король поѣхалъ на русскую границу въ Абборфорсъ. Тамъ былъ деревянный мостъ, который велъ на островокъ середи рѣки Кюменя, составлявшій тогдашнюю границу между обѣими странами, а оттуда на русскій берегъ. Въ договорахъ не было ясно опредѣлено, Швеція или Россія должны были владѣть этимъ островомъ, простиравшимся всего на 50 шаговъ длины. Частъ моста, которая вела на шведскую сторону, издавна была окрашена пополамъ въ шведскую (синюю), пополамъ въ русскую (зеленую) краску. Прибывъ на мѣсто, король тотчасъ приказалъ закрасить синей краской и ту половину моста, которая считаласъ русскою. Русскія власти воспротивились этому и велѣли опять перекрасить свою половину; Шведы снова выкрасили ее въ синій цвѣтъ, по повелѣнію короля; дѣло дошло до того, что скоро передъ мостомъ явился русскій корпусъ съ угрозою, что онъ перейдетъ рѣку, если русскій цвѣтъ не будетъ удержанъ. Густавъ IV, по обыкновенію, ничего не сдѣлалъ для поддержанія возбужденнаго имъ спора, и мостъ остался зеленымъ" (Mémoires posthumes duc Stedingk, Т. II, стр. 13).}; но Державинъ и графъ Румянцовъ противуполагали, чтобъ прежде переписаться съ министеріею, чѣмъ открыть вдругъ военныя дѣйствія за такую бездѣлицу, можетъ-быть отъ недоумѣнія нижнихъ чиновъ происшедшую, съ чѣмъ и согласились, приказавъ однако до полученія отвѣта приготовиться нѣкоторымъ полкамъ къ походу, а нѣкоторымъ и сдѣлать движеніе.
ІѴ-е. Державинъ настоялъ, чтобъ по государственному казначейству приложено было стараніе о скорѣйшемъ окончаніи годовыхъ отчетовъ, какъ-то бергъ-коллегія въ отпускаемыхъ къ ней на содержаніе горныхъ машинахъ за нѣсколько лѣтъ, болѣе чѣмъ въ 15-и милліонахъ рублей, не считана была; и съ откупщиками по винокуреннымъ откупамъ болѣе нежели 120,000 дѣлъ разсчетныхъ не кончено было, то бы оныя скорѣе кончить и взыскать {Въ Р. Б. "обозначить" вм. "взыскать".} казнѣ принадлежащія великія суммы, которыя годъ за годъ длятся и подходятъ подъ милостивые манифесты, или по выбытію заложенныхъ имѣній въ другія руки къ взысканію казенному становятся неудобными. Но финансъ-министръ на сіе весьма не рѣшивался, и даже препятствовалъ разными образами и увертками. Каковое злоупотребленіе по непопеченію министровъ и понынѣ во всей своей силѣ существуетъ, по сей причинѣ, что казенныя палаты и Сената первый департаментъ самъ установлялъ кондиціи, исполнялъ ихъ и взысканіе чинилъ недоборамъ, а нынѣ еще хуже, что все то дѣлаетъ одинъ министръ: то натурально, что откупщики задабриваютъ казенныя палаты, сенатскихъ производителей и министра, которые потаеннымъ образомъ, подъ чужими именами, съ ними входятъ въ доли откупа, и потому мірволятъ имъ разными образами въ полномъ взносѣ въ срокъ въ казну откупныхъ суммъ, такъ что къ послѣднему, то есть къ четвертому году откупа, всегда остается нарочитая недоимка (а по всему государству нѣсколько милліоновъ), которая за неокончаніемъ изъ году въ годъ разсчетовъ не взыскивается, а наконецъ остается такъ-сказать въ забвеніи; ибо тѣ, на которыхъ возложено попеченіе о томъ, будучи интересованы, не заботятся, а другіе государственные чины и сенаторы до себя непринадлежащимъ почитаютъ дѣломъ, если генералъ-прокуроръ, какъ государево око, не вступится и не будетъ отправлять своей должности по законамъ Петра Великаго и Екатерины ІІ-й. Поелику же Державинъ говорилъ о семъ какъ финансъ-министру, такъ и прочимъ по ихъ частямъ, какъ-то морскому министру г. Чичагову, что онъ заключалъ контракты на нѣсколько милліоновъ безъ порядку, въ законахъ постановленнаго, и не хотѣлъ быть ни у кого подъ отчетомъ; то господа министры и пошли всѣ противу Державина, стараясь его разными навѣтами очернить въ мысляхъ Императора, въ чемъ чрезъ нѣкоторое время и успѣли, какъ то ниже усмотрится. Хотя же Императоръ и самъ желалъ, чтобъ министры каждогодно, всякій по своей части, подавали отчеты Сенату, о чемъ и въ манифестѣ о министерствѣ сказано; но какъ не было инструкціи, какою процедурою, чрезъ кого и кому тѣ отчеты въ Сенатѣ разсматривать, то Державинъ и настоялъ у Императора, чтобъ непремѣнно и въ первый годъ министерскіе отчеты были поданы, хотя того и требовать отъ нихъ неможно было, ибо они не вошли еще въ достаточное познаніе всего того, чѣмъ управляютъ; что въ Сенатѣ не было еще ни сенаторовъ, ни производителей, знающихъ въ подробности государственныя части, напримѣръ коммерческую, бергъ-коллежскую, финансовую, военную сухопутную, морскую и прочія, то и некому было доказывать министровъ въ случаѣ ихъ погрѣшностей и въ напрасномъ ущербѣ казенныхъ суммъ; а потому онъ Державинъ и подалъ Императору записку, чтобъ на первый случай, покудова установится порядокъ разсмотрѣнія отчетовъ, выбрать трехъ или четырехъ человѣкъ сенаторовъ, придавъ имъ по каждой части по оберъ-секретарю, которые ( бы ) предварительно, предъ докладомъ общему собранію, вникли подробно въ каждую часть и, сдѣлавъ свои примѣчанія, докладывали прежде своему комитету, а потомъ уже и общему собранію, по вынесеннымъ откуда слѣдуетъ справкамъ изъ подлинныхъ документовъ. Но какъ сенаторы были выбраны слабые и частей государственныхъ почти или вовсе не свѣдущіе, то и было разсмотрѣніе сего перваго отчета такъ-сказать одна проформа или епанча, подъ которою министры могли крыть свои небреженія и самыя злоупотребленія безнаказанно. Но какъ, въ бытность Державина министромъ юстиціи, первые отчеты были не кончены, а по окончаніи никакъ ни въ чемъ не исправлены, то въ такомъ положеніи и остались и понынѣ, то есть болѣе игрушкою, нежели государственнымъ дѣломъ: ибо, сколько по слухамъ было извѣстно, министръ морскихъ силъ г. Чичаговъ и отвѣчать не хотѣлъ въ общемъ собраніи и вышелъ изъ него съ грубостію и презрѣніемъ, когда у него спросили, по какой причинѣ онъ флотъ, бывшій при Екатеринѣ, истребилъ, а новаго не сдѣлалъ. Словомъ, по таковымъ съ одной стороны министровъ безпорядкамъ, а съ другой, то есть Державина, безпрестаннымъ возраженіямъ и непріятнымъ Государю докладамъ, и сталъ онъ скоро приходить часъ отъ часу у Императора въ остуду, а у министровъ во вражду.
Наконецъ нижеслѣдующее приключеніе обнаружило первое ихъ противъ него покушеніе. Министръ военныхъ силъ г. Вязмитиновъ докладывалъ по волѣ Государя Императора, что унтеръ-офицеры изъ дворянъ, а особливо изъ Поляковъ, никакъ не хотятъ служить, всячески отбывая отъ службы, такъ что едва успѣютъ вступить въ оную, то уже и просятся въ отставку. Положено было, чтобъ подтвердить указъ Императора Петра III {О вольности дворянства, 18 февр. 1762.} и потомъ Екатерины II {См. жалованную грамоту 21 апрѣля 1785, также уставъ о полевой службѣ 1797 г.}, чтобъ дворянъ, не дослужившихся оберъ-офицерскаго чина, прежде 12-и лѣтъ службы ихъ въ отставку не увольнять. О семъ состоялся указъ, помнится въ декабрѣ мѣсяцѣ, который въ Сенатѣ безъ всякаго сумнѣнія или замѣчанія прочтенъ и записанъ {См. П. Собр. Зак., Т. ХХVII, No 20,542, 5-го декабря 1802 года высочайше утвержденный докладъ военной коллегіи о правилахъ увольненія отъ службы дворянъ и вольноопредѣляющихся. Вотъ 1-й пунктъ этого узаконенія: "Объ отставкѣ не дослужившихся до оберъ-офицерства изъ дворянъ унтеръ-офицеровъ и прочихъ нижнихъ чиновъ по прошеніямъ на свое пропитаніе не прежде представлять, какъ по нахожденіи ихъ въ дѣйствительной воинской службѣ 12 лѣтъ".}.
Девять дней прошло, какъ о томъ никто не говорилъ; наконецъ въ пятницу, какъ въ день общаго собранія, поднесъ Державину оберъ-секретарь мнѣніе графа Потоцкаго {Северина Осиповича (род. 1762, ум. 1829), впослѣдствіи члена Госуд. Совѣта; теперь онъ былъ сенаторомъ въ 3-мъ департ., камергеромъ, членомъ Гл. правленія училищъ и попечителемъ учреждаемаго въ Харьковѣ университета.}, по тому указу послѣдовавшее, сказывая, что онъ его принять безъ его повелѣнія не смѣетъ, какъ по самому его содержанію, такъ и потому, что уже въ общемъ собраніи дѣло сіе кончено, то есть указъ принятъ и отосланъ въ военную коллегію {Въ министерствахъ военномъ, морскомъ и иностранныхъ дѣлъ удержанъ былъ до времени коллегіальный порядокъ управленія.} для исполненія. Державинъ, разсмотрѣвъ мнѣніе и увидя, что оно написано не токмо дерзко противъ Сената, который непристойными выраженіями разруганъ, но и противъ Государя неприлично, который какъ бы въ какомъ народномъ правленіи сравненъ со всѣми гражданами, и тому подобныя нелѣпицы, не соотвѣтствующія законамъ, то Державинъ, не приказавъ его записывать, оставилъ у себя. Въ слѣдующее воскресенье, какъ въ день докладной, представя то мнѣніе Государю, доложилъ, что онъ таковой непристойной и законамъ нашимъ противной бумаги принять не можетъ: то какъ Онъ соизволитъ? Государь, какъ видно, зналъ о семъ мнѣніи, и едва ли не съ позволенія его оно написано, ибо тогда всѣ окружающіе его были набиты конституціоннымъ французскимъ и польскимъ духомъ, какъ-то графъ Черторижскій, Новосильцовъ, Кочубей, Строгановъ, а паче всѣхъ и какъ атаманъ ихъ, графъ Воронцовъ, который, какъ уже выше сказано, въ Сенатѣ при разсужденіи о правахъ онаго, вводилъ мнѣнія аристократическія или ослабляющія единодержавную власть Государя; но не былъ же тому противнымъ, сколько видно было, и графъ Валеріанъ Зубовъ, бывшій тогда въ Совѣтѣ и въ уваженіи Императора: то Онъ и отвѣчалъ на докладъ Державина весьма рѣзко, сими точно словами: "Что же? мнѣ не запретить мыслить, кто какъ хочетъ! пусть его подаетъ, и Сенатъ пусть разсуждаетъ". Державинъ докладывалъ, что таковыя мнѣнія приводятъ особу Его и правительство въ неуваженіе, что можно подавать мнѣніе, но въ свое время и согласно законамъ. Государь отвѣтствовалъ: "Сенатъ это и разсудитъ, а я не мѣшаюсь. Прикажите доложить". Въ слѣдующую пятницу докладывано, и какъ вся партія, хотѣвшая ослабить или раздѣлить власть самодержавнаго Императора, а привлечь ее къ министерству и Сенату {Фраза не кончена, какъ въ ркп.}, то и возсталъ такой крикъ, что и сладить было не можно; словомъ, что всѣ одобрили мнѣніе графа Потоцкаго, сказавъ, чтобъ противъ имяннаго указа, принятаго уже Сенатомъ, въ опроверженіе его подать Государю докладъ: чтобъ дворянство служило или не служило, отдать ему на волю. Одинъ только сенаторъ Шепелевъ {См. выше стр. 672 и 716.}, будучи хорошій пріятель Державину, подошедъ къ нему, спрашивалъ тихонько, что дѣлать, которому онъ шепнулъ, чтобъ онъ не соглашался съ революціоннымми мыслями, а держался бы старыхъ законовъ, который такъ и сдѣлалъ; да опослѣ, по совѣту Державина же, сенаторъ Ананьевскій {Не "Аникѣевскій", какъ въ Р. Б. См. выше стр. 629 и 659. Теперь онъ былъ сенаторомъ во 2-мъ департаментѣ.} при подпискѣ журнала объявилъ, что онъ отступаетъ отъ своего прежняго мнѣнія, а присоединяется къ Шепелеву. Державинъ въ наступившій его докладной денъ донесъ о томъ Государю, что Сенатъ весь противъ его. Онъ такъ сильно встревожился, что поблѣднѣлъ и не зналъ, что сказать; но Державинъ успокоилъ его, сказавъ, чтобъ онъ не изволилъ смущаться, а позволилъ ему отправлять его должность, какъ законы повелѣваютъ. Государь согласился, и генералъ-прокуроръ долженъ былъ дать предложеніе Сенату, въ которомъ разныя мнѣнія сенаторовъ соглашались на точную силу законовъ; но, къ несчастію, занемогъ простудою, такъ что не могъ писать, а правитель его канцеляріи и прочіе письмоводцы или не хотѣли понимать его мыслей, боясь сильной противной партіи, или не умѣли изобразить ихъ по его желанію. Болѣзнь, сколько сама собою, или отъ чрезвычайной чувствительности и потрясенія всѣхъ нервъ, -- что россійскій Сенатъ не токмо позволялъ унижать себя пришельцу и врагу отечества, но еще, защищая его, идетъ противъ своего Государя и тѣмъ самымъ кладетъ начальное основаніе несчастію государства, допуская засѣвать сѣмя мятежей или революціи, подобной французской, -- такъ умножилась, что Державинъ не могъ написать мнѣнія, по неоднократнымъ присылкамъ графа Валеріана Александровича Зубова, князя Александра Николаевича Голицына и наконецъ Новосильцова, изъ которыхъ первый былъ сперва на сторонѣ Потоцкаго, но когда Державинъ объяснилъ ему, что симъ Поляки хотятъ разстроить нашу военную ( силу ), дабы, изнѣживъ дворянство, сдѣлать его неспособнымъ къ военной службѣ, слѣдовательно къ защитѣ отечества; ибо безъ офицеровъ и генераловъ-дворянъ военная наша сила исчезнетъ, а мы рано или поздно, таковымъ ухищреніемъ, будемъ добычею враговъ нашихъ. Что же касается до того, что отцы и матери ропщутъ, что дѣти ихъ должны будутъ служить 12 лѣтъ въ унтеръ-офицерахъ и что это для нихъ унизительно и несносно, то онъ ему объяснилъ прямую силу указа, въ которомъ сказано, что недослужившихся до оберъ-офицерскаго чина унтеръ-офицеровъ прежде 12-и лѣтъ не отставлять, но кто будетъ оберъ-офицеромъ, тѣхъ позволено отпускать изъ службы чрезъ годъ, и какъ чрезъ все царствованіе Екатерины сей законъ не отмѣнялся и дворянство себя утѣсненнымъ не считало и выходило изъ службы подъ видомъ болѣзней, когда хотѣло и нужды въ томъ не имѣло, ибо гораздо прежде 12-и лѣтъ дослуживались до оберъ-офицерскихъ чиновъ, а особливо въ гвардіи. Да ежели и чрезъ 12 лѣтъ кто получилъ офицерское достоинство, то никакого въ томъ притѣсненія нѣтъ, ибо въ самые вышніе чины государства довольно еще время остается доступить, какъ то своимъ собственнымъ опытомъ доказалъ Державинъ, что, служа 12 лѣтъ въ унтеръ-офицерскихъ чинахъ, дошелъ до генералъ-прокурорскаго чина; то графъ Зубовъ, по таковомъ объясненіи, и отступилъ отъ прежняго своего ( мнѣнія ) и былъ согласенъ съ Державинымъ. Какъ онъ, по облегченіи своемъ, написалъ кое-какъ свое предложеніе Сенату, но не могъ еще самъ выѣзжать, то пріѣзжалъ къ нему онъ, графъ Зубовъ, отъ Государя и требовалъ заготовленное его предложеніе, прежде отсылки въ Сенатъ, на разсмотрѣніе Его Величества. А какъ оное было хотя справедливо, но слишкомъ горячо написано противу Потоцкаго, то и получилъ обратно съ почерненіемъ нѣкоторыхъ строкъ, съ такимъ приказаніемъ, чтобы предложеніе было поскорѣе дано Сенату, дабы унять молву народную, разносящуюся по сему случаю съ разными толками. Но какъ Державинъ не совершенно еще отъ болѣзни оправился, и доктора ему не позволяли выѣзжать, ибо, къ простудѣ отъ чрезвычайнаго огорченія на подлый поступокъ Сената, разлилась желчь, то чуть-было не умеръ; а потому и нашелся онъ въ необходимости препоручить предложеніе свое представить Сенату, какъ старшему оберъ-прокурору перваго департамента, князю Александру Николаевичу Голицыну {Въ 1802 году оберъ-прокуроромъ 1-го департ. былъ Ник. Петр. Резановъ; послѣ отправленія его въ Японію, кандидатами на эту должность остались бывшіе за оберъ-прокурорскимъ столомъ графъ Павелъ Александровичъ Строгановъ и князъ А. Н. Голицынъ. Строгановъ получилъ тогда важнѣйшее назначеніе (см. выше стр. 778, прим.), а въ должность оберъ-прокурора вступилъ Голицынъ. За первый его отчетъ по этому званію "Державинъ настойчиво испросилъ ему крестъ св. Владиміра 3-й степени, тогда какъ Государь хотѣлъ дать ему 4-ую степ.; Державинъ возразилъ, что крестъ долженъ показывать значеніе занимаемаго мѣста и убѣдилъ въ пожалованіи 3-й степ." ( Загробныя Записки князя Николая Серг. Голицына изъ сказаній дяди его, Спб. 1859).}.
