Проходя съ дѣдушкой по безмолвнымъ улицамъ Лондона, Нелли невольно вздрагивала, какъ только гдѣ нибудь вдали появлялась человѣческая фигура. Ей казалось, что это непремѣнно долженъ быть Китъ. Она очень желала бы его видѣть; она съ радостію протянула бы ему руку, поблагодарила бы за его горячее участіе къ нимъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и боялась его встрѣтить, и когда убѣждалась въ своей ошибкѣ, ей легче становилось на душѣ. Не говоря уже о томъ, что встрѣча съ Китомъ могла имѣть дурныя послѣдствія для старика, она думала, что не въ состояніи будетъ перенести сцену разлуки съ единственнымъ человѣкомъ, который былъ истинно преданъ и ей, и ея дѣдушкѣ.
Почему это, въ самомъ дѣлѣ, такъ тяжело прощаться передъ разлукой съ близкими людьми? Почему легче перенести самую разлуку, чѣмъ сказать послѣднее прости? Разставаясь съ любимымъ человѣкомъ, часто на долгіе годы, мы, обыкновенно, стараемся сдерживаться при прощаніи, жмемъ другъ другу руки, обмѣниваемся ласковымъ взглядомъ, увѣряя себя, что еще успѣемъ повидаться на другой день и проститься какъ слѣдуетъ, хотя очень хорошо знаемъ, что это неправда, что мы обманываемъ себя ради того только, чтобы не произнести страшнаго слова «прости». А между тѣмъ съ умирающимъ другомъ прощаемся охотно, считаемъ это даже своимъ долгомъ, и мучаемся, если намъ не удастся проститься съ нимъ. Неужели же совершившійся фактъ, какъ бы онъ ни былъ ужасенъ, не такъ тяжело ложится на душу, какъ эта неопредѣленность, неизвѣстность будущаго.
Но возвратимся къ нашимъ путникамъ.
Столица ликовала въ блескѣ восходящаго солнца. Все, что казалось безобразнымъ и подозрительнымъ въ ночной темнотѣ, теперь приняло веселый, красивый видъ. Солнечные лучи, проникая сквозь закрытыя окна и спущенныя занавѣски, въ спальни баловней судьбы, навѣваютъ имъ въ этотъ часъ легкіе, пріятные сны. Птички, запертыя въ душныхъ комнатахъ, начинаютъ безпокойно возиться въ клѣткахъ; мыши спѣшатъ назадъ въ свои крошечныя норки, пугливо прижимаясь другъ къ другу, а кошка, забывъ о добычѣ и усѣвшись на заднія лапки, мигаетъ, глядя на узенькую полоску свѣта, пробивающуюся сквозь замочную скважину или щель. Ей такъ и хочется улизнуть изъ комнаты, чтобы погрѣться на солнышкѣ. Завидѣвъ свѣтъ въ окошечкѣ — на немъ мелькаетъ тѣнь отъ качающихся вѣтокъ, которыя такъ напоминаютъ имъ далекую родину — лѣсъ, — лошади и коровы нетерпѣливо роютъ копытомъ землю въ своихъ стойлахъ. Но онѣ вскорѣ успокаиваются, поневолѣ мирятся съ своимъ заточеніемъ и только съ завистью поглядываютъ на окна. Несчастные узники протягиваютъ къ рѣшетчатымъ окнамъ измученные, иззябшіе члены, проклиная толстыя стѣны, которыя и солнце не можетъ согрѣть. Проснувшіеся цвѣточки открываютъ свои милые глазки — лепестки, поворачиваясь къ солнцу. Словомъ, только что народившійся свѣтъ, этотъ разумъ созданія, озарялъ всѣхъ и вся, и самая послѣдняя тварь признавала его могущество.
Наши странники шли молча, повременамъ они пожимали другъ другу руку и весело улыбались. Не смотря на то, что уже совсѣмъ разсвѣло, на улицахъ царила глубокая тишина, которая придавала имъ какой-то мертвенный и вмѣстѣ съ тѣмъ торжественный видъ. Казалось, будто смерть лишила ихъ обычнаго оживленія, такъ сказать, отняла у нихъ душу, и наложила на все печать спокойствія и неподвижности. Блѣдныя, измученныя лица, изрѣдка попадавшіяся имъ на пути, нарушали общую гармонію, какъ и тѣ лампочки, догоравшія кое-гдѣ въ окнахъ, которыя слабо, безсильно мерцали при полномъ солнечномъ освѣщеніи.
