Этому остроумному фельетону Дорошевича следует предпослать несколько пояснительных слов. Когда Московский Художественный театр пригласил Гордона Крэга для постановки "Гамлета", дело долго не ладилось вследствие того, что Гордону Крэгу и руководителям Художественного театра не удавалось сговориться о принципах постановки, и К. С. Станиславскому подход Крэга казался слишком своеобразным и странным. О "прениях" появлялись газетные заметки по обыкновению, очень пёстрые, противоречивые, а иногда и вздорные, в итоге, постановка Крэга -- в высшей степени тонкая и оригинальная -- не была понята ни публикой ни, как можно думать, руководителями театра.
Мистер Крэг сидел верхом на стуле, смотрел куда-то в одну точку и говорил, словно ронял крупный жемчуг на серебряное блюдо:
-- Что такое "Гамлет"? Достаточно только прочитать заглавие: "Гамлет"! Не "Гамлет и Офелия", не "Гамлет и король". А просто: "Трагедия о Гамлете, принце датском". "Гамлет" -- это Гамлет!
-- Мне это понятно! -- сказал г. Немирович-Данченко.
-- Всё остальное неважно. Вздор. Больше! Всех остальных даже не существует!
-- Да и зачем бы им было и существовать! -- пожал плечами г. Немирович-Данченко.
-- Да, но всё-таки в афише... -- попробовал было заметить г. Вишневский.
-- Ах, оставьте вы, пожалуйста, голубчик, с вашей афишей! Афишу можно заказать какую угодно.
-- Слушайте! Слушайте! -- захлебнулся г. Станиславский.
-- Гамлет страдает. Гамлет болен душой! -- продолжал г. Крэг, смотря куда-то в одну точку и говоря как лунатик. -- Офелия, королева, король, Полоний -- может быть, они вовсе не таковы. Может быть, их вовсе нет. Может быть, они такие же тени, как тень отца.
-- Натурально, тени! -- пожал плечами г. Немирович-Данченко.
-- Видения. Фантазия. Бред его больной души. Так и надо ставить. Один Гамлет. Всё остальное так, тень! Не то есть, не то нет. Декораций никаких. Так! Одни контуры. Может быть, и Эльсинора нет. Одно воображение Гамлета.
-- Я думаю, -- осторожно сказал г. Станиславский, -- я думаю: не выпустить ли, знаете ли, дога. Для обозначения, что действие всё-таки происходит в Дании?
-- Дога?
Мистер Крэг посмотрел на него сосредоточенно.
-- Дога? Нет. Может идти пьеса Шекспира. Играть -- Сальвини. Но если на сцене появится собака и замахает хвостом, публика забудет и про Шекспира, и про Сальвини и будет смотреть на собачий хвост. Пред собачьим хвостом никакой Шекспир не устоит.
-- Поразительно! -- прошептал г. Вишневский.
-- Сам я, батюшка, тонкий режиссёр! Но такой тонины не видывал! -- говорил г. Станиславский.
Г. Качалов уединился.
Гулял по кладбищам.
Ел постное.
На письменном столе положил череп.
Читал псалтырь.
Г. Немирович-Данченко говорил:
-- Да-с! Крэг-с!
Г. Вишневский решил:
-- Афишу будем печатать без действующих лиц.
Г. Крэг бегал по режиссёрской, хватался за голову, кричал:
-- Остановить репетиции! Прекратить! Что они играют?
-- "Гамлета"-с! -- говорил испуганно г. Вишневский.
-- Да, ведь, это одно название! Написано: "Гамлет", -- так Гамлета и играть? А в "Собаке садовника", что ж, вы собаку играть будете? Может быть, никакого Гамлета и нет?!
-- Всё может быть! -- сказал г. Немирович-Данченко.
-- Дело не в Гамлете. Дело в окружающих. Гамлет -- их мечта. Фантазия. Бред. Галлюцинация! Они наделали мерзостей, -- и им представляется Гамлет. Как возмездие!
-- Натурально, это так! -- сказал г. Немирович-Данченко.
-- Надо играть сильно. Надо играть сочно. Надо играть их! -- кричал мистер Крэг, -- декорации! Что это за мечты о декорациях? За идеи о декорациях? За воспоминания о декорациях? Мне дайте сочную, ядрёную декорацию. Саму жизнь! Разверните картину! Лаэрт уезжает. Вероятно, есть придворная дама, которая в него влюблена. Это мне покажите! Вероятно, есть кавалер, который вздыхает по Офелии. Дайте мне его. Танцы. Пир! А где-то там, на заднем фоне, чрез всё это сквозит... Вы понимаете: сквозит?
-- Ну, ещё бы не понимать: сквозит! Очень просто! -- сказал г. Немирович-Данченко.
-- Сквозит, как их бред, как кошмар, -- Гамлет!
-- Я думаю, тут можно будет датского дога пустить? -- с надеждой спросил г. Станиславский.
Мистер Крэг посмотрел на него с восторгом.
-- Собаку? Корову можно будет пустить на кладбище! Забытое кладбище! Забытые Йорики!
-- Ну, вот. Благодарю вас!
Г. Станиславский с чувством пожал ему руку.
Г. Качалов стал ходить на свадьбы, посещать Литературный кружок, беседовать там с дантистами, -- вообще, начал проводит время весело.