Между тѣмъ въ продолженіе сего времени мнѣніе графа Потоцкаго дошло въ Москву, которое тамъ знатное и, можно сказать, глупое дворянство приняло съ восхищеніемъ, такъ что въ многолюдныхъ собраніяхъ клали его на голову и пили за здоровье графа Потоцкаго, почитая его покровителемъ россійскаго дворянства и защитникомъ отъ угнетенія {По этому-то поводу была тогда же написана ода графу Потоцкому, напечатанная М. Н. Лонгиновымъ въ Русскомъ Архивѣ 1869 г. (стр. 1380). Авторъ ея неизвѣстенъ; въ современномъ спискѣ, доставленномъ намъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ М. П. Погодинымъ, замѣчено что она "сочинена въ Орлѣ любящимъ правду, отечество и дворянъ съ презрѣніемъ къ льстивымъ вельможамъ, носящимъ личину подлости и коварства". Г. Лонгиновъ уже обратилъ вниманіе на то любопытное обстоятельство, что нензвѣстный стихотворецъ, не зная всего хода дѣла, за которое такъ укоряли именно Державина, заимствовалъ въ одной строфѣ два стиха изъ оды Вельможа, прибавляя:
"Слова великія, священны,
Безсмертнымъ бардомъ изреченны".}; а глупѣйшія или подлѣйшія души не устыдились бюсты Державина и Вязмитинова, яко злодѣевъ, выставить на перекресткахъ, замаравъ ихъ дермомъ для поруганія, не проникая въ то, что попущеніемъ молодаго дворянства въ праздность, нѣгу и своевольство безъ службы, подкапывались враги отечества подъ главную защиту государства. Голицынъ представилъ Сенату предложеніе генералъ-прокурора, которымъ онъ соглашалъ давшихъ разныя мнѣнія на единомысліе; но, будучи человѣкъ молодой и неопытный, не умѣлъ сберечь совершенно порядка законнаго, то есть не приказавъ сбирать голосовъ съ младшихъ, тѣмъ допустилъ возвысить свой голосъ или напередъ вызваться господина Трощинскаго, какъ главнаго предводителя противной партіи, своимъ мнѣніемъ, прежде нежели было разсуждаемо и прежде нежели было ему должно; чѣмъ безголовыхъ или, лучше, бездушныхъ сенаторовъ, то есть глупцовъ и трусовъ, привелъ въ смятеніе и безгласность, которые потомъ пристали къ тѣмъ, которые себя объявили съ Трощинскимъ согласными, кромѣ однако двухъ, Шепелева и Ананьевскаго, и третьяго, Гурьева, который отозвался ни въ ту, ни въ другую сторону. Министры всѣ, сколько можно было догадаться, ничѣмъ не отозвались изъ политическихъ видовъ, потому что съ одной стороны ихъ согласіе было уже на представленіе Вязмитинова въ министерскомъ комитетѣ, а съ другой главнѣйшіе изъ нихъ, какъ выше объяснено, желали аристократическаго правленія, то есть, чтобъ усиля Сенатъ, въ ономъ господствовать. Поелику же таковое разногласіе сенаторовъ и послѣ согласительное предложеніе генералъ-прокурора по силѣ законовъ требовало особой процедуры, то есть, чтобъ вносились мнѣнія сенаторовъ и предложеніе генералъ-прокурора, безъ всякаго приговора, на разсмотрѣніе Императорскаго Величества, а потому, по выздоровленіи Державина, выѣхалъ онъ въ наступившую пятницу въ Сенатъ, и какъ по обыкновенію стали подписывать журналъ прошедшаго собранія, то и требовали сенаторы противной партіи, -- разумѣется, горланы или крикуны, Алексѣевъ и прочіе, -- чтобъ былъ написанъ приговоръ по ихъ мнѣнію, и даже давали о томъ приказаніе оберъ-секретарю; но какъ по законамъ канцелярія Сената непосредственно состояла подъ управленіемъ генералъ-прокурора, безъ апробаціи котораго не могли приговоры быть ни поднесены къ подписанію сенаторовъ, ни послѣ подписанія отданы къ исполненію, то оберъ-секретарь, не могши самъ собою исполнить приказанія сенаторовъ, докладывалъ генералъ-прокурору предъ всѣми вслухъ, что онъ прикажетъ, писать ли приговоръ. Державинъ отвѣтствовалъ: "Поступить по законамъ, внести..... {Слово, котораго въ ркп. невозможно разобрать; вѣроятно: "въ Совѣтъ".} дѣло безъ приговора для представленія Его Величеству". Такъ отвѣтствовалъ Державинъ. -- "Нѣтъ", закричали нѣсколько сенаторовъ: "мы приказываемъ, пиши приговоръ". -- "Этого нельзя", возразилъ Державинъ. Тутъ Алексѣевъ и Строгановъ возопили безъ всякой пристойности: "Какъ, насъ не слушаютъ! мы вамъ приказываемъ написать приговоръ". Державинъ, видя такое неистовство и несвѣдѣніе законовъ, возвыся голосъ, сказалъ: "Его Величество изволилъ приказать взнести все дѣло безъ приговора на его разсмотрѣніе". -- "Какъ, Его Величество?" закричали Строгановъ и Алексѣевъ: "клевета! клевета!" -- "Нѣтъ, не клевета", съ твердымъ голосомъ сказалъ Державинъ протоколисту: "запиши все происшествіе въ журналѣ". Послѣ сего всѣ оробѣли и замолкли. Державинъ на сей непредвидимый случай хотя не имѣлъ точнаго имяннаго повелѣнія Государя Императора; но какъ законъ именно повелѣвалъ взносить таковыя спорныя дѣла, безъ приговоровъ, къ Императорскому Величеству, то чтобъ устранить мятежъ сенаторовъ, онъ, опершись на сказанный законъ, объявилъ волю Императора самъ собою, поелику ей инаковой не признавалъ быть, какъ согласной съ закономъ, что онъ все послѣ и пересказалъ Государю и получилъ отъ него благоволеніе. Подобное сему малодушіе и несвѣдѣніе законовъ показалъ Сенатъ и при семъ первоначальномъ предложеніи генералъ-прокуроромъ мнѣнія графа Потоцкаго {Мнѣніе Потоцкаго и возраженіе на него Державина будутъ напечатаны нами вслѣдъ за Записками.}.
Неизлишно почитаю, какъ нѣсколько смѣшное приключеніе, распространить сіе подробнѣе. Когда назначено было собраніе для выслушанія того мнѣнія, то сказано было въ повѣсткахъ, что сзывается Сенатъ для выслушанія нѣкотораго государственнаго дѣла. Почему и велѣлъ Державинъ приготовиться канцеляріи Сената съ возможнымъ уваженіемъ и припасти нужное, а между прочимъ и молотокъ деревянный Петра Великаго, хранящійся въ ящикѣ на генералъ-прокурорскомъ столѣ, и песочные часы, которые Онъ употреблялъ во время слушанія важныхъ дѣлъ такимъ образомъ: когда начинали читать дѣло, то онъ ударялъ по столу молоткомъ, давая чрезъ то знать, чтобъ обращено было вниманіе къ выслушанію читаемаго и никакихъ бы постороннихъ разговоровъ во время чтенія не происходило; а когда оканчивалось чтеніе, то онъ приказывалъ секретарю, который производилъ дѣло, сбирать голоса, начиная съ младшаго, которые давали сенаторы письменные или словесные, по собраніи коихъ читались оные въ слухъ; и если открывалось несогласіе, тогда онъ, по генеральному регламенту, давалъ часъ на разсужденіе или на диспутъ, и для того-то поворачивалъ часы верхнею скляночкою нанизъ и смотрѣлъ, покудова изъ верхней въ нижнюю перекатится весь песокъ, что означало часъ. Тогда ударялъ молоткомъ по столу, давая тѣмъ знать, чтобъ перестали спорить, садились бы на мѣста свои и давали рѣшительные голоса, которые протоколистомъ записывались, и буде были согласны, то такимъ образомъ и рѣшалось дѣло; ежели жъ были разные, то его голосъ или имянной указъ совершенпо оканчивалъ дѣло. Такъ поступалъ и бывшій при немъ генералъ-прокуроромъ графъ Ягужинскій {Павелъ Ивановичъ, первый генералъ-прокуроръ по учрежденіи этого званія въ 1722 году. Передъ отъѣздомъ своимъ въ Астрахань Петръ В., представляя его сенаторамъ, сказалъ: "Вотъ мое око, коимъ я буду все видѣть". При Аннѣ Іоанновнѣ онъ былъ кабинетъ-министромъ и умеръ въ 1736 г.}, когда не присутствовалъ Государь въ Сенатѣ. Было ли послѣ его такое употребленіе молотка и песочныхъ часовъ -- неизвѣстно; многіе однако говорили, что не было. Державину разсудилось оные употребить, дабы придать болѣе уваженія дѣлу, коимъ такъ-сказать боролось монархическое правленіе съ аристократическимъ. Первое защищалъ генералъ-прокуроръ, удерживая единодержавную власть при Государѣ, а второе Сенатъ, присвоивая нѣкоторую часть власти себѣ въ томъ разумѣ, что ежели онъ въ правѣ всегда будетъ на имянные указы дѣлать цензуру или свои примѣчанія и входить о томъ съ докладомъ къ Императорскому Величеству (ибо хотя законами Петра Великаго и Екатерины Второй и позволено Сенату входить съ докладомъ къ Государю въ сомнительныхъ случаяхъ, когда какой законъ или указъ неясенъ или неудобоисполнителенъ или вреденъ государству; но иначе сего не дѣлывалось, какъ чрезъ генералъ-прокурора, съ докладу Императорскаго Величества собрать коллегіи и трактовать съ важною осмотрительностью и уваженіемъ предстоящихъ сумнѣній, и потомъ, что положено будетъ, входить съ докладомъ и испрашивать повелѣнія, которое уже безмолвно исполнено, а не такъ, чтобъ одному Сенату самому собою, не чрезъ генералъ-прокурора, дана была власть подавать таковые доклады): -- сіе бы было уже почти аристократія. Словомъ, когда было предложено помянутое мнѣніе Потоцкаго и данъ былъ часъ на диспутъ, то сдѣлался великій шумъ: сенаторы встали съ своихъ мѣстъ и говорили между собою съ горячностію, такъ что едва ли другъ друга понимали, и прошелъ часъ, на диспутъ данный. Державинъ нѣсколько разъ показывалъ часы, просилъ, чтобъ садились на ихъ мѣста и давали свои голоса; но его не внимали. Тогда, сѣдши на свое мѣсто за генералъ-прокурорскій столъ, ударилъ по оному молоткомъ. Сіе какъ громомъ поразило сенаторовъ: поблѣднѣли, бросились на свои мѣста, и сдѣлалась чрезвычайная тишина. Не знаю, что было этому причиною, -- не показалось ли имъ, что Петръ Великій всталъ изъ мертвыхъ и ударилъ своимъ молоткомъ, къ которому, по смерти его, никто не смѣлъ прикоснуться. И по городу были о семъ простомъ и ничего не значащемъ случаѣ многіе и различные толки: по обыкновенію, недоброжелатели толковали въ невыгодную Державину сторону, говоря, что будто онъ на сіе не имѣлъ права и что тѣмъ присвоилъ себѣ право Государя; но какъ Державинъ никакихъ противъ Императорскаго Величества намѣреній не имѣлъ, а напротивъ того защищалъ его самодержавную власть и молоткомъ ударилъ только для того, чтобъ разбредшихся сенаторовъ и шумящихъ усадить скорѣе на ихъ мѣста и побудить къ дачѣ ихъ голосовъ, то сами по себѣ всѣ пустые толки исчезли {Ср. болѣе краткій разсказъ объ этомъ случаѣ въ Объясн., Т. III, стр. 622, подъ прим. 188.}.
