Когда они немного отъѣхали, Нелли принялась съ любопытствомъ разсматривать экипажъ, въ которомъ они теперь съ такими удобствами совершали свое путешествіе. Фура раздѣлялась на двѣ половины: въ той, гдѣ предсѣдательствовала хозяйка, полъ былъ обитъ ковромъ, а у задней стѣны, за перегородкой, была придѣлана койка, — точь-въ-точь какъ въ пароходныхъ каютахъ — съ такими же хорошенькими бѣленькими занавѣсками, какія висѣли у окошекъ. Эта койка представляла довольно удобное ложе для отдохновенія; но какимъ образомъ влѣзала въ нее дородная хозяйка, къ какимъ гимнастическимъ фокусамъ она должна была для этого прибѣгать, Одному Богу извѣстно; для посторонняго же наблюдателя это оставалось неразрѣшимой загадкой. Другая половина фуры служила кухней: въ ней помѣщалась печь съ маленькой трубой, выходившей въ потолокъ, и шкафчикъ для провизіи; на полу стояло нѣсколько деревянныхъ ящиковъ; въ углу пріютился большой каменный кувшинъ съ водой, а на стѣнахъ висѣла мѣдная и глиняная посуда. Въ парадной же половинѣ стѣны были увѣшаны музыкальными инструментами: треугольниками, бубнами и т. д.
Хозяйка гордо возсѣдала у открытаго окна въ музыкальной и, такъ сказать, поэтической обстановкѣ, а Нелли съ дѣдушкой помѣстилась въ кухнѣ, въ обществѣ кастрюль и сковородокъ. Вначалѣ они только изрѣдка, и то шопотомъ, перебрасывались словами, но, освоившись, стали свободнѣе передавать другъ другу впечатлѣнія о всемъ, что имъ было видно изъ окошечка. Убаюканный этой бесѣдой, старикъ вскорѣ заснулъ. Хозяйка, замѣтивъ это, подозвала къ себѣ Нелли, усадила ее около себя и спросила, нравится ли ей путешествіе въ караванѣ. Нелли отвѣчала, что ей очень нравится.
— Да, говорить дородная дама, — молодымъ людямъ, не страдающимъ никакими недугами, все хорошо, имъ вездѣ весело, — не то что ей, бѣдной: она, молъ такъ больна, такъ страдаетъ меланхоліей, что должна постоянно поддерживать свои падающія силы разными возбуждающими средствами; только объ одномъ она умолчала, откуда она черпала эти средства: изъ той ли подозрительной бутылки, или изъ какихъ нибудь другихъ источниковъ.
— У васъ и аппетитъ всегда отличный, и вы не знаете, что такое душевное уныніе, говорила она. Нелли подумала про себя, что она-то, Нелли, легко могла бы иной разъ обойтись безъ аппетита и что, глядя на эту госпожу, когда она пьетъ чай и ѣстъ всякую всячину, трудно предположить, чтобы она могла страдать его отсутствіемъ, но она, конечно, не высказала своей мысли вслухъ и почтительно ждала, не заговоритъ ли та опять. Хозяйка долго сидѣла, не проронивъ ни слова, и все глядѣла въ упоръ на дѣвочку, потомъ вдругъ вскочила съ мѣста, принесла стоявшій въ углу огромный свертокъ холста, приблизительно въ 1 аршинъ шириной, положила его на полъ и стала развертывать его ногой. Свертокъ оказался очень длинный: онъ занялъ всю фуру, отъ одного конца до другого.
— Прочти, дитя мое, что тутъ написано, сказала она.
Нелли громко прочла, подвигаясь вдоль свертка, надпись, сдѣланную на немъ огромными черными буквами: «Восковыя фигуры м-съ Джарли».
— Прочти еще разъ, хозяйка немного развеселилась.
— «Восковыя фигуры м-съ Джарли», повторила Нелли.
— Это я. Понимаешь ли ты? м-съ Джарли — это я.
