въ которой говорится, къ сожалѣнію, только о маленькихъ людяхъ, и которая, слѣдовательно, по необходимости носить отпечатокъ заурядности.
И въ одномъ изъ кварталовъ Лондона, тамъ, гдѣ расположенъ Гольденъ-Скверъ, существуетъ одна очень старая, заброшенная, кривая улица, съ двумя неправильными рядами весьма жалкаго вида, домовъ, которые въ продолженіе долгихъ лѣтъ только повидимому и дѣлали, что разсматривали другъ друга черезъ дорогу и соскучились этимъ занятіемъ до тошноты. Даже трубы этихъ домовъ имѣютъ меланхолическій видъ, вѣроятно, оттого, что видятъ передъ собой точно такія же почернѣвшія, полуразвалившіяся трубы. Нѣкоторыя изъ тѣхъ, что повыше своихъ сосѣдокъ, покривились и склонились всею своею тяжестью надъ крышей, грозя, какъ бы въ отместку за пренебреженіе къ себѣ въ теченіе полувѣка, сокрушить въ своемъ паденіи жильцовъ верхнихъ этажей. Даже домашняя птица этихъ домовъ, расхаживая по дворамъ въ поискахъ за пищей, выступаетъ какою-то особенной вороватой походкою, свойственной только городскимъ курамъ и пѣтухамъ и по которой ихъ деревенскіе родичи, пожалуй, не признали бы ихъ за своихъ. Своими взъерошенными перьями, своимъ общипаннымъ, унылымъ и голоднымъ видомъ, эта домашняя птица вполнѣ подъ пару жилищамъ своихъ обиженныхъ судьбою владѣльцевъ. Такъ же какъ и дѣти изъ этихъ домовъ, выпущенныя на улицу безъ всякаго призора, она вынуждена добывать себѣ пропитаніе, роясь въ грязи. Когда эти несчастныя куры бродятъ по голой мостовой въ надеждѣ набрести на что-нибудь съѣстное, вы не услышите ихъ кудахтанья; только одинъ кохинхинскій пѣтухъ-ветеранъ, недавно купленный сосѣднимъ булочникомъ, проявляетъ признаки голоса, да и тотъ, благодаря плохому житью, совершенно охрипъ.
Надо полагать, что прежніе обитатели этого квартала были богаче теперешнихъ, потому что дома эти очень велики; но въ настоящее время всѣ они были разбиты на множество квартиръ, которыя сдавались по-недѣльно, и у каждой двери было столько же звонковъ и дощечекъ съ именами, сколько комнатъ въ квартирѣ. По той же причинѣ и окна имѣли самый разнообразный видъ, какой только можно себѣ представить, благодаря украшавшими ихъ разнокалибернымъ занавѣскамъ. Корридоры буквально непроходимы, такъ они завалены всякимъ хламомъ, не говоря уже о кучѣ дѣтей, которыя здѣсь вѣчно толкутся, и стоящихъ во всѣхъ углахъ пивныхъ кружкахъ всякихъ возрастовъ и величинъ, отъ грудного младенца и полупинтовой кружки до дѣвочки-подростка и полуведернаго кувшина включительно.
Въ окнѣ одного изъ такихъ дотовъ, весьма успѣшно соперничавшаго грязью со своими сосѣдями и представлявшаго собой настоящій рынокъ звонковъ, дѣтей и пивныхъ кружекъ, имѣвшаго вдобавокъ преимущество получать непосредственно наисвѣжѣйшій дымъ изъ трубы сосѣдней пивоварни виднѣлся билетикъ, возвѣщавшій о комнатѣ, отдающейся въ наемъ, но безъ указанія, въ какомъ этажѣ слѣдовало ее искать. А между тѣмъ, по наружнымъ признакамъ, представлявшимся взорамъ прохожаго, по фасаду дома, по разнымъ мелкимъ предметамъ, виднѣвшимся въ окнахъ, начиная съ кухонной тряпки, свѣсившейся изъ одного окна, и кончая цвѣточнымъ горшкомъ, украшавшимъ перила балкона, никто, даже самый шустрый школьникъ, однимъ духомъ рѣшающій самыя замысловатыя задачи, никто, ручаюсь вамъ, не догадался бы, гдѣ именно находится эта свободная комната. Ни одно изъ колѣнъ общей лѣстницы этого невзрачнаго дома не было затянуто ковромъ, но если бы кто-нибудь изъ любопытства возимѣлъ фантазію пройти ее до-верху, то, даже не заходя въ комнаты, онъ безъ труда убѣдился бы, что бѣдность прогрессируетъ здѣсь съ каждымъ этажомъ. Такъ, напримѣръ, первый этажъ, гдѣ мебель была видимо въ изобиліи, выставилъ на площадку столъ краснаго дерева, да, настоящаго краснаго дерева; его вносили въ квартиру, только когда въ этомъ оказывалась надобность. Во второмъ, на площадкѣ, въ качествѣ сверхкомплектныхъ статей меблировки, красовалась пара сосновыхъ стульевъ, изъ которыхъ одинъ былъ на трехъ ножкахъ, а другой съ продырявленнымъ сидѣньемъ. Въ слѣдующемъ этажѣ, если и попадалось что изъ домашнихъ вещей, такъ развѣ какое-нибудь источенное червями корыто; на площадкѣ чердака самыми драгоцѣнными предметами являлись безносый кувшинъ да разбитая баночка изъ подъ ваксы.