При докладѣ Государю о всемъ происходившемъ по сему дѣлу въ Сенатѣ, Державинъ нѣсколько разъ внушалъ ему, что, защищая его права, какъ генералъ-прокуроръ, много онь себѣ новыхъ надѣлалъ злодѣевъ, и что не преминутъ его всячески очернивать и приводить къ нему въ немилость; но Государь всегда увѣрялъ его, что онъ его не выдастъ и чтобъ онъ отправлялъ свою должность, не боясь никого, по законамъ. Но противная сторона, какъ-то окружавшіе Государя поляки и польки, сильнымъ образомъ и непрестанно работали по сему дѣлу, покудова оно производилось въ Сенатѣ, уменьшая его важность и оправдывая Потоцкаго и сенаторовъ, противъ его власти возстававшихъ, такъ что Державинъ примѣтилъ его гораздо умягченнымъ противъ нихъ и перемѣнившимъ его мнѣніе противъ того, когда ему онъ первоначально доложилъ, что всѣ согласились съ мнѣніемъ Потоцкаго; тогда онъ съ негодованіемъ сказалъ: "Я имъ дамъ себя знать". Такимъ образомъ внесено было дѣло сіе съ разными мнѣніями безъ приговора къ Государю. Долго онъ его одинъ, или съ кѣмъ-либо изъ ближайшихъ ему совѣтниковъ, какъ-то: Черторижскимъ, Новосильцовымъ, Кочубеемъ и Строгановымъ, разсматривалъ, не говоря съ генералъ-прокуроромъ ни одного слова, изъ чего и познавалъ онъ, что противная сторона взяла перевѣсъ. Наконецъ, на Ѳоминой уже недѣлѣ, позволено было предстать депутаціи Сената для объясненія сего дѣла предъ Государемъ, какъ о томъ въ правѣ сего правительства, при министерскомъ манифестѣ изданномъ, узаконено было, которое при преемникѣ Державина, князѣ Лопухинѣ, отмѣнено. Со стороны Сената избранъ былъ для объясненія сего дѣла г. Трощинскій, который въ то время отправлялъ должность статсъ-секретаря, и графъ Строгановъ, а Державинъ одинъ защищалъ сторону генералъ-прокурора. При вступленіи въ кабинетъ къ Его Величеству, часу въ 7-мъ ввечеру, хотя еще свѣтло было, но неизвѣстно для чего гардины у оконъ были завѣшены, и горѣли свѣчи. Великая вездѣ была тишина, и Государь одинъ дожидался. Принялъ весьма важно самъ, при письменномъ столѣ, и депутаціи ( приказалъ ) садиться, не говоря никому ни одного слова. Потомъ приказалъ Трощинскому читать бумаги, то есть мнѣніе Потоцкаго, резолюцію Сената, предложеніе согласительное Державина и наконецъ послѣднее сенатское мнѣніе. По выслушаніи всталъ, весьма сухо сказалъ, что онъ дастъ указъ, и откланялся. Предполагаемо было, что при таковыхъ депутаціяхъ Государь будетъ входить во всѣ подробности дѣлъ, то есть съ тою и другою стороною объясняться; но какъ этого тогда, да и послѣ, какъ слухи носились, никогда ничего не было, то и весьма хорошо, что онѣ отмѣнены, ибо никакой пользы не приносили и истины не могли въ полномъ ея свѣтѣ открывать Государю, которая по большой части зависитъ отъ чистосердечія и безпристрастія докладчика.
Дѣла текли по прежнему, и хотя съ тѣхъ поръ не примѣчалъ Державинъ въ Государѣ прежняго къ себѣ уваженія, однакоже не видалъ и недовѣренности. Спустя нѣкоторое время, къ великому всѣхъ удивленію состоялся по Потоцкому дѣлу неожиданный указъ, которымъ не токмо сдѣлано уваженіе Сенату и законамъ, согласно предложенію генералъ-прокурора, но вовсе у него отнято право входить съ докладомъ къ Императорскому Величеству по его въ состоящихся указахъ сумнѣніямъ. Въ маѣ мѣсяцѣ докладывалъ Державинъ Государю правила третейскаго совѣстнаго суда, имъ сочиненныя, надъ которыми трудился нѣсколько лѣтъ по мпогимъ опытамъ третейскаго судопроизводства, и посылалъ по многимъ своимъ пріятелямъ, знающимъ законы, для примѣчанія {См. выше переписку, стр. 138, 146, 149, 161. Служившій при мин. юст. Тимковскій приписываетъ себѣ редакцію этого положенія по проекту и запискамъ Державина ( Москвит. 1852, No 20, стр. 56).}. Государь, выслушавши оныя правила, вскочилъ съ восторгомъ со стула и сказалъ: "Гаврилъ Романовичъ! Я очень доволенъ, это весьма важное дѣло". Однакоже тѣ правила и по сіе время не выданы къ исполненію. Слышно было, что г. Новосильцовъ ихъ не одобрилъ, по недоброхотному отзыву окружающихъ его подъячихъ, Дружинина {Колл. сов. Яковъ Александр. Дружининъ, по спискамъ 1803 г., былъ въ службѣ съ 1790 и состоялъ "при дѣйств. камергерѣ Новосильцовѣ".} и прочихъ, для того что они пресѣкали взятки и всякое лихоимство, что было имъ не по мыслямъ; ибо тогда бы царство подъяческое прошло {О неутвержденіи правилъ третейскаго суда ср. Т. II, стр. 408.}. Однакоже при прощаніи съ Державинымъ, какъ ниже о томъ увидимъ, Государь побожился, что онъ тѣ правила введетъ въ употребленіе. Въ маѣ мѣсяцѣ въ томъ году, то есть 1803-мъ, путешествовалъ Государь въ Лифляндскую губернію, а съ нимъ г. Новосильцовъ и графъ Черторижскій, и какъ они были враги Державина, то, будучи съ Государемъ не малое время такъ-сказать въ уединеніи, и довершили они Державину свое недоброжелательство разными клеветами, какими именно -- неизвѣстно; но только изъ того оное разумѣть можно было, что Державинъ, будучи во время отсутствія Императора отпущенъ въ новогородскую свою деревню Званку на мѣсяцъ, не могъ за болѣзнію къ пріѣзду Государя возвратиться, то писалъ къ князю Голицыну, прося доложить, что замедленіе его происходитъ отъ болѣзни, но что онъ однако скоро будетъ. На что по пріѣздѣ получилъ отзывъ, что Ему нѣтъ въ немъ нужды, хотя бы онъ и вовсе не пріѣзжалъ. Державинъ хотя почувствовалъ симъ отзывомъ неблаговоленіе себѣ Государя, но терпѣливо снесъ оное, стараясь, сколько силъ его было, исполнять наилучшимъ образомъ свою должность.
Съ того времени примѣтнымъ образомъ холоднѣе обращался Государь съ Державинымъ. Однакоже дѣла шли своимъ порядкомъ, имъ учрежденнымъ въ Сенатѣ, весьма поспѣшно и безпристрастно, что можетъ засвидѣтельстовать и понынѣ вся публика, такъ что онъ имѣлъ удовольствіе видѣть, что въ общемъ собраніи иногда въ одно засѣданіе по 4 дѣла рѣшено было. Въ іюлѣ мѣсяцѣ, на Каменномъ острову, въ министерскомъ комитетѣ читано было по внутреннему министерству графомъ Кочубеемъ сочиненное господиномъ Сперанскимъ образованіе внутренняго министерства {Ср. Жизнь Сперанскаго Т. I, стр. 97.}, и какъ оно писано было, кажется, болѣе для того, чтобъ показать большое свѣдѣніе въ старинныхъ учрежденіяхъ разныхъ нашихъ присутственныхъ мѣстъ, приказовъ и конторъ, а не съ тѣмъ чтобъ принесть государственную пользу, какъ то и оказалось послѣ, что все учреждаемое господиномъ Кочубеемъ и господиномъ Сперанскимъ было несообразица съ настоящимъ дѣломъ: то и было оно преогромное сочиненіе, чтеніемъ котораго занимались болѣе 4-хъ часовъ; но какъ никто никакого толку не понялъ, что и для чего предполагалось, то и просили Государя, чтобъ позволено было каждому министру на домъ взять и разсмотрѣть сіе сочиненіе. Императоръ позволилъ; такимъ образомъ пошло оно по рукамъ министровъ, и наконецъ, чрезъ нѣсколько недѣль, дошло до Державина, іюля 22-го числа, то есть въ день рожденія {Читай: "въ день ангела". Родилась 14/25 октября 1759, скончалась 24 октября/5 ноября 1828.} Государыни Императрицы Маріи Ѳедоровны, поутру, когда сбирался онъ къ ней для поздравленія въ Павловскъ. Тамъ, увидавшись съ нимъ, г. Кочубей спросилъ, получилъ ли онъ учрежденіе его департамента. -- "Получилъ". -- "Пожалуйте, пришлите мнѣ его на часъ нѣчто поправить: я тотчасъ къ вамъ возвращу". -- "Хорошо". Вслѣдствіе чего, возвратясь изъ Павловска, при краткомъ письмѣ, въ которомъ сказалъ, что онъ еще его не разсмотрѣлъ въ подробности какъ должно, по требованію его возвращаетъ, съ таковымъ только по краткости времени замѣчаніемъ, что если ни одинъ архитекторъ безъ основанія или фундамента не строитъ зданія, то кажется ему, что безъ основанія или инструкціи -- и учрежденія департамента писать не можно; но когда онъ ему пришлетъ, то не оставитъ онъ подробныхъ сдѣлать примѣчаній. Спустя недѣли двѣ, вдругь въ министерскомъ комитетѣ, неожиданнымъ образомъ, въ присутствіи Государя читаютъ то письмо, съ таковымъ тономъ, что будто я не хотѣлъ разсматривать сочиненіе г. Кочубея и негодую на то, что толь долгое время не даются инструкціи министрамъ. Государь, по прочтеніи письма, съ неудовольствіемъ отозвался: "Что вы меня побуждаете такъ скоро дать вамъ инструкціи, когда вы сами чрезъ полгода не могли подать мнѣ своихъ мнѣній, что по каждой части надобно". Державинъ всталъ и доложилъ Государю, что онъ отнюдь не съ тѣмъ намѣреніемъ писалъ къ г. Кочубею, чтобъ побуждать Ваше Величество писать инструкціи, а думаетъ, что безъ нихъ никакихъ департаментовъ министерства учреждать не можно. Государь сухо отвѣтствовалъ: "Я дамъ инструкціи"; однакоже и по сію пору, можно сказать, ихъ основательныхъ или подробныхъ нѣтъ. Такимъ образомъ гг. министры подыскивались во всякихъ бездѣлкахъ подъ Державина и его оклеветывали, а особливо графъ Кочубей, потому что должность внутренняго министра по судебнымъ мѣстамъ, а особливо по губернскому правленію, непрестанно сталкивалась съ генералъ-прокурорскою обязанностію, или шли такъ-сказать смѣшанно, съ прямаго пути сбиваясь, перемогая другъ друга пронырствами и ухищреніями.
Выше видно, что мнѣніе о Евреяхъ Державина, сочиненное имъ во время посылки его въ Польшу, отданное при Императорѣ Павлѣ на разсмотрѣніе Правительствующаго Сената, приказано было разсмотрѣть, съ начала почти самаго министерства Державина, учрежденному особому комитету, составленному изъ графа Черторижскаго, графа Потоцкаго, графа Валеріана Зубова и Державина, которое и разсматривалось чрезъ продолженіе всего его Державина министерства; но по разнымъ интригамъ при немъ окончанія не получило. Оно заслуживаетъ, чтобъ объ немъ сказать подробнѣе. Первоначально положено было, чтобъ призвать изъ нѣкоторыхъ губерній нѣсколько старшинъ изъ кагаловъ {Т. е. еврейскихъ общинъ. Все это мѣсто, относящееся къ еврейскому дѣлу, перепечатано въ изданной г. Брафманомъ Книгѣ Кагала (Вильна 1869; см. тамъ стр. XII-XV). Въ подтвержденіе разсказа Державина издатель представляетъ документы (NoNo 280-286), изъ которыхъ видно, какъ общее собраніе кагаловъ разсуждало объ учрежденной въ Петербургѣ коммиссіи по еврейскому вопросу и о средствахъ для противодѣйствія опредѣленіямъ ея.} и рабиновъ знаменитѣйшихъ для объясненія съ ними всѣхъ обстоятельствъ, въ томъ Державина мнѣніи изображенныхъ. Оно достойно, чтобъ его съ прилежаніемъ прочесть и войти во всѣ его подробности, дабы узнать прямое мнѣніе сочинителя, къ благоустройству государства и самыхъ Евреевъ служащее. Продолжался ихъ съѣздъ, явки и ихъ представленія во всю почти зиму. Тутъ пошли съ ихъ стороны, чтобъ оставить ихъ по прежнему, разные происки. Между прочимъ г. Гурко, бѣлорусскій помѣщикъ, доставилъ Державину перехваченное имъ отъ кого то въ Бѣлоруссіи письмо, писанное отъ одного еврея къ повѣренному ихъ въ Петербургѣ, въ которомъ сказано, что они на Державина, яко на гонителя, по всѣмъ кагаламъ въ свѣтѣ наложили херимъ или проклятіе, что они на подарки по сему дѣлу собрали 1,000,000 и послали въ Петербургъ, и просятъ приложить всевозможное стараніе о смѣнѣ генералъ-прокурора Державина, а ежели того не можно, то хотя покуситься на его жизнь. на что и полагаетъ сроку до трехъ лѣтъ, а между тѣмъ убѣждаетъ его, чтобы, сколько можно, продолжить дѣло, ибо при Державинѣ не чаетъ, чтобъ въ пользу ихъ рѣшено было. Польза же ихъ состояла въ томъ, чтобъ не было имъ воспрещено по корчмамъ въ деревняхъ продавать вино, отъ чего все зло происходило, что они спаиваютъ и приводятъ въ совершенное разореніе крестьянъ; а чтобъ удобнѣе было продолжать дѣло, то онъ будетъ доставлять ему изъ чужихъ краевъ отъ разныхъ мѣстъ и людей мнѣнія, какимъ образомъ лучше учредить Евреевъ, которыя скоро послѣ того самымъ дѣломъ начинали вступать то на французскомъ, то на нѣмецкомъ языкѣ, и доставлялись въ комитетъ, при повелѣніи Государя Императора разсмотрѣть оныя, то чрезъ графа Черторижскаго, то Кочубея, то Новосильцова.
