Въ то время, когда я разбиралъ подписи на семейныхъ могилахъ, я умѣлъ только читать по складамъ. Даже смыслъ, который я придавалъ этимъ простымъ, нехитрымъ словамъ, не былъ очень-точенъ. Такъ, напримѣръ, слово "вышереченный" я принималъ за весьма-лестный намекъ на то, что мой отецъ переселился въ лучшій міръ; и еслибъ въ отзывѣ объ одномъ изъ моихъ родственниковъ стояло слово "нижереченный", то я былъ бы самаго дурнаго о немъ мнѣнія. Богословскія понятія, почерпнутыя мною изъ катихизиса, также не были очень-ясны. Я живо помню, что слова "Ходити въ путѣхъ сихъ во вся дни живота моего", по моему мнѣнію, обязывали меня проходить всю деревню по извѣстному направленію, не сворачивая ни на шагъ съ указаннаго пути.
Достигнувъ порядочнаго возраста, я долженъ былъ поступить въ ученье въ Джо, а до-тѣхъ-поръ -- говорила мистрисъ Джо -- меня не слѣдовало баловать и нѣжить.
На этомъ основаніи я не только находился въ качествѣ разсыльнаго мальчика при кузницѣ, но и всякій разъ, когда кому-нибудь изъ сосѣдей понадобится сверхштатный мальчикъ, чтобъ гонять птицъ, подбирать каменья или исполнять какую-нибудь другую столь же пріятную службу, я былъ къ ихъ услугамъ; но, чтобъ не скомпрометировать этимъ нашего почтеннаго положенія въ обществѣ, въ кухнѣ надъ каминомъ постоянно красовалась копилка, въ которую, какъ всѣмъ было извѣстно, опускались мои заработки. Я имѣлъ подозрѣніе, что, въ чрезвычайныхъ случаяхъ, они шли на уплату государственнаго долга, и не надѣялся когда-нибудь воспользоваться этимъ сокровищемъ.
Тётка мистера Уопселя содержала въ нашей деревнѣ вечернюю школу или, лучше сказать, эта смѣшная, убогая старушонка, съ весьма-ограниченнымъ состояніемъ, имѣла обыкновеніе спать каждый вечеръ отъ шести до семи часовъ въ обществѣ молодёжи, платившей ей за это назидательное зрѣлище по два пенса въ недѣлю. Она нанимала цѣлый маленькій котеджъ, мезонинъ котораго занималъ мистеръ Уопсель, и мы нерѣдко слышали, какъ онъ читалъ тамъ вслухъ самымъ торжественнымъ и ужасающимъ образомъ, топая по временамъ ногою, такъ-что у насъ дрожалъ потолокъ. Существовало повѣрье, что мистеръ Уопсель экзаменуетъ учениковъ каждую четверть года; но онъ въ этихъ случаяхъ ограничивался только тѣмъ, что засучивалъ обшлага своего сюртука, взъерошивалъ волосы и читалъ намъ рѣчь Марка Антонія надъ трупомъ Цезаря. За этимъ немедленно слѣдовала ода къ страстямъ, Коллинса; мистеръ Уопсель особенно приводилъ меня въ восторгъ въ ролѣ Мести, когда она съ громомъ бросаетъ на землю окровавленный мечъ и съ тоскливымъ взглядомъ берется за трубу, чтобъ возвѣстить войну. Тогда было другое дѣло, не то, что послѣ, когда я въ жизни узналъ настоящія страсти и сравнилъ ихъ съ Коллинсомъ и Уопселемъ, конечно, не къ чести того и другаго.
Тётка мистера Уопселя, кромѣ училища, держала еще въ той же комнатѣ мелочную лавочку. Она не имѣла понятія о томъ, что у нея было въ запасѣ и по какимъ цѣнамъ; только маленькая засаленная записная книжка, всегда хранившаяся у нея въ ящикѣ, служила прейскурантомъ. По этому оракулу Биди справляла всѣ торговыя операціи. Биди была внучка тётки мистера Уопселя. Я открыто каюсь, что не въ силахъ разрѣшить задачи: въ какомъ родствѣ она находилась къ мистеру Уопселю.
