Раз после ученья Малыш, уже совсем одетый, подошел к учительнице.
— Тетенька, пойдем к нам?
— Пойдем.
— Ну, так я тебя на улице подожду, а ты выходи.
Ему не терпелось идти домой, да еще с кем — с самой тетенькой! И он важно уселся на завалинке.
— Ты что же, Малыш, домой-то не идешь? — кричали ему товарищи.
— Я тетеньку дожидаюсь! — отвечал Малыш с гордостью.
Ребята запустили в него снежками и побежали. Очень хотелось Малышу отплатить им тем же, но он стерпел: нельзя, сама тетенька к нему в гости идет, а он будет снежками баловаться. Не маленький, небось!
— Ну, Малыш, какого же гостинца мы Дунятке понесем? — сказала учительница, выходя на улицу.
Малыш почесал в затылке и, подумав немного, отвечал:
— Баранок!
— Ну, хорошо, пойдем в лавку, купим баранок.
Пришли в лавку. Купили баранок и еще белых мятных пряников, при виде которых у Малыша даже слюнки потекли.
— А это ты кому?
— Всё Дунятке.
Больше он ничего не говорил. Никогда еще этого с ним не бывало! Столько гостинцев сразу… Даже когда тятька покойный был жив, и то так не было. Принесет бывало с базара петуха пряничного, или баранок, или маковников, а чтобы сразу и того и другого… Нет, этого не бывало. А Дунятка, Дунятка-то вот обрадуется!..
Перешли через овраг и очутились в переулке, занесенном снегом. С одной стороны виднелись гумна со скирдами хлеба, а с другой лепились крошечные избушки. Тут было глухо и пустынно, а вместо дороги в снегу вилась еле заметная тропинка.
— Вот и наша изба! — весело сказал Малыш, указывая на утонувшую в снегу хатку с маленькими оконцами и покосившейся трубой на крыше.
Кое-как перебравшись через сугроб, они подошли к дверям, и Малыш с видом настоящего хозяина постучал кольцом. Жучка, почуяв дом, радостно визжала.
— Это кто там? — послышался голос Федосьи.
— Это я, мамушка, с тетенькой пришел! — отозвался Малыш.
Федосья отперла дверь. Они вошли в маленькую, тесную избу, в которой было уже совсем темно, потому что окна пропускали мало света. Старшая сестра Малыша, девочка лет тринадцати, сидела у печки и пряла. По лавкам бегали другие девочки, помоложе. В углу на шесте висела люлька, а в ней качалась маленькая хорошенькая девочка, похожая на Малыша. Это была его любимица — Дунятка. При входе Анны Михайловны она испугалась и заплакала, а девочки попрятались за печь.
— Хозяин пришел! — крикнула одна из них, и из-за печки послышался смех.
— Ну, ну, не баловать у меня! — строго крикнул на них Малыш. — Это ведь они меня хозяином-то зовут! — обратился он к учительнице.
— Как же, и то ведь хозяин! — сказала Федосья. — Один ведь у нас мужик-то растет, один работничек, кормилец будет!
Дунятка перестала плакать и с удивлением глядела на учительницу. Девочки в рубашонках тоже понемножку выползли из-за печки и обступили гостью, ощупывая ее платье, платок и даже волосы. Когда она развязала свой узелок и выложила на стол гостинцы, восторгу не было конца.
— Смотри-ка, баранков-то сколько! — шепнула одна.
— А пряники-то! — воскликнула другая.
— И мне, и мне! — закричала Дунятка.
Пришлось и ее вытаскивать из люльки. И пошел в Федосьиной избе пир горой! Давно такого не бывало. Всех довольнее и веселее был маленький хозяин. Он так разошелся, что вздумал было поплясать, но тут ему под ноги подвернулась Жучка; он перекувыркнулся через нее, разбил себе о печку нос, очень сконфузился и наконец преспокойно заснул рядом с Дуняткой, привалившись к материнскому плечу.