Между тѣмъ Еврей Нотко, бывшій у Державина въ довѣренности, якобы по ревности его къ благоустроенію Евреевъ, соглашаясь съ его Державина мнѣніемъ, подававшій разные проекты о учрежденіи фабрикъ и прочее, пришелъ въ одинъ день къ нему, и подъ видомъ доброжелательства, что ему одному Державину не перемочь всѣхъ его товарищей, которые всѣ на сторонѣ еврейской, -- принялъ бы сто, а ежели мало, то и двѣсти тысячъ рублей, чтобы только былъ съ прочими его сочленами согласенъ. Державинъ, сочтя сіе важнымъ и разсуждая, что ежели на его убѣжденіе согласиться и принять деньги, то измѣнить присягѣ и дѣйствовать вопреки волѣ Государя, что, оставя въ прежнемъ неустройствѣ Евреевъ, оставить имъ прежніе способы, чрезъ винную по корчмамъ продажу, грабить поселянъ и лишать ихъ насущнаго хлѣба; ежели жъ не согласиться на подкупъ и остаться одному въ противуборствіе всѣхъ, безъ подкрѣпленія Государя, то успѣху во всѣхъ его трудахъ и стараніяхъ ожидать не можно. Итакъ онъ рѣшился о семъ подкупѣ сказать Государю и подкрѣпить сію истину Гуркинымъ письмомъ, въ которомъ видно, что на подкупъ собрана знатная сумма, что на него умыселъ и прочее, какъ выше видно; а притомъ, что чрезъ князя Черторижскаго и Новосильцова вступили уже въ комитетъ, по волѣ Государя, два проекта о устройствѣ Евреевъ, одинъ на французскомъ, а другой на нѣмецкомъ языкѣ: то, все сіе сообразя и представя Императору, надѣялся онъ, что Государь удостовѣрится въ его вѣрной службѣ и приметъ его сторону. Правда, сначала Онъ поколебался жестоко, и когда Державинъ его спросилъ, принять ли деньги, предлагаемые Ноткою 200 т. руб., то Онъ въ замѣшательствѣ отвѣчалъ: "Погоди, я тебѣ скажу, когда что надобно будетъ дѣлать", а между тѣмъ взялъ къ себѣ Гуркино письмо, чтобъ удостовѣриться о всемъ, въ немъ написанномъ, чрезъ другіе каналы. Державинъ думалъ, что возымѣютъ дѣйствіе такія сильныя доказательства, и Государь остережется отъ людей, его окружающихъ и покровительствующихъ жидовъ. Между тѣмъ, по связи и дружбѣ съ графомъ Валеріаномъ Александровичемъ Зубовымъ, пересказалъ все чистосердечно ему случившееся, не знавъ, что онъ въ крайней связи съ господиномъ Сперанскимъ, бывшимъ тогда директоромъ канцеляріи внутренняго министерства, г. Кочубея, котораго онъ водилъ за носъ и дѣлалъ изъ него, что хотѣлъ. Сперанскій совсѣмъ былъ преданъ жидамъ, чрезъ извѣстнаго откупщика Переца, котораго онъ открытымъ образомъ считался пріятелемъ и жилъ въ его домѣ {По замѣчанію барона Корфа, "Сперанскій дѣйствительно состоялъ въ близкихъ отношеніяхъ въ Перетцу, человѣку, еще многимъ памятному по своимъ достоинствамъ, по своимъ огромнымъ дѣламъ и потомъ по своимъ несчастіямъ ... Всего вѣроятнѣе, что нашъ государственный человѣкъ поддерживалъ эту связь потому болѣе, что въ огромныхъ финансовыхъ знаніяхъ Перетца онъ почерпалъ тѣ практическія свѣдѣнія, которыхъ и по воспитанію и по кругу своей дѣятельности не могъ самъ имѣть" ( Жизнь Спер., Т. I, стр. 102).}. Итакъ, вмѣсто того чтобъ выйти отъ Государя какому строгому противъ пронырствъ Евреевъ приказанію, при первомъ собраніи Еврейскаго комитета открылось мнѣніе всѣхъ членовъ, чтобъ оставить винную продажу въ уѣздахъ по мѣстечкамъ по прежнему у Евреевъ; но какъ Державинъ на сіе не согласился, а графъ Зубовъ въ присутствіи не былъ, то сіе дѣло ( осталось ) въ нерѣшеніи. Государь между тѣмъ сдѣлался къ Державину отъ часу холоднѣе, и никакого по вышесказанному Гуркину {О Гуркѣ см. выше въ докладѣ Обольянинова, стр. 802.} письму не токмо распоряженія, ниже словеснаго отзыву не сдѣлалъ........... скоро послѣ того, а именно въ октябрѣ, Державинъ былъ долженъ оставить службу, о чемъ ниже объяснится.
Теперь за нужное почитается сказать не менѣе жидовскаго о важномъ дѣлѣ. Извѣстно, что въ Польшѣ великое множество есть свободныхъ людей, почти ни къ какому состоянію не принадлежащихъ, то есть ни къ дворянамъ, ни къ поселянамъ, ни къ купечеству, ни къ духовенству, ни къ мѣщанству, хотя они почитаются происходящими изъ дворянъ и принадлежащими къ военнымъ людямъ. Это люди, называемые чиншевое и панцырное дворянство; ихъ во всей Польшѣ наберется можетъ-быть не одинъ милліонъ, и въ части Россійской считается до 500,000. Они большею частію собственныхъ земель не имѣютъ, а живутъ у помѣщиковъ, платя имъ чиншъ или оброкъ съ земель по условіямъ. Ихъ магнаты польскіе употребляли всегда на ихъ сеймахъ, при народныхъ выборахъ, въ чиновники и даже въ самые короли; ими-то бывали они сильны, и для того, приласкивая ихъ, почти съ нихъ ничего не брали, дабы на сеймахъ чрезъ нихъ имѣть свой могущественнѣе голосъ. Но когда Польша стала раздѣлена между Россіею, Австріею и Пруссіею, то у пановъ, не хотѣвшихъ быть подъ скипетромъ Россіи, многія мѣстечки и селенія отобраны и розданы Государынею Императрицею въ вѣчное потомственное ( владѣніе ) россійскимъ владѣльцамъ, хотя безъ исключенія тѣхъ панцырныхъ дворянъ и чиншевой шляхты, однакоже и безъ отъятія ихъ правъ и вольностей, какъ они подъ польскимъ владѣніемъ находились. Изъ каковыхъ мѣстечекъ и селеній между прочимъ пожаловано нѣсколько тысячъ душъ въ Могилевской губерніи Александру Петровичу Ермолову {См. Т. V, стр. 503 и 521.}, а онъ продалъ нѣкоему коллежскому или надворному совѣтнику, что былъ виннымъ въ Херсонѣ откупщикомъ, Яншину. Сей, не имѣя нужды, какъ польскіе магнаты, при выборахъ, такой сволочи въ голосахъ, и будучи хорошимъ хозяиномъ, управляя самъ своими деревнями, сталъ налагать на живущую у него чиншевую шляхту оброкъ, за владѣемыя ими земли, болѣе того, какъ они прежде платили, или ссылалъ ихъ съ своихъ земель, если они платить требуемаго имъ не соглашались. Они заупрямились, а онъ домогался, и дошла отъ нихъ жалоба Государю, который приказалъ чрезъ губернское правленіе то изслѣдовать и удовлетворить притѣсненныхъ и обиженныхъ. Трудно было рѣшить сіе дѣло и удовлетворить по справедливости обѣимъ спорящиімъ сторонамъ; ибо чиншевая шляхта, панцырные дворяне и всѣ прочія состоянія, при забраніи Польскаго края, оставлены всемилостивѣйшимъ манифестомъ на всѣхъ польскихъ правахъ и привилегіяхъ, а съ другой стороны грамотами пожалованы россійскимъ подданнымъ польскія мѣстечки и селенія со всѣми землями, угодьями и жителями, къ нимъ принадлежащими. То Державинъ, собравъ о всемъ нужныя къ дѣлу сему справки и узнавъ, что покойная Императрица имѣла намѣреніе выселить тѣхъ дворянъ и шляхту, по политическимъ видамъ, на порожнія земли въ полуденныхъ своихъ губерніяхъ, согласно чему Державинъ сочинилъ проектъ или докладную записку о выселеніи тѣхъ праздныхъ людей въ Херсонскую, Астраханскую, Саратовскую, Уфимскую и сибирскія губерніи, дабы тѣмъ самымъ: 1) очистить земли владѣльческія въ Польшѣ и прекратить тѣмъ самымъ споры ихъ съ тою шляхтою; 2) чтобъ отнять способы у польскихъ вельможъ въ безпокойное время усиливать ихъ партіи симъ своевольнымъ народомъ, который всегда готовъ на всякія неистовства и возмущенія; 3) чтобъ населя ихъ по окружной чертѣ Имперіи, укрѣпить тѣмъ самымъ ея границы и оградить коренныхъ жителей, и наконецъ 4) чтобъ дать способъ доказывать имъ свое дворянство, котораго они безпрестанно съ великими хлопотами и издержками доискивались, службою, когда изъ нихъ учредить такіе ландмилицкіе полки, каковые были въ польской Украйнѣ и по Оренбургской линіи; словомъ, такое полезное дѣло изъ сей шляхты сдѣлать, которое бы въ нынѣшнее время оказало уже свои плоды, и польскіе вельможи измѣнники не могли бы изъ сей шляхты формировать новыхъ полковъ для Бонапарта. Государь, выслушавъ сію записку, былъ чрезвычайно доволенъ и приказалъ взнесть ее на уваженіе Еврейскаго комитета, съ таковымъ повелѣніемъ, чтобъ поданъ ( былъ ) отъ него немедленно Ему о томъ докладъ; но дѣло сіе и по сіе время, то есть по 1812 годъ, осталось безъ всякаго движенія, по причинѣ той, что члены Еврейскаго комитета большею частію изъ польскихъ вельможъ, какъ-то: князя Черторижскаго и графа Потоцкаго; а хотя послѣ Державина заступилъ мѣсто его князь Лопухинъ, но онъ и графъ Зубовъ, состоявшій членомъ того комитета послѣ Державина, имѣли всѣ въ Польшѣ большія маетности и мѣстечки, населенныя разнаго рода шляхтою и жидами, то и была бы знатная иотеря ихъ доходамъ, ежелибы жидовъ и шляхту вывесть изъ Польши въ другія губерніи, какъ то въ помянутомъ еврейскомъ мнѣніи Державина и сей запискѣ о шляхтѣ Державинымъ предполагалось. Словомъ, надобно прочесть внимательно то мпѣніе и записку, дабы увидѣть всю пользу и выгоды для Россійской Имперіи; но частная польза помянутыхъ вельможъ перемогла государственную. Евреи, послѣ выбытія Державина изъ министерства, остались въ прежнемъ ихъ безпорядкѣ, а о шляхтѣ и думать не хотѣли.
Хотя по теченію всѣхъ дѣлъ видно было истиннымъ сынамъ отечества недоброжелательство польскихъ вельможъ, окружавшихъ Государя; но явное ихъ и наглое {Въ Р. Б. "низкое" вм. "наглое" и ниже "проектъ" вм. "приговоръ".} поведеніе ко вреду Россіи свидѣтельствуется симъ. Господинъ Барановъ, что нынѣ оберъ-прокуроръ въ Сенатѣ {Дмитрій Осиповичъ, въ 1-мъ департаментѣ. См. Т. II, стр. 724.}, бывшій въ министерскомъ комитетѣ производителемъ дѣлъ, по увольненіи изъ службы Державина разсказывалъ ему: что когда онъ принесъ въ комитетъ объявленный генералъ-прокуроромъ словесный имянной указъ о шляхтѣ и вышесказанную докладную записку объ оной, то г. Черторижскій, прочтя оную и указъ, бросилъ въ каминъ съ презрѣніемъ, которую Барановъ подхватя спасъ отъ огня. О жидахъ написанный имъ приговоръ, согласный съ мнѣніемъ Державина, велѣно было отдать г. Сперанскому, который передѣлалъ по-своему, не упомянувъ даже и о томъ, что онъ послѣдовалъ по разсмотрѣнію мнѣнія Державина, какъ бы онаго совсѣмъ не было, о которомъ ни однимъ словомъ и въ указѣ не упомянуто. Державинъ, узнавъ отъ него Баранова о рѣшеніи такимъ образомъ еврейскаго дѣла, шутя сказалъ: "Іуда продалъ Христа за 30 сребрениковъ, а вы за сколько Россію?" Онъ съ смѣхомъ также отвѣтствовалъ: "По 30,000 червонныхъ на брата, кромѣ де меня, ибо приговоръ, мною написанный, передѣлалъ Сперанскій"; но кто же именно взялъ червонные, того не объявилъ. Не думаю, чтобъ русскіе вельможи сдѣлали такую подлость, кромѣ Сперанскаго, котораго гласно подозрѣвали и въ корыстолюбіи, а особливо по сему дѣлу, по связи его съ Перцомъ {Баронъ Корфъ, разбирая слишкомъ рѣшительные приговоры Державина надъ нѣкоторыми изъ его современниковъ, справедливо замѣтилъ, что отзывы нашего поэта о Сперанскомъ "не могутъ имѣть серіознаго значенія передъ судомъ исторіи... состояніе, открывшееся послѣ его ( Сперанскаго ) смерти, торжественно сняло съ его памяти эту клевету; но для такого же, можетъ-быть еще полнѣйшаго оправданія достаточно и искренней переписки Сперанскаго съ его домашнимъ повѣреннымъ, Масальскимъ" ( Ж. Спер., Т. I, стр. 104).}.