Они еще были далеко отъ центра города, какъ уже картина стала совершенно мѣняться. Прогремѣла одна телега, за ней другая, третья, поднялся повсемѣстный гулъ, люди засуетились. закопошились, какъ муравьи. Вотъ открыли ставни въ одномъ магазинѣ, а черезъ 10 минутъ уже всѣ ставни на улицѣ были открыты. Задымились трубы, растворились окна, чтобы впустить въ комнаты свѣжій воздухъ, на порогахъ появились горничныя съ метлами въ рукахъ; онѣ обдавали прохожихъ клубами пыли. Иныя, окончивъ свое несложное занятіе, стояли, опершись о притолку; другія безъ умолку болтали съ молочникомъ, зеленщикомъ, или, пригорюнившись, слушали ихъ розсказни о разныхъ деревенскихъ праздникахъ, ярмаркахъ, на которыхъ не бываетъ недостатка въ интересныхъ кавалерахъ.
Вотъ они подошли къ самому торговому центру, гдѣ уже толпилось много народу и торговля была въ полномъ разгарѣ.Старикъ точно очнулся, сталъ тревожиться, оглядываться вокругъ: онъ никакъ не ожидалъ, что они попадутъ въ эту часть города. Онъ приложилъ палецъ къ губамъ и, схвативъ дѣвочку за руку, повелъ ее знакомыми ему переулочками и дворами, и все время пугливо озирался, торопясь выбраться изъ этихъ опостылыхъ ему мѣстъ и бормоча сквозь зубы, что здѣсь, въ каждомъ углу, человѣка подстерегаетъ бѣда и они, молъ, погибнуть, если не поспѣшать уйти.
Изъ торговой части города они перешли въ рабочій кварталъ. Здѣсь, по обѣимъ сторонамъ улицъ, тянется безконечный рядъ невзрачныхъ домовъ, разбитыхъ на комнатки, въ которыхъ ютятся бѣдняки, о чемъ краснорѣчиво свидѣтельствуютъ окна, повсюду заткнутыя грязными тряпками или бумажками. Въ мѣстныхъ лавчонкахъ продается только то, что необходимо бѣдному люду: и продавцы, и покупатели не сводятъ концы съ концами. Живутъ на этихъ улицахъ и такіе бѣдняки, что видали лучшіе дни: они долго не могутъ помириться съ своимъ новымъ безвыходнымъ положеніемъ и всячески стараются, насколько хватаетъ силъ и средствъ, украсить свои жилища; но сборщикъ податей и немилосердный кредиторъ вытягиваютъ изъ нихъ послѣдніе соки, лишаютъ ихъ и этого ничтожнаго утѣшенія, и, въ концѣ концовъ, ихъ жилища выглядываютъ такими же грязными и неприглядными, какъ и тѣ лачуги, обитатели которыхъ давно уже отказались отъ всякой борьбы съ нищетой.
Этотъ кварталъ безконеченъ: бѣдный людъ на большомъ пространствѣ раскинулъ свои убогія палатки. Съ виду всѣ улицы похожи одна на другую. Вездѣ вы видите одно и то же: большая часть домовъ отъ сырости и старости почернѣли; строются и новые; есть и такіе, которые рушатся, на половину недостроенные: у хозяина не хватило средствъ окончить постройку. Глядя на эти убогія жилища, не знаешь, кого больше жалѣть: тѣхъ ли, кто ихъ нанимаетъ, или тѣхъ, кто отдаетъ въ наемъ. Потянулись кирпичные заводы, заборы, сколоченные изъ старыхъ клепокъ, изъ обугленныхъ досокъ, уцѣлѣвшихъ отъ пожара; около нихъ свалены цѣлыя горы устричныхъ раковинъ и всякаго сора; тутъ же стоитъ диссидентская часовенька, гдѣ этотъ бѣдный людъ слушаетъ проповѣди о бѣдствіяхъ земной жизни, имъ и безъ того хорошо извѣстныхъ; а рядомъ красуется церковь, гдѣ пасторы краснорѣчиво описываютъ блаженство Царства Небеснаго и поучаютъ народъ, какъ надо жить, чтобы удостоиться его.
