Маленький Человек болен... Маленький Человек умирает... Перед Сомонским пассажем -- широкая настилка из соломы, возобновляемая каждые два дня... "Там наверху, вероятно, умирает какой-нибудь богатый старик",-- говорят прохожие. Нет, умирает не богатый старик, а Маленький Человек... Доктора произнесли смертный приговор. Две тифозных горячки в течение двух лет!.. Этого не может выдержать такое маленькое существо... Торопитесь, господа! Пусть запрягут черные дроги! Пусть летучая мышь приготовит свою черную палочку и траурную улыбку. Маленький Человек болен... Маленький Человек умирает...
Глубокая печаль царит в доме, бывшем Лалуэта. Пьерот лишился сна, Черные Глаза в отчаянии. Дама высоких качеств взывает ко всем святым, умоляя их исцелить дорогого больного... Маленькая гостиная опустела, рояль безмолвен, флейта висит на стене... Но печальнее, да, печальнее всего -- вид этой маленькой женщины в стареньком черном платье, которая молча с утра до вечера вяжет в углу.
Но в то время, как старый дом Лалуэта волнуется с утра до вечера, Маленький Человек спокойно лежит в большой мягкой постели, не подозревая о том, сколько слез льется из-за него. Он лежит с открытыми глазами, но он не видит ничего, не слышит ничего, кроме какого-то глухого отдаленного шума, точно у него вместо ушей две морские раковины, те большие раковины с розовым отверстием, в которых слышится шум моря. Он не говорит, не мыслит, он точно больной цветок... Только бы лежал холодный компресс на его голове и кусочек льда во рту -- больше ему ничего не надо. Когда лед растает или компресс согреется на горячей голове, он застонет; все проявления его воли ограничиваются теперь стоном.
Много дней проходит таким образом -- дней без часов, дней полного хаоса. Но в одно, прекрасное утро Маленький Человек испытывает странное ощущение. Ему кажется, что его только что вытащили из глубины моря. Он видит теперь, слышит, приходит в себя... Мыслительный аппарат с его нежным, как волосы феи, механизмом просыпается и приходит в движение... сначала очень медленно, потом быстрее и, наконец, начинает двигаться с безумной, быстротой... Тик-тик-тик! Видно, что этот хороший аппарат создан не для сна и что он спешит наверстать потерянное время... Тик-тик-тик! Мысли скрещиваются, спутываются, как шелковые нити. "Где я, боже?.. Что это за постель?.. А эти три женщины у окна, что они делают?.. Это старенькое черное платье мне так знакомо... Как будто...".
И, чтобы лучше рассмотреть черное платье, которое ему кажется знакомым, Маленький Человек приподнимается на локте, но тотчас же падает в ужасе на подушку... Против него стоит ореховый шкаф, обитый старыми железными полосами. Он узнает этот шкаф: он видел его во сне, в том ужасном сне... Тик-тик-тик! Мыслительная машина двигается быстрее ветра... О, теперь Маленький Человек припоминает все: гостиницу Пилуа, смерть Жака, похороны, возвращение к Пьероту под проливным дождем! И, возвращаясь к жизни, он возвращается к ее печали, и первое его слово -- тяжелый стон...
При этом стоне все три женщины, работающие у окна, вздрагивают. Одна из них -- самая молодая -- встает и с криком: "Льда, льда!" подбегает к камину, берет кусочек льда и подносит его к губам больного. Но Маленький Человек не хочет льда... Он тихонько отталкивает эту руку -- это слишком изящная рука для сиделки! -- и дрожащим голосом говорит:
-- Здравствуйте, Камилла!..
Пораженная этим приветствием умирающего, Камилла стоит над ним с протянутой рукой, с кусочком прозрачного льда в розовых, дрожащих пальцах.
-- Здравствуйте, Камилла, -- повторяет Маленький Человек.-- Видите, я узнаю вас!.. А вы? Видите ли вы меня?.. Можете ли вы видеть меня?
Камилла Пьерот широко открывает свои большие глаза.
-- Вижу ли я вас, Даниель?.. Еще бы не видеть!..