На эту-то именно площадку взбирался плохо одѣтый, уже немолодой человѣкъ, съ рѣзкими чертами желчнаго худого лица, остановился у одной изъ дверей, съ трудомъ повернулъ въ заржавленномъ замкѣ ржавый ключъ и вошелъ въ комнату съ такимъ видомъ, съ какимъ входитъ только хозяинъ въ свое обиталище.
На немъ былъ жесткій рыжій парикъ, который онъ снялъ вмѣстѣ со шляпой и повѣсилъ на гвоздь, замѣнивъ этотъ головной уборъ грязнымъ нитянымъ колпакомъ. Все это онъ продѣлалъ ощупью, впотьмахъ. Наконецъ, ему попался подъ руку огарокъ свѣчи; тогда онъ постучался въ перегородку, отдѣлявшую его каморку отъ сосѣдней, и спросилъ громкимъ голосомъ, нѣтъ ли огня у мистера Ногса. Отвѣтъ донесся глухо изъ-за оштукатуренной досчатой переборки; голосъ выходилъ точно изъ бочки, но тѣмъ не менѣе это былъ голосъ безусловно принадлежавшій мистеру Ногсу. Мистеръ Ногсъ отвѣтилъ въ утвердительномъ смыслѣ.
-- Какая ужасная ночь, мистеръ Ногсъ,-- сказалъ человѣкъ въ колпакѣ, зажигая у него свой огарокъ.
-- А что, дождь идетъ?
-- Да, и какой еще! Я промокъ до костей,-- проворчалъ вошедшій.
-- Намъ съ вами, мистеръ Кроуль, не такъ трудно промокнуть,-- замѣтилъ Ньюмэнъ, проводя рукою по обшлагу своего истасканнаго сюртука.
-- Тѣмъ хуже для насъ,-- все такъ же ворчливо сказалъ мистеръ Кроуль (судя по его жесткому лицу, должно быть большой эгоистъ) и принялся раздувать еле тлѣвшій въ каминѣ огонь.
Затѣмъ онъ выпилъ стаканъ водки, который предложилъ ему сосѣдъ, и освѣдомился, гдѣ хранится запасъ его угля.
Мистеръ Ногсъ молча указалъ пальцемъ на нижній ящикъ шкапа. Мистеръ Кроуль открылъ ящикъ, взялъ въ руки лопаточку и ловкимъ движеніемъ захватилъ добрую половину всего запаса. Но мистеръ Ногсъ опять таки молча, съ невозмутимымъ видомъ сгребъ подъ-лопатки обратно въ свой складъ.
-- Ужъ не становитесь ли вы скрягой подъ старость?-- спросилъ мистеръ Кроуль.
Въ отвѣтъ на это Ногсъ указалъ на только-что опорожненный гостемъ стаканъ, считая это достаточно вѣскимъ аргументомъ противъ взводимаго на него обвиненія, и затѣмъ заявилъ, что онъ сейчасъ идетъ ужинать къ знакомымъ.
-- Къ Кенвигзамъ?-- спросилъ Кроуль.
Ньюмэнъ кивнулъ годовой.
-- А мнѣ то что же дѣлать, скажите на милость? Я отказался провести у нихъ вечеръ на томъ основаніи, что и вы рѣшили не идти; я предпочелъ посидѣть сегодня у васъ, а теперь...
-- Мнѣ пришлось согласиться: они очень звали меня,-- перебилъ его Ногсъ.
-- Но я-то что буду дѣлать?-- настаивалъ Кроуль, всегда думавшій только о себѣ.-- Вы одинъ во всемъ виноваты, и потому я вотъ что сдѣлаю: я останусь у васъ и посижу передъ вашимъ каминомъ до вашего возвращенія.
Ньюмэнъ бросилъ печальный взглядъ на свой скудный запасъ угля, но, не имѣя мужества сказать "нѣтъ" (онъ никогда во всю свою жизнь не умѣлъ во-время сказать этого слова ни себѣ, ни другимъ), поневолѣ согласился на этотъ блестящій проектъ мистера Кроуля, который и принялся сейчасъ же устраиваться у чужого камина со всѣмъ комфортомъ, какой только могла ему доставить убогая каморка сосѣда.
Семейство Кенвигзовъ, о которомъ говорили Кроуль и Погсъ, проживало въ одномъ съ ними домѣ. Оно состояло изъ мужа, жены и нѣсколькихъ юныхъ отпрысковъ этой фамиліи. Мистеръ Кенвигзъ, по ремеслу токарь изъ слоновой кости, пользовался въ домѣ большимъ почетомъ, ибо онъ занималъ съ семействомъ весь первый этажъ, то есть цѣлыхъ двѣ комнаты. Кромѣ того, мистриссъ Кенвигзъ была настоящая леди и по манерамъ, и по родству: дядя ея былъ сборщикомъ водяныхъ пошлинъ, и мистриссъ Кенвигзъ то же всѣ уважали. Но это еще не все: двѣ старшія дѣвочки въ этой семьѣ два раза въ недѣлю ходили въ ближайшій танцклассъ, съ голубыми ленточками въ бѣлобрысыхъ косичкахъ и въ бѣлыхъ панталончикахъ съ широкой кружевной оборкой. Всѣ эти преимущества и многія другія въ томъ же родѣ дѣлали знакомство съ мистриссъ Кенвигзъ весьма желательнымъ и почетнымъ для всѣхъ жильцовъ того дома, гдѣ она жила. Мистриссъ Кенвигзъ была извѣстна всей улицѣ; о ней говорили даже въ трехъ или четырехъ домахъ за угломъ.