И весело взглянувъ на дѣвочку; какъ бы желая ее ободрить: «дескать ничего, душечка, не падай духомъ, даромъ что предъ тобой настоящая м-съ Джарли», она развернула другой, такой же большой свертокъ, на которомъ было написано: «Сто восковыхъ фигуръ въ человѣческій ростъ», затѣмъ третій холстъ съ надписью: «Единственная во всемъ свѣтѣ по своему великолѣпію коллекція настоящихъ восковыхъ фигуръ», и еще нѣсколько менѣе громадныхъ холстовъ, объявлявшихъ публикѣ, что «выставка открыта», что это «единственная, настоящая м-съ Джарли», что это «несравненная коллекція м-съ Джарли», что «Джарли не разъ приводила въ восторгъ все высшее общество», что «королевская фамилія покровительствуетъ м-съ Джарли» и т. д. Блеснувъ передъ изумленной дѣвочкой чудовищными афишами, она вытащила на свѣтъ Божій и мелкоту. И тамъ, на всѣ лады и толки, и прозой, и стихами, восхвалялась все та же м-съ Джарли. На нѣкоторыхъ афишкахъ, съ тою-же цѣлью, были напечатаны пародіи на извѣстныя народныя пѣсни, въ родѣ слѣдующихъ: «Вѣрь мнѣ, нѣтъ ничего рѣдкостнѣе Джарлиныхъ восковыхъ фигуръ», или «Въ самой ранней моей юности, я ходилъ на твою выставку», «Переѣдемъ черезъ ручей, чтобы посмотрѣть на Джарлиныхъ куколъ», и т. д., а чтобы угодить на всѣ вкусы, придумала пародію на извѣстную и очень популярную арію: «Еслибъ у меня былъ оселъ». Здѣсь она начиналась такъ: «Если бы у меня былъ оселъ, и онъ отказался бы пойти на выставку м-съ Джарли, я бы его выгналъ вонъ. Поэтому бѣгите къ ней скорѣй», и т. д. Въ прозѣ же были переданы разговоры, напр., между китайскимъ императоромъ и устрицей, или между архіепископомъ кентрберійскимъ и диссидентомъ по поводу церковнаго налога. Но всѣ эти разглагольствованія клонились къ одной морали: «спѣшите, молъ, на выставку м-съ Джарли, куда дѣти и прислуга допускаются за половинную цѣну». Удостовѣрившись въ томъ, что всѣ эти афиши, свидѣтельствовавшія о видномъ положеніи, которое м-съ Джарли занимала въ обществѣ, произвели желанное впечатлѣніе на юную собесѣдницу, она аккуратно свернула ихъ, опять поставила въ уголъ и сѣла на прежнее мѣсто, передъ барабаномъ, обдавая дѣвочку торжествующимъ взглядомъ.
— Надѣюсь, что послѣ этого ты ужъ не станешь шататься въ обществѣ какого-то мерзавца Полишинеля, проговорила она.
— Я, сударыня, никогда не видѣла восковыхъ фигуръ. А что онѣ смѣшнѣе Полишинеля? спросила дѣвочка.
— Смѣшнѣе! Это еще что такое? Да въ нихъ ровно ничего нѣтъ смѣшного! закричала м-съ Джарли.
— Ахъ, извините, пожалуйста, я не знала…
Нелли смутилась и оробѣла.
— Въ нихъ нѣтъ ничего смѣшного, повторила м-съ Джарли. — Напротивъ, онѣ отличаются спокойствіемъ и… и… какъ бишь его, всегда забываю это слово, критической, т. е. классической красотой. Онѣ не кривляются, не юродствуютъ, не визжатъ, не говорятъ глупостей, какъ вашъ хваленый Полишинель, а стоятъ себѣ смирно, на одномъ мѣстѣ, всегда холодныя, всегда прекрасныя, и такъ онѣ похожи на живыхъ людей, что если бы только могли ходить и говорить, ихъ, пожалуй, не отличили бы отъ настоящихъ. Нельзя, конечно, утверждать, чтобы куклы были совершенно какъ живые люди, за то не мало мнѣ довелось видѣть на своемъ вѣку людей — настоящихъ восковыхъ куколъ.
