Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах
Том двадцатый. Статьи и заметки. 1862--1865
Л., "Наука", 1980
1862
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ П. А. БИБИКОВА "ПО ПОВОДУ ОДНОЙ СОВРЕМЕННОЙ ПОВЕСТИ">
О прекрасной и замечательной повести "Молотов" г-на Помяловского мы выскажем свое мнение в этом году.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ "ОЧЕРКИ ПОСЛЕДНЕГО ЛИТЕРАТУРНОГО ДВИЖЕНИЯ ВО ФРАНЦИИ">
<1>
Статья эта главным образом заимствована нами из публичных лекций Уильяма Реймона, читанных им в 1861 году в Берлине и изданных под заглавием: "Etudes sur la littérature du second Empire franèais, depuis le coup-d'Etat du deux Décembre". Взгляд автора на многие современные явления литературы -- французский, и потому иногда расходится с нашею русскою критикою. Тем не менее статья эта весьма любопытна, и потому мы представляем ее на суд наших читателей.
<2>
Здесь автор делает странный промах. Эти произведения потому-то и стали общечеловеческими, что они в высшей степени национальны и в высшей же степени выражают свою эпоху.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ H. H. СТРАХОВА "НЕЧТО ОБ "ОПАЛЬНОМ ЖУРНАЛЕ" (ПИСЬМО К РЕДАКТОРУ)">
Мы находим это письмо весьма недостаточным и удивляемся легкомыслию и односторонности своего сотрудника. Считаем нужным прибавить по крайней мере следующие замечания:
1) Г-н Антонович нашел у нас множество противоречий и требует их разъяснения. Эх, вы! Чудачина! (Мы пародируем здесь манеру г-на Антоновича и допускаем такое обращение только в этом смысле.) Да мало ли противоречий мы вам указывали у вас, а ведь вы ни одного из них и не подумали разрешить. Что же вы к нам-то пристали?
2) Г-н Антонович опять предлагает "Времени" множество вопросов. Он просит, чтобы "Время" его научило и основывает свою просьбу на том, что он подписчик "Времени" и заплатил за журнал 16 рублей. Редакция сим уведомляет его, что она никак не брала, а равно не может взять на себя и впредь трудную обязанность научить его, а потому готова по первому востребованию возвратить ему деньги, с вычетом, однако же, за полученные им книжки.
3) Г-н Антонович требует от г-на Косицы, чтобы тот объяснил ему, о каком идеализме идет речь в письме: "Пример апатии". Не имея нимало в виду "придираться к физиономии" г-на Антоновича (извините за его собственное выражение), мы заметим вообще, что всякий человек, делающий такой вопрос, очевидно, с трудом еще понимает связь предложений, стоящих одно возле другого. Иначе он не мог бы упустить из виду, что в разбираемой им статье тут же стоит прямое определение идеализма, с его вредной стороны. "Не всё ли зло -- сказано нами -- происходит оттого, что мы слишком уважаем то, что не следует уважать, считаем важным то, что не имеет никакой важности? Что мы так охотно признаем право там, где нет права, что мы так легко жертвуем собою, так легко везде творим себе идолов и кумиры?"
А потом вот еще: с какой стати г-н Антонович клеплет на нас, будто мы "Современник" сравнивали с Базаровым? Это было бы уж непростительно дерзко с нашей стороны. Мы раз как-то осмелились уподобить его Ситникову, да и это сделали с разными оговорками. Нужно же ведь и врагам отдавать справедливость.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ П. Н. ТКАЧЕВА "О СУДЕ ПО ПРЕСТУПЛЕНИЯМ ПРОТИВ ЗАКОНОВ ПЕЧАТИ">
С этим положением, по нашему мнению, нельзя вполне согласиться. В судах по уголовным и другим преступлениям от присяжных требуется только здравый смысл и честная совесть. В суждениях же о делах печати необходимо образование. Иначе самая легкая критика необразованными присяжными будет приниматься за обиду. Нужна некоторая начитанность, нужно знание современного положения литературы, чтоб судить о ее преступлениях. Иначе обвинению будет предоставлено обширное поле действовать на темные умы присяжных, и защита едва ли будет в состоянии успешно бороться с обвинением в такой темной и невежественной среде.
<ПРЕДИСЛОВИЕ К СТАТЬЕ А. САГОТОВИЧА "ЮРИДИЧЕСКИЙ ОБЗОР ОДНОГО УГОЛОВНОГО ДЕЛА, ОКОНЧАТЕЛЬНО РЕШЕННОГО В 1849 ГОДУ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ">
Перед теми благими реформами, которые предпринимает правительство по части судоустройства и судопроизводства, не бесполезно оглянуться на прошлое и сознать, от каких вопиющих злоупотреблений избавляемся мы при новых институциях. С этою именно целью и напечатана предлагаемая статья.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ОЧЕРКУ Н. Г. ПОМЯЛОВСКОГО "БУРСАЦКИЕ ТИПЫ">
Всё описываемое здесь -- дела недавнего прошедшего. Время и прогресс берут свое в самых непроходимых захолустьях, в самых страшных средах. Сам автор в конце своего очерка говорит о лучших людях, о лучшей будущности.
<ПРИМЕЧАНИЕ К РОМАНУ С. Н. ФЕДОРОВА "СВОЕ И НАНОСНОЕ">
Автор прислал нам для печати одну -- первую часть своего романа. Так как она составляет совершенно отдельный эпизод и имеет свой вполне законченный интерес, то мы печатаем ее, не дожидаясь продолжения, тем более что нам неизвестно положительно, когда мы будем иметь его в руках. Когда получим его, то новым подписчикам нашим мы представим эту первую часть в приложении, если окажется в этом надобность, то есть продолжение не будет само по себе составлять совершенно цельного эпизода.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ П. П. СОКАЛЬСКОГО "ЗАМЕТКИ ПО ВОПРОСУ ОБ ОБЩЕСТВЕННОЙ НРАВСТВЕННОСТИ">
Помещаем это письмо, во-первых потому, что мысль автора показалась нам сама по себе замечательною, а во-вторых потому, что вопрос об общественной нравственности так мало еще выяснен и определен в нашей литературе, что мы с охотою даем место еще статье по этому предмету. Хотя эта статья и противоречит статье г-на Родевича, недавно напечатанной в нашем журнале, но так как она прогрессивна и гуманна и трактует о деле с особенной и оригинальной точки зрения, то нам кажется, что подобные противоречия служат к дальнейшему разрешению вопроса, в котором окончательного слова еще долго ждать.
<ПРИМЕЧАНИЕ К "ПИСЬМУ К РЕДАКТОРУ ЖУРНАЛА "ВРЕМЯ" ПО ПОВОДУ СТАТЬИ "ПЕВЕЦ КУБРЫ"" АЛЕКСАНДРЫ ШАЛИКОВОЙ>
Редакция печатает это письмо единственно из принципа справедливости. Оценка деятельности и самого характера лиц, сошедших с общественной сцены, есть несомненная принадлежность литературы, и оспаривать у нее это право в наше время немыслимо. Г-н Колбасин, автор статьи "Певец Кубры", выводил свои заключения, основываясь на фактах и на подлинных письмах. Верны ли его выводы, он предоставляет судить читателям. Факты и письма налицо. Но если б он в чем и ошибся, то это будет только ошибка, и подозревать его в клевете на человека, давно уже умершего, мы не могли и не имели на то права. Это искреннее мнение редакции. Письмо это мы печатаем без малейших перемен и выпусков.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ПИСЬМУ И. А. ЩЕДРИТСКОГО ПО ПОВОДУ СТАТЬИ "ПЕВЕЦ КУБРЫ">
Помещаем это письмо г-на Щедритского без всяких перемен и выпусков, во-первых, по просьбе княгини Шаликовой, признавшей его удобным к печати и полезным для своей статьи, а во-вторых, как образец полемики хвостовского времени. Мы просим извинения у г-на Колбасина за те личные, невозможные ни в какой литературе ругательства, которые он встретит в этом письме. Впрочем, мы не поместили бы его ни за что, если б не были уверены, что письмо это и особенно его непозволительный тон послужат скорее к оправданию, чем к обвинению г-на Колбасина. Такие письма не оскорбляют.
