19 мая 1880. Старая Русса
Старая Русса 19 мая/80.
Глубокоуважаемый Константин Петрович,
По примеру прежних лет не могу и на этот раз пропустить 21-е число, чтоб пожелать Вам, искренно и от всего сердца, всего самого лучшего и чего желаете сами в день Вашего ангела. Дай Вам бог прежде всего здоровья, а потом всякого великолепного успеха в новых трудах Ваших. Адресую Вам мое послание на старую Вашу квартиру, надеясь, что почтамту известно Ваше новое помещение. Перед отъездом из Петербурга (ровно неделю назад) положил было непременно побывать у Вас, чтоб проститься на всё лето и испросить у Вас напутственное слово, в котором, по одному особому случаю, очень нуждался. Но суета и хлопоты отъезда решили иначе, и быть у Вас не мог. Приехал же сюда в Руссу не на отдых и не на покой: должен ехать в Москву на открытие памятника Пушкина, да при этом еще в качестве депутата от Славянского благотворительного общества. И оказывается, как я уже и предчувствовал, что не на удовольствие поеду, а даже, может быть, прямо на неприятности. Ибо дело идет о самых дорогих и основных убеждениях. Я уже и в Петербурге мельком слышал, что там в Москве свирепствует некая клика, старающаяся не допустить иных слов на торжестве открытия, и что опасаются они некоторых ретроградных слов, которые могли бы быть иными сказаны в заседаниях Люб<ителей> российской словесности, взявших на себя всё устройство праздника. Меня же именно приглашал председатель Общества и само Общество (официальной бумагою) говорить на открытии. Даже в газетах уже напечатано про слухи о некоторых интригах. Мою речь о Пушкине я приготовил, и как раз в самом крайнем духе моих (наших то есть, осмелюсь так выразиться) убеждений, а потому и жду, может быть, некоего поношения. Но не хочу смущаться и не боюсь, а своему делу послужить надо и буду говорить небоязненно. Профессора ухаживают там за Тургеневым, который решительно обращается в какого-то личного мне врага. (В "Вестнике Европы" пустил обо мне мелкую сплетню о небывалом одном происшествии 35 лет тому назад.) Но славить Пушкина и проповедывать "Верочку" я не могу. - Впрочем, что Вас утруждать мелкими сплетнями. Но в том-то и дело, что тут не одни только сплетни, а дело общественное и большое, ибо Пушкин именно выражает идею, которой мы все (малая кучка пока еще) служим, и это надо отметить и выразить: это-то вот им и ненавистно. Впрочем, может быть, просто не дадут говорить. Тогда мою речь напечатаю.
Крепко жму Вашу руку, глубокоуважаемый Константин Петрович. Возвратясь, примусь кончать "Карамазовых", и всё лето в труде. Но не жалуюсь, а люблю этот труд. С будущего же года, уже решил теперь, непременно возобновлю "Дневник писателя". Тогда опять прибегну к Вам (как прибегал и в оны дни) за указаниями, в коих, верю горячо, мне не откажете.
А пока примите уверение в моей горячей преданности. Ваш покорнейший слуга
Ф. Достоевский.
Жена поздравляет Вас и попрекнула меня сейчас, что об ней забыл написать.