Возвратившись домой, Брассъ съ видимымъ удовольствіемъ выслушалъ докладъ Дика о вторженіи незнакомаго господина въ его домъ и еще больше просіялъ, когда тотъ вручилъ ему билетъ въ 10 ф. стерл., оказавшійся, по тщательномъ осмотрѣ, настоящимъ билетомъ англійскаго банка. Словомъ сказать, онъ былъ въ такомъ хорошемъ расположеніи духа, что отъ полноты душевной пригласилъ Дика распить съ нимъ бокалъ пунша «какъ нибудь на-дняхъ», — это «какъ нибудь на-дняхъ» не даетъ точнаго опредѣленія времени и легко можетъ быть отложено до безконечности, и вообще восхвалялъ его таланты, которые онъ такъ блестяще выказалъ въ первый же день службы.
Для того, чтобы языкъ ходилъ легко, свободно, точно подмазанный, — что необходимо каждому адвокату, — слѣдуетъ, по мнѣнію Брасса, поддерживать его гибкость постоянной практикой, а для этого нѣтъ ничего лучше — благо такая практика не стоитъ ни гроша — какъ говорить всѣмъ и каждому комплименты. Брассъ не пропускалъ случая упражняться въ подобномъ краснорѣчіи, и это вошло у него въ такую привычку, что уста его были, можно сказать, медоточивыя, что не совсѣмъ согласовалось съ его хмурымъ, вѣчно недовольнымъ лицомъ; съ нимъ не такъ-то легко было справиться. Можетъ быть природа, по благости своей, и тутъ хотѣла поставить вѣху для предупрежденія всѣхъ предпринимающихъ путешествіе по волнамъ закона, что ихъ, молъ, на пути ожидаютъ подводныя скалы и мели, чтобъ они не довѣряли тихой, зеркальной поверхности водъ и искали пристани въ болѣе надежной гавани.
На миссъ Брассъ приключеніе съ навязчивымъ жильцомъ произвело обратное дѣйствіе: она привыкла въ судебныхъ дѣлахъ изощрять свой умъ на всякихъ прижимкахъ и крючкахъ и съ жадностью бросалась на мелкую прибыль и захваты, поэтому она нашла, что Дикъ продешевилъ: ему вовсе не слѣдовало такъ скоро сдаваться на условія незнакомца: какъ только онъ замѣтилъ, что квартира понравилась, онъ долженъ былъ удвоить, утроить цѣну. Но ни похвалы братца, ни выговоры сестрицы не имѣли ни малѣйшаго воздѣйствія на молодого человѣка. Сваливъ разъ навсегда всѣ свои поступки, — какъ въ прошломъ, такъ и имѣющіе быть въ будущемъ, — на злосчастную судьбу, Дикъ совершенно успокоился и съ истинно-философскимъ равнодушіемъ относился ко всему, что говорилось въ похвалу ему или въ осужденіе.
— Здравствуйте, м-ръ Ричардъ, привѣтствовалъ его Брассъ на слѣдующій день. — Вчера вечеромъ сестра купила для васъ подержаный стулъ, она такъ дешево умѣетъ покупать вещи, я вамъ скажу, что просто удивленіе! Посмотрите, какой прекрасный стулъ!
— Съ виду довольно старый, замѣтилъ Дикъ.
— A попробуйте-ка сѣсть на него, не захотите встать. Онъ мѣсяца два стоялъ на улицѣ, знаете тамъ, въ Вайтчепсѣ, какъ разъ противъ больницы, поэтому немножко запылился и почернѣлъ отъ солнца, но стулъ, могу васъ увѣритъ, отличный.
— Гм! Надѣюсь, онъ не зараженъ лихорадными или какими другими міазмами, промолвилъ недовольнымъ тономъ Дикъ, садясь между Брассомъ и цѣломудревной Сэлли. — Одна-то ножка длиннѣе другихъ, прибавилъ онъ.
— A мы, сударь, подложимъ бренно, успокаивалъ его хозяинъ. — Мы подложимъ бревно. Ха, ха, ха, что значитъ имѣть хорошую хозяйку въ домѣ; она обо всемъ вовремя позаботится, и бревномъ запаслась на рынкѣ. Миссъ Брассъ, м-ръ Ричардъ…
— Да замолчишь ли ты, наконецъ? перебила его ceстра, вскидывая на него глазами. — При такой болтовнѣ невозможно работать.
— Какой у тебя непостоянный характеръ, дружище, то ты сама любишь поболтать, то сердишься, когда другіе болтаютъ, право не знаешь, какъ тебѣ угодить, возразилъ адвокатъ.
