Умирающая.
Старуха, нарушившая спокойствіе мистриссъ Корней, была достойная вѣстница смерти. Тѣло ея было сгорблено годами, члены разбиты параличомъ, и лицо, покрытое морщинами, казалось болѣе произведеніемъ грубой кисти, нежели дѣломъ природы.
Старуха шла до самого дома и вверхъ по лѣстницѣ, давая невнятные отвѣты на вопросы своей спутницы; наконецъ, остановившись, чтобъ перевести дыханіе, она передала Фонарь въ ея руки и осталась позади, между-тѣмъ, какъ та вошла въ комнату, гдѣ лежала больная женщина.
То былъ простой чердакъ, на дальнемъ концѣ котораго виднѣлся слабый свѣтъ. Другая старуха сидѣла у кровати, и приходскій аптекарскій ученикъ стоялъ у огня, чистя перомъ зубы.
-- Холодная ночь, мистриссъ Корней, сказалъ онъ, когда она вошла.
-- Да, очень холодная, отвѣчала мистриссъ самымъ ласковымъ тономъ, отвѣчая на поклонъ.
-- Вамъ бы нужно требовать углей получше, сказалъ молодой человѣкъ:-- въ такую холодную ночь эти угли никуда не годятся.
-- Ихъ выбираетъ Общество, отвѣчала мистриссъ Корней.-- По-крайней-мирѣ нужно, чтобъ они хоть сколько-нибудь согрѣвали насъ, потому-что наше мѣсто не слишкомъ теплое...
Стонъ больной женщины прервалъ разговоръ ихъ.
-- О, сказалъ молодой человѣкъ, оборачиваясь къ постели, какъ-будто онъ совсѣмъ забылъ о больной: -- здѣсь ужь все кончено, мистриссъ Корней.
-- Не-уже-ли? спросила дама.
-- Врядъ-ли она проживетъ еще два часа, отвѣчалъ аптекарскій ученикъ.-- Что, она дремлетъ, старуха?
Сидѣлка наклонилась къ постели и утвердительно кивнула головою.
-- Можетъ-быть, она такъ и умретъ, если вы не будете шумѣть, сказалъ молодой человѣкъ.-- Поставьте свѣчу на полъ, чтобъ она не видала свѣту.
Сидѣлка исполнила, что ей приказывали, качая между-тѣмъ голового, какъ-бы недовѣряя, что женщина умретъ такъ легко, и потомъ сѣла возлѣ другой сидѣлки, которая возвратилась въ это время. Мистриссъ Корней, съ выраженіемъ нетерпѣнія, завернувшись въ платокъ, сѣла на постель у ногъ больной.
Аптекарскій ученикъ, посидѣвъ передъ огнемъ съ четверть паса, соскучился, и, пожелавъ мистриссъ Корней покойной ночи, на цыпочкахъ вышелъ изъ комнаты.
Двѣ старухи, вставъ съ своего мѣста, начали грѣть у огня свои изсохшія руки. Пламя бросало мертвенный свѣтъ на ихъ морщиноватыя лица, дѣлая еще страшнѣе ихъ безобразіе; онѣ разговаривали тихо.
-- Что, не говорила ли она еще чего, Анна, когда я ушла? спросила посланная.
-- Ни слова, отвѣчала другая.-- Сначала она терзалась и ломала руки; но я стала держать ее, и она скоро утихла. У ней не много силы, мнѣ не трудно было держать ее. Я не такъ-то слаба, хоть и живу по милости прихода.
-- Пала ли она теплое вино, которое прописалъ докторъ? спросила первая.
-- Я попробовала влить ей въ ротъ, отвѣчала другая: -- но ея зубы были такъ стиснуты и она такъ сжала чашку, что мнѣ трудно было оторвать ее. Нечего дѣлать, вино выпила я сама, и это было для меня очень полсзно.
Съ безпокойствомъ осмотрѣвшись кругомъ, не подслушиваютъ ли ихъ, двѣ вѣдьмы подвинулись ближе къ огню и усмѣхнулись.
-- Я помню время, сказала первая:-- когда она сама дѣлала тоже.
-- О. У нея было доброе сердце! прибавила другая.-- Много прекрасныхъ тѣлъ дѣлала она бѣлыми и чистыми какъ воскъ. Мои старые глаза видѣли ихъ, и эти старыя руки щупали ихъ; я сама иногда помогала ей приписывать счеты.
Высунувъ впередъ свои дрожащіе пальцы, старуха провела ими по лицу, и потомъ, опустивъ въ карманъ, вынула старую табакерку, изъ которой высыпала табаку на протянутую ладонь другой старухи и на свою. Между-тѣмъ, мистриссъ Корней, которая съ нетерпѣніемъ ждала, скоро ли умирающая очнется, подошла къ огню и рѣзко спросила, долго ли ей ждать.
-- Недолго, мистриссъ, отвѣчала вторая старуха, смотря ей въ лицо.- -- Всѣмъ намъ недолго ждать смерти. Терпѣніе, терпѣніе! Она скоро прійдетъ ко всѣмъ намъ...
-- Молчи, дура! сердито сказала мистриссъ Корней.-- Марѳа, скажи, была ли она прежде въ такомъ положеніи?
-- Часто, отвѣчала первая старуха.
-- Но больше никогда не будетъ, прибавила вторая: -- то-есть она проснется еще одинъ разъ, и посмотрите, мистриссъ, скоро,
-- Долго или скоро, сказала мистриссъ Корней съ досадою: -- она меня здѣсь не увидитъ, и вы берегитесь въ другой разъ напрасно безпокоить меня. Я совсѣмъ не обязана быть при всѣхъ женщинахъ, которыя умираютъ въ Домѣ; главное же, я не хочу этого. Помните это, вы, старыя хрычовки! Если вы еще разъ оставите меня въ дурахъ, я дамъ вамъ знать себя!