При мысли, что шкаф солгал, что Камилла Пьерот не ослепла, что сон, этот страшный сон, не вполне подтвердился, Маленький Человек становится смелее и продолжает спрашивать:
-- Я был очень болен, Камилла, не правда ли?
-- О, да, Даниель, вы были очень больны...
-- Давно ли я в постели?..
-- Завтра будет три недели...
-- Боже милосердый! три недели!.. Значит, прошло три недели с тех пор, как моя мать -- Жак...
Он не кончает фразы и, рыдая, прячет лицо в подушки.
В эту минуту Пьерот входит в комнату с новым доктором. (Если болезнь продлится, весь медицинский факультет перебывает тут.) Это знаменитый доктор Брум-Брум -- человек живой, энергичный, не занимающийся застегиванием перчаток у постели больных. Он подходит к Маленькому Человеку, щупает пульс, осматривает глаза, язык и, обращаясь к Пьероту, говорит:
-- Да что вы там толкуете?.. Ведь он выздоровел, ваш больной...
-- Выздоровел! -- восклицает добрый Пьерот.
-- Настолько выздоровел, что советую вам сейчас же выбросить за окно весь лед и дать вашему пациенту крыло цыпленка и хорошего вина... Не унывайте, маленькая барышня, через неделю он будет на ногах, даю вам слово... А пока пусть спокойно лежит в постели и не волнуется -- это главное... Остальное предоставим природе, она восстановит его силы скорее, чем вы или я...
Проговорив это, знаменитый доктор Брум-Брум дает щелчок в нос пациенту, улыбается мадемуазель Камилле и быстро удаляется в сопровождении доброго Пьерота, который плачет от радости, не переставая повторять:
-- Ах, господин доктор, вот уж, действительно, можно сказать...
После их ухода Камилла хочет заставить больного спать. Но он энергично протестует.
-- Не уходите, Камилла, прошу вас... Не оставляйте меня одного... Как, вы хотите, чтобы я уснул с мыслью о Жаке?..
-- Да, вы должны уснуть, Даниель... Вам нужен покой, доктор предписал вам его Ну, будьте благоразумны, закройте глаза и не думайте ни о чем... Через некоторое время я опять приду к вам, и, если вы будете теперь спать, я останусь дольше.
-- Я сплю... я сплю... -- говорит Маленький Человек, закрывая глаза. Но, вспоминая что-то, останавливает Камиллу: -- Еще один вопрос, Камилла!.. Кто эта маленькая дама в черном платье, которую я видел тут у окна?
-- Дама в черном платье?..
-- Да, знаете, та, которая работала с вами у окна... Теперь ее нет... Но я только что видел ее...
-- О, нет, Даниель, вы ошибаетесь... Я работала тут все утро с мадам Трибу, с вашим старым другом, мадам Трибу, которую вы прозвали дамой высоких качеств. Но мадам Трибу не в черном... она все в том же зеленом платье... Нет, уверяю вас, черного платья нет у нас в доме... Вам оно, вероятно, приснилось... А теперь я ухожу... Спите!..
И Камилла быстро удаляется, смущенная, с пылающими щеками, точно сказала неправду.
Маленький Человек остался один, но он не может уснуть. Нежные колесики аппарата в его голове не хотят успокоиться. Шелковые нити скрещиваются, спутываются... Он думает о своем любимце, который спит под травой Монмартрского кладбища, он думает также о Черных Глазах, об этих чудных звездах, точно нарочно для него зажженных провидением, и теперь...
Тут дверь комнаты приотворяется тихо-тихо, кто-то собирается войти, но Камилла Пьерот говорит вполголоса...
-- Не входите... Волнение убьет его... Если он проснется...
И дверь так же тихо затворяется... Но, к несчастью, часть подола черного платья попадает в щель... Маленький Человек смотрит на него...
И вдруг сердце его переполняется радостью, глаза загораются и, приподнимаясь на локте, он начинает кричать изо всех сил:
-- Мама! мама! Почему же вы не идете ко мне?..
