Проснувшись, Галя вспомнила, что вчера что-то случилось. Верней, она даже проснулась с этим чувством. Оно наполняло ее легкие, как воздух. Но что это было? Что произошло? Серьезный ли разговор, новое платье или какое-нибудь собственное важное решение? Минуты три Галя ловила воспоминание, как ускользающий мотив.
Но это не был ни разговор, ни платье. Она была влюблена — вот что это было, и, припомнив вчерашнее. Галя спрятала голову под одеяло. Она попыталась проанализировать ощущения влюбленной женщины, но ей удалось открыть в себе только желание напиться чаю со свежей булкой. Однако чаю с булкой ей хотелось каждое утро, и влюбление здесь было решительно не при чем.
Все было обычно, как календарь. На соседней кровати спала, подложив ладонь под щеку, Лена Кузнецова. В дверь царапался большой черный пес Карай, принадлежащий заведующему общежитием. Собака втерлась-таки наконец в комнату. Карай подошел к галиной кровати.
— Поди сюда, пес, — сказала Галя, беря его за уши. — Ты, как это водится, будешь поверенным моих тайн. Разумеется, тебе вовсе не хочется выслушивать всякие глупости, но согласия собак не спрашивают. К ним просто обращаются с излияниями.
Карай отрицательно махнул головой и сел.
— Пожалуйста, не спорь, пес, — заявила Галя, — так поступают в лучших домах и романах. Так вот, я влюблена, Карайка. Что ты на это скажешь?
Она посмотрела псу в глаза, точно и в самом деле ожидая ответа.
Но Карай предпочел сохранить свое мнение при себе. «У меня твердые взгляды на мир и на вещи, — казалось, хотел сказать он, — но я не человек и не стану навязывать тебе свои прописи». Пес громко и деловито постучал твердым хвостом по полу, Галя достала со стула блузку.
Первый день влюбленной жизни начался.
Галя носила свою влюбленность, как мундир. Она честно каждый вечер вспоминала лицо и смех Иннокентия, по субботам исправно ходила с Зотовым в кино, иногда вздыхала и однажды даже попудрила нос зубным порошком.
После кино Зотов заходил с нею в общежитие и оставался до одиннадцати — до того часа, когда тушили свет. Они пили чай за большим столом, и Рита пела своим ужасным басом песенку о том, как в Обжорном переулке нашли налетчика в кожаной тужурке и с тринадцатью ранами в молодецкой груди. Они сидели все вместе, смеялись и дразнили Лену ее толщиной, а Риту — каким-то военкомом. Потом Зотов уходил, Галя провожала его до ворот, и они целовались. Однако ни разу больше эти поцелуи не вызывали в Гале той сладкой истомы, какую она испытала в темном кино, когда Иннокентий первый раз погладил ее руку.
Два раза с Зотовым пришел и Величкин. Он сидел надувшись как мышь и внимательно изучал старый номер «Рабфака на дому».
Зотова удивляло поведение Гали. От южанки с черным пушком над верхней губой он ждал большей пылкости чувств.
— Чорт ее знает, целуется, как холодный чайник, — ворчал он, быстро шагая с Ильинки в свой Прямой. — Просто свинство какое-то.
Роман подвигался с непривычной для Зотова медленностью. Попытки Иннокентия расстегнуть какую-нибудь некстати торчавшую пуговицу Галя встречала холодным недоумением. Она смотрела на его суетливую возню с таким равнодушным любопытством, которое обескураживало вернее самого отчаянного сопротивления.
Всеми этими недоумениями и неудачами Зотов не делился даже с Величкиным.
Галя, собственно, и сама удивлялась такому обороту дела. До сих пор она думала о любви, как о встряске, перевертывающей жизнь, врывающейся в обыденное существование, как ветер на письменный стол. Но то, что она переживала сейчас, нисколько не соответствовало ее представлениям. Это была скучная, как плохой и длинный доклад, канитель.
Об’ективно расценивая качества и недостатки Зотова, она приходила всегда к одному выводу: это был человек, как-будто специально созданный, чтобы в неге влюблялись женщины и по первому его слову отправлялись с ним открывать северный полюс или воровать репу.
Толстушка Лена краснела и начинала усиленно сопеть, как только в комнате № 13 появлялся Иннокентий Зотов. Даже нос бедной девушки покрывался потом, так она была влюблена. А вот Галя не краснела, не лишалась аппетита, и сердце ее не замирало, как благонравное сердце золотоволосой героини на трехсотой странице английского романа. И в то же время ведь она его целовала, а раз целовала, значит, любила. Положение было полно неразрешимых противоречий.
В одну из суббот, задержавшись в техникуме, Галя опоздала к назначенному для встречи часу. В другую брат подруги пригласил их всех на вечеринку. На вечеринке пили красное кислое вино, плясали кавказские танцы и пели «Моряка». После этого вечера они не виделись с Зотовым три недели.