1863
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ Н. КОСИЦЫ (H. H. СТРАХОВА) ""СЛОВО И ДЕЛО", КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ Ф. Н. УСТРЯЛОВА (ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ "ВРЕМЕНИ")">
В редакцию было доставлено много критических статей, в которых новая комедия рассматривалась с такой точки зрения.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ ИГДЕВА (И. Г. ДОЛГОМОСТЬЕВА) "НЕКОТОРЫЕ ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ И НАУЧНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ">
Многие уверяют, впрочем, что московские купцы никогда и не думали заявлять подобного мнения и что всё это была газетная утка.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ "НУЖЕН ЛИ ФЛОТ РОССИИ">
Несколько флотских офицеров просили нас дать место этой статье в нашем журнале. Исполняя их желание, мы, с своей стороны, устраняемся пока от решения этого вопроса и не берем на себя ответственности за высказываемые в этой статье мнения. Мы желали бы только ею возбудить вопрос в обществе и в литературе.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ "ЕЩЕ СТАТЬЯ О НОВОЙ КНИГЕ ("СЕВЕРНОРУССКИЕ НАРОДОПРАВСТВА ВО ВРЕМЕНА УДЕЛЬНО-ВЕЧЕВОГО УКЛАДА", СОЧ. НИКОЛАЯ КОСТОМАРОВА. СПб., 1863. ДВА ТОМА)">
Статья эта прислана нам из провинции. Нам показалась она замечательною, и мы решились напечатать ее, не дожидаясь продолжения статьи г-на А. Григорьева о той же книге.
1864
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ Н. И. СОЛОВЬЕВА "ТЕОРИЯ БЕЗОБРАЗИЯ">
С удовольствием печатаем эту статью (из губернии), хоть и не во всем согласны с ее почтенным автором. Но не согласны мы, говоря относительно, только в мелочах, например в некоторых суждениях его о наших современных литераторах и проч., но главная, основная идея его совершенно разделяется нами. Нам особенно приятно указать читателям на твердый, искренний и благородный тон этой статьи; так может выражаться только твердое убеждение и искреннее желание добра.
Статья эта до крайности наивна -- не можем этого не заметить. Принимать сколько-нибудь за серьезное некоторые мнения эксцентрического, хотя и уважаемого нами, талантливого г-на Писарева и совершенно уже странные мнения г-на Зайцева -- положительно невозможно. Никто не виноват, что эти господа не знают азбуки во многом из того, о чем они берутся судить... Но несмотря на эту странную наивность, или, лучше сказать, может быть, через эту-то именно наивность, -- статья г-на Соловьева нам особенно симпатична. Слышен голос свежий, голос, далекий от литературных сплетен и от всей этой литературной каши. Это голос самого общества, голос тех всех, которые уж, конечно, имеют право иметь о нас свое мнение... Мы помещаем статью г-на Соловьева почти без изменений и просим его сотрудничества.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ Д. В. АВЕРКИЕВА "ЗНАЧЕНИЕ ОСТРОВСКОГО В НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЕ">
<1>
Наше мнение -- что никому даже и в голову не придет сопоставлять Островского с Шекспиром или Пушкиным, несмотря на всё значение Островского в нашей литературе. Но так как по поводу этого сопоставления автор статьи говорит довольно любопытные и дельные вещи, то мы и помещаем всю его статью целиком и допускаем условно возможность подобных вопросов и сопоставлений.
<2>
Об этом и вопроса не может быть. Пушкин угадал самую основную суть того, что народ наш считал и считает за самую высшую нравственную красоту души человеческой: это -- тихое, кроткое, спокойное (непоколебимое) смиреннолюбие -- если так можно выразиться: что-то младенчески-чистое и ангельское живет в представлении народном о том, что народ считает своим нравственным идеалом. Этою кроткою, смиренною и ничем не поколебимою любовью проникнута у Пушкина русская речь в Годунове. Далеко не так у Островского.
<3>
Почему же не русское? Или всё, что у нас есть оторванного цивилизацией от народного быта, -- уже не русское? Напротив, тип Чацкого только и дорог нам тем, что это изображение русского, оторванного от народного быта. Иначе, что ж бы он для нас значил? Это доказывается отчасти уже симпатичностью для нас этого типа и беспрерывною его повторяемостью в нашей литературе.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ПЕРЕВОДУ СТАТЬИ Э. PEHAHA "ДРЕВНИЕ РЕЛИГИИ">
В нашей литературе есть замечательное, европейски известное сочинение покойного графа С. С. Уварова об Элевзинских таинствах.
ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ Д. В. АВЕРКИЕВА "АПОЛЛОН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГРИГОРЬЕВ">
<1>
Автор говорит здесь как бы от лица редакции. Действительно, по нашей просьбе написал он эту оценку деятельности и литературных заслуг покойного и дорогого сотрудника нашего. Как ближайший из друзей покойного, он полнее и удобнее других мог исполнить эту обязанность.
<2>
Она должна их устранить, чтоб быть логичною и с собой согласною -- если б даже того и не хотела, если б сама натура критика лично вооружалась против того всею своею жизненностию. Пример -- Белинский в последние годы своей деятельности.
<3>
Это и потому еще, что Григорьев был шире, глубже и несравненно богаче одарен природою, чем Добролюбов. Добролюбов был очень талантлив, но ум его был скуднее, чем у Григорьева, взгляд несравненно ограниченнее. Эта узкость и ограниченность составляли отчасти даже силу Добролюбова. Кругозор его был уже, видел и подмечал он меньше, след<ственно> и передавать и разъяснять ему приходилось меньше и всё одно и то же; таким образом, он само собою говорил понятнее и яснее Григорьева. Скорее договаривался и сговаривался с своими читателями, чем Григорьев. На читателей, мало знакомых с делом, Добролюбов действовал неотразимо. Не говорим уже о его литературном таланте, большем, чем у Григорьева, и энтузиазме слова. Чем уже глядел Добролюбов, тем, само-собою, и сам менее мог видеть и встречать противуречий своим убеждениям, след<ственно>, тем убежденнее сам становился и тем всё яснее и тверже становилась речь его, а сам он самоувереннее.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ОЧЕРКУ М. ДОЛГОМОСТЬЕВОЙ "ИНСТИТУТКИ">
Помещаем эти записки, не изменяя ни слова.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ПЕРЕВОДУ СТАТЬИ Г. ЛОТЦЕ "НАСЛАЖДЕНИЕ В ЖИЗНИ И ТРУД>"
Предлагаемая статья взята нами из только что вышедшего в свет 3-го тома Микрокосмоса, сочинения проф. Лотце в Гёттингене (244 стр. -- 282). Она показалась нам замечательной по оригинальному вопросу, который она возбуждает, и не менее оригинальному решению, которое она дает на него. Вопрос этот можно формулировать так: увеличилась ли сумма счастия в человеческой жизни равномерно с развитием господства человека над природой, возможного для него при теперешнем развитии естественных наук? Лотце рассматривает отношение форм труда к наслаждению и, становясь на историческую почву, следит за соотношением их при разных исторических формах жизни. Так как прогресс естественных знаний имеет отношение к жизни главным образом своей технической стороной -- насколько он дает нам средства подчинять силы и вещества природы своим целям -- и так как этот прогресс имел могущественное влияние на формы современного труда, а затем и жизни, то автор рассматривает формы труда и развившиеся на них формы жизни, чтоб из разъединения в теперешней жизни труда от наслаждения вывести свое оригинальное заключение. Мы знаем наперед, что вывод проф. Лотце найдут весьма странным люди, толкующие об естественных науках и современном общественном прогрессе как главных элементах человеческого счастья в настоящем и будущем, безмерно возвышающих нас над старыми невежественными временами. Но вопрос уже потому можно считать нерешенным, что на него даются совершенно противоположные ответы. Поэтому читатели наши, вероятно, не сочтут излишним для себя узнать мнение о нем одного из современных умов -- тем более, что вопрос ставится, анализируется с замечательною краткостию рассуждений и достойной внимания силою мысли.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ Н. И. СОЛОВЬЕВА "ТЕОРИЯ ПОЛЬЗЫ И ВЫГОДЫ">
<1>
Автор говорит здесь про отзыв в своей статье "Теория безобразия", напечатанной в июльской книжке нашего журнала.
<2>
Разумеется, автор говорит здесь не о благоразумно-буржуазном делении нравственной стороны человека на части. То есть что одна сторона человека должна признавать в том-то и том-То свои права, а другая -- и долги к человечеству. Нам кажется, что автор понимает примирение эгоизма и гуманизма только в высшем самосознании, то есть чем выше будет сознание и самоощущение своего собственного лица, тем выше и наслаждение жертвовать собой и всей своей личностью из любви к человечеству. Здесь человек, пренебрегающий своими правами и возносящийся над ними, принимает какой-то божественный образ, несравненно высший образ всесветного, хотя бы и гуманного кредитора, благоразумно, хотя бы и гуманно занимающегося всю жизнь определением того, что мое и что твое.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ М. И. ВЛАДИСЛАВЛЕВА "ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ НОВОПРИЕЗЖЕГО">
Мы помещаем это письмо г-на М. Ва., потому что по убеждениям, в нем высказанным, оно близко к направлению нашего журнала. Многое кажется нетронутым в нем и многое сказано весьма кратко, что требовало бы обширных рассуждений. Но в коротком письме, может быть, и нельзя было иначе высказаться. Поэтому г-н М. Ва. сделает очень хорошо, если не ограничится одним этим посланием, а сделает содержание этого письма предметом целого ряда писем. Так как это письмо прислано нам действительно новоприезжим, то читателям может быть небезынтересно слышать голос о русской литературе и действительных ее задачах от человека, почти два с половиной года жившего среди западноевропейской цивилизации.