Дверь отворяется. Маленькая женщина в черном платье вбегает в комнату, но, вместо того, чтобы подойти к постели, она идет в противоположный конец комнаты, простирая руки и крича:
-- Даниель! Даниель!
-- Сюда, мама!.. -- кричит Маленький Человек, простирая к ней руки со смехом. -- Сюда! Неужели вы не видите меня?..
Полуобернувшись к нему и ощупывая окружающие предметы дрожащими руками, она отвечает печальным голосом:
-- Увы, нет, дорогой мой, я не вижу тебя... Я никогда более не увижу тебя... Я ослепла!..
При этих словах Маленький Человек с страшным криком падает на подушки...
Неудивительно, что двадцать лет лишений и страданий, смерть двух детей, разорение очага, разлука с мужем лишили зрения эту бедную мать... Но какое совпадение с ужасным сном! Какой страшный удар преподнесла ему судьба! Не убьет ли его этот последний удар.
Нет!.. Маленький Человек не умрет. Он не должен умереть. Что станется тогда с этой бедной слепой матерью? Что будет о Эйсетом, отцом, этой жертвой коммерческой честности, этим Вечным Жидом виноторговли, которому некогда приехать обнять больного сына и положить цветок на могилу сына умершего? Кто же восстановит домашний очаг, у которого старики будут греть свои бедные одряхлевшие руки?.. Нет, нет, Маленький Человек не хочет умереть. Напротив, он всеми силами хватается за жизнь... Ему говорят, что он не должен думать, если хочет скорее выздороветь, и он не думает; что он не должен говорить, -- и он не говорит; что он не должен плакать, -- и он не плачет... Он лежит совершенно спокойно в большой кровати, играя кисточками одеяла...
Весь "дом, бывший Лалуэта" безмолвно суетится вокруг него. Г-жа Эйсет проводит весь день у ног постели со своим вязанием; она так привыкла к длинным спицам, что так же хорошо вяжет, как в прежнее время. Дама высоких качеств тут же; часто заглядывает в дверь доброе лицо Пьерота. Даже флейтист поднимается несколько раз в день наверх -- узнать о здоровье господина Даниеля. Впрочем, последний является не ради больного только: его привлекает дама высоких качеств... С тех пор, как Камилла категорически объявила ему, что не хочет ни его, ни его флейты, он обратил свои взоры к вдове Трибу. Она была не так богата и не так хороша, как дочь Пьерота, но все-таки не лишена была некоторой привлекательности и располагала небольшим капиталом. С ней, с этой романтической вдовушкой, флейтист скоро спелся; после третьего сеанса разговор вертелся уже вокруг брака, заговорили даже о приобретении москательной лавки на улице Ломбарда на сбережения вдовы. Чтобы не дать заглохнуть этим блестящим планам, флейтист по нескольку раз в день прибегал наверх узнать о здоровье больного.
А мадемуазель Пьерот? О ней не упоминается тут... Разве ее нет в доме?.. Конечно, она дома, но с тех пор, как больной вне опасности, она почти никогда не входит в комнату или входит только по необходимости -- чтобы взять слепую и повести ее в столовую. Но с Маленьким Человеком она не говорит ни слова... О, как далеко время маленькой красной розы, время, когда Черные Глаза открывались, как два бархатные цветка, чтобы сказать Маленькому Человеку: "Я люблю вас!". Больной вздыхает, лежа в постели и думая об улетевшем счастье. Он видит, что его не любят, что его избегают, что он внушает отвращение. Но он не смеет жаловаться, он сам виноват в этом. Как хорошо было бы после всего пережитого согреться в лучах любви, выплакать свое горе на плече дорогого существа!..
"Делать нечего, все безвозвратно потеряно, -- думает Маленький Человек. -- И к чему думать об этом? Прочь мечты! Мне теперь не до личного счастья, я должен думать о выполнении своих обязанностей... Завтра же я поговорю с Пьеротом".
И действительно, на следующий день, когда севенец на цыпочках проходит через комнату, чтобы сойти в магазин, Маленький Человек, который ждет его уже с самого рассвета, тихо зовет его:
-- Господин Пьерот! господин Пьерот!