Мистеръ Ногсъ былъ приглашенъ къ Кенвигзамъ, по случаю годовщины того счастливаго дня, когда англиканская церковь соединила мистера и мистриссъ Кенвигзъ брачными узами. Чтобы какъ слѣдуетъ отпраздновать этотъ знаменательный день, мистриссъ Кенвигзъ пригласила къ себѣ небольшой кружокъ интимныхъ друзей поиграть въ карты и поужинать, и для пущей торжественности облеклась въ новое, сшитое по послѣдней модѣ, необыкновенно яркое платье, буквально ослѣпившее своей красотой мистера Кенвигза, который тутъ же объявилъ, что восемь лѣтъ супружества и пять человѣкъ дѣтей кажутся ему сномъ, а сама мистриссъ Кенвигзъ на его взглядъ смотритъ теперь моложе и красивѣе, чѣмъ въ то незабвенное воскресенье, когда онъ впервые увидѣлъ ее и влюбился.
Великолѣпіе наряда мистриссъ Кенвигзъ и благородство ея осанки и манеръ были изумительны; глядя на нее, можно было подымать, что у этой леди находятся въ услуженіи по крайней мѣрѣ двое -- поваръ и горничная, такъ что самой ей остается только приказывать. Но это только такъ казалось, на самомъ же дѣлѣ мистриссъ Кенвигзъ некогда было вздохнуть въ этотъ день, такъ много было ей хлопотъ съ приготовленіями къ званому вечеру. При ея деликатномъ сложеніи, она должна была бы не разъ упасть въ обморокъ, если бы ее не поддерживало желаніе не уронить своей славы образцовой хозяйки. Наконецъ, все было готово, тщательно прибрано, разставлено по мѣстамъ, и счастье видимо улыбалось мистриссъ Кенвигзъ: самъ сборщикъ водяныхъ пошлинъ обѣщалъ придти.
Общество было подобрано восхитительно. Во-первыхъ, здѣсь были мистеръ и мистриссъ Кенвигзъ съ ихъ четырьмя юными отпрысками, которые сегодня должны были ужинать съ большими, отчасти потому, что они имѣли право на это преимущество въ такой исключительный день, отчасти потому, что было бы неудобно -- чтобы не сказать болѣе -- ложиться въ постель при гостяхъ. Затѣмъ здѣсь была молодая леди, которая шила новое платье мистриссъ Кенвигзъ и которая, что было очень удобно, жила въ томъ же домѣ, во второмъ этажѣ, на заднемъ дворѣ, и потому могла на время вечеринки уступить свою кровать грудному младенцу Кенвигзовъ; эта же самая обязательная леди пріискала дѣвочку, которая согласилась поняньчить его. Какъ бы въ pendant къ молодой леди былъ приглашенъ молодой человѣкъ, знавшій мистера Кенвигза еще холостякомъ и пользовавшійся большою благосклонностью дамъ, благодаря установившейся за нимъ репутаціи ловеласа. Были здѣсь еще молодые мужъ и жена, которыхъ мистеръ и мистриссъ Кенвигзъ знали въ первый періодъ ихъ взаимной любви; была сестра мистриссъ Кенвигзъ, слившая красавицей; былъ еще одинъ молодой человѣкъ, который, какъ говорили, питалъ благородныя намѣренія относительно вышеупомянутой красавицы; былъ мистеръ Ногсъ, состоявшій на положеніи почетнаго гостя, потому что нѣкогда его считали джентльменомъ. Были, наконецъ, еще двѣ гостьи: пожилая леди изъ подвальнаго этажа, и другая -- молодая, въ которой все общество единодушно признавало героиню вечера, разумѣется, послѣ сборщика пошлинъ, такъ какъ она была дочерью пожарнаго при театрѣ и служила фигуранткою въ пантомимѣ; сверхъ того она такъ удивительно пѣла и декламировала, что вызывала потоки слезъ изъ глазъ мистриссъ Кенвигзъ. Все было бы какъ нельзя болѣе прилично и хорошо, и хозяйка отъ всей души наслаждалась бы удовольствіемъ принимать у себя такое изысканное общество, если бы не пожилая леди изъ подвальнаго этажа или, вѣрнѣе, если бы не ея непристойный костюмь; эта особа, съ полнымъ презрѣніемъ къ своимъ шестидесяти годамъ и къ своему объему, вырядилась въ легкое муслиновое платье декольтэ съ короткими рукавами и въ лайковыя перчатки. Этотъ нарядъ глубоко возмутилъ мистриссъ Кенвигзъ, и она по секрету сообщила каждому изъ гостей, что она сію минуту попросила бы даму изъ подвальнаго этажа сократиться, если бы, къ сожалѣнію, на очагѣ этой дамы не готовился ужинъ которымъ должно было завершиться сегодняшнее торжество.