1865
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ Н. И. СОЛОВЬЕВА "ДЕТИ">
Эту идею мы оставляем на ответственности автора.
ПРИМЕЧАНИЯ
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ П. А. БИБИКОВА "ПО ПОВОДУ ОДНОЙ СОВРЕМЕННОЙ ПОВЕСТИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 1, отд. II, стр. 31, с подписью: Ред. (ценз. разр.-- 8 января 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 572.
Печатается по тексту первой публикации.
Статья постоянного сотрудника "Времени", публициста и переводчика П. А. Бибикова (1832--1875), имеет подзаголовок "нравственно-критический этюд". Это не столько разбор повести Н. Г. Помяловского "Молотов" (1861), сколько свободный разговор о современном герое русской литературы, семье, браке, "мещанском счастье". Но поводом для статьи Бибикова послужили слова героя повести Молотова, с которыми он и полемизирует: "... не всем быть героями, знаменитостями, спасителями отечества. Пусть какой-нибудь гений напишет поэму, нарисует картину, издаст закон, придем и посмотрим на все это <...> Неужели запрещено устроить простое, мещанское счастье..." (Н. Г. Помяловский. Полное собрание сочинений, т. I. Изд. "Academia", М.--Л., 1935, стр. 275).
Редакционное примечание свидетельствует об исключительно высокой оценке братьями Достоевскими повести Помяловского, произведения которого вскоре появятся во "Времени" (см. ниже, стр. 407). Однако редакция "своего мнения" о "Молотове" не высказала ни в 1862-м, ни в 1863 гг. Возможно, статью о "Молотове" собирался написать сам Ф. М. Достоевский, в творчестве которого нашли, несомненно, преломление некоторые мотивы повести, особенно философия "кладбищенства" Череванина (об этом см.: Р. Г. Назиров. Об этической проблематике повести "Записки из подполья". В кн.: Достоевский и его время, стр. 148; Л. М. Лотман. Достоевский и Н. Г. Помяловский. Там же, стр. 120--130; И. Г. Ямпольский. Ф. М. Достоевский и Н. Г. Помяловский (к статье Л. М. Лотман). В кн.: Материалы и исследования, т. I, стр. 200--202). Ф. М. Достоевскому, может быть с большой долей вероятности, принадлежит и данное редакционное примечание.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ "ОЧЕРКИ ПОСЛЕДНЕГО ЛИТЕРАТУРНОГО ДВИЖЕНИЯ ВО ФРАНЦИИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 3, отд. I, стр. 149 и 176, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 7 марта 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включены в издании: 1926. т. XIII, стр. 572 и 573.
Печатается по тексту первой публикации.
Статья "Очерки последнего литературного движения во Франции" представляет собой свободную компиляцию лекций швейцарского писателя и публициста Уильяма Реймона (William Reymond, род. 1823), изданных отдельной книгой: "Etudes sur la littérature du second Empire franèais, depuis le coup d'État du deux Décembre" (Berlin, 1861).
Автор примечаний поясняет, что не все мнения У. Реймона редакция разделяет -- второе полемическое примечание к статье отчасти разъясняет, какие именно суждения швейцарского литератора ей чужды. Тем не менее он находит статью -- и это не случайно -- "весьма любопытной". Особенно, видимо, редакции "Времени" могла показаться интересной и верной общая характеристика в статье Реймона состояния современной французской литературы: "Нынешние литераторы скоро приметили, что самое лучшее средство приобрести скорее успех, а следовательно, и деньги, состоит в том, чтобы соразмерять свои шаги и идеи со вкусами и мнениями толпы, льстить самым грубым инстинктам своей публики и заменять количеством недостаток качества в своем товаре. Говоря товар, мы нисколько не преувеличиваем. Известно, что умственный труд сделался теперь исключительно ремеслом <...> Литературная промышленность, унижение идеала, продажность прессы, потеря всякого нравственного сознания, измельчение характеров и талантов -- все эти явления, общие всем эпохам упадка, суть следствия ошибок и несчастий Франции с самого начала нынешнего столетия" (Вр, 1862, No 3, отд. I, стр. 157).
Сходный взгляд на французскую литературу периода Второй империи проводился в других статьях журнала: П. А. Бибикова "Как решаются нравственные вопросы французской драмы" (Вр, 1862, No 2, отд. II, стр. 109--121); В. Ососова "Едмон Абу и парижские студенты" (Вр, 1862, No 3, отд. I, стр. 297--312). Наконец, Ф. М. Достоевский создал в главе VIII ("Брибри и мабишь") "Зимних заметок о летних впечатленйях" (см.: наст. изд., т. V, стр. 90--98) язвительный памфлет на французский буржуазный театр. Это дает основание считать, что Ф. М. Достоевскому принадлежат и оба редакционных примечания к статье Реймона.
Второе редакционное примечание к статье У. Реймона -- полемическое. Возражение редакции вызвали следующие утверждения швейцарского публициста: "Идеал действительный, то есть индивидуальное чувство действительности и эпохи, остался у нас, потому что он может исчезнуть только с разумом и понятиями человека. Вот этот-то идеал мы называем реализмом, хотя эти два слова, "идеал" и "реализм", кажется, никогда не могут сойтись между собой.
Итак, реализм есть чувство или, если хотите, оригинальный инстинкт эпохи. Если между способностями духа человеческого чувство это занимает низшую степень, то оно тем не менее законно и может достигнуть большой глубины, когда основанием его будет искреннее и разумное наблюдение общества и природы. Конечно, оно не произведет всемирных, общечеловеческих творений, подобно творениям Гомера, Данта, Шекспира, Мольера, Гейне, которые соединяли с характеристическою чертою своего времени глубокое познание человеческой души всех времен" (Вр, 1862, No 3, отд. I, стр. 196).
Возражение редакции вызывает противопоставление "идеализма" "реализму" и "общечеловеческого" "национальному". Несомненно, что редакция была несогласна и с оценкой, данной У. Реймоном творчеству Бальзака и развивающей ту же мысль публициста: "Он (Бальзак, -- ред.) пренаивно думал обнять в своем понимании всё человечество, но ему удалось изобразить только француза, да и то (за исключением нескольких провинциальных типов) человек для него ограничивается парижанином. Что же касается до женщины, то ее положительно нет у Бальзака. То безнравственное и бездушное существо, которое является постоянно в его романах, не может считаться даже типом парижанки, а разве только известного класса, получившего впоследствии название полусвета" (там же, стр. 181).
И это примечание, очевидно, принадлежит Ф. М. Достоевскому: оно представляет собой вариацию излюбленной идеи писателя (см.: Фридлендер, стр. 367--368). К тому же и его стиль (дважды повторенное с курсивным выделением слово "высшее") очень характерен для Достоевского.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ H. H. СТРАХОВА "НЕЧТО ОБ "ОПАЛЬНОМ ЖУРНАЛЕ" (ПИСЬМО К РЕДАКТОРУ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 5, отд. II, стр. 90, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 6 мая 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 573.
Печатается по тексту первой публикации.
Статья Н. Н. Страхова (Н. Косицы) и развернутое редакционное примечание-приложение к ней -- очередной этап полемики "Времени" с "Современником". После этого совместного выступления Страхова и редакции "Времени" полемика прервется, так как "Современник" был закрыт на восемь месяцев, но возобновится с новой силой в 1863 г., чтобы вновь прерваться в апреле на этот раз в связи с запрещением журнала "Время".
