6 января 1853 г.
Отчего люди, у которых в основании характера лежит гордость, обыкновенно так хороши бывают в обществе и так несносны в семейной жизни и вообще с близкими людьми? Вопрос довольно занимательный и не совсем легкий. Немногие замечают этот факт, и еще меньшее число людей старается разъяснить его. Все вообще понимают, что существуют такие люди, которые совсем иначе ведут себя в обществе, нежели как дома, но обыкновенно приписывают это просто притворству. Если хотите, здесь есть и притворство, но только притворство бессознательное, притворство, которого не понимает сам притворщик. Посмотрите повнимательнее на подобных людей -- вы заметите, что все они горды во глубине души своей и что эта гордость составляет основу их характера. Основываясь на этом факте, я и говорю, что различие поведения некоторых людей в обществе и в семействе происходит именно вследствие развития в них гордости. Но каким образом она приводит их к такому поведению, этого я уже не умею объяснить... Можно бы предположить, что гордец, видя, что общества ему не переделать и что здесь не скоро его заметят и оценят, поневоле подчиняется сам его условиям и, как бы в вознаграждение за это, дома уже развертывается и показывает, что он сам себе господин. Но против этого говорит то, что и те люди, которые ничем не стесняются в обществе и встречают в нем только почет и уважение, -- точно так же дома бывают совсем не те ласковые, веселые, добрые люди, как пред чужими... Можно также думать, что пред чужими гордый человек еще опасается высказаться, думая о своей репутации, о том, "что скажут": напротив, дома, пред своими, близкими, он без опасения высказывает свои мысли и желания и заставляет исполнять их, зная, что эти люди уже тесно соединены с ним и обыкновенно некоторым образом от него зависят. В пользу этого мнения может говорить то, что гордые люди обыкновенно бывают очень скромны. Но почему же бы гордому человеку более дорожить мнением чужих людей, нежели своих домашних? Почему не опасаться ему, что над ним засмеются и будут упрекать его свои, когда он так боится этого от чужих? А между тем никакие насмешки и брань не спасут от тиранства гордого человека домашних его, и он все так же хочет все подчинить своей воле, так же всем недоволен, и даже еще более раздражается противоречием, тогда как в обществе он обыкновенно молчит и сносит всякую досаду... Еще можно привести то, что в обществе обыкновенно все понятия сглажены и сравнены по одному образцу, и как бы ни был горд человек, но он не может оскорбиться постоянно принятыми приличиями, так же как не может вносить в них ничего индивидуального, никаких своих требований, если только он сколько-нибудь имеет рассудка. Напротив, дома, с друзьями и близкими, он высказывается уже с своим характером, понятиями, привычками, и тут-то дает понять свою власть и гордость своего характера, по которому он хочет, чтобы его слушали и почитали, а не свои желания выполняли все, связанные с ним близкими отношениями. Это мнение подтверждается тем, что подобные люди дают себя чувствовать не только тем, которые неразлучно связаны с ними или зависят от них, но всем вообще, кто только с ними коротко и тесно познакомится или подружится. Но это применимо только в частности... А отчего же гордые люди менее сердятся в обществе, менее печалятся и менее требуют почтения, нежели в домашней жизни, и даже приносят часто в семейство стоны, жалобы и упреки за те огорчения, о которых они промолчали в обществе, только что получивши их?.. Все это остается неразрешимым, и я решительно не нахожу основательного решения этого вопроса. Может быть, все приведенные причины действуют вместе, но не на всех же и не всегда же! а факт всегда одинаков... Надо об этом почитать о развитии понятия чести у Искандера: он, может быть, наведет меня на какие-нибудь мысли.1
19 января
...Этот старик2 очень глуп, но тем не менее в этом случае это мнение может выразить мнение людей его времени или, пожалуй, людей и ныне существующих, но старых и отсталых. Внесем же сюда это мнение, отражающее в себе понятия той давно прошедшей эпохи. Вот какую речь сказал он нам, ни к селу ни к городу, на классе догматического богословия. "Местоимение "этот" есть испорченное местоимение "тот", чрез прибавление к нему этой дебелой буквы "э". Потому склонять его во всех падежах следует, как "тот". "Тот, та, то -- этот, эта, это; те, тех -- эте, этех" и пр. Местоимение "этот" введено недавно некоторыми людьми, имеющими страсть ко всякого рода нововведениям, и бог знает, как могло оно войти во всеобщее употребление, так что теперь употребляют его даже люди, имеющие вкус и знающие правила языка?.. Недавно еще сильно спорили об этих местоимениях. Журналисты и романисты старались защищать их, а филологи и грамматики отвергали их и предлагали: "сей", "оный" и пр. Тогда, между прочим, на "сих", "оных", "ибо", "поелику" и подобные частицы было страшное гонение воздвигнуто, их хотели совсем изгнать из изящной литературы.3 Но, разумеется, основания у этих нововводителей были самые шаткие. Они говорили, будто слова: "сей" и пр. -- слова только книжные, не употребляющиеся в живой речи; но, конечно, это не основание. Мало ли у нас пишут такого, чего не говорят. Пожалуй, хотели же ввести новое правописание -- писать слова так, как выговариваются. Один даже и грамматику написал и роман написал по своей орфографии. Но его осмеяли, роман похвалили, а правописание осмеяли и грамматику осмеяли.4 Так теперь и это: к чему изгонять было эти местоимения, получившие уже свое место в русском языке? Если они и были неупотребительны, то ведь потому, что их не употребляли; стали бы употреблять, и вот они были бы в употреблении, как и "тот" и "этот"... Прихоть, желание отличиться чем-нибудь новым!.." И в порыве негодования старик прибавил к этому с желчной иронией: "И странно, как это могли против слова "сей" восстать! Ведь это слово происходит от французского "се",* и потому, как все французское, должно быть модное, светское слово!.." Нечего сказать: понятия, убеждения!.. Если кто будет читать эти строки из умных людей, пусть заметит, у кого я учился!.. Эти понятия высказывает мой профессор богословия, архимандрит, педант, -- и подобный вздор о разных предметах мне суждено выслушивать каждый день по два часа, в продолжение нынешнего года!!!5
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые -- Дневники, изд. 1, стр. 381--389. Запись от 15 марта 1853 года -- "Русская мысль", 1889, No 1, стр. 81--83. Печатается по автографу ИРЛИ.
1. Добролюбов имеет в виду статью Герцена "Несколько замечаний об историческом развитии чести" ("Современник", 1848, No 3).
2. Речь идет о Паисии. О нем см. прим. 14 на стр. 654.
3. См. прим. 5 на стр. 645 наст. тома.
4. По-видимому, Добролюбов имеет в виду книгу К. М. Кадинского "Упрощение русского правописания", М., 1842 (ср. подробную рецензию Белинского, которую Добролюбов мог знать, в "Отечественных записках", 1845, No 12), и роман И. И. Лажечникова "Басурман", в первом издании которого (1838) была сделана попытка приблизить правописание к произношению.
5. На этом "Заметки" кончаются. Далее следует продолжение описанной выше рукописи. См. вводное прим. на стр. 654.