Въ то время, какъ Нелли съ дѣдушкой шла по этимъ заселеннымъ кварталамъ, они безпрестанно встрѣчали мужчинъ, чуть не въ лохмотьяхъ, отправлявшихся на работу, чтобы добыть кусокъ хлѣба для семьи. На улицахъ голодные, еле прикрытые тряпьемъ, ребятишки барахтались въ пыли, не обращая вниманія на угрозы несчастныхъ матерей; всѣ уже принимались за дѣло; и прачки, и сапожники, и портные, и свѣчные мастера: они занимались своимъ ремесломъ на дому — въ кухнѣ, на чердакѣ, въ комнатѣ, гдѣ попало. Зачастую весь этотъ людъ гнѣздится подъ одной крышей.
Наконецъ, они вышли изъ этого притона нищеты. Они уже были на самой окраинѣ города, сплошь усѣянной дачками. Вначалѣ виднѣлись простенькія деревянныя строенія, сколоченныя изъ остатковъ судна, облѣпленныхъ ракушками, изъ старыхъ бревенъ, поросшихъ грибами-поганышами. Эти крестьянскія дачки окружены такими же простенькими садиками.
Затѣмъ встрѣчались болѣе кокетливые, изящные, коттеджи съ разбитыми куртинами цвѣтовъ передъ окнами. Видно, что по узенькимъ дорожкамъ, усыпаннымъ пескомъ, никто никогда не гуляетъ. Они прошли мимо трактира, только что выкрашеннаго въ зеленую краску — съ одной стороны его разстилалась дерновая лужайка, съ водопоемъ для лошадей, а съ другой, подъ деревьями, были разставлены столики для чаю; миновали нѣсколько большихъ дачъ съ будками для сторожей у воротъ, шлагбаумъ, вышли въ поле, на которомъ мѣстами росли деревья, мѣстами сѣно было собрано въ стоги, и вскорѣ очутились у подошвы большого холма.
Когда путешественникъ взберется на этотъ холмъ и оглянется назадъ на городъ, разстилающійся со всѣми своими окраинами у его ногъ, на куполъ и крестъ св. Навла, высоко возносящійся къ небу и въ ясную погоду сверкающій на солнцѣ среди клубовъ дыма, тогда только онъ можетъ, наконецъ, свободно вздохнуть и сказать себѣ, что онъ совсѣмъ простился съ Лондономъ.
Недалеко отъ этого-то холма остановился отдохнуть старикъ съ своей маленькой провожатой, если только можно назвать провожатой ребенка, который рѣшительно не зналъ, въ какую сторону вести дѣдушку. Они сѣли на траву и принялись завтракать: Нелли не забыла захватить съ собою въ корзиночкѣ нѣсколько кусковъ хлѣба съ мясомъ.
Они чувствовали себя въ самомъ свѣтломъ, праздничномъ настроеніи духа. Свѣжій утренній вѣтерокъ успокаивалъ ихъ нервы, ободрялъ ихъ; они любовались зеленой, волнистой травкой, полевыми цвѣтами, упивались пѣніемъ птичекъ, порхавшихъ вокругъ нихъ, чуднымъ ароматомъ, разлитымъ въ воздухѣ, гдѣ раздавались разнообразнѣйшіе звуки, — всей этой прелестью полей, которая тамъ обаятельно дѣйствуетъ на каждаго человѣка и въ особенности на городского жителя. Хотя Нелли уже молилась въ это утро и, пожалуй, усерднѣе, чѣмъ когда либо въ жизни, молитва, какъ-то невольно просилась ей на уста, теперь, когда они молча сидѣли на травѣ, какъ бы очарованные окружавшей ихъ природой. Старикъ же молиться не могъ, — онъ перезабылъ все на свѣтѣ,- онъ только набожно снялъ шляпу и сказалъ: «Аминь».