H. Страхов отвечает в статье в основном на полемическую статью М. А. Антоновича "Русская литература. -- О духе "Времени" и о г-не Косице, как наилучшем его выражении" ( C, 1862, No 4, отд. II, стр. 247--293); меньше места Страхов отводит Г. З. Елисееву ("хроникеру"), уделившему во "Внутреннем обозрении" несколько иронических страниц "Времени" (С, 1862, No 4, отд. II, стр. 293--296). Вспоминает критик "Времени" также и некоторые другие, более ранние статьи М. А. Антоновича, особенно рецензию на перевод H. H. Страховым "Истории новой философии" Куно Фишера (С, 1862, No 2, отд. II, стр. 282--292) и памфлетный разбор "Отцов и детей" И. С, Тургенева -- "Асмодей нашего времени" (С, 1862, No 3, отд. II, стр. 65--116). Статья Н. Страхова, согласно его собственному утверждению, -- "седьмое" полемическое письмо критика "Времени": "Все семь писем, включая и настоящее, составляют меньше семи печатных листов..." (Вр, 1862, No 5, отд. II, стр. 79). Этому письму предшествуют: "Нечто о петербургской литературе" (1861, No 4); "Еще о петербургской литературе" (1861, No 6); "Нечто о полемике" (1861, No 8); "Об индюшках и о Гегеле" (1861, No 9); "Литературные законодатели" (1861, No И); "Пример апатии" (1862, No 1). Авторитетнейшее признание Страхова, сделанное в мае 1862 г., позволяет утверждать, что все другие анонимные и псевдонимные письма в редакцию или к редактору "Времени" ему не принадлежат, в том числе и "Письмо с Васильевского острова", подписанное буквами "Л. К.", по мнению Б. В. Томашевского скорее всего принадлежащее Страхову (см.: 1926, т. XIII, стр. 596).
Почти все полемические письма Н. Страхова направлены против "Современника" и "Русского слова". Это обстоятельство и превратило Н. Страхова (Н. Косицу) в непременный персонаж полемических статей, фельетонов, карикатур, пародий в "Современнике", "Русском слове", "Искре" и других журналах.
Редакция "Времени" до этого письма Н. Страхова прямо в его полемику (преимущественно с "Современником") не вмешивалась. Но, видимо, тот факт, что "Современник", по замечанию Н. Страхова, "все свое критическое обозрение в апрельской критике посвятил" "Времени", побудил редакцию добавить к письму Н. Косицы несколько резко язвительных замечаний.
Примечание написано в характерной для Ф. М. Достоевского-полемиста стилистической манере, что позволяет считать его автором примечания.
Стр. 225. Эх, вы! Чудачина! -- Пародируется стиль М. А. Антоновича, так обращавшегося к Страхову и редакции "Времени" в статье "О духе "Времени" и о г-не Косице, как наилучшем его выражении": "Вот чудаки, право!", "Эх, вы! да опомнитесь же наконец" (С, 1862, No 4, отд. II, стр. 265, 267).
Стр. 225. Он просит, чтобы "Время" ~ заплатил за журнал 16 рублей. -- Имеется в виду следующее место из упомянутой статьи М. А. Антоновича: "Да с вашей стороны негуманно даже отказываться поучить и меня; ведь я ваш подписчик, выписываю "Время", и за мои 16 рублей вы должны научить меня чему-нибудь, хоть растолковать мне, что такое почва и что значит оторваться от нее" ( С, 1862, No 4, отд. II, стр. 267).
Стр. 225. Не имея нимало в виду "придираться к физиономии" г-на Антоновича... -- См. у Антоновича: "...та же моя любезная маска так беззастенчива и нахальна, что в каждой своей статейке прямо лезет мне в лицо и в глаза, придирается к моей личности, к моей физиономии" ( C, 1862, No 4, отд. II, стр. 277). На это же неудачное выражение Антоновича обратил внимание и Страхов: "... я будто бы позволяю себе в отношении к нему личности, или, как он оригинально выражается, что я "придираюсь к его физиономии"..." (Вр, 1862, No 5, отд. II, стр. 83).
Стр. 225. "Не всё ли зло ~ и кумиры?" -- Цитата из статьи H. H. Страхова "Пример апатии" (Вр, 1862, No 1, отд. II, стр. 71).
Стр. 225....с какой стати г-н Антонович клеплет на нас, будто мы "Современник" сравнивали с Базаровым? -- Имеется в виду следующее место из статьи Антоновича: ""Время" воображает, что и весь мир так же благоговел пред "Современником", как оно, и уверяет, что и г-н Тургенев написал свой роман для "Современника", изобразил в нем "Современник" в виде Базарова, и изобразил для того, чтобы показать "Современнику", что он понимает "Современника" даже лучше самого "Современника"" (С, 1862, No 4, отд. II, стр. 285).
Стр. 225. Мы раз как-то осмелились уподобить его Ситникову } да и это сделали с разными оговорками. -- Сравнил с "оговорками" "Современник" с героем Тургенева H. H. Страхов в статье об "Отцах и детях": "Хотя злые языки могут заметить, что статья "Современника" напоминает не Базарова, а скорее Ситникова, продолжающего дело Базарова; положим, говорим, что "Современник" имеет в себе много базаровского, что он может принять на свой счет то, что относится к Базарову" (Вр, 1862, No 4, отд. II, стр. 82--83). Напоминая это осторожное сравнение Страховым "Современника" с Ситниковым, Достоевский парирует язвительное уподобление Антоновичем "Времени" княжне X... ой: "... в романе <...> изображено и "Время" в виде старой девицы, княжны X... ой, которой всё существование ограничивалось тем, что она сидела в кресле, злилась на Базарова до того, что у нее дрожали чепцы или ленты на голове -- не помню что; злость свою на Базарова она изливала перед своими служанками, и брань ее выражалась только в одном бессмысленном слове: "оголтелый"" (С, 1862, No 4, отд. II, стр. 285).
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ П. Н. ТКАЧЕВА "О СУДЕ ПО ПРЕСТУПЛЕНИЯМ ПРОТИВ ЗАКОНОВ ПЕЧАТИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 6, отд. II, стр. 48, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 8 июня 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 574.
Печатается по тексту первой публикации.
Это редакционное примечание к статье одного из самых радикальных публицистов "Времени" и "Эпохи", в начале 1860-х годов студента юридического факультета Петербургского университета, будущего идеолога народничества П. Н. Ткачева (1844--1885), скорее всего принадлежит М. М. Достоевскому -- Ф. М. Достоевский в это время был за границей.
Возражение редакции вызвало следующее место в статье Ткачева: "Мерка, которою определяется годность или негодность граждан занимать лавки присяжных, должна быть одна и та же как для судов по делам печати, так и для общих судов. А так как эта мерка еще неизвестна, то мы, с своей стороны, предлагаем постановить единственным ограничительным условием для присяжных по делам печати -- небытие под уголовным судом и возраст от двадцати одного года до шестидесяти лет" (Вр, 1862, No 6, отд. II, стр. 48).
<ПРЕДИСЛОВИЕ К СТАТЬЕ А. САГОТОВИЧА "ЮРИДИЧЕСКИЙ ОБЗОР ОДНОГО УГОЛОВНОГО ДЕЛА, ОКОНЧАТЕЛЬНО РЕШЕННОГО В 1849 ГОДУ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 8, отд. I, стр. 155, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 14 августа 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 574.
Печатается по тексту первой публикации.
Редакционное предисловие к статье А. Саготовича, видимо, принадлежит М. М. Достоевскому, так как Ф. М. Достоевский летом 1862 г. был за границей. Статья А. Саготовича, продолжения которой не появилось во "Времени", примыкает по либеральному направлению к другим юридическим материалам, регулярно печатавшимся в журналах Достоевских (об этом см.: Нечаева, "Время", стр. 110--126).
<ПРИМЕЧАНИЕ К ОЧЕРКУ Н. Г. ПОМЯЛОВСКОГО "БУРСАЦКИЕ ТИПЫ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 9, отд. I, стр. 323, с подписью: Ред. (ценз. разр.-- 14 сентября 1861 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 574.
Печатается по тексту первой публикации.
Редакционное примечание к очерку Н. Г. Помяловского "Бурсацкие типы" однотипно с тем примечанием, которым сопроводил Ф. М. Достоевский 3-ю главу 2-й части "Записок из Мертвого дома": "Всё, что я пишу здесь о наказаниях и казнях, было в мое время. Теперь, я слышал, всё это изменилось и изменяется" (см.: Вр, 1862 No 2, стр. 579; наст. изд., т. IV, стр. 152). Поэтому есть основание считать, что ему же принадлежит и примечание к очерку Помяловского.
"Бурсацкие типы" -- вторая публикация Помяловского в журнале "Время". Ранее, в майском номере журнала, был напечатан "Зимний вечер в бурсе" (Вр, 1862, No 5, стр. 183--224), вызвавший острую реакцию, особенно в церковно-семинаристской среде. Редакционное примечание было ответом на эту реакцию. В том же номере "Времени" напечатана анонимная рецензия "Два слова о двух статьях ("Зимний вечер в бурсе" Н. Помяловского, "Время", май 1862 г.; "Родные картины" Е. Стопакевича, "Современник", май 1862 г."> (Вр, 1862, No 9, отд. II, стр. 28--42). "При всей очевидности фактов, изображенных в означенных статьях и подтверждаемых очевидцами этой бурсацкой жизни, -- писал автор рецензии, -- нашлись люди, которые оспаривали их достоверность, доказывали их невозможность и нелепость, называли г-на Помяловского лжецом, "Иудою-предателем", призывали на его голову проклятие неба и страшные кары начальства за его клевету и злонамеренность" (там же, стр. 29). Далее автор делится с читателем личными впечатлениями от "В-ской бурсы", подтверждающими жизненность и правдивость очерка Помяловского, публикацию которого он считает делом необходимым и полезным: ""Положим, всё это справедливо; но к чему, спрашивается, выводить всю эту грязь наружу?" -- не раз слышал я этот вопрос от людей, читавших "Зимний вечер в бурсе" г-на Помяловского. По моему мнению, когда в комнате грязь хранится по уголкам, то ее мало замечают, и она остается в комнате надолго; а вымети ее на середину -- авось кто-нибудь догадается и совершенно очистит от нее комнату" (там же, стр. 37).