Какъ я, она была сирота; какъ я вскормлена отъ руки. Изо всей ея наружности прежде всего бросались въ глаза оконечности: волосы ея были не чесаны, руки не мыты, башмаки разодраны и стоптаны на пяткахъ. Разумѣется, описаніе это относится только къ будничнымъ днямъ; по воскресеньямъ она ходила въ церковь, распичужившись какъ слѣдуетъ.
Своими собственными усиліями и при помощи скорѣе Биди, чѣмъ тётки мистера Уопселя, я пробивался сквозь азбуку, какъ сквозь частый, колючій кустарникъ, утомляясь и безмилосердо уязвляя себя колючками. Затѣмъ я попалъ въ руки этихъ разбойниковъ -- девяти цифръ, которыя, кажется, всякій вечеръ принимали новые образы, чтобъ окончательно сбивать меня съ толку; но наконецъ, я началъ читать, писать и считать, но какъ-то ощупью и въ весьма-малыхъ размѣрахъ.
Какъ-то разъ, вечеромъ, сидя въ углу у камина, съ грифельною доскою въ рукахъ, я употреблялъ неимовѣрныя усилія, чтобъ сочинить письмо къ Джо. Должно быть, это было ровно чрезъ годъ послѣ нашей охоты за колодниками, такъ-какъ съ-тѣхъ-поръ уже прошло много времени и на дворѣ стояла зима съ жестокими морозами. Съ азбукою у ногъ моихъ, для справокъ, я чрезъ часовъ, или два, успѣлъ не то написать, не то напечатать письмо къ Джо:
"моИ миЛОИ ЖО я наДЮС тЫ Сои 7 сДороФ я сКРО ВудЮ УМет учъ и Т Б ЖО И таДа будит ОЧн всЭлО И Ко Да Я БУДЮ ВУчени И УТБ ЖО Т Б мНоГО ЛюбиЩ ТБ ПіП."
Никто не принуждалъ меня, переписываться съ Джо, тѣмъ болѣе, что онъ сидѣлъ рядомъ со мною и мы были одни; но я собственноручно передалъ Джо свое посланіе (доску и всѣ припасы), и онъ принялъ его за чудо знанія.
-- Ай-да, Пипъ, старый дружище! сказалъ Джо, широко раскрывъ свои голубые глаза.-- Да какой же ты у меня ученый!
-- Хотѣлъ бы я быть ученымъ, сказалъ я, бросивъ вскользь нерѣшительный взглядъ на доску; мнѣ показалось, что писаніе мое шло немного въ гору.
-- Как, да вотъ тутъ Ж, сказалъ Джо:-- а вотъ и О, да и какое еще! Вотъ те, Ж и О, Пипъ, Ж -- О -- Джо.
Никогда не слыхалъ я, чтобъ Джо разбиралъ что-нибудь, кромѣ этого односложнаго слова, а прошлое воскресенье я замѣтилъ, что онъ въ церкви и не спохватился, когда я нечаянно повернулъ молитвенникъ вверхъ ногами. Желая воспользоваться этимъ случаемъ, чтобъ разузнать придется ли мнѣ учить его съ азовъ, я сказалъ:
-- Да прочти же остальное, Джо.
-- Остальныя, Пипъ? сказалъ Джо медленно, чего-то доискиваясь въ моемъ писаніи.-- Одинъ, два, три, да вотъ тутъ три Ж и три О, какъ разъ три Джо, Пипъ.
Я наклонился черезъ плечо Джо и, тыкая пальцемъ, прочелъ письмо сполна.
-- Удивительно!-- сказалъ Джо, когда я кончилъ.-- Да ты, братъ, совс ѣ мъ ученый.
-- А какъ ты складываешь Гарджери, Джо? спросилъ я скромнымъ, но покровительствующимъ тономъ.
-- Какъ я складываю? Да я совсѣмъ не складываю; сказалъ Джо.
-- Ну, положимъ, ты вздумалъ бы складывать?