— Теперь я занята и прошу мнѣ не мѣшать, да и его, она кончикомъ пера указала на Дика, — не отрывай отъ работы; онъ и безъ того не особенно прытокъ.
У Брасса очень чесался язычокъ, но онъ заблагоразсудилъ вовремя остановиться и только ворчалъ себѣ что-то подъ носъ, уномянулъ о «раздраженіи», о «бродягѣ», не относя этихъ словъ ни къ кому лично, а такъ себѣ, будто размышляя о чемъ-то отвлеченномъ. Наступило молчаніе, такое скучное и продолжительное, что Дикъ, постоянно нуждавшійся въ возбудительныхъ средствахъ для поддержанія бодрости, нѣсколько разъ засыпалъ надъ работой и, сонный, вмѣсто буквъ выдѣлывалъ каракули на бумагѣ.
Миссъ Сэлли первая нарушила тишину: она вытащила изъ кармана жестяную коробку, довольно энергично потянула щепотку табаку и многозначительно промолвила, что Дикъ «надѣлалъ дѣла».
— Что я такое надѣлалъ? спросилъ Дикъ.
— Да какъ же! Жилецъ до сихъ поръ не просыпался: никто его не видѣлъ и не слышалъ со вчерашняго дня, а онъ чуть не въ полдень завалился спать.
— Я думаю, ма'амъ, что онъ можетъ спать сколько его душѣ угодно, на всѣ 10 ф., которые онъ заплатилъ впередъ.
— Чего добраго, онъ и совсѣмъ не проснется, замѣтила миссъ Сэлли.
— Да, это что-то такое необыкновенное, непостижимое, промолвилъ Брассъ, кладя перо въ сторону. — Я объ одномъ васъ прошу, м-ръ Ричардъ, не забывайте, что вы получили эти 10 ф. въ счетъ двухгодичной платы. Мало ли что можетъ случиться? этотъ господинъ можетъ повѣситься въ своей комнатѣ, и вамъ придется давать показанія. Такъ вы, пожалуйста, помните это. Не лучше ли вамъ сдѣлать маленькую замѣточку?
Дикъ досталъ огромный листъ бумаги и принялся самымъ серьезнымъ образомъ выдѣлывать крохотныя буквы на одномъ уголкѣ.
— Знаете, осторожность никогда не лишняя, ораторствовалъ Брассъ; люди такъ недоброжелательно относятся другъ къ другу, да, такъ недоброжелательно! Не говорилъ ли вамъ этотъ господинъ?.. впрочемъ, объ этомъ послѣ, кончайте вашу замѣтку.
Дикъ кончилъ и подалъ ее Брассу, шагавшему по комнатѣ.
— Это ваша замѣтка? неужели? удивился онъ, разсматривая документъ. — Отлично, отлично. Такъ скажите, пожалуйста, м-ръ Ричардъ, не говорилъ ли вамъ еще чего этотъ господинъ?
— Ничего не говорилъ.
— Да такъ ли, увѣрены ли вы въ томъ, что онъ вамъ рѣшительно ничего не говорилъ?
— Ни чорта не говорилъ.
— Подумайте хорошенько, м-ръ Ричардъ. На мнѣ, какъ на заслуженномъ членѣ почтенной юридической корпораціи, которую можно назвать первой не только въ нашемъ отечествѣ, но и на всемъ земномъ шарѣ, даже во всей вселенной, если правда, что звѣзды, сверкающія по ночамъ надъ нашей головой, тоже населены людьми, на мнѣ, говорю я, лежитъ обязанность задать вамъ вопросъ первостепенной важности въ этомъ щекотливомъ и серьезномъ дѣлѣ. Поэтому прошу васъ сказать мнѣ откровенно, не говорилъ ли вамъ господинъ, принявшій отъ васъ вчера, въ полдень, квартиру въ верхнемъ этажѣ и пріѣхавшій съ сундукомъ, замѣтьте, сударь: съ сундукомъ, — не говорилъ онъ вамъ еще чего нибудь, кромѣ того, что вами записано на этомъ листѣ?
— Не корчи изъ себя дурака, язвила сестрица.
Дикъ посмотрѣлъ на нее, потомъ на братца, потомъ опять на нее и повторилъ прежнее: дескать, ничего не слыхалъ.