Очерки Помяловского, редакционное примечание к "Бурсацким типам" и упомянутая анонимная рецензия вызвали резкие замечания В. По-речникова (Н. Д. Хвощинской): "О строгости семинарий, о бестолковом учении и безотрадной бедности этого сословия известно давно, но в воспоминаниях г-на Помяловского незаметно, чтоб беда происходила от учения, от строгости или от бедности: у г-на Помяловского дурны, жестоки и развращены сами по себе, по своей натуре эти люди (восьмнадцатилетние юноши и дети!), и так развращены и дурны, что против них поднимается в душе не прискороие взрослого воспитания, негодующего и страдающего при виде ужасов, совершаемых вредным воспитанием, а злоба, ненависть, отвращение, как к злодеям <...> Г-н Помяловский выражается очень неопределенно, что пишет о каком-то прошедшем "периоде" обучения, о каком именно? Это следует аккуратнейшим образом определить; по возможности даже цифрами годов -- это очень важно. Г-н Помяловский говорит вскользь именно об этом важном вопросе и умолчанием заставляет предполагать, что всё это происходило недавно. Можно сказать положительно, что около тридцати лет в семинариях подобных вещей не делается <...> Г-н Помяловский, вероятно в минуту "кладбищенства", собрал все какие видел и о каких слыхал уличные драки и потехи, составил из них "веселенький пейзажик" и поместил его в фантастической местности, в бурсе -- единственной местности на свете, о которой еще ходят темные предания <...> он не симпатичнее к своим дикарям, чем г-н Стопакевич к своим идиотам в комедии "Родные картины"..." (03, 1862, No 10, отд. II, стр. 247--248).
Очерк "Бурсацкие типы" появился в том же номере журнала, что и объявление о подписке на 1863 г., свидетельствовавшее, по единодушному мнению демократической печати, о значительном поправении курса "Времени" (об этом см. выше, стр. 394). Помяловский, ознакомившись с программой журнала, почти сразу же порвал с ним отношения, известив о своем решении M. M. Достоевского в письме от 26 октября 1862 г.: "Не сходясь с программой Вашего журнала по идее, я не могу в нем участвовать. Вследствие этого мои очерки не будут у Вас печататься" (Н. Г. Помяловский. Полное собрание сочинений, т. II. "Academia", Л., 1935, т. II, стр. 274). Следующие произведения Помяловского публиковались в "Современнике". Тем не менее Помяловский личных контактов с братьями Достоевскими на прекратил; посещение Помяловским незадолго до смерти четверга у Достоевских запомнилось Ф. Бергу ("Из воспоминаний прошлого. А. Н. Майков. Помяловский". "Русский листок", 1899, 27 января, No 26). О личных и творческих контактах Ф. М. и М. М. Достоевских с Н. Г. Помяловским см. в примеч. И. Г. Ямпольского к изданию: И. Г. Помяловский. Полное собрание сочинений, т. II, "Academia", Л., 1935, стр. 311--316, 349, 352, 356--357; а также: Л. М. Лотман. Достоевский и Н. Г. Помяловский. В кн.: Достоевский и его время, стр. 120--130; И. Г. Ямиольский. Ф. М. Достоевский и Н. Г. Помяловский (к статье Л. М. Лотман). В кн.: Материалы и исследования, 1, стр. 200--202.
<ПРИМЕЧАНИЕ К РОМАНУ С. Н. ФЕДОРОВА "СВОЕ И НАНОСНОЕ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 10, отд. I, стр. 143, с подписью; Ред. (ценз. разр.-- 11 октября 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XII, стр. 574.
Печатается по тексту первой публикации.
Примечание к роману С. Н. Федорова (ум. 1868), как и другие редакционные примечания к беллетристическим произведениям, скорее всего принадлежит Ф. М. Достоевскому.
Федоров, драматург, очеркист и романист 1860-х годов, сотрудничал в "Современнике", "Русском слове", "Искре"; он был знаком еще по Оренбургу А. Н. Плещееву, который и рекомендовал его произведения в журнал Достоевских. А. Н. Плещеев в письме от 30 мая 1858 г. в самых лестных выражениях сообщал о Федорове Ф. М. Достоевскому: "Здесь есть молодой человек, с которым я очень близок и который отправил в "Современник" драматические сцены. Некрасов его восхвалил и очерки напечатал..." (Д, Материалы и исследования, стр. 441). В письме к Достоевскому от 27 октября 1859 г. Плещеев просил обратить внимание на "Рассказ моего хозяина" С. Федорова, напечатанный в "Московском вестнике" (1859, No 245, 23 октября), и вновь с похвалой отзывался о своем оренбургском друге: "Это дарование, которое я открыл в Оренбурге. Отличный человек; служит там офицером в кадетском корпусе, и еще очень молодой. Его драматические очерки были в "Современнике"; у него очень много оригинального юмору. Но этот рассказ в другом роде. Мне нравится" (ЛА, т. 6, стр. 261--262).
Продолжение романа С. Федорова "Свое и наносное" не появилось ни в журналах Достоевских, ни в каких-либо других изданиях. Помимо первой части романа "Свое и наносное", в журнале "Время" была опубликована повесть Федорова "Помешанный" (1861, No 3, отд. I, стр. 193--232).
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ П. П. СОКАЛЬСКОГО "ЗАМЕТКИ ПО ВОПРОСУ ОБ ОБЩЕСТВЕННОЙ НРАВСТВЕННОСТИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 10, отд. II, стр. 164, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- И октября 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 575.
Печатается по тексту первой публикации.
Судя по содержанию и стилю, примечание принадлежит Ф. М. Достоевскому.
Примечания к статье публициста 1850--1860-х годов П. П. Сокальского (1834--1871), подписанной инициалами П. С, объясняет причины, побудившие редакцию допустить в журнале полемику по острому социальному вопросу. Ранее в журнале на ту же тему была опубликована статья-рецензия М. В. Родевича (род. 1839) "Наша общественная нравственность. Мысли об устройстве убежища или общества для обращающихся с пути заблуждения женщин в России, бывшего воспитанника императорского училища правоведения, эстляндского дворянина, барона Эммануила Александровича Штейнгеля. СПб., 1862 г." (Вр, 1862, No 8, отд. II, стр. 60--81). М. В. Родевич, постоянный сотрудник "Времени" и учитель пасынка Достоевского -- П. А. Исаева (о Родевиче см. комментарий А. С. Долинина: Д, Письма, т. I, стр. 574--576), останавливается в статье на социальных причинах печального состояния общественной нравственности в России, выделяя особо две главных -- нищету и невежество. Родевпч выступает в статье убежденным сторонником эмансипации женщины, требуя, в частности, коренных изменений в "организации наших браков", введения развода, положившего бы конец скрепленной законом нерасторжимости брачного союза, введения налогов на содержателей публичных домов и т. д. Большое значение Родевич придает материальным причинам. Он согласен с мнением В. Гюго, "что даже дева орлеанская едва ли бы осталась девою орлеанскою, если бы была голодна" (Вр, 1862, No 8, стр. 65). "Вообще можно признать справедливою мысль, -- пишет Родевич, -- что разврат обратно пропорционален материальному благосостоянию" (там же). П. Сокальский выражает решительное несогласие со столь "материальным" взглядом Родевича. Тс меры, которые предлагает Родевич, он отвергает, возлагая надежды на "укрепление в обществе идей правды и добра": "Против развратителей -- сила мнения. Вооружите против них всю силу негодования и мщения за поруганное человеческое достоинство, воздвигните между ними и их жертвами непреоборимую преграду мнения, защитите честный труд и честное имя от голода и нищеты, дайте свету в тьму кромешную, -- и вы сделаете что-нибудь для общественной нравственности..." (Вр, 1862, No 10, стр. 180). Неубедительными представляются Сокальскому и слова Гюго об орлеанской девственнице; в противовес им он рассказывает одну бытовую трагедию в купеческой среде, следующим образом ее резюмируя: "Это -- быль. Наша дева, ценою смерти, осталась девою. -- Кто знает: может быть, так поступила бы и орлеанская дева" (там же, стр. 178). Не соглашается Сокальский и с мнением Родевича о большем распространении разврата среди бедных слоев общества: "Если и говорят, что между бедными более разврата, то это потому только, что он там виднее, обнаженнее, циничнее, по не забудем, что в этом быту разврат большею частью носит характер ужаса, отчаяния, тот мрачный, раздирающий душу характер, который так поражает нас в произведениях некоторых английских писателей и который придает ему еще человеческое значение на самом краю пропасти. В утонченном разврате -- на сцене холодный расчет. Льдом окружены его шаги, а где нужно -- блеском и золотом. Толпа часто не видит его, а еще чаще не понимает. Но оттуда-то и идет закваска того яда, который так легко поражает бедность и невежество. Там -- огонь. А солома -- внизу" (там же, стр. 179). Это место в статье Сокальского несомненно было особенно близко взглядам Ф. М. Достоевского, чем, видимо, и объясняется тот факт, что в редакционном примечании мысль автора названа "замечательною", а статья в целом "прогрессивной" и "гуманной".