-- Да это и положить нельзя, сказалъ Джо.-- Хотя я страсть какъ люблю читать.
-- Не-уже-ли, Джо?
-- Страсть какъ люблю. Дай мнѣ только хорошую книгу или хорошую гавету и посади меня къ камину, я и не прошу ничего лучшаго. Боже ты мой! продолжалъ онъ, потирая себѣ колѣни.-- Наткнешься этакъ на Ж, а тамъ на О и говоришь себѣ, вотъ это значитъ Джо -- чрезвычайно пріятно!
Изъ этихъ словъ я заключилъ, что образованность Джо, какъ примѣненіе пара, находится еще въ младенчествѣ. Затѣмъ я спросилъ у него:
-- Ходилъ ты въ школу, Джо, когда былъ моихъ лѣтъ?
-- Нѣтъ, Пипъ.
-- Зачѣмъ же ты не ходилъ?
-- Видишь ли, Пипъ, сказалъ Джо, взявъ въ руки ломъ и разгребая въ каминѣ красные уголья, что у него всегда означало внутреннюю, умственную работу.-- Видишь ли, Пипъ, я тебѣ сейчасъ все разскажу. Отецъ мой любилъ выпить; а какъ выпьетъ, бывало, такъ и начнетъ колотить мать; безбожно колотилъ онъ ее, да и мнѣ порядкомъ доставалось; кажись, онъ почище отработывалъ меня, чѣмъ желѣзо на наковальнѣ. Понимаешь, Пипъ?
-- Да, Джо.
-- Ну, видишь ли, вотъ мы съ матерью возьмемъ да и сбѣжимъ изъ дому; мать моя отправится на заработки и скажетъ мнѣ: "Джо, вотъ, благодаря Бога! ты попадешь теперь въ школу, мальчикъ". И сведетъ она меня въ школу. Но у отца была своя хорошая сторона: не могъ, сердечный, жить безъ насъ. Пойдетъ онъ, бывало, соберетъ толпу народа и подыметъ такой гвалтъ у дверей дома, гдѣ мы скрывались, что хозяева поневолѣ выдадутъ насъ, только бы отдѣлаться отъ него. А онъ заберетъ насъ домой да и пойдетъ лупить по-старому. Вотъ самъ теперь видишь, добавилъ Джо, переставая на минуту разгребать огонь:-- вотъ это и было помѣхою моему ученью.
-- Конечно, бѣдный Джо.
-- Однако, Пипъ, сказалъ Джо, проведя раза два ломомъ по верхней перекладинѣ рѣшетки: -- всякому слѣдуетъ отдавать справедливость, всякому свое, и мой отецъ имѣлъ свою хорошую сторону, видишь ли?
Я этого не видѣлъ, но не сталъ ему поперечить.
-- Ну, продолжалъ Джо:-- кому-нибудь да надо поддерживать огонь подъ котломъ, иначе каши не сваришь, самъ знаешь.
Это я зналъ, и потому поддакнулъ.
-- Слѣдовательно, отецъ не противился, чтобъ я шелъ на работу, итакъ я началъ заниматься моимъ теперешнимъ ремесломъ, которое было бы и его понынѣ, еслибъ онъ не бросилъ его. Я работалъ много, право много, Пипъ. Co-временемъ я былъ въ-состояніи кормить его и кормилъ до-тѣхъ-поръ, пока его унесъ параличъ. Я намѣренъ былъ написать на его надгробномъ камнѣ:
Каковъ бы онъ ни былъ, читатель,
Доброта сердца была его -- добродѣтель.
Джо прочелъ эти стишки съ такою гордостью и отчетливостью, что я спросилъ, уже не самъ ли онъ ихъ сочинилъ.