— Однако, чортъ возьми, какъ вы недогадливы, м-ръ Ричардъ! крикнулъ Брассъ, и лицо его расплылось въ улыбку. — Ну, словомъ, ничего онъ вамъ не говорилъ о своемъ имуществѣ, о сундукѣ?
— Вотъ такъ-то будетъ лучше, и сестрица одобрительно кивнула головой.
— Не сообщалъ ли онъ вамъ, напримѣръ, — тутъ Брассъ заговорилъ самымъ сладкимъ, въ душу проникающимъ голосомъ, — имѣйте въ виду, м-ръ Ричардъ, что я вовсе не утверждаю, будто онъ непремѣнно вамъ это говорилъ, а только прошу васъ возстановить въ памяти вчерашнее происшествіе, такъ не намекалъ ли онъ вамъ, напримѣръ, что онъ только что пріѣхалъ въ Лондонъ, что не можетъ, или не хочеть дать о себѣ никакого отзыва, хотя и знаетъ, что хозяинъ дома имѣетъ право требовать отъ него таковой, и что онъ желаетъ, чтобы все находящееся при немъ имущество, если бы съ нимъ что случилось, было передано мнѣ, въ видѣ вознагражденія за хлопоты и безпокойства. Однимъ словомъ, м-ръ Ричардъ, вы его впустили въ мой домъ на вышеизложенныхъ условіяхъ, не правда ли? закончилъ Брассъ медовымъ голосомъ.
— И не думалъ, отрѣзалъ Дикъ.
— Ну, теперь я вижу, что изъ васъ не выйдетъ хорошаго адвоката, сказалъ Брассъ, окинувъ Дика надменнымъ, недовольнымъ взглядомъ.
— Хоть тысячу лѣтъ проживете на свѣтѣ, добавила миссъ Сэлли.
Затѣмъ почтенные братецъ и сестрица оба съ остервенѣніемъ понюхали табаку изъ жестяной табакерки, оба нахмурили брови и задумались.
Опять водворилось молчаніе. Для Дика время до обѣда тянулось безъ конца. Какъ только пробило 3 часа, онъ исчезъ и возвратился въ контору ровно въ 5. Съ его появленіемъ комната, точно по волшебству, наполнилась запахомъ водки, настоенной на лимонныхъ коркахъ.
— Можете себѣ представить, м-ръ Ричардъ, нашъ жилецъ и до сихъ поръ не вставалъ! такимъ-то восклицаніемъ встрѣтилъ его Брассъ. — Нѣтъ никакой возможности его разбудить. Не знаю, право, что съ нимъ дѣлать.
— Пускай его выспится на здоровье!
— Выспится! Да онъ и такъ спитъ цѣлыхъ 26 часовъ краду! Чего только мы не дѣлали, чтобъ его разбудить, и ящиками стучали надъ его головой, и звонили изо всей силы, и горничную нѣсколько разъ заставляли падать съ лѣстницы, — ей ничего не сдѣлается, она легкая, — нѣтъ, ничто не беретъ.
— Не приставить ли лѣстницу къ окну? подстрекалъ Дикъ.
— Едва ли изъ этого что нибудь выйдетъ. Все-таки придется осаждать дверь, да и сосѣди всполошатся.
— A что, если взобраться на крышу черезъ слуховое окно, а оттуда по дымовой трубѣ спуститься въ его комнату?
— Да, это было бы отлично, если бы кто нибудь, знаете, изъ дружбы, изъ великодушія, такъ сказать, по добротѣ сердечной, взялся исполнить этотъ планъ. Я убѣжденъ, что это вовсе не такъ трудно, какъ кажется, говорилъ Брассъ, пристально глядя на Дика.
Дикъ далъ мысль, но не имѣлъ ни малѣйшаго желанія самъ лѣзть на крышу, онъ думалъ, что обязанность эта, по праву, принадлежитъ миссъ Брассъ, и, конечно, сдѣлалъ видъ, что не понялъ намека. Дѣлать было нечего. Брассъ преддожилъ еще разъ попробовать общими силами разбудить жильца, а если, молъ, и это не поможетъ, тогда ужъ придется прибѣгнуть къ чрезвычайнымъ мѣрамъ. Дикъ вооружился стуломъ и линейкой, и они вмѣстѣ отправились наверхъ, гдѣ, у самой двери пресловутой комнаты, сестрица давно уже изо всей мочи, но безъ всякаго результата, трезвонила ручнымъ колокольчикомъ.
— Посмотрите-ка на его сапоги, сказалъ Брассъ.
— Такіе же, должно быть, непоколебимые, какъ ихъ хозяинъ, замѣтилъ Дикъ.