-- Дорогая моя,-- сказалъ мистеръ Кенвигзъ, обращаясь къ женѣ,-- пора бы сѣсть и за карты.
-- Кенвигзъ, другъ мой, я удивляюсь тебѣ! Развѣ мы можемъ начать безъ моего дяди?-- возразила жена.
-- Ахъ, я и забылъ! Конечно, безъ него никакъ нельзя.
-- Вы не можете себѣ представить, до чего онъ обидчивъ,-- пояснила мистриссъ Кенвигзъ, обращаясь къ замужней леди,-- если бы сѣли играть безъ него, онъ вычеркнулъ бы мое имя изъ своего завѣщанія.
-- Неужели?
-- Могу васъ увѣрить. Онъ вѣдь большой чудакъ, но въ то же время лучшій человѣкъ въ мірѣ.
-- Съ удивительно мягкимъ сердцемъ,-- прибавилъ Кенвигзъ.-- Я думаю, что сердце его разрывается отъ горя каждый разъ, когда онъ лишаетъ воды неисправнымъ плательщиковъ,-- пошутилъ холостякъ, старинный другъ мистера Кенвигза.
-- Джорджъ,-- произнесъ съ важностью мистеръ Кенвигзъ,-- пожалуйста перестань.
-- Я только пошутилъ,-- отвѣтилъ сконфуженно холостякъ.
-- Джорджъ,-- возгласилъ мистеръ Кенвигзъ все такъ же торжественно,-- шутка хорошая, даже очень хорошая вещь, но когда она оскорбляетъ нѣжнѣйшія чувства мистриссъ Кенвигзъ, я протестую. Человѣкъ, занимающій общественный постъ, всегда подвергается насмѣшкамъ, таковъ ужъ свѣтъ, и виноватъ въ этомъ не онъ, а высокое положеніе, которое онъ занимаетъ. Родственникъ мистриссъ Кенвигзъ,-- человѣкъ съ оффиціальнымъ положеніемъ, и онъ несетъ это бремя съ достоинствомъ. Но даже, отбросивъ въ сторону чувства мистриссъ Кенвигзъ (если только можно ее обойти въ данномъ вопросѣ), ты долженъ бы принять къ свѣдѣнію и мои чувства, такъ какъ, женившись на мистриссъ Кенвигзъ, я сталъ родственникомъ сборщика водяныхъ пошлинъ и не могу отнестись равнодушно къ тому, что о немъ говорятъ. На основаніи всего вышесказаннаго я не могу, не долженъ позволять такъ отзываться о немъ въ моемъ...-- мистеръ Кенвигзъ хотѣлъ сказать "домѣ", но спохватился, что это будетъ не вполнѣ точное выраженіе и, чтобы округлить фразу, докончилъ:-- въ нанимаемыхъ мною аппартаментахъ!
Эта блестящая рѣчь, такъ рельефно выставлявшая деликатныя чувства обоихъ супруговъ, внушила всѣмъ присутствующимъ глубокое почтеніе къ благородной особѣ сборщика пошлинъ.
Не успѣлъ мистеръ Кенвигзъ замолчать, какъ раздался звонокъ.
-- Это онъ!-- въ величайшемъ волненіи прошепталъ мистеръ Кенвигзъ.-- Морлина, душа моя, бѣги навстрѣчу дядѣ и обними его, какъ только отворишь ему дверь. Гм... господа, будемъ же говорить, что же вы замолчали?
Повинуясь приглашенію мистера. Кенвигза, всѣ гости заговорили разомъ, дѣлая видъ, что они нисколько не смущены. Въ ту же минуту въ комнату вошелъ старый джентльменъ очень маленькаго роста, въ платьѣ мышинаго цвѣта и въ такихъ же штиблетахъ. Лицо его было до того неподвижно, что казалось выточеннымъ изъ дерева. Онъ шелъ слѣдомъ за миссъ Морлиной Кенвигзъ. Не мѣшаетъ сказать, къ свѣдѣнію читателя, что не совсѣмъ христіанское имя "Морлина" было изобрѣтено самою мистриссъ Кенвигзъ задолго до рожденія этой интересной дѣвицы, на тотъ случаи, если ея первенецъ окажется дѣвочкой, какъ оно и случилось.
-- О, дядя, я такъ счастлива, что вижу васъ!-- сказала мистриссъ Кенвигзъ, расцѣловавъ сборщика въ обѣ щеки,-- такъ счастлива!
-- Желаю тебѣ, моя милая, еще много разъ встрѣтить этотъ день,-- любезно отвѣчалъ сборщикъ.
