2 ноября 1866. Петербург
Петербург 2-го ноября/66.
Милостивый государь Николай Алексеевич,
31-го октября кончил (1) я, и вчера сдал, роман в 10 листов, по контракту, Стелловскому (я Вам говорил об этом; говорил и Михаилу Никифоровичу, когда просил у него льготы на месяц). Эти 10 печатных листов я начал и кончил в один месяц. Теперь принимаюсь за окончание "Преступления и наказания". Буду работать без устали и к 20 декабря непременно намерен кончить и сделать, по крайней мере, не хуже того, что уже напечатано.
Начать присылать роман я, конечно, могу скоро, но не ранее 15-го ноября, по главам, так что и в будущем 10 № "Р<усско>го в<естни>ка" может явиться несколько; и за это я могу отвечать. Но не лучше ли будет, многоуважаемый Николай Алексеевич, если вся 3-я часть романа будет напечатана в 2-х № - в 11-м и 12-м, то есть, если только возможно, в Х-м № не помещать (объявив, впрочем, публике, что в следующих 2-х №№, то есть в настоящем году, непременно будет кончено "Преступление и наказание").
Если бы так, то роман кончился бы гораздо эффектнее, так мне кажется. И самому мне этого бы очень желалось.
Но, впрочем, совершенно как решит редакция. И потому покорнейше и убедительнейше попрошу Вас, многоуважаемый Николай Алексеевич, уведомить меня: как решит редакция? Я же здесь не буду терять ни минуты и буду готов ко всякому решению.
Еще одна убедительнейшая просьба. В настоящую минуту я совершенно издержал все мои деньги. 3/4 взятых мною из редакции денег пошли на кредиторов. А между прочим, они продолжают меня мучить, да и жить мне нечем. Прошу Вас: представьте мое положение на вид Михаилу Никифоровичу и передайте ему чрезвычайную и убедительнейшую просьбу мою - нельзя ли помочь мне еще раз? В настоящее время я нуждаюсь в 500 руб. (в пятистах руб.). По расчету моему я думаю, что за мной теперь долгу в редакцию до 600 (шестьсот). Будьте уверены и передайте многоуважаемому Михаилу Никифоровичу, что, только испытав все средства и сам дойдя до последнего рубля, решился еще раз беспокоить его. Бог видит, как мне самому это тяжело, - тем более, что я уже столько раз пользовался снисхождением редакции.
Александр Федорович Базунов, которому я, случайно, передал о моем намерении писать к Вам, <сказал>, что он с охотою возьмется выдать мне до половины этой суммы (то есть до 250 руб.) по переводу от редакции.
Примите уверение в искреннем моем уважении.
Ваш покор<ный> слуга
Федор Достоевский.
Р. S. Я теперь нанимаю стенографа и хотя, по-прежнему, продиктованное по три раза просматриваю и переделываю, тем не менее стенография чуть ли не вдвое сокращает работу. Единственно только этим способом мог я кончить, в один месяц, 10 печатных листов Стелловскому; иначе не написал бы и пяти.
Д<остоевский>.
(1) было: окончил