Она хотѣла выйдти, какъ крикъ двухъ старухъ, бросившихся къ постели, заставилъ ее обернуться. Больная вдругъ поднялась и простерла къ нимъ руки.
-- Кто это? вскричала она ужаснымъ голосомъ.
-- Тише, тише! сказала одна изъ старухъ, закрывая ее:-- лягъ, лягъ!
-- Я ужь не лягу живою! сказала больная вырываясь.-- Я сказать ей! Подойди сюда ближе. Дай мнѣ шепнуть тебѣ на ухо.
Она схватила за руку мистриссъ Корней и, посадивъ ее на стулъ около постели, хотѣла говорить, какъ вдругъ, оглянувшись, увидѣла, что двѣ старухи нагнулись подслушивать.
-- Прочь ихъ, сказала больная: -- скорѣе, скорѣе!
Двѣ старыя вѣдьмы, треща какъ сороки, начали жаловаться, что бѣдная больная не узнаётъ своихъ лучшихъ друзей; начали ворчать, что онъ по своей обязанности не смѣютъ ея оставить; но начальница выгнала ихъ изъ комнаты, заперла дверь и возвратилась къ кровати. Выгнанныя старухи перемѣнили тонъ и сквозь замочную скважину кричали, что старая Селли пьяна, что казалось бы не совсѣмъ неправдоподобнымъ, еслибъ кто-нибудь взглянулъ на пріемъ опіуму, прописанный аптекарскимъ ученикомъ, и остатки рома съ водою, который добрыя старушки взяли на себя трудъ выпить.
-- Выслушайте меня, сказала умирающая громко, какъ-бы дѣлая послѣднее усиліе.-- Въ этой самой комнатѣ, на этой самой постели я когда-то сидѣла у ногъ прекрасной, молодой женщины, которую принесли сюда съ ногами растерзанными отъ ходьбы и усталости. Она родила мальчика и умерла. Дайте мнѣ вспомнить, въ которомъ году это было?
-- Все равно, все равно! сказала нетерпѣливая слушательница: -- что жь дальше?
-- Что дальше? шептала больная, впадая въ прежнюю безчувственность: -- что дальше? Я знаю! вскричала она, вдругъ вскакивая; лицо ея пылало, глаза выкатывались.-- Я обокрала ее! Она не была еще холодна... я говорю вамъ: она не была еще холодна, когда я обокрала се.
-- Что жь ты украла? Говори, ради Бога!
-- Что? отвѣчала женщина, кладя свою руку на губы мистриссъ Корней.-- Послѣднее, что у ней было. Ей нужна была одежда, чтобъ согрѣться, и пища, чтобъ ѣсть; но она берегла его, берегла на своей груди. То было золото, говорю вамъ... много золота, которое могло бы спасти ей жизнь!
-- Золото! повторила мистриссъ Корней, склонясь вдругъ къ больной, когда она снова упала.-- Продолжай, продолжай! Ну, что же? Кто была мать? когда это было?
-- Она просила меня беречь его, отвѣчала больная со стономъ:-- она ввѣрилась мнѣ, какъ единственной женщинѣ, которая была около нея. Я украла его, и теперь, можетъ-быть, на мнѣ смерть ребенка... Съ нимъ обходились бы лучше, еслибъ знали все это!
-- Если бъ знали что? Говори!
-- Мальчикъ былъ такъ похожъ на свою мать, сказала больная, не отвѣчая на вопросъ: -- что я никогда не могла забыть этого. Бѣдная дѣвушка! бѣдная дѣвушка! она была такъ молода, такъ прекрасна... Постойте, мнѣ еще много надо сказать. Я не все сказала вамъ, не все...
-- Нѣтъ, нѣтъ, отвѣчала мистриссъ Корней, наклоняясь къ умирающей, чтобъ не проронить ни одного слова: -- скорѣе, или будетъ поздно!
-- Дѣвушка, сказала женщина, дѣлая неимовѣрное усиліе: -- дѣвушка, когда пришла ея смертныя мученія, шептала мнѣ на ухо, что если ея ребенокъ будетъ живъ и выростетъ, то, можетъ-быть, пріидетъ день, когда ему сладостно будетъ услышать имя своей матери. "И, ради Бога!" сказала она мнѣ, всплеснувъ руками: -- "найдите ему друзей въ этомъ мірѣ, сжальтесь надъ одинокимъ, покинутымъ ребенкомъ, оставленнымъ на произволъ судьбы!"
-- Имя мальчика?
-- Его назвали Оливеромъ, слабо отвѣчала женщина.-- Золото, которое я украла, было...
-- Ну, ну, что? вскричала мистриссъ Корней.
Она быстро наклонилась къ женщинѣ, чтобъ слышать ея отвѣтъ, но невольно отклонилась назадъ, когда умирающая еще разъ тихо поднялась и, обѣими руками сжавъ одѣяло, произнесла какіе-то невнятные звуки и мертвая упала на подушку.
-- Умерла! сказала одна изъ старухъ, бросаясь въ комнату, только-что отперли дверь.
-- И ничего не сказала! прибавила мистриссъ Корней, уходя осторожно.
Двѣ старухи были слишкомъ заняты приготовленіями къ своей ужасной обязанности, ничего не отвѣчали и остались однѣ около тѣла.