Сознательно допуская в журнал статьи, в которых мало выясненные я определенные явления общественной жизни трактовались с различных точек зрения, редакция оставалась верна принципу, с наибольшей отчетливостью заявленному в полемической заметке "Противоречия и увлечения "Времени"": "Кто ж не знает, что в двенадцати книгах в год, в любом журнале, без больших натяжек можно отыскать несколько противоречий? <...> Ведь не может же быть, чтоб все сотрудники журнала мыслили, желали и верили как один человек. Противоречия всегда будут <...> Хорошая критика всё это знает и к пустякам не придирается. Лишь бы главная мысль проводилась последовательно и без противоречий" (Вр, 1861, No 8).
Примечание к статье Сокальского вызвало язвительный комментарий, рецензента "Сына отечества", обратившегося к редакции с вопросом: "Мы позволяем спросить: считает ли после этого редакция самую статью г-на Родевича прогрессивной и гуманной?" (СО, 1862, 18 ноября, No 16). Ф. М. Достоевский в заметке "Ответ "Свистуну"" резко возразил критику "Сына отечества": "Ах, боже мой, да почему же нет? Точно прогрессивный и гуманный человек не может ошибаться? <...> Противоречие противоречию розь. Ведь у них цель одна. Да они и оба могли ошибаться и в то же время оставаться и прогрессивными и гуманными" (см. выше, стр. 77).
<ПРИМЕЧАНИЕ К "ПИСЬМУ К РЕДАКТОРУ ЖУРНАЛА "ВРЕМЯ" ПО ПОВОДУ СТАТЬИ "ПЕВЕЦ КУБРЫ"" АЛЕКСАНДРЫ ШАЛИКОВОЙ>
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 11, отд. II, стр. 143, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 12 ноября 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 575.
Печатается по тексту первой публикации.
В июньском номере "Времени" была напечатана статья Е. Я. Колбасина (1831--1885), писателя и историка литературы, сотрудничавшего в "Отечественных записках", "Атенее", "Веке", "Современнике", -- "Певец Кубры, или Граф Дмитрий Иванович Хвостов (психологический очерк"> (Вр, 1862, No 6, отд. I, стр. 139-182).
Колбасин дает в статье подробную характеристику поэту Д. И. Хво-стову (1757--1835) преимущественно с психологической, даже патологической стороны: "Старик одержим был страшною болезнью, известной под именем стихомании" (там же, стр. 139). Болезнь Хвостова представляется Колбасину "психологической загадкой": "...отчего же этот далеко не глупый человек, образованный и честный, забывал всякое человеческое достоинство, унижаясь перед такими людьми, как например Воейков, и даже в обществе снисходительных своих друзей -- Жуковского, Ал. Ив. Тургенева -- заслужил репутацию наглеца и падшего во всех отношениях человека, на которого ни в чем нельзя положиться?" (там же, стр. 156). Отвечая на этот вопрос, Колбасин почти всецело возлагает вину на заинтересованных и крайне неумеренных в своей хвале льстецов поэта, "говоривших Хвостову, что имя его бессмертно и не умрет в потомстве, что его не признают из одной лишь зависти" (там же, стр. 156). Среди "хвостовских панегиристов" Колбасин особенно выделяет поэта и издателя П. И. Шаликова (1768--1852), приводя его стихи и письма, в которых неумеренная лесть нередко переходила тут же в просьбы сугубо материального характера. Не ограничиваясь подлинными документами, Колбасин весьма не лестно в целом характеризует князя Шаликова как поэта, по бездарности превосходившего самого Хвостова и берущего с него взятки за свои восторженные рецензии: "Мелкий и подозрительный, сам способный к интригам, он не мог допустить мысли, что другие могут действовать чистосердечно и без интриги" (там же, стр. 166).
Упомянута была в одном из подлинных писем Шаликова к Хвостову, приведенных Колбасиным, и жена Шаликова: "Рассматривая черты лпца вашего нового портрета, который, при новом литературном подарке от вас, часто бывает перед нашими глазами, я воскликнул однажды: "Какая милая, добродушная физиономия у графа! всё показывает в ней человека мыслящего и чувствующего благое!" Жена и дети, окружавшие меня в сию минуту, разделили со мною удовольствие рассматривать черты лица нашего благодетеля. Наконец первая, то есть жена, в свою очередь воскликнула: "Для чего ты не попросишь графа... о чине? Щедритский чрез ходатайство нашего постоянного милостивца получил же чин коллежского асессора: верно и тебе не откажет в новой милости". И я произнес: буду просить!" (там же, стр. 159).
Вдова Шаликова была, естественно, сильно раздражена и задета психологическим очерком Колбасина и направила к редактору "Времени" письмо-опровержение, которое редакция сочла возможным поместить "единственно из принципа справедливости", тем более что Шаликова вступилась не только за покойного мужа и его друзей (особенно Щедритского), но и попыталась пояснить в выгодном свете неприятное для нее лично письмо Шаликова, процитированное в статье: "Если и действительно в письме моего мужа к графу Хвостову и говорилось: "жена моя просит вас ... о чине", то самые точки показывают, что тут было намерение вызвать улыбку на лице старика. Муж мой любил употреблять шутливый тон и нередко говаривал, желая охарактеризовать какого-нибудь господина: он так глуп, что шутки не понимает. Ныне, в самом деле, все так глубокомысленно погружены в свои интересы, что не понимают смысла той игривости, которая проявляется у людей ребячески чистых душою. Говоря откровенно, ни портрета графа, ни просьбы нашей о чипе я не помню; всё это были такими незначительными событиями в моей жизни" (Вр, 1863, N° И, отд. II, стр. 150--151).
Редакция "Времени" прямо не защищает выводов и заключений Кол-басина, но подчеркивает, что они основаны на подлинных фактах и письмах, и решительно отвергает несколько раз прозвучавшее в письме А. Шаликовой обвинение Колбасина в клевете: "Признаюсь вам, не только я сама, но и все знавшие лично покойного моего мужа, едва верили глазам своим, читая истинно забавные ... <я> бы сказала клеветы г-на Колбасина, если б могла предполагать в человеке совершенно постороннем какой-нибудь умысел бросить тень на его намять"; "Намек г-на Е. Колбасина, который говорит, что будто бы "хвалители графа Хвостова взяли с него что могли", может заставить думать, что литературные друзья графа жили на его счет. Смело скажу, это чистая клевета <...> Что сказать о тех, которые преднамеренно и дерзко бросают тень клеветы, основывая свое право только на том, что встречали имя его под печатного статьей?" (там же, стр. 143, 147, 151; курсив наш, -- ред.).
А. Шаликова закончила письмо к редактору вызывающим post scriptum'ом: "Весьма любопытно бы знать, кто и что такое Колбасин? Как равно любопытно знанье, имеет ли право журналистика обнародывать переписку лиц, которые еще не перешли в мир исторический" (там же, стр. 157). Редакция, видимо, сочла ненужным и неуместным сообщать биографические сведения о Е. Я. Колбасине, но на второй вопрос А. Шаликовой ответила твердо и положительно: "Оценка деятельности и самого характера лиц, сошедших с общественной сцены, есть несомненная принадлежность литературы, и оспаривать у нее это право в наше время немыслимо".
Примечание к письму А. Шаликовой (как и следующее -- к письму Щедритского) написано в характерном для Ф. М. Достоевского стиле, что и позволяет считать его автором обоих примечаний.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ПИСЬМУ И. А. ЩЕДРИТСКОГО ПО ПОВОДУ СТАТЬИ "ПЕВЕЦ КУБРЫ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1862, No 11, отд. II, стр. 155, с подписью: Ред. (ценз. разр. --12 ноября 1862 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 575.
