Настасья Поликарповна ничего не знала о муже и тревожилась.
"Успел ли на пароход? Жив ли?"
Спала не раздеваясь, чутко прислушиваясь ко всякому звуку на лестнице.
Негромкий шум шагов запоздавшего жильца заставлял тревожно биться сердце.
"Не Павел ли?"
За три дня, как в город вступили чехи, ни разу не выходила на улицу.
Раз забежала подруга, наспех рассказала, кого успели арестовать, рассказала об убитых на улицах красноармейцах, о товарище Меркине, о других растерзанных товарищах. Посоветовала Настасье Поликарповне на некоторое время куда-нибудь скрыться.
-- Вот пройдет несколько дней, страсти улягутся, и будет безопасно.
Настасья Поликарповна покачала головой.
-- Нет, мне нельзя, может быть, вернется Павел. Да и что им в женщине?
На рассвете четвертого дня в дверь тихо постучали.
-- Настасья Поликарповна бросилась к двери, перехваченным от тревоги голосом крикнула:
-- Кто тут?
Из-за двери приятный мужской голос осторожно ответил:
-- Откройте, пожалуйста!
-- Вам кого?
Голос еще тише и таинственней:
-- От Павла я!
На один миг застыла в нерешительности: не ловушка ли?
Быстро сняла крючок. В утренней полумгле коридора тускло блеснули винтовки.
Чешский офицер вежливо приложил руку к козырьку и с улыбкой:
-- Благодарю вас, мадам!
Метнулась во внутренние комнаты, щелкнула замком. Пришла страшная догадка:
"Павел убит!"
Занесла ногу на подоконник, глянула в черный колодец двора.
"Прыгнуть? Стоит ли жить?"
Жалости к себе не было, была щемящая жалость к тому, что носила под сердцем, -- ребенок от Павла.
Дверь слетела с петель. Офицер взял Настасью Поликарповну за сухую холодную руку:
-- Напрасно, мадам, жизнь так прекрасна!
Заглянул в тонкое побледневшее лицо Настасьи Поликарповны и, все еще крепко держа ее за руку, негромко и без насмешки сказал:
-- И ви, мадам, так молёды и прекрасны!
Гневно вырвала руку, стремительно выпрямилась. Хотелось крикнуть слова ненависти, бросить в розовое лицо офицера, в бритые каменные лица чешских солдат. С трудом удержалась.
Отошла от окна, спокойно сказала:
-- Делайте ваше дело!
Начался обыск.
Устало села на стул. Думала о Павле, о товарище Меркине, о Наде, о Берте.
Спросить бы у чехов, может быть, Павел арестован. Нет, нет, ни за что не спросит.
Подошел офицер, щелкнул каблуками:
-- Я попрошу вас, мадам, одеться!
-- Вы меня арестуете?
-- К сожалению, мадам!
Хотел помочь надеть пальто. Настасья Поликарповна отстранила чеха.
-- Благодарю вас, мы привыкли обходиться без лакеев!
Чех густо покраснел.