Взглянувъ на городъ, Нелли вспомнила о книжкѣ, которая обыкновенно лежала на полкѣ въ дѣдушкиной комнатѣ: «Путешествіе къ Св. Мѣстамъ». Цѣлые вечера, бывало, она просиживала надъ нею, разсматривала картинки и все пыталась узнать, истинная ли правда все, что въ ней говорится, и гдѣ находятся тѣ отдаленныя страны, что носятъ такія мудреныя названія.
— Милый дѣдушка, мнѣ кажется, что теперь мы напоминаемъ собой христіанскихъ подвижниковъ, о которыхъ говорится въ той книжкѣ. Подобно имъ, мы сложимъ здѣсь въ травѣ всѣ заботы и печали, которыя принесли съ собой, и удалимся навсегда изъ этихъ шумныхъ мѣстъ.
— Никогда, никогда больше мы туда не вернемся, сказалъ старикъ, махнувъ рукой по направленію къ городу. — Мы навѣки съ нимъ простились, Нелли.
— Не устали ли вы, дѣдушка, хорошо ли вы себя чувствуете послѣ такой долгой ходьбы?
— Какъ нельзя лучше. Однако, пора намъ продолжать путь. Мы только тогда остановимся для отдыха, когда уже будемъ далеко отъ города.
Въ небольшомъ разстояніи отъ лужка, гдѣ они сидѣли, протекалъ прозрачный ручеекъ. Прежде чѣмъ пуститься въ дальнѣйшій путь, Нелли умыла себѣ лицо и руки и подержала ноги въ холодной водѣ: ей очень хотѣлось освѣжиться послѣ непривычной ходьбы. Она и старика уговорила сѣсть около ручья и ему обмыла ноги и отерла ихъ своимъ платьецемъ.
— Теперь я ужъ ничего самъ не могу дѣлать, жаловался старикъ. — Не понимаю даже, какъ это я прежде обходился безъ посторонней помощи. Прошло то время, не вернется оно. Ты меня не бросай, Нелли, обѣщай, дитятко, что никогда меня не бросишь. Вѣдь я тебя всегда очень любилъ. Безъ тебя я все равно умру.
Онъ жалобно застоналъ и положилъ голову къ ней на плечо. Случись это прежде, Нелли расплакалась бы, теперь же она подавила свои слезы и старалась развеселить старика; стала смѣяться: съ чего это, молъ, ему пришла въ голову такая фантазія, да развѣ это возможно, чтобы они когда нибудь разстались другъ съ другомъ? и своими ласками совершенно успокоила его. Старикъ скоро заснулъ у нея на плечѣ, напѣвая что-то вполголоса, какъ малое дитя.
Сонъ подкрѣпилъ его. Онъ проснулся бодрый и веселый, и они отправились дальше. Теперь они шли между пастбищами и желтѣющими нивами, надъ которыми, высоко повиснувъ въ небѣ, весело заливался жаворонокъ; пчеламъ было раздолье: онѣ дружно жужжали, перелетая съ цвѣтка на цвѣтокъ.
Верста-за-верстой шли они, почти не встрѣчая жилья на своемъ пути. Вотъ они входятъ въ небольшую деревушку: нѣсколько покривившихся набокъ лачужекъ, — иныя заперты наглухо: хозяева въ полѣ на работѣ; у другихъ полуотворенная дверь заставлена стуломъ или загорожена доской, чтобы малютка не могъ выкарабкаться на дорогу. Дальше, кузница или сарай, гдѣ изготовляются деревенскія издѣлія; еще дальше — богатая ферма. Здѣсь, во дворѣ, лѣниво дремлютъ на привольѣ тучныя коровы, а лошади выглядываютъ изъ-за низенькой ограды, и лишь только увидятъ собрата въ сбруѣ, бѣгутъ прочь, словно гордясь своей свободой. Есть тутъ и свиньи: онѣ жадно роютъ землю, въ надеждѣ найти что нибудь лакомое для себя, и безостановочно хрюкаютъ, слоняясь изъ стороны въ сторону и задѣвая другъ друга боками; сытые голуби гордо прогуливаются по карнизу; утки и гуси неуклюже переваливаются съ боку на бокъ около самаго пруда, или весело плаваютъ по его зеркальной поверхности. Вслѣдъ за фермой постоялый дворъ, потомъ деревенская пивная лавочка, домъ пастора и рядомъ съ нимъ домъ адвоката — при имени обоихъ, кабатчикъ, какъ листъ, трясется отъ страха. Изъ-за деревьевъ скромно выглядываетъ деревенская церковь, затѣмъ опять лачужки, тюрьма и съѣзжая, а у самой дороги старый заброшенный колодезь. И опять поля, и поля безъ конца.