Тутъ глазамъ всѣхъ присутствующихъ предстала интересная картина: посреди комнаты стоитъ сборщикъ водяныхъ пошлинъ, безъ пера и чернильницы, безъ реестровой книги,-- сборщикъ пошлинъ безъ двойного стука въ дверь, который такъ пугаетъ, безъ страшныхъ словъ и крика,-- сборщикъ пошлинъ, цѣлующій, да положительно цѣлующій прелестную женщину, сборщикъ, позабывшій о такихъ непріятныхъ вещахъ, какъ таксы, взысканія, повѣстки о явкѣ въ судъ и заявленія о томъ, что онъ былъ дважды вынужденъ повторить свой визитъ. Поистинѣ было умилительно видѣть, какими восхищенными глазами смотрѣло на него все общество; всѣ замерли на мѣстѣ, поглощенные созерцаніемъ его персоны, въ избыткѣ удовольствія оттого, что они встрѣчаютъ въ сборщикѣ пошлинъ столько человѣчности.
-- Гдѣ вамъ угодно сѣсть, дядюшка?-- спросила мистриссъ Кенвигзъ, сіяя гордостью за своего именитаго родственника.
-- Гдѣ прикажешь, моя дорогая; ты знаешь, я неприхотливъ.
-- Онъ неприхотливъ! Какая скромность! Что за удивительный сборщикъ. Да, право, будь онъ какимъ-нибудь писакой, однимъ изъ тѣхъ людей, которые должны знать свое мѣсто, онъ и тогда не могъ бы быть скромнѣе.
-- Мистеръ Лилливикъ,-- сказалъ Кенвигзъ, обращаясь къ своему важному гостю,-- друзья мои, здѣсь присутствующіе, сгораютъ желаніемъ быть вамъ представленными.
-- Очень радъ.
-- Мистеръ и мистриссъ Кутлеръ -- мистеръ Лилливикъ.
-- Очень пріятно познакомиться,-- проговорилъ мистеръ Кутлеръ,-- мнѣ часто приходилось слышать о васъ.
И это не было фразой, какія принято говорить изъ вѣжливости; проживая въ одномъ изъ домовъ, находящихся въ вѣдѣніи мистера Лилливика, мистеръ Кутлеръ, конечно, часто слышалъ о немъ, тѣмъ болѣе, что мистеръ Лилливикъ отличался особеннымъ усердіемъ во взысканіи недоимокъ.
-- Мистеръ Джорджъ, вы, вѣроятно, его знаете, мистеръ Лилливикъ; леди изъ подвальнаго этажа -- мистеръ Лилливикъ; мистеръ Сньюксъ -- мистеръ Лилливикъ; миссъ Гринъ -- мистеръ Лилливикъ; мистеръ Лилливикъ -- миссъ Петоукеръ изъ королевскаго Дрюрилэнскаго театра. Счастливъ тѣмъ, что могу познакомить двухъ извѣстныхъ общественныхъ дѣятелей... Мистриссъ Кенвигзъ, моя милая, приготовь же карты и марки!
Мистриссъ Кенвигзъ исполнила желаніе мужа съ помощью Ньюмэна Ногса, котораго, по его просьбѣ, избавили отъ церемоніи представленія. Кенвигзы считали себя обязанными исполнять этотъ его маленькій капризъ въ благодарность за безпрестанно повторявшіяся вещественныя доказательства вниманія къ ихъ дѣтямъ съ его стороны. О немъ только шепнули сборщику на ушко, что это разорившійся джентльменъ. Большая часть гостей усѣлась за зеленый столъ и углубилась въ игру, между тѣмъ какъ Ньюмэнъ, мистриссъ Кенвигзъ и миссъ Петоукеръ изъ королевскаго Дрюрилэнскаго театра накрывали къ ужину.
Въ то время, какъ дамы съ мистеромъ Ногсомъ занимались этимъ важнымъ дѣломъ, мистеръ Лилливикъ также не терялъ времени даромъ. Онъ игралъ въ карты не ради забавы и потому весьма пристально наблюдалъ за всѣми перипетіями игры; а такъ какъ сборщику водяныхъ пошлинъ зѣвать не приходится, то никому, вѣроятно, не покажется страннымъ, что этотъ почтенный старый джентльменъ не чувствовалъ угрызеній совѣсти, присвоивая себѣ чужія деньги и пользуясь разсѣянностью другихъ игроковъ. Но вотъ что гораздо удивительнѣе: продѣлывая все это, онъ въ то же время такъ добродушно улыбался и такъ мягко говорилъ съ проигравшими, что они были очарованы его любезностью и каждый въ душѣ находилъ, что за такія доблести его слѣдуетъ сдѣлать канцлеромъ казначейства.
Послѣ большихъ хлопотъ съ сервировкой стола, причемъ не обошлось безъ шлепковъ и щелчковъ по адресу маленькихъ дѣвицъ Кенвигзъ, изъ коихъ двухъ главныхъ бунтовщицъ пришлось даже выгнать изъ комнаты -- скатерть была изящно расположена и столъ въ изобиліи уставленъ яствами. Тутъ были: двѣ пулярдки, большой окорокъ и яблочный тортъ, не говоря уже о картофелѣ и всевозможныхъ овощахъ. Видъ этихъ лакомствъ привелъ достойнаго мистера Лилливика въ такое хорошее настроеніе духа, что онъ начисто обыгралъ своихъ партнеровъ въ послѣдней игрѣ и, отпустивъ нѣсколько подходящихъ къ случаю остротъ, немедленно сгребъ со стола всѣ ставки къ неописанному удовольствію остальныхъ игроковъ, восхищенныхъ его веселымъ характеромъ.
