Последний русский актёр [*]

[*] - "День первого русского актёра" есть очевидно, день Ф. И. Волкова, т. е. 150-летний юбилей его. До революции ежегодно праздновался также "День русского актёра", установленный Театр. Обществом и приуроченный к великопостному сезону. А. К.

Сегодня, в день первого русского актёра, любопытно набросать силуэт:

-- Последнего русского актёра.

Новорождённого.

Ему 20 лет. Прекрасный возраст!

У него длинные белокурые волосы, закрывающие уши, как у танцовщицы Клео де Мерод. И "уайльдовское лицо".

Ещё несколько лет тому назад это возбуждало любопытство.

Теперь примелькалось:

-- Слишком много носят.

Слишком много "Уайльдов"!

Всё, что было до него, он признаёт:

-- Никуда не годным.

Пьесы, постановки, игру.

Авторов, режиссёров, актёров.

Будет стремиться:

-- Внести что-то новое.

Необходимо ненавидеть старое.

Иначе не захочешь новизны.

Он глубочайше уверен, что:

-- Театр переживает кризис.

-- Театр гибнет.

Он добавляет:

-- Театр, как таковой.

Хотя, при чём тут "как таковой", -- неизвестно.

Так умнее!

Он особенно любит говорить о театре.

Больше даже говорит о театре, чем играет.

И говорит не в каких-нибудь трактирчиках, как прежде.

А на разных "вторниках", "средах", "четвергах", "пятницах", "субботах", "воскресеньях", "понедельниках".

В Политехническом музее, в других местах, где собираются люди, которым решительно:

-- Не на что убить время.

Послушать его:

-- Театр гибнет.

Театр уже погиб.

И это заставляет с большей надеждой взирать на него.

-- Может быть, он спасёт?

К прежнему актёрскому быту, протекавшему не в аудиториях и музеях, он относится с брезгливой улыбкой:

-- Пьяный, безграмотный народ.

Он терпеть не может того, что существует:

-- Старьё, которым завалены казённые сцены.

-- Жалких ремесленников, которые играют на частных, чтоб не сдохнуть с голода!

Это прекрасно.

Будьте всегда недовольны существующим.

Недовольство, это -- самое плодотворное состояние человеческой души.

Недовольство, это -- беременность ума.

О старых актёрах он слушает со снисходительной улыбкой.

О старом театре тоже.

-- Такова была публика. Она ходила в театр смотреться в зеркало. И довольствовалась зеркалами, которые её уродовали. Как кухарка, лучших не видевшая.

О старых "великих" он слушает, пожимая плечами:

-- Д-да. Для своего времени, для тех требований это, вероятно, было удовлетворительно.

Он, собственно, желал бы, чтобы всё это старое:

-- Поскорей передохло.

Немножко каннибальски.

Но естественно.

Человечество делится, говорят, на два борющихся лагеря:

-- Мужчин и женщин.

Каждый лагерь делится на два враждующих стана:

-- Стариков и молодых.

Молодёжь не может не ненавидеть стариков.

Старики мешают ей жить:

-- По-новому.

Если бы все старше 40 лет в один, действительно, прекрасный день сразу умерли, свет сделал бы скачок вперёд на 3 столетия.

Новый актёр клянётся Коммиссаржевской, которой никогда не видел, бредит Гордоном Крэгом, о котором знает мало, и Максом Рейнхардтом, о котором, собственно, ничего не знает.

Он поклоняется:

-- Режиссёру.

Этакому умилённому режиссёру, которых развелось теперь больше, чем актёров.

Который с особой сладостью, -- словно в него положили 4 куска сахару, -- рассказывает свои:

-- Настроения и переживания.

-- Когда Константин Сергеевич (г. Станиславский) почесал левую бровь и сказал: "М-да-с!", это, знаете, было откровение... Откровение, говорю вам...

-- Но в чём же откровение?

-- Это, знаете, трудно выразить... Это настроение... переживание... открылись возможности... этакие достижения...

-- Ей-богу, ничего не понимаю!

-- Очень о вас жалею! А мы поняли!

Старый актёр с режиссёром был на ножах.

-- Не учи!

Новый считает шиком "смотреть на себя, как на глину".

-- Лепите!

Это скверно.

Очень старо, но страшно умно:

-- Не сотвори себе кумира!

Никаких кумиров!

Лёжа ниц, не двинешься вперёд.

Куда, однако, вперёд?

Новый актёр говорит:

-- Публика ищет теперь в театре новых эмоций.

Но каких?

Не говорит.

Или секрет. Или не знает.

А откуда-то из глубины "прёт", побеждает, вновь захватывает, заинтересовывает публику:

-- Старый репертуар.

Настроения... переживания... достижения... скрытые возможности...

Всё это интересует только гимназистов, ходящих по контрамаркам.

Всё это, вероятно, хорошие вещи.

Но их:

-- Делать не умеют!

В искусстве важно не только:

-- Что?

Одинаково, если не больше, важно:

-- Как?

Кто же этот новорождённый, последний господин сцены с причёской Клео де Мерод и уайльдовским лицом?

Действительно:

-- Революционер?

Или только:

-- Неуважай-Корыто?