21 января 1880. Петербург

Петербург, 21 января 80.

Многоуважаемый и любезнейший Виктор Феофилович!

Давно не писал к Вам и давно от Вас ничего не получал. С моей стороны причина одна: страшная каторжная работа, свыше сил моих. В последние три месяца написал и сдал до 12 печатн<ых> листов! Расстроил здоровье, запустил всё: визиты, посещения, письма. Вчера отправил последние 5 листов моего романа в "Русский вестник" и теперь принимаюсь за последнюю часть романа. А пока имею неделю или даже 10 дней отдыха.

С месяц назад или ближе Вы мне прислали Ваше объявление и просили поместить его в "Новом времени". Этого я положительно не мог сделать. В виду Вас и "Р<усского> гражданина" "Новое время" могло мне отказать, и тогда у меня явились бы с ними неприятности. Слышал, однако, что в "Новом времени" Ваше объявление прошло другим путем. Я очень рад тому, но меня все-таки не вините: не 10 же рублей я бы пожалел. Кстати, на днях приходил Тришин, и 300 руб. я ему уплатил уже окончательно.

Встретил сегодня Марковича; он сообщил мне, что в "Московских ведомостях", кажется, от 19-го января, а может быть 18-го, есть статья о "Русском гражданине" и о Вас. Выписано из него о покушении на жизнь императора в Москве, и статья похвалена за патриотизм. Это очень хорошо от "Московских ведомостей". Я статью не читал, но постараюсь достать № и прочту. Может быть, Вы о ней уже знаете. Вот Вам случай помириться с Катковым. Впрочем, Вы сами знаете, как лучше поступить, я лишь из всегдашнего моего участия к Вам говорю.

К. П. Победоносцева почти не видал, Засецкую тоже. Ни к кому не хожу. У нас здесь говорят, что Цитович будет издавать (скоро) политическую газету у нас здесь, в Петербурге, ежедневную, большую. Это бы хорошо, если сумеет взяться за дело. Но издавать брошюры одно дело, а газету - другое. А хорошо, кабы был успех.

Напишите о себе и о своих теперешних планах, о состоянии дела. Не смотрите, что я туго отвечаю, слишком уж заработался. Каждый день сам укорял себя, что не отвечаю, но не мог.

Итак, до свидания на письмах! Здоровье мое от Эмса поправилось, но я слишком уж устал.

Только что сейчас развернул "Варшавский дневник" (который мне высылают) и прочел статью от 17-го января, в которой редакция стоит за истязание детей. Осмеивают идею об обществе покровительства детям. Стоять за детей истязуемых - значит по-ихнему разрушать семейство. Какая нелепость! Но то семейство, где отцы мажут 4-летнюю девочку г<...>, кормят ее г<...> и запирают в морозную ночь в нужник

- то семейство разве святыня, разве уж оно не разрушено? Какая неловкость с их стороны! От них сейчас отвернутся читающие после этого. А жаль, кн<язь> Голицын, кажется, человек порядочный и хочет добра. Кто же это у него пишет?

До свидания, жму Вашу руку.

Ваш по-прежнему

Ф. Достоевский.

Адресс тот же: Кузнечный Переулок, дом 5, кв. 10. Анна Григорьевна Вам кланяется и искренно желает Вам всего лучшего. С Мещерским совсем не вижусь. Среды прекратились.

P. S. Какая же это, однако, статья Ваша, о которой говорят "Московские ведомости". Разве Вы выдали еще №? Я не получил.