Ужинъ прошелъ оживленно и быстро. Мирный ходъ событій нарушался только частыми требованіями чистыхъ вилокъ и ножей, такъ что бѣдная мистриссъ Кенвигзъ не разъ пожалѣла въ душѣ, что въ обществѣ не придерживаются мудраго пансіонскаго правила, гласящаго, что каждый пансіонеръ долженъ имѣть свои собственные ножъ, вилку и ложку. Нельзя не согласиться, что примѣненіе такого правила было бы очень пріятно для многихъ семействъ, особенно для Кенвигзовъ, хозяйство которыхъ не изобиловало серебромъ. Но было бы, конечно, еще удобнѣе и пріятнѣе, если бы, примѣняя пансіонское правило во всей его чистотѣ, каждый довольствовался однимъ приборомъ, а не мѣнялъ бы его послѣ всякаго блюда изъ совершенно излишней щепетильности.
Когда все съѣдобное было съѣдено и лишняя посуда исчезла со стола съ ужасающей быстротой и оглушительнымъ звономъ, на немъ немедленно появились горячая и холодная вода, спиртные напитки, на которые Ньюмэнъ взиралъ блестящими отъ жадности глазами. Мистеръ Лилливикъ расположился въ большомъ креслѣ у камина: четыре дѣвицы Кенвигзъ усѣлись тутъ же на скамеечку, всѣ четверо лицомъ къ огню, а бѣлобрысыми косичками къ публикѣ. Увидѣвъ эту картину, мистриссъ Кенвигзъ, подъ наплывомъ материнскихъ чувствъ, склонила голову на лѣвое плечо мистера Кенвигза и залилась слезами.
-- Онѣ такъ милы!-- прорыдала она.
-- Конечно, конечно, онѣ восхитительны, и ваша материнская гордость совершенно понятна; но овладѣйте собою, вамъ вредно такъ волноваться,-- сказали хоромъ дамы.
-- Я не могу... я плачу противъ воли,-- продолжала всхлипывать мистриссъ Кенвигзъ.-- Онѣ слишкомъ прекрасны для этого міра! Онѣ не будутъ жить, онѣ слишкомъ прекрасны!
Услышавъ это печальное предсказаніе, обрекавшее ихъ на смерть къ нѣжномъ возрастѣ, всѣ четыре малютки испустили раздирающій крикъ и, уткнувшись головами въ материнскія колѣни, продѣлали форменною истерику, потрясая въ воздухѣ четырью парами бѣлобрысыхъ косичекъ, причемъ мистриссъ Кенвигзъ поочередно прижимала ихъ къ сердцу, проявляя въ своемъ отчаяніи столько трагизма, благодаря своей позѣ и жестамъ, что миссъ Петоукеръ могла бы смѣло взять ихъ за образецъ для первой же пантомимы въ Дрюрилэнскомъ театрѣ, въ которой она будетъ участвовать.
Въ концѣ концовъ расчувствовавшаяся мать, уступивъ увѣщаніямъ всего общества, успокоилась; угомонились и юныя дѣвицы, которыхъ теперь разсадили въ одиночку между гостями, дабы видъ ихъ неописанной красоты, сконцентрированной въ одну картину, не умилилъ опять до слезъ нѣжнѣйшую изъ матерей. Принявъ эту благоразумную мѣру предосторожности, всѣ леди и джентльмены принялись въ одинъ голосъ пророчить малюткамъ долгую жизнь, завѣряя мистриссъ Кенвигзъ всѣмъ святымъ, что опасенія ея лишены всякаго основанія. Да, по правдѣ сказать, они и не ошибались, ибо красота юныхъ Кенвигзовъ была въ лучшемъ случаѣ подъ сомнѣніемъ.
-- Сегодня ровно восемь лѣтъ!-- возгласилъ мистеръ Кенвигзъ послѣ небольшой паузы, послѣдовавшей за водвореніемъ тишины и порядка.
-- Трудно повѣрить!-- подхватили всѣ хоромъ
-- Я была тогда моложе!-- пролепетала, улыбаясь, мистриссъ Кенвигзъ.
-- Нѣтъ,-- сказалъ сборщикъ.
-- Конечно, нѣтъ,-- подхватила вся компанія.
-- Мнѣ кажется, я еще вижу передъ собой мою племянницу въ то знаменательное послѣ обѣда, когда она призналась матери въ сердечной склонности къ Кенвигзу. "Мать моя,-- сказала она,-- я люблю его",-- произнесъ мистеръ Лилливикъ, торжественно оглядывая присутствующихъ.
-- Я сказала "боготворю", дядюшка,-- поправила мистриссъ Кенвигзъ.
-- Ты сказала "люблю", моя милая,-- возразилъ съ твердостью сборщикъ.
-- Вѣроятно, вы правы, дядюшка,-- покорно согласилась мистриссъ Кенвигзъ,-- но мнѣ помнится, я сказала: "боготворю".
-- Ты сказала "люблю",-- повторилъ мистеръ Лилливикъ строгимъ тономъ.-- Итакъ, она сказала: "мать моя, я люблю его". "Что я слышу!" -- вскричала ея мать и упала въ сильнѣйшихъ конвульсіяхъ.
Всеобщее "ахъ" было отвѣтомъ на этотъ потрясающій разсказъ.
