(Памяти присяжного поверенного Миронова)

Слова Жюля Фавра:

-- Преступление чудовищно. Улики сомнительны. Преступник внушает одно отвращение. Где же вы, адвокат, почерпнете сил для защиты? У вас есть неиссякаемый колодец святой воды. Ему имя -- Милосердие. В нем!

Один русский адвокат говорил:

-- Улики -- никаких сомнений. Обвиняемый -- жулье из жулья. Плюнуть хочется. Вы спрашиваете: в чем почерпнуть силы для защиты! Господи! Да в мысли: "Такие ли жулики у нас безнаказанными остаются?!" Это жулик? Да это, в сравнении с ними, щенок, которому жаль наступить на лапу. Вот вам и силы для защиты.

Природа не была расточительна по отношению к покойному Миронову.

У него не было ни златоустия Плевако, ни бурно-пламенного негодования Карабчевского, ни тонкого, изящного анализа Андреевского, ни злой иронии Шубинского.

Но если бы я был директором банка и ампешировал1 кассу, -- я взял бы адвокатом Миронова.

Мне жаловался один судья, перед которым только что защищал Миронов. Судья слышал знаменитого адвоката впервые.

-- Престранный адвокат. Мне все время казалось, что он говорит мне: "Плюнем на это дело! Стоит ли заниматься такой ерундою? Пойдем лучше в ресторан есть телятину!"

У Миронова была толстая добродушная фигура. Толстое добродушное лицо. Толстые руки, которые он разводил необыкновенно добродушным жестом.

Словно:

-- И ума не приложу, за что же нас, собственно, обвиняют? Кажется, мы ничего особенного не сделали!

Приятный добродушный голос.

Я любил слушать Миронова.

Но это с трудом удавалось.

Он говорил хорошо.

Но его толстая добродушная фигура, его толстое добродушное лицо, его толстые добродушные руки, его толстый добродушный голос говорили еще красноречивее:

-- Ну, украл! Ну, верно! Кто же говорит, что хорошо? Понятно, скверно. Да ведь и тюрьма-то -- тоже гадость? И так гадостей наделано, а мы еще от себя гадость добавляем. Ну, что же тут хорошего?

Я старался отделаться от этого гипноза добродушия. Слушать, что говорит адвокат. Но фигура, лицо, жесты, голос, тон говорили громче:

-- Ну, жулье! Верно! Жулье! Эх, господа, а какое жулье у нас на свободе ходит! Да еще почетом пользуется! Вот жулье так жулье! А тут человек сколько-то там десятков тысяч свистнул. Обрадовались! Налетели. "Ату его!" Словно, кроме него, и жуликов нет! Экую птицу, подумаешь, поймали! Отечество от опасности избавили! Воробья на костре жарить собрались! Даже противно!

Я старался не смотреть.

Слушать, только слушать. Что он в действительности говорит?

Но голос! Но тон!

Они говорили:

-- И все-таки мы, если хорошенько посмотреть, в грязи валандаемся. Ей-богу! Ну, разве это жизнь у нас? Ну, подумайте! Черт знает! Прозябанье какое-то. Грязь! Миримся же со всем! А тут! Скажите! Какими гражданскими добродетелями преисполнились! Вознегодовали! Неужто же во всей русской жизни только и есть на то негодовать, что мещанин Сидоров у цехового Поликарпова поношенные штаны украл! Налетели на муху с обухом! Если уж мы не умеем негодовать на что-нибудь покрупнее, -- так нам, значит, и на роду написано. Так в грязи и жить. И черт с ним, кто что делает! Ей-богу! "Иди, мол, с миром, -- и покрупнее тебя пакости делают, и ничего. Тебе-то уж и Бог велел!" Право! А?

И если б я был присяжным заседателем, я бы пошел в совещательную комнату, закурил папиросу, сел в кресло поудобнее и сказал:

-- А действительно, ну его к черту! Конечно: "Нет, не виновен".

-- Но позвольте! -- закипел бы около меня присяжный, желтый, бритый, с бачками, сухой.

Или учитель, или чиновник.

-- Но позвольте-с! Как так "черт с ним"? Таких терминов юриспруденция не знает! Улики налицо. Факт доказан. Мы не можем. Принцип!

Я посмотрел бы на него лениво:

-- Э, батенька, принципы! Да если б с точки зрения-то принципов смотреть, так вся наша жизнь пятака сломанного не стоит. Мало ли с чем мы миримся. А тут налетели на кого одного, на щенка. И начали к нему принципы применять!

И полный купец присяжный улыбнулся бы и принял мою сторону.

-- Оно, конечно, оправдать всегда как-то спокойнее. И щи потом как-то лучше едятся.

-- И щи!

Он посмотрел бы на часы:

-- Самое время. Так как же?

-- Валяйте за оправдание!

Что уж тут одну крысу ущемлять, ежели весь дом ими полон! Только пачкотня.

КОММЕНТАРИИ

Впервые: Рус. слово. 1905. 27 июня.

1 Ампешировать (от фр. empecher) -- мешать, противодействовать. Здесь: воспользоваться в корыстных целях.