Можете мне поверить, что дочь хозяина уж постаралась и наутро приготовила мальчикам отменный завтрак. У мейнхеера Клеефа был китайский гонг, гудевший громче, чем целый десяток обеденных колоколов. Когда его противные звуки раздавались по всему дому, самые сонные постояльцы просыпались, как от толчка, и вскакивали. Но в это утро дочь хозяина не позволила бить в гонг.
-- Пусть храбрые молодые господа поспят, -- сказала она засаленному кухонному мальчику, -- а когда они проснутся, мы их хорошенько накормим.
Пробило десять часов, когда капитан Питер и члены его отряда один за другим вразброд спустились вниз.
-- Поздновато! -- проворчал хозяин. -- Нам давно пора в суд. Хорошенькая история для порядочной гостиницы! Но ведь вы на суде скажете правду, молодые господа? Вы скажете, что в "Красном льве" вы получили превосходный стол и комнату, не так ли?
-- Конечно, -- дерзко ответил Карл, -- и, кроме того, мы наслаждались приятным обществом. Хотя соседи здесь делают визиты в довольно-таки неурочные часы.
Хозяин только посмотрел на него в упор и хмыкнул. Но его дочь оказалась более словоохотливой. Тряся сережками, она резко осадила Карла:
-- Общество здесь, должно быть, не очень приятное, господин путешественник, раз вы от него сбежали!
-- Нахалка! -- тихонько прошептал Карл и деловито принялся осматривать ремни на своих коньках.
А кухонный мальчик, который подслушивал за дверью, приложив ухо к щели, скорчился от беззвучного смеха.
После завтрака мальчики пошли в суд при полиции вместе с Хейгенсом Клеефом и его дочерью. Мейнхеер Клееф в своих показаниях говорил больше всего о том, что вплоть до прошлой ночи в "Красном льве" никогда не было ни одного грабителя. Что касается самого "Красного льва", то это в высшей степени приличная гостиница, не хуже любой другой в Лейдене.
Мальчики поочередно рассказали все, что им было известно по делу, и опознали в арестанте, сидевшем на скамье подсудимых, того самого человека, который поздно ночью пробрался к ним в комнату.
Рассмотрев, что грабитель -- человек среднего роста, Людвиг изумился: а он-то под присягой расписал его суду как громадного детину с широкими квадратными плечами и чудовищно тяжелыми ногами!
Якоб -- тот клятвенно уверял, что проснулся от шума, который производил грабитель, стуча и ерзая ногами по полу. Но сразу же после его показаний Питер и остальные мальчики (очень жалевшие, что не передали всех подробностей своему заспанному товарищу) показали, что грабитель и пальцем не пошевелил с той минуты, как острие кинжала прикоснулось к его шее, и вплоть до той, как его, связанного по рукам и ногам, перевернули на спину для осмотра.
Дочь хозяина вызвала краску на лице у одного мальчика и улыбку у всех присутствующих на суде, заявив, что, "не будь вот этого красивого молодого господина (тут она указала на Питера), их всех зарезали бы в кроватях, потому что у этого ужасного человека был огромный блестящий нож, длинный, как рука вашей чести". И далее она уверяла, что "красивый молодой господин боролся изо всех сил, стараясь вырвать нож у грабителя, но он слишком скромен, дай ему бог здоровья, чтобы рассказывать об этом".
После того как общественный обвинитель закончил короткий допрос, свидетелей отпустили, а дело грабителя передали на рассмотрение уголовного суда.
-- Мерзавец! -- в ярости проговорил Карл, когда мальчики вышли на улицу. -- Его надо сейчас же посадить в тюрьму. Будь я на твоем месте, Питер, я тут же прикончил бы его!
-- Значит, счастье его, что он попал в менее опасные руки, -- ответил Питер спокойно. -- Кажется, его и раньше арестовывали по обвинению в краже со взломом. На этот раз ему ничего не удалось украсть, но он сломал крючок на двери, а это в глазах закона, насколько я знаю, приравнивается к грабежу. Кроме того, он был вооружен ножом, и это еще ухудшит положение бедняги!
-- "Бедняги"! -- передразнил его Карл. -Можно подумать. что он твой брат!
-- Он и есть мой брат, да и твой тоже, Карл Схуммель, коли на то пошло, -- ответил Питер, глядя Карлу прямо в глаза. -- Нельзя сказать, что вышло бы из нас самих при других обстоятельствах. Ведь нас охраняли от зла с самого часа нашего рождения. Если бы этому парню счастливо жилось дома и родители у него были хорошие, быть может, он сделался бы прекрасным человеком, вместо того чтобы докатиться до преступления. Дай бог, чтобы суд не сломил его, а исправил!
-- Да будет так! -- горячо подхватил Ламберт.
А Людвиг ван Хольп устремил на брата взгляд, исполненный такой радости и гордости, что Якоб Поот, который был единственным сыном в семье, от всего сердца пожалел, что его маленький брат, давно погребенный в старой церкви в Бруке, не остался в живых и не подрастал теперь вместе с ним, Якобом.
-- Хм! -- фыркнул Карл. -- Очень хорошо быть благочестивым и всепрощающим и все такое, но я от природы суров. Все эти прекрасные идеи скатываются с меня, как град... Впрочем, если и не так, никому до этого нет дела.
В этой неуклюжей уступке Питер угадал проблеск добрых чувств и, протянув Карлу руку, проговорил искренне и горячо:
-- Слушай, братишка, давай пожмем друг другу руки и будем добрыми друзьями, хоть мы и не часто сходимся в мнениях!
-- Чаще, чем ты думаешь, -- угрюмо буркнул Карл, пожав руку Питеру.
-- Прекрасно, -- коротко отозвался Питер. -- А теперь, ван Моунен, послушаем, что скажет Бен. Куда он хотел бы пойти?
-- В Египетский музей, -- ответил Ламберт, наскоро посовещавшись с Беном.
-- Это на Брееде-страат. Ну, значит, в музей. Идем, ребята!