-- Въ сильнѣйшихъ конвульсіяхъ,-- съ важнымъ видомъ повторилъ сборщикъ.-- Надѣюсь, Кенвигзъ меня извинитъ, если я скажу въ присутствіи его друзей, что его низкое общественное положеніе служило серьезнымъ препятствіемъ къ этому браку, такъ какъ мы, родственники невѣсты, боялись запятнать честь нашей фамиліи такимъ родствомъ. Вы не забыли этого, Кенвигзъ?
-- Конечно, нѣтъ!-- отвѣтилъ съ восторгомъ этотъ джентльменъ, въ высшей степени польщенный словами сборщика пошлинъ, такъ какъ они доказывали все недоступное величіе семейства, изъ котораго происходила мистриссъ Кенвигзъ.
-- Я тоже раздѣлялъ это мнѣніе,-- продолжалъ мистеръ Лилливинъ,-- я не одобрялъ этого брака, и, мнѣ кажется, это было вполнѣ естественно.
Шепотъ одобренія, пробѣжавшій по комнатѣ, показалъ, что такія чувства не только естественны, но заслуживаютъ величайшей похвалы въ человѣкѣ, занимающемъ такой ноетъ, какой занималъ мистеръ Лилливикъ.
-- Впослѣдствіи, когда они поженились, и, слѣдовательно, поправить дѣло было нельзя, я измѣнилъ свое мнѣніе и первый объвилъ, что Кенвигзъ достоинъ того, чтобы мы признали его членомъ нашей фамиліи. Семейство согласилось на эту уступку, и я съ гордостью могу сказать, что онъ оказался человѣкомъ хорошаго поведенія, открытаго характера, честнымъ и надежнымъ. Кенвигзъ, вашу руку!
-- Горжусь такою честью, сэръ.
-- И я также, Кенвигзъ.
-- Я прожилъ съ вашей племянницей очень счастливо,-- сказалъ мистеръ Кенвигзъ.
-- Если бы это было не такъ, вы одинъ были бы виноваты,-- отвѣчалъ сборщикъ пошлинъ.
-- Морлина Кенвигзъ, поцѣлуй дорогого дядюшку,-- вскричала мистриссъ Кенвигзъ въ величайшемъ волненіи.
Юная леди исполнила это требованіе, а за ней и остальныя три, приподнявшись на носочки, повторивъ церемонію лобызанія со сборщикомъ пошлинъ, и не только съ нимъ, но и со всей почтенной компаніей.
-- Дорогая мистриссъ Кенвигзъ, пока мистеръ Ногсъ будетъ разливать пуншъ, чтобы пить за ваше здоровье, пусть Морлина протанцуетъ передъ мистеромъ Лилливикомъ тотъ танецъ... вы знаете...-- сказала миссъ Петоукеръ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, душа моя; дядѣ это покажется скучнымъ,-- возразила мистриссъ Кенвигзъ.
-- Какъ можно!... Неправда ли, сэръ, вамъ будетъ интересно взглянуть, какъ танцуетъ Морлина?
-- Да, я думаю, должно быть, интересно -- отвѣчалъ сборщикъ пошлинъ, косясь украдкой на дымящійся пуншъ.
-- Хорошо, Морлина протанцуетъ, но съ условіемъ, что затѣмъ миссъ Петоукеръ прочтетъ отрывокъ изъ "Похоронъ убійцы",-- сказала мистриссъ Кенигзъ.
Общество встрѣтило это предложеніе усиленными апплодисментами и нетерпѣливымъ топаньемъ ногъ. Предметъ этихъ овацій граціозно раскланялся на всѣ стороны и, обращаясь къ хозяйкѣ, укоризненно произнесъ:
-- Вы знаете, что я не люблю декламировать въ частныхъ домахъ.
-- Но въ моемъ домѣ это не можетъ вамъ быть непріятно,-- замѣтила мистриссъ Кенвигзъ,-- мы здѣсь въ такомъ интимномъ кружкѣ, что вы можете себя чувствовать, какъ дома; и кромѣ того, сегодня такой день...
-- Я не могу устоять противъ такого довода и всѣми силами постараюсь доставить удовольствіе обществу,-- поспѣшно прервала ее миссъ Петоукеръ.
Надо замѣтить, что мистриссъ Кенвигзъ съ помощью миссъ Петоукеръ заранѣе начертала программу развлеченій этого вечера, въ которую входилъ и танецъ Морлины и маленькое препирательство изъ-за декламаціи миссъ Петоукеръ было подготовлено также заранѣе для того, чтобы все вышло естественнѣе.
Итакъ, общество приготовилось любоваться. Миссъ Петоукеръ начала напѣвать какой-то веселый мотивъ, и прелестная миссъ Морлина, натеревъ предварительно мѣломъ подошвы своихъ башмаковъ такъ тщательно, точно собиралась пройтись по канату, пустилась плясать. Она исполнила свой танецъ, прекрасно сопровождая его граціозными движеніями рукъ, и заслужила всеобщее одобреніе.
-- Еслибъ у меня былъ... былъ... ребенокъ, то есть не обыкновенный ребенокъ, а такой геній, какъ эта малютка, я бы отдала его въ балетъ,-- проговорила, краснѣя, миссъ Петоукеръ.