И дѣйствительно, здоровенные, жесткіе сапоги, съ широкими подошвами и грубыми носками, крѣпко стояли на полу, будто не сами по-себѣ, а на ногахъ хозяина: казалось, будто они силою удерживали позицію.
— Я ничего не вижу, кромѣ занавѣсокъ у кровати, сказалъ Брассъ, глядя въ замочную скважину.- A что, онъ изъ сильныхъ, м-ръ Ричардъ?
— Ничего себѣ, силачъ порядочный.
— Знаете, не совсѣмъ-то будетъ пріятно, если этакій здоровякъ вдругъ выскочитъ изъ своей комнаты. Защищайте лѣстницу, м-ръ Ричардъ. Конечно, я и самъ могъ бы помѣриться съ нимъ, но вѣдь, знаете, правила гостепріимства священны и не дозволяютъ хозяину…
— Ау-ау! кричалъ онъ въ щелочку, подъ акомпаниментъ заливавшагося дробью колокольчика.
Дикъ приставилъ стулъ къ самой стѣнкѣ за дверью, влѣзъ на него и, выпрямившись во весь ростъ, прижался въ уголокъ для того, чтобы разъяренный жилецъ не замѣтилъ его, выбѣжавъ изъ комнаты, и принялся тузить линейкой въ верхнюю часть двери. И тузилъ же онъ нещадно, восхищаясь своей находчивостью. Онъ считалъ свой уголокъ неприступной крѣпостью. За шумомъ и грохотомъ уже не было слышно колокольчика. Крошечная кухарочка, стоявшая внизу, наготовѣ, при малѣйшей опасности, бѣжать куда глаза глядятъ, заткнула уши, боясь оглохнуть на всю жизнь.
Вдругъ замокъ щелкнулъ и дверь съ шумомъ растворилась. Кухарочка убѣжала въ погребъ и забилась за кучей угля. Миссъ Сэлли спряталась у себя въ спальнѣ, а братецъ ея, вообще не отличавшійся храбростью, какимъ-то образомъ очутился въ сосѣдней улицѣ; тамъ онъ опомнился и, удостовѣрившись, что за нимъ никто не гонится съ кочергой или дубиной, заложилъ руки въ карманы и, какъ ни въ чемъ ни бывало, сталъ, посвистывая, прохаживаться взадъ и впередъ по тротуару.
Дикъ между тѣмъ прижался елико возможно къ стѣнкѣ и не безъ волненія смотрѣлъ съ высоты своего величія на жильца, ругавшагося на чемъ свѣтъ стоитъ. Незнакомецъ, взбѣшенный, стоялъ у двери и, казалось, готовъ былъ пустить вслѣдъ бѣжавшимъ по лѣстницѣ свои огромные сапоги, которые держалъ въ рукахъ. Но, вѣроятно, онъ оттсазался отъ своего первоначальнаго намѣренія, постоялъ, постоялъ и повернулъ назадъ, ворча про себя какія-то проклятія. Въ эту самую минуту глаза его неожиданно встрѣтились съ глазами Дика.
— Это вы здѣсь подняли такой страшный шумъ? спросилъ онъ.
— Я только помогалъ, сударь, отвѣчалъ Дикъ, не отводя отъ него глазъ и помахивая линейкой: дескать, попробуй только подойти, самъ не радъ будешь.
— Да какъ же вы смѣете такъ безпокоитъ людей, спрашиваю я васъ, а?
— Неужели господинъ жилецъ находить приличнымъ для джентльмена спать безпробудно въ продолженіе 26 часовъ кряду, нисколько не заботясь о спокойствіи почтенной семьи, впустившей его въ свой домъ? замѣтилъ на это Дикъ.
— A мое спокойствіе въ счетъ не ставится?
— A ихъ, сударь, спокойствіе ничего не стоитъ? перебилъ его Дикъ. — прошу васъ, сударь, не принимать это за угрозу. Боже сохрани, у насъ угрозы воспрещаются закономъ и подлежатъ карѣ; я не угрожаю, а только предупреждаю васъ: случись съ вами еще когда нибудь подобный грѣхъ, не будьте въ претензіи, если васъ заживо похоронятъ на какомъ нибудь перекресткѣ. Вы не можете себѣ представить, сударь, какъ вы насъ напугали! мы просто съ ума сходили, воображали, что вы умерли. Однимъ словомъ, сударь, и Дикъ полегоньку сползъ на полъ, — однимъ словомъ, мы не можемъ допустить, чтобы одинокій человѣкъ, и въ качествѣ такового взявшій квартиру, спалъ за двоихъ.