У Нелли разгорѣлись глаза отъ любопытства.
— А онѣ съ вами? спросила она.
— Что такое онѣ? я не понимаю, о чемъ ты говоришь, дитя мое.
— Я спрашиваю о фигурахъ, сударыня.
— Ахъ, ты, Боже мой! И какъ это подобная мысль могла придти тебѣ въ голову? Вѣдь здѣсь, какъ тебѣ извѣстно, все на виду, все открыто, кромѣ того маленькаго буфета да нѣсколькихъ ящиковъ. И гдѣ бы я помѣстила такую огромную коллекцію! Онѣ давно отправлены въ отдѣльной фурѣ и теперь ужъ, вѣроятно, на мѣстѣ. Выставка открывается послѣзавтра въ залахъ благороднаго собранія. Кажется, и ты съ старикомъ идешь въ тотъ же городъ, куда я ѣду, такъ надѣюсь, ты придешь полюбоваться моими фигурами! Да, я знаю, ты не утерпишь, прибѣжишь на нихъ посмотрѣть.
— Едва ли мы съ дѣдушкой попадемъ въ городъ, замѣтила дѣвочка.
— Не попадешь въ городъ! Такъ куда же вы идете? воскликнула хозяйка каравана.
— Я… я… еще и сама не знаю куда.
— Да развѣ вы безъ всякой цѣли шатаетесь по бѣлу свѣту? Вотъ удивительный народъ! Скажи мнѣ толкомъ, чѣмъ вы занимаетесь, чѣмъ живете? Признаться, когда я увидѣла тебя на скачкахъ, я тогда же подумала, что тебѣ совсѣмъ не мѣсто въ этой шутовской компаніи.
— Я уже вамъ говорила, сударыня, что мы невзначай попали въ ихъ общество.
Безцеремонные разспросы м-съ Джарли совсѣмъ смутили Нелли.
— Мы очень бѣдны, сударыня, и, къ несчастію, у насъ нѣтъ никакого дѣла, поэтому мы и скитаемся изъ города въ городъ.
М-съ Дзкарли такъ и осталась съ разинутымъ ртомъ, ни дать, ни взять, одна изъ ея восковыхъ куколъ.
— Да вѣдь не нищіе же вы, прости Господи! воскликнула она.
— А чѣмъ же мы лучше нищихъ? печально возразила бѣдная дѣвочка.
— Ахъ, ты, Боже мой! Въ первый разъ въ жизни приходится слышатъ такіе ужасы! И кто бы подумалъ!..
Послѣ этого восклицанія она смолкла и долго не открывала рта, такъ что Нелли испугалась: ужъ не раскаивается ли она, что оказала помощь такимъ бѣднымъ, ничтожнымъ людямъ, какъ они, и не считаетъ ли для себя безчестіемъ ѣхать съ ними въ одной фурѣ?
— Однако, ты умѣешь читать, а пожалуй, и писать? вдругъ выпалила она такимъ тономъ, что Нелли подумала: «Все пропало!»
— Умѣю сударыня, отвѣчала она еле слышно, боясь оскорбить свою собесѣдницу и этимъ признаніемъ.
— Вотъ видишь ли, какая штука! а я такъ не умѣю!
— Въ самомъ дѣлѣ! воскликнула дѣвочка.
Не то она удивлялась, какъ это единственная и настоящая м-съ Джарли, не разъ доставлявшая наслажденіе высшему обществу и пользовавшаяся покровительствомъ королевской фамиліи, лишена самыхъ элементарныхъ знаній, не то она недоумѣвала: на что, молъ, такой важной особѣ могутъ понадобиться такіе пустяки.
Мы не знаемъ, въ какомъ смыслѣ поняла ея восклицаніе м-съ Джарли, но только она сразу замолчала и уже не дѣлала больше никакихъ вопросовъ и замѣчаній, а все думала о чемъ-то.
Нелли потихоньку отошла отъ нея и сѣла около дѣдушки; онъ въ это время проснулся.