Выше уже видно, что Государь около сего времени часъ отъ часу холоднѣе становился къ Державину; но началось внутреннее Его къ нему неблагорасположеніе сперва обнаруживаться тѣмъ: Первое. Въ одно время, при докладѣ по какому-то частному письму, увидѣвъ число на немъ прошедшаго мѣсяца, сказалъ, что "у васъ медленно дѣла идутъ". Державинъ отвѣтствовалъ: онъ смѣетъ удостовѣрить, что въ Сенатѣ ни при одномъ генералъ-прокурорѣ такъ скоро и осмотрительно дѣла не шли, какъ нынѣ, что ихъ въ общемъ собраніи въ одно присутствіе иногда рѣшится по 4, и жалобъ на оныя нѣтъ. -- "Но вотъ это письмо доказываетъ, что такъ замедлилось", возразилъ Государь съ неудовольствіемъ. -- Что касается до частныхъ писемъ, сказалъ Державинъ, то это не его дѣло. -- "Какъ, не твое дѣло?" съ негодованіемъ спросилъ Императоръ. -- "Такъ, Государь! это дѣло статсъ-секретарей: они, по частнымъ письмамъ собравъ справки или сдѣлавъ съ кѣмъ надлежитъ сношеніе, должны докладывать Вашему Величеству и писать по нимъ ваши указы, а генералъ-прокурорская обязанность состоитъ прилежно смотрѣть за Сенатомъ и за подчиненными ему мѣстами, чтобъ они рѣшили дѣла и поступали по законамъ: такъ при покойной Вашей бабкѣ было. Я былъ самъ статсъ-секретаремъ, и очень это знаю, что не затрудняли такими мелочьми генералъ-прокурора". -- "Но при родителѣ моемъ такъ учреждено было". -- "Я знаю; но родитель Вашъ поступалъ самовластно, съ однимъ генераломъ-прокуроромъ безъ всякихъ справокъ и соображенія съ законами дѣлалъ, что Ему было только угодно; но Вы, Государь, въ манифестѣ Вашемъ при вступленіи на престолъ объявили, что Вы царствовать будете по законамъ и по сердцу Екатерины: то мнѣ не можно иначе ни о чемъ докладывать Вамъ, какъ по собраніи справокъ и по соображеніи съ законами, а потому и не могу я и сенатскія и частныя дѣла вдругъ и поспѣшно, какъ бы желалось, обработывать и Вамъ докладывать. Не угодно ли будетъ приказать частныя письма раздать по статсъ-секретарямъ?" -- "Ты меня всегда хочешь учить", Государь съ гнѣвомъ сказалъ: "я самодержавный Государь, и такъ хочу".
Второе. Въ одинъ день говоритъ: "Какъ это у васъ дѣла исполняются, а канцелярія ваша объ нихъ не знаетъ?" -- "Не понимаю и не знаю, Государь", сказалъ Державинъ: "позвольте о томъ мнѣ справиться, какія бы то были дѣла, которыя исполнены, прежде нежели канцелярія о нихъ знала". Державинъ справился и нашелъ, что въ самой вещи нѣсколько было такихъ дѣлъ, которыя уже по исполненіи ихъ отданы были къ запискѣ въ регистратуру канцеляріи, напримѣръ доносы о похищеніи казначеями казны, о заговорахъ и умыслахъ на особу Государя и о прочемъ, по которымъ, съ докладу Его Величества, писано было секретно къ кому надлежало собственною рукою Державина, чтобъ взяты были подлежащія мѣры, къ захваченію похищенія казны и заговорщиковъ, прежде нежели узнала о томъ канцелярія, для того что имѣли они и здѣсь въ городѣ и по губерніямъ пріятельскія связи, чрезъ которыя происходила преждевременная разгласка, и виновные могли укрываться. Державинъ объяснилъ сіи обстоятельства Государю, и онъ оправдалъ его поступки.
Третье. Министерскія канцеляріи имѣли между ( собою ) пріятельскія связи, и какъ большая часть производителей дѣлъ были изъ семинаристовъ, выбранные и пристроенные {Въ Р. Б. "пристрастные" вм. "пристроенные".} къ ихъ мѣстамъ чрезъ господина Сперанскаго, который всѣми ими, какъ скрытою такъ-сказать машиною, двигалъ и руководствовалъ {По замѣчанію барона Корфа, предпочтеніе, какое Сперанскій оказывалъ питомцамъ семинарій, очень просто объясняется недостаткомъ въ то время высшихъ учебныхъ заведеній; онъ "бралъ семинаристовъ не потому, что былъ одного съ ними происхожденія, а потому, что ближе другихъ зналъ ихъ" ( Ж. Спер., Т. I, стр. 102).}, такъ что какое у котораго министра, а особливо у Державина, было приготовлено къ докладу дѣло имъ апробованное и положено въ портфель, онъ уже зналъ, а потому, буде оно было изложено не по его мыслямъ или, лучше сказать, того тріумвирата приближенныхъ тайныхъ совѣтниковъ, Черторижскаго, Новосильцова, Кочубея и Строганова и прочихъ коварныхъ и корыстныхъ, то и предваряемъ былъ Государь заблаговременно тайными побочными внушеніями противъ справедливости и истиннаго существа того дѣла. Итакъ, когда Державинъ, а можетъ-быть и другіе когда приходили то-и-дѣло {Въ Р. Б. "тѣ дѣла" вм. "то и дѣло".} къ Государю, то онъ, выслушавъ и не говоря никакой резолюціи, приказывалъ оставлять тѣ дѣла у себя на столѣ, которыя одинъ или съ тѣми совѣтниками разсматривалъ или не разсматривалъ, то выходили несообразные съ истиною, съ законами и съ пользою государственною законы и учрежденія, а другія остались и по сіе время безъ движенія. Для сего жъ, чтобъ все знать происходящее у министровъ въ канцеляріяхъ, подкуплены были изъ самыхъ ихъ служителей, людьми, которые доводили до свѣдѣнія Сперанскаго и прочихъ все, что узнали. Такимъ образомъ внушено было Государю и вышеписанное обстоятельство, что извѣстны были нѣкоторыя бумаги въ канцеляріи министра юстиціи прежде исполненія оныхъ. Словомъ, помянутыя недоброжелательствующіе Державину министры сами или ихъ угодники употребляли всѣ низкія, подлыя и коварныя средства въ чемъ-нибудь подловить Державина, такъ что выкрадывали бумаги изъ канцеляріи, какъ-то напримѣръ, г. Трощинскій сообщилъ {Въ Р. Б. "стащилъ" вм. "сообщилъ".} къ нему подписной имянной указъ о произведеніи въ чинъ одного служившаго подъ начальствомъ его въ почтовомъ департаментѣ чиновника. Державинъ, получа оный, по заведенному порядку отдалъ для записки и отсылки въ Сенатъ директору его канцеляріи Колосову. Сей дурной человѣкъ или, прямѣе сказать, бездѣльникъ {Колл. сов. Иванъ Петровичъ Колосовъ въ Мѣсяцословѣ 1803 г. показанъ директоромъ департамента министерства юстиціи. Совсѣмъ иного рода отзывъ о немъ см. въ отрывкѣ "Изъ Записокъ" Н. В. Сушкова въ Вѣстн. Евр. 1867 г., Т. III, стр. 183.} неумышленно его потерялъ, или по открывшимся послѣ дурнымъ его поступкамъ соглашусь лучше вѣрить, что нарочно его уничтожилъ, дабы (не смотря на то, что предательски) выказать лучше безпорядокъ канцеляріи, хотя оный наиболѣе отъ него зависѣлъ, и неисправность канцеляріи, въ которой, какъ выше видно, Государю хотѣлось Державина обличить. Нѣсколько недѣль спустя, Трощинскій пишетъ Державину, что онъ не видитъ исполненія помянутому указу. Державинъ справляется, не находитъ онаго. Спрашиваетъ директора: онъ отрицается, говоря, что не получалъ. Дежурный канцелярскій служитель уличаетъ его, что онъ подносилъ пакетъ министру, а сей, раскрывъ пакетъ, отдалъ его директору, у котораго онъ въ рукахъ его видѣлъ; но сей съ клятвами отрицается, что ни отъ кого не нолучалъ и не видалъ. Итакъ могъ бы онъ его предать суду; но какъ рекомендованъ онъ былъ не токмо отъ графа Валеріана Зубова, котораго Державинъ любилъ и считалъ себѣ другомъ, но и отъ самого Государя, то онъ о семъ происшествіи и докладывалъ ему, объясняя и прочее его дурное поведеніе, что онъ обращается безпрестанно въ карточной игрѣ и въ пирахъ, а къ должности ни мало не прилежитъ, то не мудрено и канцеляріи быть неисправной, потому что директоръ вовсе должностію своею не занимается, и просилъ, чтобъ позволилъ перемѣнить его; но Государь промолчалъ на то и подписалъ другой указъ о помянутомъ чиновникѣ; потомъ сказалъ, чтобъ онъ ему сдѣлалъ выговоръ. Изъ сего понялъ Державинъ, что онъ Колосова покровительствуетъ, а можетъ-быть и нарочно ему его рекомендовали такого, чтобъ чрезъ него тайнымъ образомъ Сперанскому и прочимъ вѣдать, что происходитъ въ канцеляріи министра юстиціи, какъ о томъ выше явствуетъ. Такой же бездѣльникъ былъ Колосовымъ рекомендованный управляющій по юстицкой части нѣкто Лавровъ {Колл. сов. Ив. Павл. Лавровъ былъ экспедиторомъ въ томъ же департ.}, который нынѣ дѣйствительный статскій совѣтникъ, кавалеръ и директоръ Тайной канцеляріи. Онъ выкралъ {Въ ркп. "выкралъ или, лучше сказатъ, важныя бумаги", безъ глагола.} важныя бумаги, которыя, при смѣнѣ Державина съ министровъ, не могли найти по дѣлу Лазаревича о драгоцѣнномъ бриліантѣ, находившемся въ скиптрѣ Императора, что онъ обманомъ присвоенъ былъ Лазаревичемъ отъ нѣкоторыхъ персіянъ, по наслѣдію отъ своей матери получившихъ сей камень, отъ времени шаха Надира ей доставшійся, у тѣхъ персіянъ нагло отнялъ тотъ камень, давъ имъ другой поддѣльный, изъ чего происходило дѣло по нижнимъ правительствамъ, а наконецъ и въ самомъ Сенатѣ, гдѣ всѣ доказательства и улики бѣдныхъ персіянъ, по выбытіи Державина изъ министерства, уничтожены. Лазаревичъ оправленъ, и они едва ли куды въ кибиткахъ не отосланы. Сіе вопіющее дѣло Богъ разсудитъ; но когда ( бы ) былъ Державинъ министромъ, то не допустилъ бы онъ утѣснить сильной сторонѣ людей безсильныхъ.
Какъ бы то ни было, подобныя дѣла и обстоятельства дѣлали много недоброжелателей Державину и, внушеніями на него разными, Государя къ нему остужали, что онъ и самъ съ своей ( стороны ) добавлялъ, держась сильно справедливости, не отступая отъ нея ни на черту, даже въ угодность самаго Императора. Скажемъ нѣсколько тому примѣровъ. Государь, въ угодность своей фавориткѣ Нарышкиной {Марьѣ Антоновнѣ; см. Т. I, стр. 685, и Т. III, стр. 4.}, которая покровительствовала графа Соллогуба {Женатаго на Натальѣ Львовнѣ Нарышкиной: Т. II, стр. 256.}, противъ законовъ приказалъ отъ жены его отобрать имѣніе, отданное имъ ей записью, и наложить опеку безъ всякаго въ нижнихъ судебныхъ мѣстахъ о томъ производства. Какъ это было противъ коренныхъ законовъ и самого Его о министерствѣ манифеста, которымъ точно запрещено въ Сенатѣ не производить дѣлъ, не бывшихъ въ сужденіи нижнихъ инстанцій, а также имѣній, кромѣ малолѣтныхъ и безумныхъ, въ опеку не брать, то Державинъ выписалъ тѣ законы и представилъ Государю, сказавъ, что онъ долгомъ своимъ почитаетъ оберегать не токмо Его законы, но и славу. Но Государь, оставя дѣло у себя, далъ нѣсколько спустя дней о томъ указъ; но Державинъ не контрасигновалъ его, такъ какъ не контрасигновалъ указовъ: по упомянутому Потоцкому дѣлу, по отрѣшенію нижегородской уголовной налаты предсѣдателя отъ должности и безъ суда, по вольнымъ хлѣбопашцамъ и прочимъ. Но о сихъ послѣднихъ двухъ дѣлахъ за нужное почитается упомянуть пространнѣе.