-- Самъ, отвѣтилъ Джо:-- безъ всякой помощи. И сочинилъ а ихъ въ одно мгновеніе, словно цѣлую подкову однимъ ударомъ выковалъ. Никогда въ свою жизнь не былъ я такъ удивленъ, глазамъ не вѣрилъ, по правдѣ сказать; я даже начиналъ сомнѣваться, точно ли я ихъ самъ сочинилъ. Какъ я уже сказалъ, я намѣревался вырѣзать эти слова на гробницѣ; но вырѣзать стихи на камнѣ -- будь они тамъ мелко или крупно написаны -- дорого стоитъ, потому я и не исполнилъ своего намѣренія. Не говоря уже о расходахъ на похороны, всѣ лишнія деньги были нужны моей матери. Она была слаба здоровьемъ и скоро послѣдовала за отцомъ; пришла и ей очередь отойдти на покой.
Глаза Джо покрылись влагою; онъ утеръ сначала одинъ, потомъ другой глазъ закругленнымъ концомъ каминнаго лома.
-- Скучно и грустно было жить одному, продолжалъ Джо.-- Я познакомился съ твоей сестрой. Ну, Пипъ, и Джо рѣшительно посмотрѣлъ на меня, какъ-бы ожидая возраженія:-- надо сказать, что твоя сестра красивая женщина.
На лицѣ моемъ невольно выразилось сомнѣніе и, чтобъ скрыть это, я отвернулся, къ камину.
-- Что тамъ ни говори семья, или хоть весь свѣтъ, Пипъ, а сестра твоя кра-си-вая женщина! Каждое изъ этихъ словъ сопровождалось ударомъ лома о верхнюю перекладинку каминной рѣшетки.
Я не съумѣлъ сказать ничего умнѣе, какъ:
-- Очень-радъ слышать, Джо, что ты такъ думаешь.
-- И я тоже, подхватилъ Джо: -- я очень-радъ, что такъ думаю, Пипъ. Что мнѣ до того, что она больно красна и костлява немного?
Я очень-остроумно замѣтилъ, что если ему не было до этого дѣла, то кому же и было?
-- Конечно, подтакнулъ Джо.-- Въ томъ-то и дѣло. Ты совершенно правъ, старый дружище! Когда я познакомился съ твоей сестрою, только и было рѣчи о томъ, какъ она тебя кормила отъ руки. Очень-мило съ ея стороны, говорили всѣ и я говорилъ то же. Что же касается до тебя, продолжалъ Джо съ выраженіемъ, будто видитъ что-то очень-противное: -- еслибъ то могъ только себѣ представить, какъ слабъ, малъ и тщедушенъ ты былъ тогда, то право составилъ бы очень-дурное о себѣ мнѣніе.
Не очень-довольный его словами, я сказалъ:
-- Ну, оставьте меня въ сторонѣ.
-- Однако, тогда я не оставилъ тебя, сказалъ онъ съ трогательною простотою: -- когда я предложилъ твоей сестрѣ сдѣлаться моею сожительницею, обвѣнчавшись со мною въ церкви, и она согласилась переселиться на кузницу, я сказалъ ей: "Возьмите съ собою и мальчика, Господь благослови его! найдется и для него мѣстечко на кузницѣ".
Заливаясь слезами, бросился я на шею Джо, прося у него извиненія; Джо выпустилъ изъ рукъ ломъ и, обнявъ меня, сказалъ:
-- Вѣкъ были и будемъ образцовые друзья -- не такъ ли, Пипъ? Ну, полно плакать, старый дружище!
Спустя нѣсколько минутъ, Джо продолжалъ:
-- Ну, видишь ли, Пипъ, вотъ въ томъ-то и дѣло, въ томѣ-то и дѣло. Когда ты, значитъ, примешься учить меня (хотя я напередъ долженъ сказать, что мнѣ это ученіе смерть какъ надоѣдаетъ), такъ надо устроиться такъ, чтобъ мистрисъ Джо ничего не знала. Слѣдуетъ это дѣлать украдкою. А зачѣмъ украдкою?-- я сейчасъ скажу.
И онъ опять взялъ въ руки ломъ, безъ котораго, кажется, ничего важнаго не могъ сказать.
-- Твоя сестра предана правительству.
-- Предана правительству, Джо?