Пропутешествовавъ весь день, они остановились на ночь на постояломъ дворѣ и, не смотря на усталость, рано утромъ отправились въ путь.
Часто, хотя и не подолгу, они отдыхали по дорогѣ и все шли и шли впередъ, задавшись мыслью какъ можно дальше отойти отъ Лондона. Было уже 4 часа пополудни, когда они вошли въ поселокъ изъ нѣсколькихъ крестьянскихъ избъ. Нелли ужасно хотѣлось купить молока и отдохнуть, но она не знала, къ кому обратиться, боялась получить отказъ. Въ одной избѣ плакалъ ребенокъ, въ другой бранилась баба: здѣсь — бѣдность непроходимая, тамъ — слишкомъ большая семья.
Наконецъ, она рѣшилась войти въ избу, гдѣ у печи, весь обложенный подушками, сидѣлъ въ креслѣ старенькій старичокъ.
«Это вѣрно дѣдушка, онъ войдетъ въ мое положеніе», подумала Нелли.
Вся семья, — хозяинъ, хозяйка и трое здоровыхъ, смуглыхъ ребятишекъ, — сидѣла за столомъ. Не успѣла Нелли высказать своей просьбы, какъ уже старшій мальчикъ побѣжалъ за молокомъ, второй притащилъ для нихъ два стула, меньшой же, карапузикъ, подползъ къ матери, ухватился за ея подолъ и, прикрывъ глаза загорѣлой рученкой, плутовски поглядывалъ на нихъ.
— Богъ помочь! Далеко ли вы идете? пропищалъ старичокъ тоненькимъ голоскомъ.
— Очень далеко, отвѣчала Нелли вмѣсто дѣдушки.
— Откуда вы?
— Изъ Лондона.
— Вотъ какъ! И я бывалъ въ Лондонѣ, ѣздилъ туда съ фурами, только это было ужъ давнымъ-давно, лѣтъ тридцать пять тому назадъ. Говорятъ, его теперь не узнаешь. Мудренаго мало: я и самъ ужъ не тотъ. Шутка ли, тридцать пять лѣтъ тому назадъ! Да и мои года не маленькіе. Мнѣ скоро минетъ восемьдесятъ четыре года. Правда, я зналъ одного старика: тотъ дожилъ чуть не до ста лѣтъ, а куда былъ хуже, слабѣе меня, и сравнивать нечего. Садись, землякъ, вотъ сюда, въ кресло, предлагалъ старичокъ, стуча палкой по кирпичному полу, — онъ старался стучать какъ можно громче, — садись, да понюхай моего табачку. Самъ-то я рѣдко нюхаю, ужъ очень дорогъ табакъ, а какой пользительный, на удивленіе! Да ты, какъ погляжу, мальчикъ передо мной. Еслибъ мой сынъ покойникъ былъ живъ, онъ былъ бы теперь однихъ лѣтъ съ тобой. На мое горе онъ пошелъ въ солдаты и воротился безъ ноги. Не разъ, бывало, говаривалъ онъ въ шутку: «Пускай, молъ, меня похоронятъ подлѣ солнечныхъ часовъ», онъ еще мальчишкой любилъ лазить на нихъ, — а оно такъ и вышло. Поглядите-ка въ окно, вонъ могила моего бѣднаго сына. Мы ужъ стараемся, чтобы всегда вокругъ нея травка была свѣжая.
Онъ покачалъ головой и, взглянувъ заслезившимися глазами на дочь, принялся ее успокаивать. «Не бойся, молъ, я больше не стану объ этомъ говорить. Къ слову пришлось, не взыщи, коли огорчилъ».
Принесли молоко. Нелли вынула изъ корзины оставшуюся провизію, что получше, подала дѣдушкѣ, и они отлично пополдничали.