Г. Кочубей сообщилъ волю Государя, чтобъ отрѣшить отъ должности предсѣдателя нижегородской уголовной палаты, не помню его фамиліи {Это былъ ст. сов. Авраамъ Андреевичъ Захарьинъ.}, за то что ассессоръ этой палаты съ кѣмъ-то поссорился на улицѣ, взятъ въ полицію, и губернаторъ {Андрей Максим. Руновскій.} приказалъ его палками или, не помню какъ, наказать. Предсѣдатель отозвался, что это не его дѣло, что когда дѣло дойдетъ по уголовному суду до него, тогда онъ опредѣлитъ виновному наказаніе по законамъ. Губернаторъ за это прогнѣвался и представилъ внутреннему министру на предсѣдателя якобы въ непослушаніи. Между тѣмъ предсѣдатель просилъ о своей защитѣ министра юстиціи. Сей не успѣлъ еще ничего по сей просьбѣ сдѣлать, какъ господинъ Кочубей докладываетъ, безъ всякихъ справокъ и сношенія съ министромъ юстиціи, Государю, и получилъ отъ него повелѣніе отрѣшить предсѣдателя отъ должности, о чемъ и объявилъ внутренній министръ сообщеніемъ своимъ волю Государя. Державинъ, сообразя жалобу предсѣдателя съ представленіемъ губернатора и нашедъ послѣдняго поступокъ не сообразнымъ ни съ законами, ни съ справедливостію, передоложилъ Государю неосновательный докладъ Кочубея. Государь симъ былъ доволенъ; но чрезъ нѣсколько дней опять получено государево повелѣніе, чтобъ онъ непремѣнно заготовилъ указъ объ отрѣшеніи предсѣдателя и поднесъ бы къ подписанію Его Величества. Тогда Державинъ, заготовивъ указъ и поднося къ подписанію, еще объяснилъ невинность предсѣдателя; но Государь, не внявъ его представденію и не говоря ни слова, подписалъ. Державинъ, принявъ сей указъ и не контросигнировавши оный, отослалъ его при письмѣ г. Кочубею, въ которомъ сказалъ: какъ по его докладу и ходатайству сей состоялся указъ, то чтобъ и изволилъ онъ его контросигнировать, а онъ не можетъ, видя невинность предсѣдателя. Кочубей представилъ письмо Государю, которое онъ прочетши, указъ изодралъ<.> Но неизвѣстно почему и какъ сіе могъ сдѣлать господинъ Кочубей, что онъ чрезъ нѣсколько дней ( обьявилъ ) словесное {Въ Р. Б. "означенное" вм. "словесное".} имянное повелѣніе въ Сенатѣ объ отрѣшеніи того предсѣдателя. Хотя бы Сенату и не слѣдовало его принять (первое потому, что Кочубей его объявилъ не по своей части, а по части министра юстиціи, а второе, что предсѣдатели палатъ опредѣляются на ихъ мѣста собственноручнымъ подписомъ докладовъ сенатскихъ Императорскимъ Величествомъ; то объявленные словесные имянные указы и не имѣли по законамъ противъ подписныхъ никакой силы); но однако изъ подлой трусости принялъ тотъ указъ и предсѣдателя отъ должности отрѣшилъ, который однако годъ спустя послѣ уже министерства Державина, пріѣхавъ самъ въ Петербургъ, подавалъ письмо Императору, доказалъ свою невинность и незаконное его отрѣшеніе: отдана ему справедливость, и по желанію его дано полное жалованье, и онъ отъ службы уволенъ. Вотъ большою частію какъ молодыми министрами производились дѣла.
Касательно вольныхъ хлѣбопашцевъ, то сіе такимъ образомъ случилось. Румянцовъ выдумалъ (смѣю сказать, изъ подлой трусости Государю угодить) средства, какимъ образомъ сдѣлать свободными господскихъ крестьянъ. Какъ это любимая была мысль Государя, внушенная при воспитаніи его нѣкоторымъ его учителемъ Лагарпомъ, то Румянцовъ, чтобъ подольститься Государю, стакнувшись напередъ, смѣю сказать съ якобинскою шайкою -- Черторижскимъ, Новосильцовымъ и прочими, подалъ проектъ, чтобъ дать свободу крестьянамъ отъ господъ своихъ откупаться, хотя сего никогда запрещено не было, и на семъ основаніи отпустилъ своихъ крестьянъ до 200 душъ, которые, какъ послѣ слышно стало, никогда не были его крѣпостными людьми, но вольные, отцомъ его покойнымъ фельдмаршаломъ -- съ условіемъ какого платежа или изъ милости на его земляхъ вновь отъ Порты пріобрѣтенныхъ, -- поселенные. Государь проектъ сей, одобренный его молодыми тайными совѣтниками, принялъ весьма милостиво или, лучше сказать, съ радостію, что нашлося средство привести его любимѣйшую мысль къ исполненію, передалъ оный Государственному Совѣту на разсмотрѣніе или, лучше сказать, на исполненіе. Всѣ господа члены Совѣта, хотя находили сей проектъ неполезнымъ, перешептывали между собою о томъ, но согласно всѣ одобрили, какъ и указъ заготовленный о томъ апробовали. Державинъ только одинъ далъ свой голосъ, что всѣмъ владѣльцамъ по манифесту 1775 года отпущать людей и крестьянъ своихъ позволено, а по указу царствующаго Государя 1801 году и снабжать отпущенныхъ людей землями можно { П. Собр. Зак., Т. XXVI, No 20,075, указъ 12 дек. 1801 г. о предоставленіи купечеству, мѣщанству и казеннымъ поселянамъ, а также и на волю отпущеннымъ отъ помѣщиковъ, пріобрѣтать покупкою земли.}, слѣдовательно никакой нужды нѣтъ въ новомъ законѣ. Румянцовъ можетъ освободить хотя всѣхъ своихъ людей и крестьянъ по тѣмъ указамъ (однакоже онъ того ни тогда, ни послѣ не сдѣлалъ), а на всѣхъ особымъ указомъ растверживать о мнимой вольности и свободѣ простому, еще довольно непросвѣщенному народу, опасно, и только такое учрежденіе надѣлаетъ много шуму, а пользы никакой ни крестьянамъ, ни дворянамъ. Это мнѣніе его записано въ журналѣ Совѣта; но несмотря на то, Государь далъ указъ извѣстный о вольныхъ хлѣбопашцахъ { П. С. З., Т. ХХVІІ, No 20,620, указъ 20 февр. 1803.}. Когда къ генералъ-прокурору онъ присланъ былъ, то, не посылая онаго въ Сенатъ, поѣхалъ во дворецъ и представилъ Государю со всею откровенностію и чистосердечіемъ о неудобности указа. Онъ вопросилъ: "Почему же онъ безполезенъ?" -- "Не говоря о политическихъ видахъ, что нашей непросвѣщенной черни опасно много твердить о вольности, которой она въ прямомъ ея смыслѣ не понимаетъ и понять не можетъ", отвѣтствовалъ Державинъ: "но и по самому своему содержанію онъ неудобоисполнителенъ". -- "Почему?" -- "Потому что условливаться рабу съ господиномъ въ цѣнѣ о свободѣ почти невозможно; это такая вещь, которая цѣны не имѣетъ, требуя со стороны господина только всего великодушія, а со стороны раба благодарности, а иначе всякія условія будутъ тщетны. Натурально, рабъ за свою свободу будетъ обѣщать все, что отъ него ни потребуютъ; а помѣщикъ, лишаясь крестьянъ и съ ними своего доходу или, лучше сказать, своего существованія, захочетъ имѣть такой капиталъ за сію свободу, чтобъ не токмо ( не ) разстроить, но и улучшить свое благосостояніе. Изъ сего выдутъ неустойки въ платежѣ условленныхъ суммъ, изъ неустойки дѣла и тяжбы, которыхъ такое великое множество по долгамъ. Сверхъ того, какъ правосудіе въ Россійской Имиеріи большею частью въ рукахъ дворянства, то дворянинъ, судя дѣло своего собрата, будетъ осуждать самъ себя; изъ того другаго ничего не выдетъ, какъ подготовленное беззаконіе: будутъ обвиняемы крестьяне и обращены по этому указу въ прежнее ихъ крѣпостное состояніе или тягчайшее рабство, потому что помѣщикъ за причиненные ему хлопоты и убытки будетъ мстить. Сверхъ того, и государственное хозяйство неминуемо отъ сего учрежденія потерпитъ какъ въ сборѣ рекрутъ, такъ и денежныхъ повинностей, ибо крестьяне, продавъ взятую ими у помѣщиковъ землю, могутъ переселиться на другія въ отдаленнѣйшія страны Имперіи, гдѣ ихъ сыскать скоро не можно, или по своевольству своему и лѣности разбрестися, куды глаза глядятъ, чтобъ только не ставить рекрутъ и не платить никакой повинности, въ чемъ они единственно свободу свою ( полагають ). Нижніе земскіе суды или сельская полиція, по пространству въ Имперіи мѣстъ жилыхъ и пустыхъ, удержать ихъ отъ разброду не могутъ безъ помѣщиковъ, которые суть наилучшіе блюстители или полиціймейстеры за благочиніемъ и устройствомъ поселянъ въ ихъ селеніяхъ. Ежели же по доходящимъ иногда къ Государю жалобамъ отъ крестьянъ на тиранскіе помѣщиковъ ихъ поступки, на угнетеніе поборами и разныя насилія, какъ милосердому отцу невозможно не обратить вниманія своего и не оказать правосудія, то къ предупрежденію таковыхъ жалобъ совѣтовалъ Державинъ Государю пригласить не вдругъ изъ всей Имперіи, а по частямъ изъ нѣсколькихъ губерній губернскихъ предводителей дворянства, которымъ дать милостивые рескрипты, похваля съ одной стороны древнюю и новую службу дворянъ, а съ другой изобразить дурные поступки съ своими подданными нѣкоторыхъ помѣщиковъ, доходящіе до престола, приложа онымъ экстрактъ изъ дѣлъ имѣющихся въ Сенатѣ, приказавъ имъ найти средство и положить ихъ мнѣніе, какія въ которыхъ губерніяхъ и уѣздахъ могутъ собираемы быть денежныя или продуктами подати или отправляемы работы, потому что они не могутъ быть по положенію различныхъ мѣстъ одинаковы; а также и наказанія тѣлесныя, какія дома чинить и для какихъ отсылать въ градскія и сельскія полиціи. Предводители сіе должны непремѣнно будутъ сдѣлать, слѣдовательно они на себя сами сдѣлаютъ постановленіе, а на Государя ропоту не будетъ. Такимъ образомъ и крестьяне облегчатся въ ихъ участи, и правительство не будетъ имѣть опасности отъ которой-либо стороны ропоту или неудовольствія". -- Государь, выслушавъ сіе представленіе отъ Державина, казался довольнымъ, приказалъ указъ свой отдать въ Совѣтъ, дабы вновь былъ пересмотрѣнъ. Касательно же созыва дворянскихъ предводителей, то сказалъ, что онъ о семъ подумаетъ, а изъ всѣхъ вдругъ губерній сдѣлать многолюдный вызовъ онъ находитъ неудобнымъ и не безопаснымъ.
Державинъ едва отъ Государя возвратился домой, располагаясь на другой день представить указъ въ Государственный Совѣтъ, какъ является къ нему г. Новосильцовъ съ повелѣніемъ отъ Государя, чгобъ указа не отдавать въ Совѣтъ, а отослать въ Сенатъ для непремѣннаго исполненія. Державинъ крайне симъ огорчился и не зналъ, какъ тому помочь: то пришло ему въ голову, что въ правахъ Сената, напечатанныхъ при министерскомъ манифестѣ, и по кореннымъ Петра Великаго и Екатерины ІІ-й законамъ позволено сему правительству входить съ докладомъ къ Императорскому Величеству, когда какой новоизданный законъ покажется теменъ, неудобь-исполнителенъ или вреденъ государству: то и желалъ пріятельски о томъ сдѣлать внушеніе кому-либо изъ господъ сенаторовъ, чтобъ онъ, при запискѣ того указа Сената въ общемъ собраніи, подалъ мысли прочимъ сенаторамъ взойти въ докладъ къ Государю, представя ему неполезность указа. Обращаясь мыслями на того и на другаго сенаторовъ, показался ему всѣхъ способнѣе, по престарѣлымъ лѣтамъ своимъ и по знанію законовъ и пользъ государственныхъ, Ѳедоръ Михайловичъ Колокольцовъ {См. стр. 613, 627 и д.}, котораго онъ тотъ же день пригласивъ къ себѣ на вечеръ, сообщилъ наединѣ свои мысли. Онъ, понявъ всю важность предложенія, охотно согласился оное исполнить. Державинъ остался спокоенъ, уповая, что въ понедѣльникъ, при объявленіи указа въ общемъ собраніи, положатъ войти съ докладомъ о неудобности сего новаго закона. Въ сихъ мысляхъ, во вторникъ, яко въ докладной день, бывъ у Государя, поѣхалъ въ Сенатъ въ полномъ удостовѣреніи, что г. Колокольцовъ поступилъ, какъ обѣщалъ. Вмѣсто того на вопросъ отвѣтствуютъ ему, что указъ въ общемъ собраніи принятъ, записанъ и отосланъ въ первый департаментъ для исполненія. Весьма онъ сему удивился. Подходитъ къ Колокольцову, спрашиваетъ его потихоньку: "Какъ, указъ принятъ?" -- "Такъ", отвѣчаетъ онъ пересѣменивая: "къ несчастію, я сдѣлался боленъ вчерась и не могъ въ Сенатѣ быть". Поговоря, положили, что будто по разнорѣчію въ исполненіи, внести паки въ общее собраніе. Какъ разсужденіе было о томъ при оберъ-прокурорѣ князѣ Голицынѣ, посаженномъ въ сіе мѣсто, можно сказать, болѣе не для соблюденія законовъ и настоящаго дѣла, а для тайнаго увѣдомленія Государя, что въ Сенатѣ дѣлается, и какъ онъ вѣрно отправлялъ возложенную на него должность, обѣдая всякій день во дворцѣ, то разсужденія Державина о семъ указѣ, -- въ которыхъ онъ говорилъ о безполезности и неудобности сего указа, сожалѣя о Государѣ, что онъ приведенъ на такое дѣло, которое не принесетъ ему ни пользы, ни славы, натурально что Голицынымъ слушаныя, -- поѣхавъ обѣдать во дворецъ, пересказалъ Императору; а какъ по вторникамъ всякую недѣлю, послѣ обѣда часу въ 7-мъ, былъ во дворцѣ въ присутствіи Императора министерскій комитетъ, то Государь, посидѣвъ въ немъ не болѣе часа, не очень весело кончилъ присутствіе, и лишь только начали министры разъѣзжаться, то одинъ изъ камердинеровъ Государя, подошедъ къ Державину, сказалъ тихо, что Императоръ зоветъ его къ себѣ въ кабинетъ. Вошедъ въ оный, нашелъ его одного. Онъ тотчасъ началъ говорить: "Какъ вы, Гаврила Романычъ, противъ моихъ указовъ идете въ Сенатѣ и критикуете ихъ? вмѣсто того ваша должность подкрѣплять ихъ и настоять о непремѣнномъ исполненіи". Державинъ отвѣчалъ, что не критиковалъ указовъ, а признается, что при разсужденіи объ исполненіи, какъ и Его Величеству докладывалъ, сумнѣвался о удобности и пользѣ, что и теперь по присягѣ своей подтверждаетъ, удостовѣряя, что Его Величество симъ способомъ не достигнетъ своего намѣренія, чтобъ сдѣлать свободными владѣльческихъ крестьянъ; да ежелибъ и достигъ, то въ нынѣшнемъ состояніи народнаго просвѣщенія не выдетъ изъ того никакого блага государственнаго, а напротивъ того вредъ, что чернь обратитъ свободу въ своевольство и надѣлаетъ много бѣдъ {Въ литературѣ послѣдняго десятилѣтія не разъ уже было замѣчаемо, что такъ же точно смотрѣли на вопросъ объ освобожденіи крестьянъ многіе изъ лучшихъ людей конца 18-го и начала 19-го вѣка; между ними особенно выдаются: Екатерина II, княгиня Дашкова, И. В. Лопухинъ, Н. С. Мордвиновъ, графъ Ростопчинъ, В. С. Поповъ, Карамзинъ, Каразинъ, Шишковъ. Сущность ихъ доводовъ въ пользу крѣпостнаго права выразила Императрица Екатерина въ слѣдующемъ замѣчаніи о Радищевѣ: "Ѣдетъ оплакивать плачевную судьбу крестьянскаго состоянія, хотя и то неоспоримо, что лучше судьбы нашихъ крестьянъ у хорошаго помѣщика нѣтъ во всей вселенной" ( Чт. въ Общ. Ист. и Др. 1865, кн. III, стр. 71). Около 1811 года, слѣдов. Около времени происхожденія Записокъ Державина, Поповъ писалъ Государю: "Въ Россіи не созрѣли еще умы къ воспріятію лестнаго, но и опаснаго дара вольности: умствованія о ней воспалительны, а слѣдствія злоупотребленія ея могутъ быть ужасны" ( Р. Арх. 1864, стр. 319). Шишковъ называлъ заботы Императора Александра I объ освобожденіи крестьянъ "несчастнымъ въ Государѣ предубѣжденіемъ противъ крѣпостнаго въ Россіи права" ( Записки Шишкова, Т. I, стр. 309).}. Но какъ Государь учителемъ своимъ, французомъ Лагарпомъ {Выше, на стр. 774, въ прим., Лагарпъ по ошибкѣ названъ Францемъ-Цезаремъ; слѣдуетъ читать: Фридрихъ - Цезарь. См. о немъ статью М. И. Сухомлинова въ Журн. мин. нар. просв. за янв. 1871 г., стр. 47-75.} упоенъ былъ и прочими его окружавшими ласкателями, сею мыслію, по ихъ мнѣнію великодушною и благородною, чтобъ освободить отъ рабства народъ, то остался непоколебимымъ въ своемъ предразсудкѣ, и приказалъ объявить имянное свое повелѣніе, чтобъ по разногласію въ первомъ департаментѣ не обращать того указа въ общее собраніе, а исполнить бы его непремѣнно, что онъ безпрекословно уже и исполнилъ, негодуя въ размышленіи на подлую душу и трусость г. Колокольцова, каковы почти и всѣ были господа сенаторы его времени, что доказываетъ и нижеописанное еще приключеніе.