Наконецъ хозяйка вышла изъ оцѣпенѣнія, подозвала къ окну Джорджа и вступила съ нимъ въ длинный-предлинный разговоръ. Они вели его шопотомъ: по всему видно было, что она спрашивала совѣта у своего кучера о какомъ-то очень важномъ дѣлѣ и что они сообща взвѣшивали всѣ обстоятельства за и противъ обсуждаемаго вопроса.
Когда совѣщаніе окончилось, она кивнула Нелли, чтобы та опять подошла къ ней.
— И вы тоже подойдите сюда, мнѣ надо переговорить съ вами, обратилась она къ старику. — Хотите, я доставлю вашей внучкѣ хорошее мѣсто?
— Ахъ, нѣтъ, мы не можемъ жить врозь; подумайте, что я буду безъ нея дѣлать! взмолился старикъ.
— Гм! Вы ужъ въ такомъ возрастѣ, что могли бы, мнѣ кажется, сами позаботится о себѣ, отрѣзала хозяйка.
— Нѣтъ, онъ ужъ никогда не будетъ въ состояніи заботиться о себѣ. Прошу васъ, будьте къ нему снисходительнѣе, сударыня, шепнула ей Нелли и громко прибавила: — мы очень вамъ благодарны за ваше доброе предложеніе, но не можемъ принять его: никакія сокровища въ мірѣ не разлучатъ насъ другъ съ другомъ.
М-съ Джарли никакъ не ожидала отказа: она съ недоумѣніемъ смотрѣла на старика — тотъ нѣжно держалъ внучку за руку — словно хотѣла сказать: тебя-то мнѣ вовсе не нужно, мы отлично могли бы обойтись безъ тебя. Нѣсколько минутъ длилось молчаніе. Всѣмъ было неловко. Хозяйка снова высунула голову за окно и послѣ вторичнаго совѣщанія съ кучеромъ, которое было немного бурнѣе перваго, они долго о чемъ-то спорили, но въ концѣ концовъ все-таки пришли къ обоюдному соглашенію, она опять обратилась къ старику:
— Слушайте, если вы серьезно хотите работать, у меня найдется дѣло и для васъ. Вы будете стирать пыль съ фигуръ, собирать контрмарки и т. д., а ваша внучка будеть показывать публикѣ восковыя фигуры. Она скоро этому научится, и я увѣрена, что она понравится, хотя ей не легко будетъ являться передъ публикой послѣ меня; вѣдь я всегда сама водила посѣтителей по выставкѣ, водила бы и теперь, если бы меня не замучила меланхолія. Я чувствую, что мнѣ необходимо отдохнуть. Не думайте, однако, что вамъ предлагаютъ какіе нибудь пустяки, — тутъ она возвысила голосъ, вытянула руку и незамѣтно впала въ тонъ, которымъ обыкновенно обращалась къ публикѣ. — Помните, что вы будете служить у м-съ Джарли! служба не трудная и даже, можно сказать, пріятная; общество — самое отборное; фигуры помѣщаются въ залахъ городской думы, въ клубныхъ или въ аукціонныхъ залахъ. Помните, что у м-съ Джарли вамъ придется забыть о вашей бродяжнической жизни, что м-съ Джарли помѣщается не въ какой нибудь палаткѣ, усыпанной опилками. Все, что объявлено въ афишахъ м-съ Джарли, исполняется съ строжайшей точностью: недаромъ моя выставка не имѣетъ равной себѣ во всемъ государствѣ. Помните также, что плата за входъ не превышаетъ 6-ти пенсовъ и что едва ли подобный случай представится вамъ еще разъ въ жизни.
Тутъ, внезапно спустившись съ облаковъ, на которыя она такъ неожиданно забралась, она занялась мелочами жизни и объявила своимъ смиреннымъ слушателямъ, что не можетъ назначить Нелли порядочнаго жалованья до тѣхъ поръ, пока не убѣдится въ ея способностяхъ, но что оба они, и старикъ, и внучка, будутъ имѣть у нея готовое помѣщеніе и хорошій, сытный столъ, за это, молъ, она ручается.