Г. Вишневский спрашивал встречных:
-- Какие ещё в Дании бывают животные? Мне для Станиславского. Хочется порадовать.
Г. Немирович задумчиво поглаживал бородку:
-- Неожиданный человек.
Мистер Крэг даже плюнул.
-- Чтоб я стал ставить эту пьесу? Я? "Гамлета"? Да за кого вы меня принимаете? Да это фарс! Насмешка над здравым смыслом! Это у Сабурова играть. Да и то ещё слишком прилично!
-- Да, пьеса, конечно, не из удачных! -- согласился г. Немирович-Данченко.
-- Бессмыслица! Ерунда! Сапоги всмятку! Пять актов человек колеблется, убить ли ему Клавдия, -- и убивает Полония, словно устрицу съел! Где же тут логика? Ваш Шекспир, -- если он только существовал! -- был дурак! Помилуйте! Гамлет говорит: "что ждёт нас там, откуда никто ещё не приходил?" -- а сам только что своими глазами видел тень своего отца! С чем это сообразно? Как можно такую ерунду показывать публике?
-- Конечно! -- сказал и г. Станиславский, -- но мне кажется, что если на сцену выпустить датского дога, -- появление собаки отвлечёт публику от многих несообразностей пьесы.
-- И гиппопотам не поможет! Нет! Хотите играть "Гамлета", -- будем играть его фарсом! Пародией на трагедию!
Г. Вишневский говорил знакомому генералу:
-- А вы знаете, ваше превосходительство, ведь, Шекспира-то, оказывается, нет!
-- Как нет, мой друг?!
-- Так и нет. Сегодня только выяснилось. Не было и нет!
Г. Немирович-Данченко ходил, зажав бороду в кулак.
-- Парадоксальный господин!
-- Друг мой! -- кинулся мистер Крэг.
Г. Немирович-Данченко даже вскрикнул.
Так Крэг схватил его за руку.
-- Какую ночь я провёл сегодня! Какую ночь! Вчера я взял на сон грядущий книгу. Книгу, которую все знают! Книгу, которой никто не читает, потому что все думают, будто её знают! "Гамлет"!!!
Мистер Крэг схватил г. Немировича-Данченко за плечо.
-- Какая вещь! Так каждый день смотришь на свою сестру и не замечаешь, что она выросла в красавицу! Первая красавица мира!
Мистер Крэг схватил его за ногу.
-- "Буду весь в синяках!" -- подумал с отчаянием г. Немирович-Данченко.
-- Какая вещь! Эти слова: "Быть или не быть?" А? Мороз по коже! Или это: "Ты честная девушка, Офелия?" А? Ужас-то, ужас?! Нет, вы понимаете этот ужас?!
-- Кому ж и понять! -- сказал г. Немирович-Данченко, становясь подальше, -- Шекспир!
-- Гений! Гений! Давайте репетировать "Гамлета"! Сейчас! Сию минуту! День и ночь будем репетировать "Гамлета"! Ни пить, ни есть! Давайте, ничего, ничего не делать всю свою жизнь, только играть "Гамлета". Без перерыва! Играть! Играть!
-- Про собаку разговора не было? -- осведомился г. Станиславский.
-- Владимир Иванович, как же теперь, -- полюбопытствовал с тревогой Вишневский, -- насчёт Шекспира? Есть Шекспир или нет Шекспира?
-- Вот вопрос! -- пожал плечами г. Немирович-Данченко, -- как же Шекспиру -- и вдруг не быть?
-- Ну, слава богу!
Г. Вишневский облегчённо вздохнул:
-- А то, знаете, привык к Шекспиру, -- и вдруг его нет. Прямо, словно чего-то недостаёт.
Г. Станиславский крутил головой.
-- Большой энтузиаст!
Мистер Крэг посмотрел на вошедших к нему гг. Немировича-Данченко и Станиславского с глубоким изумлением.
-- Чем могу служить, господа?
-- Да мы насчёт "Гамлета"! -- сказал г. Немирович-Данченко.
Мистер Крэг переспросил:
-- Как вы сказали?
-- Гамлета.
-- Гамлет?! Это что же такое? Город, кушанье, скаковая лошадь?
-- Гамлет! Пьеса Шекспира!
-- Кто ж это такой, этот Шекспир?
-- Боже мой! Драматург!
-- Н-не знаю. Не припомню. Не слышал. Может быть. Что ж он такое сделал, этот господин, про которого вы говорите?
-- "Гамлета" написал.
-- Ну, и господь с ним! Мало ли пьес пишут!
-- Да, но вы... ставить... в нашем театре...
-- Извините, господа! Кто-то написал какую-то пьесу. Кто-то зачем-то хочет её играть. Мне-то до всего этого какое дело? Извините, господа! Я думаю сейчас совсем о другом!
И мистер Крэг погрузился в глубокую задумчивость.
-- Капризный у человека гений! -- погладил бороду г. Немирович-Данченко.
-- Придётся, вместо "Гамлета", на сцену просто датского дога выпустить! -- вздохнул г. Станиславский, -- не пропадать же догу.
А г. Вишневский так даже заплакал:
-- Господи! Я-то всем знакомым генералам, графам, князьям даже говорил: "Гамлет"!