Пьерот подходит к постели; Маленький Человек начинает говорить взволнованным голосом, не поднимая глаз:
-- Господин Пьерот, я вступил уже в период выздоровления и должен серьезно поговорить с вами. Я не стану благодарить вас за все, что вы делаете для моей матери и для меня...
Севенец прерывает его:
-- Ни слова об этом, господин Даниель! Все это я обязался сделать; мы условились об этом с господином Жаком.
-- Да, да, Пьерот, я знаю, что у вас на все это один и тот же ответ... Но я хотел поговорить с вами не об этом. Я хочу обратиться к вам с просьбой. Ваш приказчик в скором времени уходит от вас; не возьмете ли вы меня на его место? О, прошу вас, господин Пьерот, выслушайте меня до конца. Не отказывайте мне, не выслушав до конца... Я знаю, что после всего, что я сделал, я недостоин жить среди вас. В вашем доме есть лицо, которому присутствие мое неприятно, которое ненавидит меня, и в праве ненавидеть!.. Но если я пообещаю вам, что никогда не явлюсь сюда, что всегда буду в магазине, буду принадлежать вашему дому, как дворовая собака, которую не пускают в жилые комнаты, -- возьмете ли вы меня на этих условиях, Пьерот?
Пьероту ужасно хочется взять в свои толстые руки курчавую голову Маленького Человека и крепко расцеловать ее; но он сдерживает себя и спокойно отвечает:
-- Послушайте, господин Даниель, прежде чем ответить вам, я должен поговорить с моей девочкой... Мне очень нравится ваше предложение, но я не знаю, как отнесется она к нему... Впрочем, увидим. Она, вероятно, встала. Камилла! Камилла!
Камилла, трудолюбивая, как пчела, занята поливкой розанов в гостиной. Она входит в утреннем капоте, свежая, улыбающаяся, душистая.
-- Послушай, девочка, -- обращается к ней севенец, -- господин Даниель желает поступить к нам приказчиком... Но так как он полагает, что его присутствие будет неприятно тебе...
-- Неприятно! -- прерывает Камилла, бледнея. Она продолжает стоять, не говоря больше ни слова, но Черные Глаза говорят за нее. Да, Черные Глаза опять явились перед ним, глубокие, как ночь, блестящие, как звезды. "Люблю! Люблю!" -- говорят они с таким жаром, что у бедного больного вспыхивает сердце.
Пьерот встает, смеясь.
-- Объяснитесь, господа... Тут какое-то недоразумение.
И он подходит к окну и принимается выбивать по стеклу какой-то севенский танец. Затем, когда ему кажется, что дети вполне объяснились, -- боже! они едва успели сказать три слова, -- он возвращается к ним.
-- Ну, что?
-- Ах, Пьерот, -- говорит Маленький Человек, простирая к нему руки, -- она так же добра, как вы... Она простила меня!
С этой минуты выздоровление шагает в семимильных сапогах... Это неудивительно... Черные Глаза не выходят из комнаты. С утра до вечера дети составляют планы будущей жизни, говорят о браке, об очаге, который нужно восстановить. Они говорят также о дорогой матери -- Жаке и, вспоминая о нем, проливают немало слез. Но все-таки чувствуется, что в "бывшем доме Лалуэта" расцвела любовь. И если кто-нибудь станет сомневаться в том, что любовь может цвести среди траура и слез, я посоветую ему пойти на кладбище и посмотреть, сколько прекрасных цветов вырастает на могилах.
