вместе и тем самым раздавить их надеется легче зараз
Католичество, потеряв королей в Европе, власть и силу
Делить с Россией нечего, ей Восток, { Далее было начато: Бисмарку <?> Евр<опу>} Берлин занят Европой.
Одно -- нельзя теперь отдать Турции, но теперь-то и лучше всего.
Может быть еще позже { Было: раньше} окончания Тур<ецкой> войны. Может быть, коалиция образуется и в Турецкую войну.
У Германии в объекте Цислейтания и Франция. Но во всяком случае нужна Россия. <нрзб.> нужды Германии в нас сильны, и мы судим, какой момент благоприятнее для занятия Константинополя.
Дружбу Германии надо считать гораздо крепче, чем мы думаем. Серьезные герман<ские> газеты говорят о занятии нами Константинополя, но так, как об чем-то существенно возможном.
Замириться или, пожалуй, как-нибудь даже из деликатности перед Европой.
Социализм во Франции,
Про это окончание войны все толкуют и особенно об условиях мира, и у нас и в Европе.
Инстинкт пчел.
Католичество надеется на владычество и мутит воду.
В свои абсолютные и инквизиционные мысли.
Ловить минуту, пока эта идея держится у Бисмарка и у великого императора Германии. Идея, которой несомненно предстоит осуществиться, может на время отдалиться, а потому надо ловить минуту, теперешнюю минуту, не считать усилий на достижение цели.
Вот это-то я и предчувствую. Назовите картиной фантастической.
А кажется, <?> мы Германии нужны, нужны не на теперешнее лишь время, а надолго, на вечность, на решение судеб Европы.
Делить нам нечего. Очевидно, предрешить, что оба мира -- Германский и Восточный -- могут жить независимо, не вредя ДРУГ другу.
Мелких <?> окраин для нас не существует, а потому никогда, может быть, не было <нрзб.> Константинополя. Всё обозначится к весне, всё покажут 2--3 года. Расчет провинций. Все же планы могут кончиться в текущие 2--3 года.
Высшее счастье (выше счастья нет, как увериться в милосердии людей и в любви их друг к другу).