Я былъ пораженъ этими словами и возъимѣлъ смутное подозрѣніе (по правдѣ сказать, даже надежду), что Джо разведется съ моей сестрою и что она скоро сдѣлается женою какого-нибудь лорда адмиралтейства или казначейства.
-- Предана правительству... сказалъ Джо.-- Я хочу сказать, что она любитъ властвовать надъ нами.
-- А!
-- И она не очень-то будетъ довольна имѣть ученыхъ подъ командою, продолжалъ Джо: -- особенно разозлится, коли узнаетъ, что я. вздумалъ учиться; чего добраго, подумаетъ, что я намѣренъ возставать противъ нея, какъ бунтовщикъ какой, понимаешь?
Я хотѣлъ спросить у Джо объясненія, но не успѣлъ еще выговорить: "зачѣмъ же", какъ онъ перебилъ меня:
-- Постой! постой, Пипъ; я знаю, что ты хочешь сказать; погоди минутку. Я знаю, что твоя сестра подъ-часъ тиранствуетъ надъ нами не хуже любаго могола. Иной разъ она дѣйствительно такъ наляжетъ, что, того-и-гляди, придушитъ. Въ такія минуть, прибавилъ онъ, почти шопотомъ и боязливо поглядывая на дверь: -- въ такія минуты она, по правдѣ сказать, сущая вѣдьма.
Джо произнесъ послѣднее слово, какъ-будто оно начиналось двѣнадцатью В.
-- Зачѣмъ же я не возстану? вотъ что ты хотѣлъ сказать, Пипъ, когда я тебя перебилъ.
-- Да, Джо.
-- Ну, Пипъ, сказалъ Джо, взявъ ломъ въ лѣвую руку, а правою расправляя свои бакенбарды...
Увидѣвъ эти приготовленія, я началъ терять надежду добиться отъ него толку.
-- Сестра твоя -- голова... У-у, какая голова! кончилъ онъ.
-- Это что? спросилъ я, въ надеждѣ его озадачить.
Но Джо нашелъ опредѣленіе гораздо-скорѣе, чѣмъ я ожидалъ, и совершенно поставилъ меня въ-тупикъ своимъ непреложнымъ доводомъ, сказавъ съ выразительнымъ взглядомъ: "это она!"
-- А я далеко-неуменъ, продолжалъ онъ, опустивъ глаза и принимаясь снова расправлять свои бакенбарты.-- Да и наконецъ, Пипъ, старый дружище, я тебѣ не шутя скажу: довольно я наглядѣлся, какъ моя бѣдная мать унижалась а рабствовала, и не знала покоя цѣлую жизнь. Меня просто страхъ беретъ идти наперекоръ женщинѣ; изъ двухъ золъ ужь лучше мнѣ самому побезпокоиться маленько. Хотѣлъ бы я только все на своихъ плечахъ выносить, чтобъ тебѣ, старый дружище, не перепадало. Не все на семъ свѣтѣ цвѣточки, Пипъ; нечего отчаяваться.
Какъ ни былъ я молодъ, а мнѣ кажется, съ того вечера я сталъ питать еще болѣе уваженія къ Джо.
-- Однако, сказалъ Джо, вставая, чтобъ прибавить топлива въ каминъ: -- вотъ уже часы скоро пробьютъ восемь, а ея еще нѣтъ! Надѣюсь, кобыла дяди Пёмбельчука не поскользнулась на льду и не вывалила ихъ.
Мистрисъ Джо ѣзжала иногда въ городъ съ дядей Пёмбельчукомъ, преимущественно въ рыночные дни, чтобъ помочь ему при покупкѣ такихъ вещей и припасовъ, которые требовали женскаго глаза; дядя Пёмбельчукъ былъ холостякъ и не полагался на свою экономку. Былъ именно рыночный день и мистрисъ Джо выѣхала на подобную экспедицію.