— Что такое?
— Право, сударь, я не шучу, продолжалъ Дикъ, впадая въ свой обычный шутовской тонъ;- сами посудите, нельзя же спать за двоихъ на одной кровати, или же вы должны будете платить какъ за комнату съ двумя кроватями.
Казалось бы эта галиматья должна была еще пуще разсердить жильца, а она, напротивъ, вызвала улыбку на его лицѣ: онъ глядѣлъ на Дика веселыми глазами. Его смуглое загорѣлое лицо казалось еще смуглѣе отъ бѣлаго ночного колпака, сдвинувшагося на бокъ на его лысой головѣ, что придавало ему какой-то особенный, безшабашный видъ, чрезвычайно понравившійся Дику. Очевидно, жилецъ былъ вспыльчиваго характера; Дикъ былъ очень радъ, что онъ обратилъ гнѣвъ на милость, и въ знакъ примиренія, съ своей стороны, улыбнулся и выразилъ надежду, что теперь ужъ онъ, жилецъ, окончательно встанетъ съ постели, и что впредь съ нимъ ничего подобнаго не случится.
— Войдите сюда, безстыжая голова, сказалъ жилецъ, возвращаясь въ свою комнату.
Дикъ послѣдовалъ за нимъ. Стулъ-то онъ оставилъ за дверью, а линейку на всякій случай взялъ съ собой, и похвалилъ себя за предусмотрительность: не успѣли они войти, какъ незнакомецъ заперъ дверь на ключъ, да еще двойнымъ замкомъ.
— Выпьете? спросилъ онъ.
Дикъ отвѣчалъ, что только недавно «утолилъ мучившую его жажду», но не прочь еще маленько пропустить, если бы было что подъ рукой.
Не говоря ни слова, жилецъ вынулъ изъ сундука какую-то великолѣпную штуку, въ видѣ храма, блестящую какъ серебро, и бережно поставилъ ее на столъ.
Дикъ внимательно слѣдилъ за всѣмъ, что тотъ дѣлалъ. Въ одно отдѣленіе храма онъ опустилъ яйцо, въ другое — насыпалъ немного кофе, въ третье — положилъ кусокъ мяса, сохранявшееся въ чистой жестяной коробочкѣ, въ четвертое — налилъ воды. Затѣмъ фосфорной спичкой зажегъ спиртовую лампочку, находившуюся подъ фундаментомъ храма, закрылъ всѣ отдѣленія крышечками, черезъ минуту снова открылъ ихъ, и весь завтракъ, точно по мановенію волшебнаго жезла, оказался совершенно готовъ: яйцо и кофе сварены, бифштексъ зажаренъ.
— Вотъ вамъ горячая вода, говорилъ незнакомецъ, точно передъ нимъ и въ самомъ дѣлѣ горѣла плита, — а вотъ ромъ самаго высокаго качества и сахаръ; смѣшайте все это въ моемъ дорожномъ стаканѣ, только живѣе, мнѣ некогда.
Дикъ занялся приготовленіемъ грога и въ то же время съ любопытствомъ смотрѣлъ то на печку, приготовляющую всякую всячину, то на сундукъ, въ которомъ, повидимому, заключалась всякая всячина. A жилецъ, давно привыкшій къ этимъ чудесамъ, преспокойно завтракалъ и не обращалъ вниманія на своего гостя.
— Хозяинъ дома адвокатъ? спросилъ онъ лаконически. Дикъ былъ такъ занятъ своимъ великолѣпнымъ грогомъ, что только кивнулъ въ отвѣтъ головой.
— A хозяйка что такое?
— Драконъ.
Должно быть жилецъ встрѣчалъ подобное звѣрье во время своихъ путешествій, а, можетъ быть, и просто потому, что онъ былъ старый холостякъ, онъ нисколько не удивился этой характеристикѣ и только спросилъ: — «жена или сестра?» — а когда Дикъ отвѣтилъ «сестра», — тѣмъ лучше, говоритъ, — значить онъ можетъ живо отдѣлаться отъ нея, когда захочетъ.
— Слушайте, молодой человѣкъ, сказалъ онъ послѣ короткаго молчанія. — Чтобъ мнѣ не мѣшали жить, какъ я хочу: ложиться спать, вставать, уходить изъ дому и возвращаться, когда мнѣ вздумается! чтобъ мнѣ не надоѣдали разспросами, не подсматривали за мной. Нѣтъ ничего хуже въ этомъ отношеніи, какъ когда въ домѣ много прислуги. Ну, да здѣсь, кажется, бояться нечего; тутъ всего-навсего одна кухарка.