Печатается по тексту первой публикации.
Об авторстве примечания см. предыдущий комментарий.
Письмо И. А. Щедритского (1792--1869), профессора российской истории и географии и статистики Московского университета (до 1847 г.), третьестепенного поэта, печатавшегося в основном в "Сыне отечества", автора нескольких статей на различные темы, опубликованных в "Вестнике Европы" (1828--1832), адресовано княгине А. Шаликовой и приложено ею к своему письму к редактору "Времени" со следующими сопроводительными словами: "Прилагаю при этом письмо, писанное ко мне Из. Ал. Щедритским, которое и прошу вас, г-н редактор, поместить в конце моей статьи, если вы желаете показать беспристрастие в этом деле" (Вр, 1862, No 11, отд. II, стр. 155).
И. А. Щедритский был выведен Е. Я. Колбасиным в статье "Певец Кубры", как один из самых неумеренных и корыстных апологетов поэта Д. И. Хвостова. Колбаспн процитировал несколько весьма выразительных мест из писем Щедритского к Хвостову, выделив "знаменитую фразу" Щедритского: "вы бессмертный писатель, гражданин веков и всех народов" и другие "до наглости льстивые слова" (Вр, 1862, No 6, отд. I, стр. 162--163). Колбасин убедительно вскрыл подоплеку "возвышенных и пламенных слов" Щедритского, приведя такую слишком ясную его просьбу в письме к благодетелю: "Сестра моя недавно писала просьбу к министру просвещения о исходатайствовании ей у государя-императора пенсиона покойного родителя нашего, по причине совершенно безденежного состояния ее. Ваше сиятельство, как друг человечества, примите участие в сем благом деле и покажите средства к успешнейшему его окончанию. Вам, без сомнения, известно состояние наше. Равным образом и мое дело все еще покоится на столе в Петербурге, а мы нетерпеливо ждем прибытия его в древнюю столицу" (там же, стр. 163). Подобного рода факты, следующие из писем Щедритского и Шаликова, и позволили Колбасину утверждать: "Щедритский, с своей стороны, не отставал от Шаликова; у них происходило даже соревнование, кто возьмет перевес над сенатором-поэтом" (там же, стр. 160).
В письме к А. Шаликовой по поводу сильно задевшей его лично статьи "Певец Кубры" Щедритский не опровергает подлинности приведенных Колбасиным писем, выражая лишь некоторое сомнение в точности цитат: "...нахожу, сколько могу припомнить, что действительно были писаны мною письма к гр. Хвостову, но в тех же самых выражениях и всё ли писал то, что напечатано, -- не помню. Вероятно также, что я упомянул в письме и о сестре своей..." (Вр, 1862, No 11, отд. II, стр. 155). Не в силах опровергнуть факты, Щедритский обрушивается с самой неумеренной бранью на автора статьи и публикатора писем.
Редакция "Времени", извинившись перед Колбасиным, сочла возможным поместить в журнале письмо Щедритского. Во-первых, потому, что княгиня Шаликова признала "его удобным к печати и полезным для своей статьи" -- с явной иронией замечает редакция. И во-вторых, как любопытное в литературно-психологическом отношении: "образец полемики хвостовского времени".
Щедритский, собственно, не полемизирует, а бранится. Причем уделяет большое внимание личности Колбасина, которую всячески поносит: "злонамеренный Колбасин", "шут-скоморох", "невежда", "пошлый Колба-сип". Достается и "низкому" социальному происхождению Колбасина, о котором говорится с аристократическим презрением: "Такой черный взгляд выражает только худое воспитание Колбасина, низкую среду, в которой он родился, вырос и из которой выполз на свет божий для того, чтобы злоречить о других своим гусиным пером". "Безумие", "галиматья", "ложь", "гнусное злоречие", "кривой суд" -- вот что, по мнению разъяренного Щедритского, представляет собой статья Колбасина, человека, который "не знает и не понимает условий общественной жизни", "не имеет понятия о душе" (там же, стр. 155--157).
Именно потому, что необыкновенно грубое письмо Щедритского неопровержимым образом подтверждало правоту психологических "выводов" и "заключений" Колбасина, редакция "Времени" сочла необходимым его поместить. Письмо Щедритского своим откровенно раздраженным, грубым тоном, обилием бранных слов, к тому же великолепно оттеняло один "светский" совет Е. Я. Колбасину, преподнесенный в письме княгини Шаликовой: "...я замечу биографу и психологу Е. Колбасину, что, желая беспристрастно описать какую-либо эпоху, надо схватить все ее оттенки и особенности и не забывать, например, говоря о людях образованных екатерининского времени, что учтивость их доходила до крайних пределов и впадала нередко в фразерство. Теперь, конечно, не то: теперь хвастаются тем, что готовы всячески насолить человеку, оказавшему пм услугу; но в то время считалось признаком хорошего воспитания преувеличить сделанное одолжение и восхвалить за малейшую услугу. Autre temps, autre, mœurs <другие времена, другие нравы (франц.)>. Может статься, что в будущем столетии формула наших писем: милостивый государь, ваш покорнейший слуга, будет казаться верхом нелепости; но воля ваша, не могу предполагать, чтоб потомство всех нас осудило за это как тупиц и льстецов. Г-н Колбасин, надо признаться, взглянул с своей точки зрения на отдаленную эпоху и выпустил всё это из виду" (там же, стр. 148--149).
Письмо Щедритского, видимо с точки зрения редакции "Времени", и содержало некоторые драгоценные, "оттенки и особенности" "хвостовского времени", хотя, конечно, вовсе не те, которые имела в виду княгиня Шаликова. Что же касается образованных людей "екатерининского времени", то глубокую и меткую характеристику им даст Ф. М. Достоевский в "Зимних заметках о летних впечатлениях", вспомнив, очевидно, статьи Колбасина и письма по поводу ее Шаликовой и Щедритского (см.: наст. изд., т. V, стр. 53--64).
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ Н. КОСИЦЫ (H. H. СТРАХОВА) ""СЛОВО И ДЕЛО", КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ Ф. Н. УСТРЯЛОВА (ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ "ВРЕМЕНИ")>
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1863, No 1, отд. II, стр. 172, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 11 января 1863 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 575.
Печатается по тексту первой публикации.
Это редакционное примечание к статье-рецензии Н. Страхова (за подписью Н. Косица) на комедию журналиста, переводчика и драматурга Ф. Н. Устрялова (1836--1885) "Слово и дело" (1863), нейтральное в стилистическом отношении, в равной мере могло быть написано Ф. М. и M. M. Достоевскими.
Примечание редакции вызвало следующее место в статье Страхова: "На Мариинском театре появилась пьеса, которая тотчас возбудила внимание, произвела толки и до сих пор пользуется успехом <...> Шум произошел оттого, что герой пьесы, некто Вертяев, напоминает собою тургеневского Базарова, что он принадлежит к этому типу, будто бы воплощающему в себе наши новейшие стремления. Но в этом еще не все; говорили, что Вертяев, сверх того, есть исправленный Базаров, что автор в нем направил дело Тургенева, будто бы умышленно исказившего черты героя" (Вр, 1863, No 1, отд. II, стр. 171--172).
С этими мнениями и полемизирует Н. Страхов, ранее опубликовавший в журнале большую статью об "Отцах и детях" (о ней см. выше, стр. 406).
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ ИГДЕВА (И. Г. ДОЛГОМОСТЬЕВА) "НЕКОТОРЫЕ ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ И НАУЧНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1863, No 2, отд. II, стр. 45, с подписью: Пр. Ред. (ценз. разр. -- 6 февраля 1863 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 576.
Печатается по тексту первой публикации.
Примечание к статье постоянного сотрудника журналов "Время" и "Эпоха" И. Г. Долгомостьева (ум. 1867), подписанной его обычным псевдонимом "Игдев", в равной мере могло быть написано Ф. М. и M. M. Достоевскими.
Примечание относится к следующим словам в статье: "Печатно Русь, как известно, заявила свое недовольство только недавно, но зато от самого сердца, от Москвы..." (Вр, 1863, No 2, отд. II, стр. 45). Речь идет о протесте, заявленном московскими купцами, недовольными воспитанием и образованием их детей в государственных гимназиях, и о намерении устроить на счет общества свою особенную гимназию. О протесте сообщено было в газетах (СП, 1862, No 246, 13 сентября); в журнале "Время" требования московских купцов нашли сочувственный отклик в статье М. В. Родевича "Купцы -- реформаторы гимназий" (Вр, 1862, No 10, отд. II, стр. 120--141).
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ "НУЖЕН ЛИ ФЛОТ РОССИИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1863, No 3, отд. I, стр. 5, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 8 марта 1863 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 576.
Печатается по тексту первой публикации.
