Петроград -- страшный город.
Люди, побывавшие в Петрограде, возвращаются перепуганные:
-- Там жутко!
-- Кажется, что вот-вот ружья сами начнут стрелять.
Бывали вы когда-нибудь в машинном отделении огромной фабрики?
Стройно, бездушно идёт фабрика. Шелестят придворные ремни. Мерно щёлкают станки. Колёса поют гулкую, каторжную песню труда. Не ту весёлую, бодрую песню, которую поют люди трудясь. А ту однообразную песню рабства которую поёт съедающая человека машина.
Стройный шум разлит по всей фабрике.
Но когда вы переступаете порог машинного отделения, вас берёт оторопь.
Всё ревёт.
Ревут где-то котлы. Ревёт пар, вырывающийся из предохранительного клапана. Ревут огромные маховые колёса. Сверкают поршни гигантских цилиндров. Сверкают, вертясь, шары регулятора.
Пол дрожит под ногами.
Всё полно такого гула, такого рёва, -- словно сейчас всё взлетит на воздух.
Жуть!
Вы просто-напросто оглушены близостью огромных машин.
Отойдите!
Издали вам яснее будет общая работа. Вблизи это слишком ошеломляет.
Правительство. Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Колоссальные съезды-митинги, где каждое слово, разумное, безумное, вырастает до размеров грома, благодаря колоссальному микрофону -- печати. Взвинченное всем этим рёвом, грохотом общественное мнение, мнения отдельных групп.
Когда кругом рёв, шум, грохот, -- все начинают кричать, чтобы быть услышанными.
От этого рёв только усиливается.
И не совсем слушайте петроградцев, когда они телефонируют вам срывающимися голосами:
-- Страшный для России момент!
Это -- люди, оглушённые рёвом, перепуганные близостью огромных машин.
У них дрожит пол под ногами.
Дрожит от работы этих машин.
А они думают, что это землетрясение.