Как он играл?
Рассказывать это было бы бесполезно.
Расскажите мне вкус фисташкового мороженого?
Ну, вот так же не можно рассказать, как играл актёр.
Он любил играть "немножко злодеев".
Его любимыми ролями, например, были адвокат в Арказановых, Пропорьев в "Цепях".
Как всех слабохарактерных людей, его тянуло к сильным, "железным" людям.
Вспомните, с какой завистью Тургенев описывает Колосова.
Но одной из лучших его ролей был "русский Гамлет".
Чеховский Иванов.
Он был поэтом рыхлого, слабого, русского человека.
Это был:
-- Актёр Чехова.
В чеховских ролях он достиг вершин своего творчества.
Когда он играл Иванова, дядю Ваню, Тригорина в "Чайке", -- чувствовалась чеховская душа.
Недаром он любил в литературе Чехова, в живописи -- Левитана.
Он понимал и любил слабость русского человека, потому что сам был таким, и с любовью их рисовал, как с любовью говорят о близких людях.
Ценным для актёра качеством, -- способностью перевоплощения, -- Рощин-Инсаров обладал в высокой степени.
Блестящий гусар, -- а он был не просто гусаром, но и блестящим! -- был превосходен в роли Никиты во "Власти тьмы".
Я сейчас вижу его осклабленное лицо и корявый палец.
-- И люблю я этих баб! Ровно сахар!
И пальцем делает такое движение, словно к себе кусочек сахара пододвигает.
А какой это был молодой лакей в "Плодах просвещения"!
Высоко-корректный и наглый.
Целая гамма, как он надевает калоши молодым, старым, красивым, некрасивым, толстым, худеньким.
Это был изумительный представитель умирающего амплуа.
-- Любовник.
Не теперешний неврастеник, а "настоящий любовник".
Он был последним из Арманов Дювалей.
И. П. Киселевский, -- не тем будь помянут! -- не баловал своих товарищей добрыми отзывами.
Единственный, про кого он никогда не отзывался дурно, -- был Рощин.
Он любил его, быть может, видя в нём:
-- Будущего себя.
И когда Рощин играл Армана Дюваля, -- И. П. Киселевский все сцены смотрел из-за кулис или из зрительного зала[*].
[*] - И. П. Киселевский -- славился среди актёров тем, что был "барин", и обладал изящнейшими манерами. До поступления в актёры он был нотариусом. А. К.
Он говорил:
-- Ты мне так этого Армана Дюваля сыграй. -- чтоб я чувствовал, что, действительно, тобою не увлечься невозможно. Что будь я Маргаритой Готье, -- и я бы переродился! Словом, чтоб я поверил!
И Рощин играл так, что поверить было можно!
Тут было, быть может, много "сердца горестных замет".
Но он умел находить такие ноты!
И сам перерождался, и увлекал своим перерождением Маргариту Готье.
Как настоящий русский талант, -- у него было много юмора.
Без юмора русского таланта не бывает.
Мы -- смешливый народ.
Живо осмеёт вас мужик. "Скалит зубы" мастеровой. Изощряется в остроумьи рядский торговец.
Пушкин, Тургенев, Толстой в "Плодах просвещения", мрачный Достоевский, -- смеялись все.
Мы идём тяжёлой дорогой, -- и если бы не посмеивались, что бы из нас было?
Рощин был удивительный Глумов -- "На всякого мудреца довольно простоты".
И кто видел его "В горах Кавказа", Щеглова, тот никогда не забудет этого вечера хохота.
Сокровенной мечтой, -- но уже сокровенной, было...
Много он мне жилеток перепортил своими слезами, -- но об этой сокровенной мечте мне он сказал только года за два до смерти.
Сознался.
Сознался конфузливо, даже покраснел.
Как открывают величайшую тайну своей души.
Он мечтал, всю жизнь мечтал:
-- Сыграть... городничего.
Что он находил в этой роли "ещё не сыгранного", -- не знаю. Но готовился он к ней постоянно.
-- Всякий день о городничем думаю.
Готовился с каким-то религиозным благоговением и страхом.
За шесть месяцев до смерти он решился сделать "пробу".
Выступил.
Выбрал для этого дачный театр, в Боярке, под Киевом.
К сожалению, те игравшие с ним, с которыми мне пришлось встретиться, многого рассказать мне не могли.
Говорили только:
-- Масса нового, интересного.
И все в один голос добавляли:
-- Но судить невозможно. Так волновался, так волновался!
Волновался, в буквальном смысле, до неприличия.
До болезни.
Сам он говорил:
-- Думал, не выдержу. Сердце лопнет!
Но, во всяком случае, начало было сделано.
Он мечтал:
-- Теперь выступлю!
Этот многогранный брильянт готов был засверкать новой гранью и вспыхнуть новым огнём.
Но в это время его убили.