Въ первыхъ еще мѣсяцахъ его министерства, помнится въ ноябрѣ, когда финансъ-министръ приготовлялъ обыкновенныя росписанія свои разнымъ губерніямъ, въ одинъ день на вечерѣ, во время собранія у Державина оберъ-прокуроровъ для консультаціи, пріѣзжаетъ къ нему государственный казначей, господинъ Голубцовъ, родной племянникъ финансъ-министра графа Васильева {Стало-быть, мать Голубцова была родная сестра графа А. И. Васильева, о которой однакожъ ничего не упомянуто при свѣдѣніяхъ о послѣднемъ въ Родословн. книгѣ кн. Долгорукова.}, и проситъ его въ кабинетъ для переговора наединѣ. Державинъ исполняетъ его просьбу. Голубцовъ начинаетъ ему жаловаться на его дядю, говоря, что въ крайнемъ безпорядкѣ казенное управленіе, что онъ не знаетъ, какъ посылать росписанія о доходахъ, которыхъ никакого счету нѣтъ, и прочее тому подобное. Державинъ удивляется тому и говоритъ, что не его дѣло. "Нѣтъ", Голубцовъ съ жаромъ и настоятельностію возражалъ: онъ пріѣхалъ къ генералъ-прокурору и доводитъ ему до свѣдѣнія о крайнемъ разстройствѣ казны и что онъ, принимая теперь на себя сію должность (ибо онъ тогда только пожалованъ въ государственные казначеи), не можетъ отвѣтствовать за могущій быть ущербъ казны, а паче за ассигнаціи суммъ, на которыя финансъ-министръ объявляетъ или выноситъ имянные Императора указы. Державинъ поусумнился-было доводить до Государя таковые доносы, не имѣя въ рукахъ у себя ничего письменнаго; но какъ Голубцовъ ему подалъ въ то же время письмо, въ которомъ онъ просилъ генералъ-прокурора о исходатайствованіи одному казначею чина, говоря, что онъ, за извѣстными ему причинами, не можетъ о томъ просить финансъ-министра по своей командѣ, то прибѣгаетъ къ нему. Державинъ еще сумнѣвался; но Голубцовъ увѣрялъ, что ежелибъ онъ не имѣлъ важныхъ причинъ, для своей безопасности, прибѣгать къ генералъ-прокурору въ толь государственномъ интересномъ дѣлѣ, то бы онъ на роднаго своего дядю и благодѣтеля не сталъ клеветать понапрасну. Державинъ, разсудя, что онъ имѣетъ у себя въ рукахъ письмо государственнаго казначея, изъ котораго видно неудовольствіе его на финансъ-министра, рѣшился доложить Государю, что на другой день и исполнилъ. Императоръ тоже усумнился-было, не видя ничего отъ Голубцова письменнаго; но когда показано ему письмо отъ казначея, то взялъ вѣру и обѣщалъ о томъ переговорить съ финансъ-министромъ. Это былъ вторникъ, докладной день Державина; то онъ и поѣхалъ прямо изъ дворца въ Сенатъ: тамъ нашелъ въ первомъ департаментѣ финансъ-министра графа Васильева, помощника его Гурьева и государственнаго казначея Голубцова {Въ Р. Б. "и государственнаго казначея Голубцова" пропущено.}, котораго онъ подозвавъ, нарочно въ слухъ при всѣхъ сказалъ ему, -- давъ почувствовать что онъ, не духомъ тайной клеветы какой водимъ и пронырствомъ, докладывалъ Государю то, о чемъ его Голубцовъ просилъ, -- и объявилъ государевъ указъ о пожалованіи казначея въ слѣдующій чинъ. Голубцовъ поблѣднѣлъ и ни слова на это ему не отвѣтствовалъ. Васильевъ пристально на это всмотрѣлся и также ничего не говорилъ. Но на другой день, то есть въ середу, въ его докладное время, какъ видно, объяснился съ Голубцовымъ, а сей, чтобъ вывернуться изъ своего сквернаго противъ дяди поступка, далъ совсѣмъ другой оборотъ дѣлу, сказавъ, что будто Державинъ призывалъ его къ себѣ, упрашивалъ и даже уграживалъ, домогаясь чтобъ онъ доносилъ на неисправность дяди, изъ той будто злобы, что Державинъ, тотчасъ по восшествіи на престолъ Императора Александра, смѣненъ изъ государственныхъ казначеевъ Васильевымъ, то Васильевъ и жаловался якобы на нападки Державина Государю и просилъ отъ него защиты, а тѣмъ самымъ и ослабилъ вѣроятіе доносовъ Голубцова, внушенныхъ Государю чрезъ Державина {По словамъ Вигеля ( Восп., Р. Вѣст. 1864, No 4, стр. 488), Голубцовъ былъ-умный и почтенный человѣкъ. Баронъ Корфъ называетъ его добродушнымъ и мягкосердечнымъ, но слабымъ, и свидѣтельствуетъ что онъ, завѣдывая, по смерти Васильева въ 1807 г., министерствомъ финансовъ, держался преимущественно угодливостью Аракчееву; когда же въ 1810 былъ внезапно устраненъ, то не сохранилъ никакого злопамятства къ виновнику этого удаленія, Сперанскому ( Ж. Спер., Т. I, стр. 187).}.
Сіе все въ слѣдующій докладной день, т. е. въ воскресенье, самъ пересказалъ Императоръ за тайну Державину, спрося напередъ его, какъ онъ призывалъ къ себѣ Голубцова и принуждалъ его доносить на Васильева. Державинъ отвѣтствовалъ: да какъ же могъ онъ его принудить написать письмо къ нему о казначеѣ? Тогда Государь сказалъ: "А! вижу теперь плутни. Хорошо жъ, я посажу теперь Голубцова въ министерскій комитетъ; пусть онъ, тамъ сидя, уличаетъ финансъ-министра въ несправедливыхъ его докладахъ и препятствуетъ распоряжать ему государственными суммами ко вреду казны". Но ничего не бывало: Голубцовъ, такимъ образомъ втершись въ министерскій комитетъ, былъ всегда противъ финансъ-министра безгласнымъ, иногда и въ такихъ дѣлахъ, которыя, со стороны видно было, не только хозяйственны, но даже и вредны. Послѣ по ихъ поступкамъ можно было подумать, что не съ намѣреніемъ ли они, согласясь, сыграли сію хитрую штуку, для того: 1-е, чтобъ жалобою въ притѣсненіи вселить въ Государя нѣкоторое подозрѣніе на Державина, что онъ, докладывая о безпорядкахъ казеннаго управленія, подыскивается на Васильева; 2-е, что Голубцовъ, не бывъ въ министерскомъ комитетѣ, считалъ себѣ за обиду, когда Гурьевъ, будучи помощникомъ министра, въ ономъ присутствовалъ, то чтобъ и ему въ оный сею хитростію втереться, когда ни Васильевъ, ни онъ самъ не могли и не смѣли, не имѣвъ приличія, о томъ просить Императора; 3-е, чтобъ, сидя вмѣстѣ въ комитетѣ, могли другъ друга лучше подкрѣплять, ибо Гурьевъ всегда былъ несогласенъ съ Васильевымъ и всегда искалъ его мѣста, котораго онъ со временемъ, разными интригами и происками, наконецъ чрезъ Сперанскаго домогся {Д. А. Гурьевъ, впосдѣдствіи графъ (см. выше стр. 778, прим.), былъ назначенъ министромъ финансовъ 1-го января 1810 г. въ одинъ день съ открытіемъ преобразованнаго Госуд. Совѣта и съ обновленіемъ всего состава высшаго управленія, когда Аракчеевъ пересталъ быть военнымъ министромъ и званіе государственнаго казначея упразднено ( Ж. Сп., 1. с.).}. Вотъ таковыми-то людьми и средствами въ сіе несчастное время большою частію управлялось государство. Но оставимъ описывать въ подробности подобныя сплетни каверзъ, противъ Державина употребляемыхъ; а скажемъ, какимъ образомъ онъ отъ службы уволенъ.
Въ началѣ октября мѣсяца 1803 году, въ одно воскресенье, противъ обыкновенія, Государь его не принялъ съ докладами, приказавъ сказать что ему недосугъ, хотя и былъ у развода. Въ понедѣльникъ прислалъ къ нему письмо или рескриптъ, въ которомъ хотя оказываетъ удовольствіе свое ему за отправленіе его должности, но тутъ же говоритъ, чтобъ отнять неудовольствіе, доходящее къ нему на неисправность его канцеляріи, проситъ очистить постъ министра юстиціи, а остаться только въ Сенатѣ и Совѣтѣ присутствующимъ. Державинъ не зналъ, что подумать и чѣмъ по должности могъ онъ прослужиться, отправляя оную со всѣмъ своимъ усердіемъ, честностію, всевозможнымъ прилежаніемъ и безкорыстіемъ; но разсудя, что у монарховъ таковыми качествами или добродѣтелями найти совершеннаго благоволенія не можно, написалъ ему письмо, въ которомъ напомянулъ слишкомъ 40-лѣтнюю ревностную службу и то, что онъ при бабкѣ его и при родителѣ всегда былъ недоброхотами за правду и истинную къ нимъ приверженность притѣсняемъ и даже подвергаемъ подъ судъ, но, по непорочности, оправдыванъ и получалъ большее возвышеніе и довѣренность, такъ что удостоенъ былъ и приближеніемъ къ ихъ престолу; что и Ему служа, шелъ по той же стезѣ правды и законовъ, не смотря ни на какія сильныя лица и противныя противъ его партіи; напомянувъ свои ему при дѣлѣ Потоцкаго предваренія, что его будутъ предъ Нимъ оклеветывать, и прочая, заключилъ, что ежели такой юстицъ-министръ, который слѣдуетъ законамъ и справедливости не угоденъ, то чтобъ отпустилъ его съ честію, какъ предмѣстника его г. Беклешова; ибо онъ не признаетъ себя виновнымъ или прослужившимся. Поколь не получилъ на сіе письмо резолюціи, получилъ отъ нѣкоторой женщины, довольно порядочной или по крайней мѣрѣ не сумасшедшей, доносъ, изъявляющій умыслъ на жизнь его, въ который вмѣшивала она весьма важныя лица, такъ что онъ не смѣлъ приступить даже къ письменнымъ допросамъ, а поговоря съ нею наединѣ, примѣтилъ, что она сбивчиво и сумасбродно пересказывала обстоятельства, которыя давали подозрѣніе, что она или не совсѣмъ въ здравомъ разсудкѣ, или какъ-нибудь коварно научена затѣять такія сплетни, которыя распутывать было бы и трудно и непріятно, по касательству такихъ особъ, коихъ оскорбленіе было бы уже съ его стороны преступленіемъ, то онъ и рѣшился послать къ Нему краткую записку {Сія переписка въ подлинникѣ прилагается. Примѣчаніе Державина. -- Она не дошла до насъ.}, что онъ имѣетъ нужду видѣться съ Нимъ по секретному дѣлу, то и проситъ назначить часъ, когда онъ можетъ къ Нему пріѣхать. Онъ отвѣчалъ ему также запиской, что онъ можетъ къ Нему пріѣхать на другой день, то есть въ четвергъ, въ обыкновенное докладное время, то есть въ 10-мъ часу поутру, что и было исполнено. Тутъ было пространное и довольно горячее объясненіе со стороны Державина, въ которомъ онъ спрашивалъ Его, въ чемъ онъ предъ Нимъ прослужился. Онъ ничего не могъ сказать къ обвиненію его, какъ только: Ты оченъ ревностно служишь. -- "А какъ такъ, Государь", отвѣчалъ Державинъ: "то я иначе служить не могу. Простите". -- "Оставайся въ Совѣтѣ и Сенатѣ" -- "Мнѣ нечего тамъ дѣлать". -- "Но подайте же просьбу", подтвердилъ Государь, "о увольненіи васъ отъ должности юстицъ-министра". -- "Исполню повелѣніе". Тутъ выпросилъ онъ многимъ подкомандующимъ своимъ чины и другія милости, разстался, а между тѣмъ поколь онъ не подавалъ просьбы, то доводили до него, чрезъ его ближнихъ, внушенія, что ежели онъ пришлетъ уничижительное прошеніе о увольненіи его отъ должности юстицъ-министра, по ея трудности, и останется въ Сенатѣ и Совѣтѣ, то оставлено будетъ ему все министерское жалованье, 16,000 рублей, и въ вознагражденіе за труды дастся Андреевская лента. Но какъ онъ цѣнилъ истинныя достоинства ни по деньгамъ, ни по лентамъ, а по довѣренности государской и совѣстному разбирательству своихъ поступковъ, то когда лишился онъ первой, по самонравію счастья или, лучше сказать, Государя, которому служилъ онъ всей душою и сердцемъ, не щадя ни здоровья своего, ни трудовъ, и не можетъ также упрекать себя въ нарушеніи второй, то и не хотѣлъ принять предлагаемыхъ выгодъ и награжденій, а написалъ просто по формѣ просьбу, въ которой весьма кратко сказалъ, чтобъ Государь его отъ службы своей уволилъ. Вслѣдствіе чего, на другой или третій день состоялся 8-го октября 1803 году въ Сенатъ указъ, коимъ онъ отъ службы вовсе уволенъ съ пожалованіемъ ему 10,000 рублей каждогоднаго пансіона, который онъ и теперь получаетъ. Здѣсь прилично сказать, какія онъ въ продолженіе своей службы, разумѣется уже въ знаменитыхъ ( чинахъ ), оказалъ ревностныя услуги въ статской службѣ, за которыя имѣлъ бы право быть вознагражденнымъ, но напротивъ того претерпѣлъ разныя непріятности и гоненія, о коихъ выше сказано.