Пока Нелли совѣтовалась съ дѣдомъ, м-съ Джарли, заложивъ руки за спину, прохаживалась, съ чувствомъ собственнаго достоинства, взадъ и впередъ по фурѣ, точь-въ-точь какъ она маршировала послѣ чая, съ тою только разницею, что то было на твердой землѣ, а теперь въ шатавшемся во всѣ стороны фургонѣ. Только такая полновѣсная и граціозная особа, какъ м-съ Джарли, могла рѣшиться на подобную прогулку.
— Ну, на чемъ же вы порѣшили, дитя мое? спросила она, останавливаясь передъ Нелли.
— Мы съ глубокой благодарностью принимаемъ ваше предложеніе, сударыня, отвѣчала Нелли.
— И я увѣрена, что вы никогда въ этомъ не раскаятесь. Теперь, когда дѣло слажено, сядемте ужинать.
А фура между тѣмъ все подвигалась впередъ, переваливаясь съ боку на бокъ, точно и она была подвыпивши, и наконецъ, колеса загремѣли по мостовой: они въѣхали въ городъ. Было около полуночи. На улицахъ ни души — мирные обыватели уже спали. Въ такой поздній часъ нечего было дѣлать на выставкѣ, поэтому они свернули въ сторону и остановились на ночлегъ въ двухъ шагахъ отъ городскихъ воротъ, рядомъ съ другой фурой, тоже принадлежавшей м-съ Джарли. Не смотря на то, что ея имя, это великое имя Джарли, красовалось на фургонѣ и что назначеніе этой колымаги состояло въ томъ, чтобы перевозить изъ одного города въ другой драгоцѣнныя восковыя фигуры, дѣлавшія честь странѣ, которой онѣ принадлежали, она была заштемпелевана и занумерована, какъ простая повозка, нагруженная кулями съ мукой или углемъ.
Фургонъ былъ пустъ; онъ уже выгрузилъ свой багажъ, и стоялъ въ ожиданіи дальнѣйшаго путешествія. Хозяйка предложила старику переночевать въ немъ, и Нелли воспользовалась всѣмъ, что у нея было подъ рукой, чтобы устроить поудобнѣе постель для дѣдушки. Сама же она, въ знакъ особеннаго къ ней расположенія м-съ Джарли, должна была спать вмѣстѣ съ ней въ караванѣ.
Простившись съ дѣдушкой, она шла къ своему фургону, чтобы и самой примоститься на ночь, но ее прельстила чудная лунная ночь и она остановилась на минуту подышать свѣжимъ воздухомъ. Лунный свѣтъ падалъ на городскія ворота, оставляя въ совершенной темнотѣ сводчатый проходъ. Дѣвочка подошла поближе и стала съ любопытствомъ, хотя и со страхомъ, разглядывать ворота, удивляясь, отчего они такія мрачныя, непривѣтливыя.
Въ этихъ древнихъ воротахъ было углубленіе для статуи, которая давнымъ-давно исчезла: можетъ быть, ее нарочно сняли, а можетъ быть она разрушилась отъ времени. Глядя на пустую нишу, Нелли думала о томъ, что въ тѣ далекія времена, когда еще статуя украшала ворота, народъ былъ совсѣмъ иной: какія только распри ни совершались у ея ногъ, какихъ только убійствъ она не была свидѣтельницей въ этомъ уединенномъ мѣстѣ!
Вдругъ изъ-подъ темнаго свода, словно изъ-подъ земли, выросъ человѣкъ; она тотчасъ же узнала его. Да и мудрено было бы не узнать безобразнаго Квильпа.
Дѣвочка отодвинулась въ темный уголокъ, чтобы онъ, проходя мимо, не могъ увидѣть ее. Въ рукахъ у него была палка. Какъ только онъ ступилъ на улицу, освѣщенную луннымъ свѣтомъ, онъ оперся на палку и, повернувшись въ ту сторону, гдѣ стояла Нелли, кивнулъ головой.