— И, вдобавокъ, крошечная, замѣтилъ Дикъ.
— И, вдобавокъ, крошечная, повторилъ жилецъ. — Стало быть, квартира для меня подходящая, какъ вы думаете?
— Мнѣ кажется, что подходящая, подтвердилъ Дикъ.
— Хозяева, конечно, акулы?
Дикъ кивнулъ головой и осушилъ стаканъ.
— Такъ вы передайте имъ отъ меня, сказалъ тотъ вставая, — что если они будутъ мнѣ надоѣдать, имъ скоро придется распроститься съ хорошимъ жильцомъ. Какъ только они вздумаютъ совать свой носъ, куда не слѣдуетъ, я сейчасъ же съѣду съ квартиры. Пусть заранѣе знаютъ, съ кѣмъ имѣютъ дѣло и на что могутъ разсчитывать. Такъ-то будетъ лучше. Прощайте.
— Извините, сударь, я васъ задержу еще минуточку, промолвилъ Дикъ, останавливаясь у двери — жилецъ пріотворилъ ее, выпроваживая гостя.
— «Когда твой обожатель повѣдалъ тебѣ лишь свое имя», цитировалъ онъ какіе-то стихи.
— Что вы тамъ говорите?
«— „Лишь свое имя“, повторилъ Дикъ;- повѣдалъ тебѣ лишь свое имя» на всякій случай; могутъ быть письма, посылки.
— Я никогда не получаю ни того, ни другого.
— Или кто нибудь придетъ въ гости?
— Ко мнѣ никто никогда не приходитъ.
— Ну, такъ я умываю руки. Не пеняйте на меня, если черезъ это выйдетъ какое нибудь недоразумѣніе.
Дикъ все еще медлилъ уходить.
— Не осуждайте пѣвца…
— Я никого не осуждаю, перебилъ его жилецъ такимъ сердитымъ тономъ, что Дикъ мигомъ очутился на лѣстницѣ и тотъ замкнулъ за нимъ дверь.
Братецъ и сестрица все время торчали за дверью. Не вылети Дикъ, какъ бомба, изъ комнаты, ихъ бы не оторвать отъ замочной скважины. Они ровно ничего не слышали, потому что безпрестанно спорили, кому смотрѣть въ дырочку, и изъ-за первенства немилосердно толкали и щипали другъ друга. Можно-жъ себѣ представить, съ какимъ любопытствомъ они полетѣли въ контору слушать донесеніе Дика.
Дикъ передалъ имъ порученіе жильца съ замѣчательной точностью, но затѣмъ увлекся, и его разсказъ о волшебномъ сундукѣ принялъ поэтическій и даже, можно сказать, фантастическій характеръ, не вполнѣ соотвѣтствовавшій истинѣ. Такъ, между прочимъ, онъ неоднократно увѣрялъ и готовъ былъ клятвой подтвердить свои увѣренія, что въ этомъ сувдукѣ хранится всевозможная провизія и разнообразнѣйшія вина, и что онъ, съ помощью какого-то часового механизма, самъ собой изготовляетъ всякое кушанье, требуемое въ данную минуту. На его, молъ, глазахъ кусокъ филейной части, въ 6 фунтовъ вѣсомъ, изжарился на этой машинкѣ въ 2 1/2 минуты и жаркое вышло отличное — онъ его пробовалъ. По его словамъ, стоило жильцу мигнуть глазомъ, и вода начинала кипѣть и пузыриться. На основаніи всего видѣннаго, онъ пришелъ къ заключенію, что этотъ господинъ или колдунъ, или замѣчательный химикъ, а, можетъ бытъ, и то, и другое вмѣстѣ, и что пребываніе его въ домѣ Брасса прославитъ имя хозяина и прибавитъ особенно интересную страничку къ исторіи Бевисъ-Маркса. Объ одномъ только Дикъ не счелъ нужнымъ обмолвиться ни однимъ словомъ: о скромномъ угощеніи ромомъ, который оказался до того превосходнымъ, что вызвалъ въ организмѣ Дика нѣкую лихорадку, потребовавшую новыхъ пріемовъ этого цѣлебнаго напитка, готоваго къ услугамъ каждаго въ сосѣднемъ кабакѣ, гдѣ Дикъ и провелъ весь остальной вечеръ.