Джо развелъ огонь, смахнулъ золу и пепелъ съ очага и пошелъ къ двери послушать, не ѣдетъ ли одноколка дяди Пёмбельчука. Ночь была ясная, холодная; дулъ рѣзкій вѣтеръ, и жестокій морозъ забѣлилъ землю. Мнѣ казалось, что провести подобную ночь на болотѣ, значило бы идти на вѣрную смерть. И когда я взглянулъ на звѣздное небо, мнѣ пришла въ голову мысль, какъ ужасно должно быть положеніе человѣка, который, замерзая, тщетно сталъ бы обращать умоляющій взоръ къ этимъ блестящимъ свѣтиламъ, ища помощи или состраданія.
-- А вотъ и кобыла бѣжитъ! сказалъ Джо.-- Слышь, какъ звенятъ ея копыта, словно колокольчики.
И дѣйствительно, пріятно было слышать дружные удары подковъ о твердую, замерзшую землю. Мы вытащили стулъ, чтобъ пособить мистрисъ Джо выйти изъ экипажа; развели огонь, чтобъ онъ весело свѣтилъ въ окно и окинули взглядомъ всю кухню, чтобъ убѣдиться, что все въ порядкѣ и на мѣстѣ. Мы были готовы ихъ встрѣтить, когда они подъѣхали, закутанные до ушей. Мистрисъ Джо скоро сошла на твердую землю; Пёмбельчукъ уже возился вокругъ своей кобылы, накрывъ ее попоною; и мы всѣ вошли въ кухню, внося съ собою столько холоду, что, казалось, самый огонь остылъ.
-- Ну, сказала мистрисъ Джо, торопливо раскутываясь и скинувъ съ головы шляпку, такъ-что она болталась у ней за спиной, держась на завязкахъ.-- Если этотъ мальчикъ не будетъ благодаренъ сегодня, то онъ никогда не будетъ благодаренъ.
Я старался принять выраженіе полнѣйшей благодарности на столько, на сколько можетъ успѣть въ этомъ мальчикъ, рѣшительно-незнающій, за что ему быть благодарнымъ.
-- Чтобъ его только не избаловали тамъ, сказала моя сестра:-- я, право, боюсь этого.
-- Она не изъ таковскихъ, сударыня, сказалъ мистеръ Пёмбельчукъ.-- Она знаетъ, какъ съ этимъ народцемъ обращаться.
"Она?" и я взглянулъ на Джо, сопровождая это слово движеніемъ губъ и бровей. "Она?" и Джо взглянулъ на меня, выказывая свое изумленіе движеніемъ губъ и бровей.
Но сестра мои напала на него врасплохъ; онъ потеръ рукою носъ и взглянулъ на нее съ обычнымъ въ подобныхъ случаяхъ миролюбивымъ выраженіемъ.
-- Ну, чего? сказала она, огрызаясь.-- Чего ротъ-то разинулъ? Али домъ горитъ?
-- Я слышалъ, какая-то особа, учтиво намекнулъ Джо: -- сказала: она.
-- Извѣстно она, сказала моя сестра: -- ты только развѣ скажешь про миссъ Гавишамъ -- онъ, да и ты врядъ-ли скажешь.
-- Миссъ Гавишамъ, что живетъ тамъ, въ городѣ? спросилъ Джо.
-- А развѣ есть какая-нибудь миссъ Гавишамъ не въ городѣ? отвѣтила моя сестра.-- Она желаетъ, чтобъ этотъ мальчикъ, приходилъ ее забавлять, что онъ и будетъ дѣлать, прибавила она, качая головой, какъ-бы желая поощрить меня въ предстоящей мнѣ дѣятельности.-- Или я съ нимъ расправлюсь.
Я слыхалъ о миссъ Гавишамъ, что жила въ городѣ -- кто не слыхалъ о ней въ нашемъ краю?-- она была богатая и чрезвычайно-угрюмая дама; жила въ большомъ и страшномъ домѣ, заключенномъ со всѣхъ сторонъ, для предостереженія отъ воровъ, и вообще вела совершенно-отшельническую жизнь.
-- Однако, сказалъ Джо, совершенно-озадаченный:-- однако, откуда же она знаетъ Пипа?
-- Олухъ! закричала моя сестра.-- Кто же тебѣ говоритъ, что она его знаетъ?