Впрочем, не думайте, что страсть заставила Маленького Человека забыть о своих обязанностях. Как ему ни хорошо в большой постели, между госпожою Эйсет и Черными Глазами, он спешит выздороветь, встать, сойти в магазин. И нельзя сказать, чтобы продажа фарфора казалась ему особенно заманчивой; но он хочет поскорее начать жизнь, полную самоотверженности и труда, ту жизнь, которою жил Жак. И, в конце концов, не лучше ли продавать тарелки в Сомонском пассаже, как говорила трагическая актриса Ирма Борель, чем мести пол в пансионе Ули или быть освистанным на сцене Монпарнаса? Что касается Музы, то о ней больше и не упоминалось. Даниель Эйсет все еще любит стихи, но не свои, и, когда владелец типографии, которому надоело хранить у себя девяносто девять экземпляров "Пасторальной комедии", прислал их обратно в Сомонский пассаж, у несчастного автора хватило мужества сказать:
-- Нужно сжечь все эти книги, -- на что Пьерот, более практичный, ответил:
-- Сжечь!.. Ну, нет!.. Я предпочитаю оставить их в магазине... Кстати, мне скоро предстоит выслать партию рюмок для яиц в Мадагаскар. Кажется, что с тех пор, как там увидели, что жена английского миссионера ест яйца в смятку из особенной рюмки, всем захотелось иметь такие рюмки... Если позволите, господин Даниель, мы употребим вашу книгу на обертку рюмок.
И действительно, через две недели "Пасторальная комедия" отправилась в страну знаменитого Рана-Вало. Быть может, она там будет иметь больше успеха, чем в Париже!
...А теперь, читатель, позволь еще раз ввести тебя в маленькую гостиную Пьерота, в ясный зимний воскресный день. На дворе очень холодно, но солнце ярко сияет. В "доме, бывшем Лалуэта", -- большая радость. Маленький Человек совершенно выздоровел и только что встал в первый раз. Утром, в честь этого счастливого события, принесено было в жертву Эскулапу несколько дюжин устриц и несколько бутылок хорошего туренского вина. Теперь все собрались в гостиной. Огонь ярко пылает в камине, на стеклах, покрытых инеем, солнце рисует серебряные пейзажи.
У камина Маленький Человек, сидя на табуретке у ног бедной слепой, которая дремлет в кресле, говорит вполголоса с мадемуазель Пьерот, щеки которой краснее красной розы в ее волосах. И это понятно -- она сидит так близко к огню!.. Время от времени доносится шум зубов, грызущих сахар, -- это Птичья голова клюет свой сахар в углу. Изредка кто-то вскрикивает -- это дама высоких качеств проигрывает в карты деньги, предназначенные для приобретения москательной лавки. Обратите внимание на торжествующий вид г-жи Лалуэт, которая выигрывает, и на тревожную улыбку флейтиста, который проигрывает.
А Пьерот?.. О, Пьерот тут же... Он стоит у окна, полускрытый длинной портьерой и углубленный в какую-то работу, которая очень занимает его. Перед ним, на столике, лежат карандаши, линейки, циркули, наугольники, китайская тушь, кисточки и, наконец, длинный кусок картона, на котором он выводит какие-то странные знаки... Работа, повидимому, нравится ему. Через каждые пять минут он поднимает голову, наклоняет ее на бок и улыбается, глядя на картон.
Что это за работа?..
Терпение! Вы сейчас узнаете это... Пьерот кончил. Он выходит из своего угла, тихонько подкрадывается к Камилле и Маленькому Человеку и развертывает пред ними большой лист, говоря:
-- Смотрите, влюбленные, как вам нравится это?
-- О, папа!
-- О, господин Пьерот!
-- Что случилось?.. -- спрашивает бедная слепая, внезапно проснувшись.
-- Что случилось, госпожа Эйсет?.. Вот уж, действительно, можно сказать... Я набросал проект новой вывески, которою мы через несколько месяцев украсим наш магазин... Господин Даниель, прочтите ее вслух, чтобы можно было судить об эффекте.
Маленький Человек посылает в глубине души последнюю слезу "голубым мотылькам" и, взяв лист в руки, -- мужайся, Маленький Человек, -- читает громким, спокойным голосом проект вывески, на которой будущность его написана огромными буквами:
ФАРФОР И ХРУСТАЛЬ
ТОРГОВЫЙ ДОМ БЫВШИЙ ЛАЛУЭТА
ЭЙСЕТ И ПЬЕРОТ
ПРЕЕМНИКИ