Комнатка, гдѣ ихъ пріютили, была далеко не роскошно обставлена: столъ и нѣсколько стульевъ самой простой, грубой работы, да угольничекъ съ глиняной и фаянсовой посудой; да комодикъ съ бѣльемъ, вотъ и вся мебель. На стѣнѣ подносъ съ намалеванной на немъ барыней въ красномъ платьѣ подъ голубымъ зонтикомъ; разрисованныя красками картинки изъ Священнаго Писанія, часы, а на полкѣ — мѣдныя кастрюли и котелокъ блестѣли какъ золото. Все такъ чисто и опрятно, что Нелли въ первый разъ отдыхала душой въ этой уютной обстановкѣ, у этихъ милыхъ, привѣтливыхъ людей.
— Далеко ли отсюда до ближайшаго города, или хоть до слѣдующей деревни? спросила она у хозяина.
— Далеко, очень далеко; пожалуй, верстъ пять будетъ. Неужели вы собираетесь идти дальше въ такую позднюю пору?
— Да, намъ непремѣнно надо идти, поспѣшилъ отвѣтить старикъ, дѣлая знаки Нелли. — Пойдемъ, дитятко, пойдемъ. Намъ пора… До ночи мы еще много успѣемъ пройти.
— Недалеко отъ насъ есть рига, а немного дальше и постоялый дворъ, тамъ можно переночевать. Мнѣ кажется, вы очень устали, вамъ бы слѣдовало отдохнуть, уговаривалъ хозяинъ. — Развѣ вамъ ужъ такъ спѣшно?
— Да, да, мы очень торопимся, намъ нельзя мѣшкать, отвѣчалъ старикъ недовольнымъ тономъ. — Идемъ же, Нелли, идемъ скорѣе.
— Намъ, въ самомъ дѣлѣ, надо спѣшить, промолвила Нелли, видя нетерпѣніе дѣдушки.
Когда она встала и сдѣлала нѣсколько шаговъ, хозяйка своимъ опытнымъ глазомъ замѣтила по ея походкѣ, что у нея болитъ нога. И дѣйствительно, одна нога у нея распухла и даже покрылась пузырями. Добрая, сострадательная женщина — у нея у самой были дѣти — ни за что не хотѣла отпустить Нелли, пока не обмыла ей больного мѣста свѣжей водой и не приложила къ нему пластыря. Все это она дѣлала такъ заботливо и такъ нѣжно, не смотря на то, что руки у нея были грубыя отъ работы, что Нелли была тронута до слезъ. Она могла только проговорить: «Да благословитъ васъ Богъ за ваше доброе сердце», и поспѣшила съ дѣдушкой уйти, боясь повернуть голову, чтобы и въ самомъ дѣлѣ не расплакаться. Когда они отошли довольно далеко отъ хижины, она не утерпѣла и оглянулась назадъ: вся семья, до стараго дѣда включительно, стояла на дорогѣ: они издали кланялись имъ и махали руками. Съ трудомъ наши путники поплелись дальше и вскорѣ потеряли изъ виду своихъ гостепріимныхъ хозяевъ.
Едва они прошли съ версту, какъ услышали позади себя стукъ колесъ: ихъ догоняла пустая телега. Поровнявшись съ ними, возница осадилъ лошадь и, пристально вглядываясь въ Нелли, спросилъ ее:
— Это вы останавливались вонъ въ той хижинѣ?
— Мы, робко отвѣчала она.
— Они просили меня догнать васъ и довезти до города, благо намъ по одной дороги, говорилъ добродушный возница. Дайте мнѣ вашу руку, землякъ, я помогу вамъ взобраться въ телегу.
Эта помощь явилась нашимъ путникамъ какъ нельзя болѣе кстати. За эти два дня они уже порядкомъ измучились и еле тащили ноги. Тряская телега показалась имъ лучше самой роскошной кареты. Не успѣла Нелли умоститься на кучкѣ соломы, какъ тотчасъ же и заснула.
Она проснулась, когда телега круто повернула и остановилась. Возница помогъ имъ сойти и, указывая на рощицу, виднѣвшуюся невдалекѣ, посовѣтовалъ имъ пройти въ городъ ближайшей дорогой, черезъ кладбище. Туда они и направили свои шаги, поблагодаривъ его за помощь.