-- Какая-то особа, учтиво замѣтилъ Джо: -- только-что сказала, что она хочетъ, чтобъ онъ ходилъ ее забавлять.
-- А не могла она спросить дядю Пёмбельчука: не знаетъ ли онъ мальчика, который бы приходилъ ее забавлять -- а? И не могло развѣ случиться, что дядя Пёмбельчукъ нанимаетъ у ней квартиру, и что онъ въ ней ходитъ вносить деньги -- я не говорю въ каждую треть, потому-что тебѣ этого не понять -- а такъ, отъ времени до времени? И не могла она спросить у дяди Пёмбельчука, нѣтъ ли у него знакомаго мальчика? И не могъ развѣ дядя Пёмбельчукъ, который постоянно о насъ печется, не могъ ля онъ замолвить слово объ этомъ мальчикѣ... что тутъ топчешься? (чего я, клянусь, и не думалъ дѣлать), и за которымъ я вѣкъ свой нянчилась, какъ каторжная?
-- Хорошо сказано! воскликнулъ дядя Пёмбельчукъ:-- ясно, сильно, выразительно, очень, очень-хорошо. Ну, теперь вы понимаете, въ чемъ дѣло, Джозефъ?
-- Нѣтъ, Джозефъ, сказала моя сестра, между-тѣмъ, какъ Джо смиренно потиралъ себѣ рукою носъ, какъ-бы желая загладить свою вину:-- вы еще не знаете въ чемъ дѣло, хотя, пожалуй, и думаете, что все знаете. Вы еще не знаете, что дядя Пёмбельчукъ, полагая, что этимъ мальчикъ можетъ себѣ сдѣлать дорогу въ свѣтъ, предложилъ взять его сегодня же вечеромъ въ своей одноколкѣ къ себѣ на ночь, и завтра же утромъ руками сдастъ его миссъ Гавишамъ.-- Боже ты мой милостивый! сказала она, въ отчаніи бросая въ сторону свою шляпу:-- я стою здѣсь и толкую съ этими скотами! Дядя Пёмбельчукъ напрасно дожидается, а кобыла его, чего добраго, прозябнетъ. А тутъ этотъ мальчишка весь, съ ногъ до головы, въ грязи и углѣ.
И, сказавъ это, она накинулась на меня, какъ коршунъ на ягненка, и чего-чего не пришлось мнѣ вытерпѣть! Меня совали головою подъ кранъ, а лицомъ въ корыто; меня и мылили, и шаровали пескомъ, и терли полотенцами -- словомъ, истязали до безчувствія. Здѣсь не мѣшаетъ мимоходомъ замѣтить, что я испыталъ лучше всякаго другаго на свѣтѣ непріятное дѣйствіе вѣнчальнаго кольца, неблагосклонно гуляющаго по человѣческой физіономіи.
Когда кончились эти омовенія, меня облачили въ чистое бѣлье, жосткое, какъ власяница кающагося грѣшника, и затянули въ самое тѣсное платье, отъ котораго я всегда приходилъ въ трепетъ. Въ такомъ видѣ я былъ сданъ на руки мистеру Пёмбельчуку, который, между-тѣмъ, горѣлъ нетерпѣніемъ произнести давно-знакомую мнѣ рѣчь, и теперь, формально принявъ меня, разрѣшился словами:
-- Мальчикъ, будь всегда благодаренъ твоимъ друзьямъ, особенно тѣмъ, кто вскормилъ тебя отъ руки.
-- Прощай, Джо! Крикнулъ я.
-- Господь съ тобою, Пипъ, старой дружище!
Никогда еще не раэставался я съ нимъ, и теперь, частью отъ волненія, частью отъ мыла, ѣвшаго мнѣ глаза, не видѣлъ даже звѣздъ, ярко-блестѣвшихъ на небѣ. Понемногу, одна за другою, стали онѣ выступать на небесномъ сводѣ; но и онѣ не проливали свѣта на загадочный вопросъ: "зачѣмъ ѣхалъ я къ миссъ Гавишамъ, и какъ мнѣ придется забавлять ее?"