Неужели это онъ ей киваетъ? У дѣвочки отъ страха кровь застыла въ жилахъ; она не знала, что ей дѣлать, звать ли на помощь или опрометью бѣжать, пока еще онъ къ ней не подошелъ. Но нѣтъ, слава Богу, онъ кивалъ не ей, а мальчику, который такъ же неожиданно, какъ и онъ, показался изъ темной, зіяющей пасти свода. Мальчикъ несъ сундукъ на спинѣ.
— Живѣе поворачивайся, олухъ! скомандовалъ Квильпъ, поглядывая на древнія ворота.
Его можно было принять за каменнаго урода, который, спустившись на землю изъ своей ниши, оглядываетъ свое покинутое жилище.
— Сундукъ-то ужъ больно тяжелъ, сударь, оправдывался мальчикъ. — Кажется, я и такъ скоро несу.
— Кажется! передразнилъ его Квильпъ. — Ты ползешь какъ червякъ, собака. Вотъ уже бьетъ половина двѣнадцатаго. Слышишь?
Онъ остановился, чтобы прислушаться, и вдругъ такъ порывисто повернулся къ мальчику, спросилъ, въ которомъ часу проходитъ лондонскій дилижансъ, что тотъ вздрогнулъ отъ испуга.
— Въ часъ, отвѣчалъ мальчикъ.
— Ну, такъ идемъ скорѣе, не то я опоздаю. Скорѣе, говорятъ тебѣ!
Мальчикъ спѣшилъ изо всей мочи; Квильпъ шелъ впереди и поминутно подгонялъ его, не скупясь на угрозы.
Нелли боялась пошевельнуться, пока они не скрылись въ темнотѣ. Когда голоса ихъ замерли вдали, она вышла изъ засады и побѣжала къ дѣдушкѣ: ей казалось, что достаточно было карлику пройти недалеко отъ него, чтобы его испугать и встревожить. Но дѣдушка спалъ сладкимъ сномъ и она осторожно удалилась.
Она рѣшила не говорить ему объ этой встрѣчѣ, тѣмъ болѣе, что съ какой бы цѣлью ни путешествовалъ карликъ, она была почти увѣрена, что онъ выѣхалъ изъ Лондона собственно для того, чтобы ихъ разыскать — теперь онъ уже возвращался домой, и слѣдовательно имъ было безопаснѣе всего оставаться въ этомъ городѣ, откуда онъ долженъ былъ выѣхать черезъ часъ. Однако эти размышленія нисколько ее не успокоили, она была слишкомъ встревожена: карликъ мерещился ей всюду; когда она шла къ своей фурѣ, передъ ея глазами вертѣлись милліоны Квильповъ: они загромождали ей дорогу, носились въ воздухѣ и всѣ косили на нее глаза.
Величественная м-съ Джарли, приводившая въ восторгъ высшее общество и пользовавшаяся покровительствомъ королевской фамиліи, умудрилась какимъ-то необыкновеннымъ, ей одной извѣстнымъ способомъ, сократиться настолько, что отлично улеглась въ своей походной койкѣ и храпѣла напропалую. Слабо мерцавшая у потолка лампочка освѣщала ея громадный чепецъ, лежавшій во всей красѣ на барабанѣ. Для Нелли постель была приготовлена на полу. Она немного успокоилась, когда услышала, что кучеръ снялъ подножки послѣ того, какъ она взобралась въ экипажъ, и такимъ образомъ между ними и внѣшнимъ міромъ на всю ночь прекращалось сколько нибудь удобное сообщеніе. Ее охватило пріятное чувство, когда изъ-подъ пола сталъ раздаваться богатырскій храпъ кучера, умостившагося на ночь подъ фурой, и тѣмъ не менѣе, не смотря на такого надежнаго покровителя, способнаго оградить ихъ жилище отъ всякаго вторженія, она поминутно просыпалась въ испугѣ: ей все снился Квильпъ, то въ видѣ восковой фигуры, то въ видѣ м-съ Джарли, то въ своемъ натуральномъ видѣ, и всѣ эти неясные образы смѣшивались, перепутывались, сливались въ одно, пока, наконецъ, не расплылись въ шарманкѣ и только подъ утро она заснула крѣпкимъ, благодѣтельнымъ сномъ.