Мистриссъ Кенвигзъ вздохнула и бросила томный взглядъ на мистера Кенвигза; мистеръ Кенвигзъ покачалъ годовою и сказалъ, что онъ имѣетъ свои сомнѣнія на этотъ счетъ.
-- Кенвигзъ боится,-- замѣтила супруга этого джентльмена.
-- Чего же? Надѣюсь, не того, что она можетъ не имѣть успѣха?-- спросила миссъ Петоукеръ.
-- О, нѣтъ! Но если изъ нея выйдетъ такая красавица, какою она обѣщаетъ быть, то знаете... всѣ эти молодые повѣсы -- графы и маркизы...-- и мистриссъ Кенвигзъ умолкла, не договоривъ.
-- Правильное замѣчаніе,-- сказалъ сборщикъ пошлинъ.
-- Но, знаете, если у нея будетъ чувство собственнаго достоинства, тогда...-- попыталась возразить миссъ Петоукеръ.
-- О, за это-то я ручаюсь!-- перебила мистриссъ Кенвигзъ и взглянула на мужа.
-- Я знаю только, что я... конечно, это не общее правило... но я лично никогда не подвергалась непріятностямъ этого рода,-- сказала миссъ Петоукеръ.
Тутъ мистеръ Кенвигзъ, со своею обычной галантностью, не допускавшей его вступать въ пререканія съ дамой, объявилъ, что, если такъ, то онъ серьезно подымаетъ объ этомъ. Когда такимъ образомъ вопросъ о поступленіи миссъ Морлины въ балетъ былъ исчерпанъ, миссъ Петоукеръ стала готовиться къ исполненію "Похоронъ убійцы". Для этого она первымъ дѣломъ распустила волосы и затѣмъ стала въ позу въ глубинѣ комнаты. Неподалеку отъ нея, въ одномъ изъ угловъ, поставили на стражѣ холостяка, чтобы онъ могъ подбѣжать къ ней и принять ее въ объятія, когда она скажетъ: "я испускаю послѣдній вздохъ", и начнетъ умирать въ припадкѣ сумасшествія. Какъ только все было готово, декламація началась. Сумасшедшій убійца въ исполненіи миссъ Петоукеръ былъ до того реаленъ и свирѣпъ, что малютки Кенвигзы перепугались чуть не до судорогъ и долго катались въ истерикѣ.
Еще не успѣло улечься волненіе общества, потрясеннаго декламаціей миссъ Петоукеръ, и не успѣлъ Ньюмэнъ Ногсъ (который, къ слову сказать, въ первый разъ за много лѣтъ не былъ пьянъ въ такой поздній часъ ночи) раскрыть ротъ пошире, чтобы возвѣстить во всеуслышаніе о томъ, что пуншъ готовъ, какъ послышался торопливый стукъ въ дверь, послѣдствіемъ котораго былъ прежде всего пронзительный крикъ мистриссъ Кенвигзъ, вообразившей, что ея грудной младенецъ свалился съ кровати.
-- Кто тамъ?-- вскричалъ встревоженный мистеръ Кенвигзъ
-- Не боитесь, это только я,-- сказалъ Кроуль, просовывая въ дверь свой ночной колпакъ.-- Съ маленькимъ ничего не случилось; я заглянулъ къ нему въ комнату по дорогѣ сюда, онъ преспокойно спитъ, также какъ и его нянька, и я не думаю, чтобы свѣча могла поджечь пологъ, конечно, если не подуетъ сквозной вѣтеръ... Дѣло въ томъ, что кто-то спрашиваетъ мистера Ногса.
-- Меня?-- спросилъ изумленный Ньюмэнъ.
-- Да, довольно таки странное время для визита,-- сказалъ Кроуль, которому вовсе не улыбалась мысль покинуть свое мѣсто у гостепріимнаго очага Ньюмэна.-- Да и посѣтители весьма странные: грязные, мокрые... Ужъ не попросить ли ихъ убраться?
-- Нѣтъ, нѣтъ. Гости ко мнѣ?-- закричалъ Ньюмэнъ, вскакивая.-- Сколько же ихъ?
-- Двое,-- отвѣчалъ Кроуль.
-- Меня спрашиваютъ, вы говорите? Назвали по фамиліи?
-- Да, но фамиліи; такъ и сказали: мистеръ Ньюмэнъ Ногсъ. Чего же яснѣе?
Ньюмэнъ, подумавъ съ минуту, пробормоталъ, что онъ сейчасъ вернется, и убѣжалъ. Дѣйствительно, черезъ нѣсколько минуть онъ вернулся: какъ полоумный, онъ влетѣлъ въ комнату и, схвативъ со стола зажженную свѣчу и стаканъ горячаго пунша, безъ всякихъ объясненій стремглавъ опять выбѣжалъ вонь.
-- Что тамъ такое? Что съ нимъ случилось?-- воскликнулъ Кенвигзъ, распахивая дверь на лѣстницу.-- Ну-ка, не шумятъ ли тамъ наверху?
Гости переглянулись въ величайшемъ недоумѣніи, толпою подбѣжали къ дверямъ и. вытянувъ шеи, стали съ любопытствомъ прислушиваться.