1-е. За то что, будучи въ экспедиціи о государственныхъ доходахъ совѣтникомъ, желалъ точно исполнить узаконенія и повѣрять по мѣсячнымъ мѣстамъ {Въ ркп. "мѣстамъ", вѣроятно описка вмѣсто "вѣдомостямъ".} суммы ассигнованныя, точно ли они тѣми мѣстами получены были, куда назначены, получилъ неудовольствіе отъ князя Вяземскаго и едва удержался въ службѣ.
2-е. За то, ( что ) не хотѣлъ обмануть Императрицу и оклеветать начальниковъ губерній, будто отъ нихъ никакихъ въ полученіи нѣтъ вѣдомостей, по которымъ бы можно исчисленіе сдѣлать въ пріумножившихся доходахъ отъ новой ревизіи и прибавки оброку на государственныхъ крестьянъ по рублю на душу, отъ него же Вяземскаго вознагражденъ гоненіемъ.
3-е. За то, что не рѣшился принять отъ Тутолмина къ исполненію вздорныхъ его учрежденій въ предосужденіе Императорской власти, великія имѣлъ непріятности, и хотя тогда ничего ни сдѣлали, кромѣ что перевели изъ Олонецкой въ Тамбовскую губернію; но никакого ободренія не получилъ къ ревностной службѣ, но, напротивъ того, всякія притѣсненія и неудовольствія по службѣ отъ генералъ-прокурора и Сената въ продолженіе трехъ лѣтъ, сколько помнится, имѣлъ за такія дѣла, за которыя бы похвалить должно было {Слѣдующее за этимъ въ ркп. слово "выговоръ" -- очевидно лишнее.}.
4-е. За выдачу въ Тамбовѣ ассигнованныхъ провіантскихъ и коммиссаріатскихъ суммъ коммиссіонеру князя Потемкина, на продовольствіе Очаковской арміи, которая терпѣла голодъ, получилъ отъ Сената выговоръ, вмѣсто того, что за расторопность и усердіе имѣлъ право быть вознагражденнымъ.
5-е. За удержаніе сложности по винному откупу 240 тысячъ въ 4 года въ той же губерніи и за открытіе казенныхъ похищеній до 500 душъ, -- подъ предлогомъ будто дѣлаю помѣшательство въ выборахъ дворянскихъ, отрѣшенъ отъ должности губернаторской и отданъ подъ судъ, по которому оправдался, и не получилъ за невинное претерпѣніе никакого по законамъ удовлетворенія, кромѣ личнаго уваженія отъ Императрицы, что приглашаемъ былъ въ эрмитажъ и къ комнатнымъ забавамъ, и то, если правду сказать, не за отличную службу, а ( за ) стихотворческій талантъ; ибо желалось похвалъ.
6-е. Будучи статсъ-секретаремъ, за окончаніе весьма труднѣйшихъ и важныхъ дѣлъ, которыя небольшою частью {Въ Р. Б. "по большой части" вм. "небольшою частью".} выше описаны, не токмо не получилъ никакихъ наградъ, но политически отдаленъ отъ Императрицы и пожалованъ въ сенаторы, гдѣ также хотя имѣлъ уваженіе, но съ великими непріятностями и противуборствомъ за истину.
7-е. За то, что попросилъ у Императора Павла инструкціи, будучи опредѣленъ въ правители Верховнаго Совѣта, прогнанъ отъ него чрезъ три дни обратно въ Сенатъ съ выговоромъ.
8-е. За коммиссію въ Польшѣ хотя получилъ отъ него чинъ дѣйствительнаго тайнаго совѣтника и орденъ Малтійскій; но въ подкрѣпленіе недостаточнаго состоянія своего, какъ многимъ тогда, Богъ знаетъ за что, раздавали крестьянъ, ничѣмъ не награжденъ.
9-е. При Императорѣ Александрѣ, за калужскую трудную экспедицію не токмо ничѣмъ не пожалованъ, но претерпѣлъ великія непріятности, и будучи генералъ-прокуроромъ, хотя оказалъ отлично усердные подвиги къ благоденствію Имперіи, но ничто прямаго уваженія не имѣло. А именно:
10-е. Прежде генералъ-прокуроры не токмо не дозволяли свободы сенаторамъ узнавать прямое существо рѣшимыхъ ими дѣлъ; но Вяземскій скрывалъ оныя, дабы никто не видѣлъ истины. Но Державинъ исходатайствовалъ узаконеніе и ввелъ въ обычай, что теперь лежатъ дѣла на столѣ открыто, съ замѣтками важныхъ въ нихъ обстоятельствъ, и сочиняются для облегченія ихъ краткія записки и разсылаются къ нимъ за двѣ недѣли до докладу, такъ что они свободное имѣютъ время вникнуть во всѣ обстоятельства, дабы судить безпристрастно.
11-е. Введены консультаціи, чтобъ по возможномъ соображеніи всѣхъ обстоятельствъ и законовъ, генералъ-прокуроръ могъ предложенія свои давать о соглашеніи разныхъ мнѣній сенаторскихъ, какъ можно наилучшимъ, безпристрастнымъ образомъ; но сіи полезныя и спасительныя заведенія лѣностію или, лучше сказать, небреженіемъ или нелюбленіемъ истины преемниковъ его, юстицъ-министровъ князя Лопухина и г. Дмитріева, обращены въ сущій вредъ, потому что когда они престали прилежно надзирать за сочиненіемъ докладныхъ краткихъ записокъ, то подъячіе или, лучше сказать, секретари не стали пещися о краткомъ и ясномъ сочиненіи ихъ, но подлинникомъ почти дѣла или огромные изъ нихъ экстракты втискивали въ тѣ докладныя записки: то по огромности и невнятному ихъ слогу отняли всю возможность у господъ сенаторовъ внятно прочитывать ихъ и проразумѣвать существо дѣлъ, а на вѣтеръ давали свои резолюціи какъ ни попало, и отъ того нерѣдко выходитъ несогласіе двухъ сторонъ, но даже, къ удивленію, бываетъ по одному дѣлу до 7-и разныхъ мнѣній. На консультацію же присланныя по лѣности генералъ-прокуроровъ, а особливо г. Дмитріева, такъ умножились, что сдѣлался изъ множества ихъ особый такъ-сказать департаментъ, къ тяжкой проволочкѣ тяжущихся и къ обидѣ сенаторовъ, потому что г. Дмитріевъ рѣдко самъ при оныхъ присутствовалъ, то и писаны были отъ него такія предложенія по внушеніямъ его канцеляріи, кои несправедливо не уважали оберъ-прокурорскихъ и консультантовъ мнѣній, иногда и законныхъ голосовъ сенаторовъ, а потому и отняли у нихъ всякое уваженіе и охоту къ безпристрастному суду {Послѣднія строки въ Р. Б. не совсѣмъ вѣрно разобраны и не вполнѣ переданы. На это мѣсто, начиная отъ словъ: "На консулътацію же" М. А. Дмитріевъ написалъ "Замѣтку" ( Моск. Вѣдом. 1860, No 69), въ которой, изложивъ ходъ развитія консультацій, заведенныхъ впервые Державинымъ, и приведя относящееся сюда свидѣтельство И. И. Дмитріева, объясняетъ затѣмъ: "Слова Державина, что будто консультаціи послужили при его преемникахъ къ обидѣ сенаторовъ и что мнѣнія консультантовъ отняли у нихъ всякое уваженіе и охоту къ безпристрастному труду, -- опровергаются слѣдующими словами изъ Записокъ Дмитріева: ""Для той же причины (т. е. для большей свободы мнѣній) я остерегался преждевременно вмѣшиваться и въ дѣла сенатскихъ департаментовъ; но старался только увѣрить сенаторовъ и оберъ-прокуроровъ, что я угодникъ однимъ законамъ и ни въ какомъ случаѣ не убоюсь охранять ихъ. Съ удовольствіемъ скажу къ чести Сената, что онъ, въ продолженіе моего министерства, доказалъ свою твердость и безпристрастіе"". Въ примѣръ тому онъ приводитъ между прочимъ довольно важный случай по дѣламъ сенатора и сибирскаго генералъ-губернатора Пестеля, который былъ въ свое время лицо сильное". См. выше стр. 208.}.
12-е. Державинъ исходатайствовалъ указъ въ 1803 году объ избраніи чиновниковъ для службы въ Имперіи, съ нижняго до самаго вышняго мѣста, прежде по губерніи при выборѣ на губернскія мѣста, а послѣ оныхъ на всѣ государственныя должности такимъ образомъ, чтобъ списки тѣхъ чиновниковъ, которыхъ въ губерніи выберутъ для службы государственной, отсылали въ герольдію, а герольдія (бы), избравъ изъ нихъ кандидатовъ, по соображенію съ послужными списками, представляла бы Сенату, который бы зависящихъ отъ него чиновъ и утверждалъ по тѣмъ представленіямъ, а которые зависятъ отъ Императорскаго Величества, о тѣхъ бы къ нему входилъ, выбравъ трехъ человѣкъ своихъ кандидатовъ, дабы опредѣленіе на мѣста чиновниковъ сперва по общему въ государствѣ выбору, а потомъ по герольдіи и Сената удостоенію, было, сколько возможно, безпристрастно и осмотрительно; а не такъ, какъ прежде и нынѣ дѣлается, что по проискамъ, взяткамъ и рекомендаціямъ камердинеровъ и метрессъ, недостойныхъ людей ( опредѣляютъ ), Но по выходѣ Державина изъ министерства сей указъ никакого исполненія не имѣетъ.
13-е. Державинъ исходатайствовалъ также указъ о судимыхъ въ уголовныхъ палатахъ за преступленіе должностей чиновникахъ, чтобъ, по рѣшеніи объ нихъ дѣлъ въ палатахъ, когда прочтутся при открытыхъ дверяхъ имъ опредѣленія, ихъ обвиняющія, то чтобъ давали имъ сроку двѣ недѣли на тѣ рѣшенія дѣлать ихъ примѣчанія, которыя, въ случаѣ ихъ неудовольствія, отсылать бы вмѣстѣ съ дѣломъ на ревизію Сената; ибо прежде симъ бѣднымъ подсудимымъ, иногда свыше мѣры ихъ винъ утѣсненнымъ отъ губернскихъ начальниковъ, не давалось почти никакого способа къ ихъ оправданію; но по взятіи отъ нихъ отвѣтовъ, нерѣдко случалось, притѣснительныхъ и выможенныхъ, дѣлали о нихъ несправедливыя опредѣленія, и, не объявляя оныхъ имъ, лишали ихъ мѣстъ, жалованья, а иногда и самыхъ чиновъ, такъ что они послѣ не могли добиться нигдѣ защиты и лишались ихъ пропитанія. Сей указъ хотя исполняется, но не совсѣмъ иногда, а по домогательству генералъ-губернаторовъ и губернаторовъ отсылаются въ Сенатъ о нихъ несправедливыя рѣшенія и безъ объявленія имъ.
14-е. Имъ же исходатайствованъ указъ и о взятчикахъ, чтобъ не подвергать единой строгой участи какъ тѣхъ, которые берутъ взятки, такъ и тѣхъ, которые, по необходимости иногда, чтобъ избавиться несносной волокиты и притѣсненія въ производствѣ, и напрасно, ходя за дѣлами, не проживаться, даютъ подарки, и чтобъ не имѣть необходимости канцелярскимъ служителямъ, для содержанія своего, впадать въ лихоимство, прибавить имъ жалованья, изобрѣтя оное отъ самаго производства дѣлъ, что Державинъ и сдѣлалъ, написавъ докладъ, дабы, пріумножа сенатскую типографію и продавая изъ оной всѣ законы и выходящіе указы, продавать и обращать вырученныя деньги въ прибавокъ по трудамъ къ жалованью канцелярскимъ сенатскимъ служителямъ, что послѣ него хотя и сдѣлано, но вырученныя за продажу указовъ и сенатскихъ вѣдомостей деньги, которыхъ въ годъ вступаетъ болѣе ста тысячъ рублей, употребляются не въ жалованье сенатской канцеляріи, а отсылаются въ государственное казначейство. Касательно же о взяткахъ указа, чтобъ различить зловреднаго лихоимца отъ принимателя изъ крайней нужды какой-либо бездѣлки, о томъ послѣ Державина никакого сужденія не дѣлано, и сей указъ лежитъ теперь 10 лѣтъ безъ малѣйіпаго движенія.
15-е. Выше сказано, что Державинъ сочинилъ правила третейскаго суда, которыя могли бы прекратить и взятки и доставить государству скорое и безпристрастное правосудіе; но никакого къ нимъ вниманія не сдѣлано. Итакъ заботливая его и истинно-попечительная, какъ вѣрнаго сына отечества, служба потоптана такъ-сказать въ грязи, а потому онъ, какъ выше явствуетъ, и оставилъ оную въ 1803 году октября 8-го числа, бывъ генералъ-прокуроромъ одинъ только годъ и одинъ мѣсяцъ.