(Из хроники старой Москвы)
Появление мировых судей [Институт мировых судей был введен в России в 1864 г.] произвело потрясающее впечатление на героев Островского.
"Дикие были, сударь, нравы в нашем городе" [Неточная цитата из пьесы А.Н. Островского "Гроза".]. Московское предание сохранило даже имя:
-- Первого ученика мирового института. Это был некто купец Блохин.
Когда "г. мировой" приговорил его за какое-то безобразие на неделю ареста, Блохин был ошеломлен:
-- Вы это серьезно?
-- Не смейте даже задавать таких вопросов! Здесь не шутят.
Блохин помялся и решительно заявил:
-- Я сидеть не могу!
-- Почему?
-- Приказчики меня после этого слушаться не будут. Что ж это за хозяин, ежели сидел? Нешто можно хозяев перед приказчиками срамить?
-- А если вы так уважаете звание хозяина, не безобразничали бы.
Купец Блохин задумался.
-- Дозвольте построить что-нибудь, господин мировой судья!
-- Что построить?
-- Ну, часовню там, приютец небольшой.
-- Стройте!
-- Взаместо высидки?
-- Невозможно.
Блохин взмолился:
-- Ваше высокоблагородие, оштрафуйте меня! Ну, на тысячу рублей, на пять!
-- Мировой судья на такие суммы не штрафует.
-- Хоть икону соорудить дозвольте!
-- Какую икону?
-- В доме этом самом арестном. Пущай арестанты за мое здоровье Богу молятся.
-- Сооружайте, но сидеть все равно придется.
-- Придется?
-- Если вы недовольны приговором, можете обжаловать в узаконенный срок.
-- Чем тут довольным-то быть!
Обжалование никаких последствий не имело, и купец Блохин был:
-- Первым квартирантом "Титов".
Так тогда звался городской арестный дом.
С тоскою он отсидел "свою неделю", но потом:
-- Вошел во вкус мирового института.
С удовольствием слушал и читал в газетах, как кого-нибудь приговаривали "за безобразие в "Титы"".
-- Веди себя чисто! Теперь господа мировые судьи для этого поставлены!
Если кто-нибудь при нем жалел посаженного, Блохин выходил из себя:
-- Пущай сидит! И почище него люди сидели!
Он даже с гордостью носил титул "первого сидельца".
-- Москве пример подал.
Когда исполнилось первое десятилетие городского арестного дома, купец Блохин вошел к "хозяину столицы", князю Владимиру Андреевичу Долгорукову, со всепокорнейшим ходатайством:
-- Разрешить ему, как первому сидельцу арестного дома, угостить по случаю юбилея теперешних заключенных... шампанским.
Над ходатайством посмеялись.
Но князь В.А. Долгоруков нашел мысль:
-- Очаровательной.
И разрешил Блохину угостить арестованных... шоколадом. В "Титах" в этот день варили шоколад.
Первый сиделец Блохин был допущен к торжеству, и ему было разрешено произнести "несколько кратких, но прочувствованных слов". Он произнес речь:
-- Вот видите меня? Тоже безобразником был, а посидел и больше не безобразничаю. Чего и вам от души желаю!
И "высоко поднял чашку шоколада":
-- За процветание родного нам учреждения!
Как выразился он добродушно и трогательно.
Таково московское предание о "первой жертве" мирового института.
Впервые: Рус. слово. 1916. 17 мая.