Примечание к статье, открывающей мартовский помер "Времени", свидетельствует о первостепенном значении придаваемом редакцией вопросу о русском флоте. Оно в равной мере могло быть написано Ф. М. и M. M. Достоевскими.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ "ЕЩЕ СТАТЬЯ О НОВОЙ КНИГЕ ("СЕВЕРНОРУССКИЕ НАРОДОПРАВСТВА ВО ВРЕМЕНА УДЕЛЬНО-ВЕЧЕВОГО УКЛАДА", СОЧ. НИКОЛАЯ КОСТОМАРОВА. СПб., 1863. ДВА ТОМА">>
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Вр, 1863, No 4, отд. II, стр. 1, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 10 апреля 1863 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 576.
Печатается по тексту первой публикации.
Статья, к которой сделано редакционное примечание, подписана буквами "--Ми--" (П. В. Знаменский -- см.: Нечаева, "Время", стр. 200-- 201). Указано место жительства автора и дата написания статьи -- "Казань, 1863 г., февраль 25" (Вр, 1863, No 4, стр. 45). Автор статьи в целом оценил книгу Н. И. Костомарова (1817--1885) довольно прохладно, увидев в повой работе популярного историка "собрание множества фактов, которые пока еще только рассортированы по отделам для окончательной обработки, еще не начатой" (там же).
Ранее во "Времени" была напечатана первая статья Ап. Григорьева по поводу книги Костомарова (Вр, 1863, No 1, отд. II, стр. 92--141).
Продолжения статьи Ап. Григорьева не последовало: журнал "Время" был закрыт, да, возможно, и сам Григорьев после появления в апрельском номере статьи казанского автора решил более не возвращаться к книге Костомарова.
Редакция нашла казанскую статью "замечательною" и, видимо, потому, что ее содержание соответствовало почвенническим идеалам. Рассуждения автора о земстве и вечевом начале должны были особенно заинтересовать Ф. М. Достоевского. Внимание писателя, без сомнения, привлекло, в частности, следующее место статьи: "Следя за новгородскими смутами, мы видим в них не выражение народного бессилия, ждем не гибели народа среди вечной усобицы, а примирения враждующих партий и разработки народного права. Сама летопись, рисуя мрачные картины, освещает их отрадным светом надежды. Мысль о примирении, требование общенародного единения постоянно высказываются на ее страницах, и тем чаще, чем дальше развивается история городов. Эта мысль о новом лучшем порядке вещей высказывается и в покаянном чувстве, с каким летописец рассказывает историю смут, и в этом постоянном призывании к братской любви, к покорению друг другу, которое он проповедует, и в рассказах о том, как мирные граждане плакали среди мятежей; как самые толпы, мятежные концы и улицы всякий раз закапчивали свою вражду миром и братскою любовью; как тот же самый Новгород, который мы видим в положении такого страшного внутреннего раздвоения во время усобиц, единодушно, как один человек, восставал против общего врага во время общей опасности. Всё это показывает, что в основе вечевой жизни лежали крепкие, жизненные начала. Следя за историей городов, можно проследить, как эти начала, сохраняя на себе следы еще первоначального хаотического брожения в неопределенности, всё более и более развивались, определялись в своих формах и постепенно выражались в довольно правильном земском строе" (Вр, 1863, No 4, стр. 28).
Принципиальный характер, который имеет редакционное примечание, дает основание приписать его Ф. М. Достоевскому.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ Н. И. СОЛОВЬЕВА "ТЕОРИЯ БЕЗОБРАЗИЯ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 7, отд. V, стр. 1, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 19 сентября 1864 г.);.
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 576.
Печатается по тексту первой публикации.
После смерти брата Ф. М. Достоевский остался единственным фактическим редактором "Эпохи". Это он неоднократно подчеркивал в своих письмах (см. письмо к А. М. Достоевскому от 29 июля 1864 г.: "Я остаюсь в сущности редактором журнала"; письмо к И. С. Тургеневу от 20 сентября 1864 г.: "Работаю день и ночь <...> все дела на мне"; письмо от конца ноября 1864 г. Ф. А. Бурдину: "Ни одной статьи, из тех которые я рассматриваю, я не пропускаю без моей редакции <...> Я редактировал всего только три книги"). Из других писем Достоевского -- к Н. М. Достоевскому, А. У. Порецкому, Ф. Ф. Веселаго -- видно, что Ф. М. Достоевский сам возился с корректурами, ездил в цензуру, определял состав номеров и т. д. В "Дневнике писателя" за 1873 г., вспоминая об этом времени, Достоевский со всей категоричностью писал: "...на Самом деле ведь я был редактором "Эпохи", а не кто другой" (ДП, 1873, гл. IV. Нечто личное).
Б. В. Томашевский отметил, что редакционные примечания во "Времени" и "Эпохе" встречаются "преимущественно в тех номерах, которые редактировались при участии Достоевского" (1926, т. XIII, стр. 569). В "Эпохе", начиная с июньского номера, стали появляться своеобразные редакционные сопровождения некоторых статей, причем редактор чаще всего в той или иной форме высказывал в них свое мнение (иногда полемическое) по поводу вопросов, затронутых в статье. Круг этих вопросов (разоблачение нигилизма, противопоставление эгоизма и самопожертвования, значение идеалов в жизни человечества, определение роли Пушкина, Грибоедова, Белинского, Добролюбова, Ап. Григорьева и некоторые другие) совпадает с разработкой Ф. Достоевским в этот период двух замыслов: "Социализм и христианство" и статьи "О направлениях" (см. выше, стр. 181--182, 191--194; см. также: Л. М. Розенблюм. Творческие дневники Достоевского. ЛН, т. 83, стр. 38--40). Все это может послужить подтверждением высказанной Б. В. Томашевским мысли, что редакционные примечания в "Эпохе" принадлежат Ф. М. Достоевскому (1926, т. XIII, стр. 576).
Кроме этих общих соображений, относительно авторства редакционных примечаний к статье "Теория безобразия" следует также учесть, что именно Ф. М. Достоевский проявлял большой интерес к статьям Н. И. Соловьева и откликнулся через 10 лет на смерть его в "Гражданине", утверждая, что Соловьев "начал свое литературное поприще в журнале "Эпоха" покойного M. M. Достоевского. Туда он прислал (кажется, из Тулы, где служил) свою первую статью -- несколько критических заметок о современной литературе -- весьма талантливо написанную. Она тотчас же была помещена в "Эпохе" с отметкой от редакции весьма приветливою для начинающего автора". H. H. Страхов в письме к Ф. М. Достоевскому от середины марта 1868 г. подчеркивал, что "Н. И. Соловьев совершил блистательную карьеру с Вашего (курсив наш, -- ред.) благословения" (Шестидесятые годы, стр. 259). Несомненно, он имел в виду именно редакционное примечание, сопровождавшее первое выступление Н. И. Соловьева в "Эпохе". Сам Н. Соловьев писал Достоевскому в январе 1871 г.: "... вы некоторым образом отворили мне узкие и тесные двери литературной арены" (см.: ЛН, т. 83, стр. 332). Достоевский, очевидно, оценил в Соловьеве спокойного, серьезного, знающего естественные науки союзника в борьбе с нигилистическими идеями "Русского слова".
Н. И. Соловьев (1831--1874) окончил медицинский факультет Киевского университета, служил в госпиталях, принимал участие в Крымской кампании. Литературную деятельность начал как публицист в журнале "Отечественные записки". В 1861 г. служил в Брянском арсенале и оттуда начал сотрудничество в "Эпохе", затем переехал в Петербург и помещал статьи во "Всемирном труде", "Русском вестнике" и других изданиях. В 1869 г. вышло три тома его статей под названием "Искусство и жизнь". К этому времени Соловьев переселился в Москву и стал активно сотрудничать в журнале С. А. Юрьева "Беседа", где помещал статьи главным образом по вопросам гигиены. В феврале 1871 г. Соловьев приглашал Ф. М. Достоевского в сотрудники "Беседы" (см. примеч. А. С. Долинина: Д, Письма, т. II, стр. 501).
"Теория безобразия" Соловьева направлена против критиков "Русского слова" Д. И. Писарева и В. А. Зайцева. Соловьев утверждает, что если отнять у человечества идеал нравственности и красоты, к чему, по его мнению, и стремятся публицисты "Русского слова", -- то останется только "безобразие". Соловьев пытается опровергнуть идеи Писарева, ссылаясь на современные естественные теории. Оп утверждает, что искусство есть "прямое и естественное продолжение природы" и, поскольку ни Риттер, ни Кетле, ни Бокль, ни Дарвин "не отвергли своими исследованиями исторического прогресса и изменяемости", "исследовать эту изменяемость и разнообразие" человеческих характеров призвано, но мнению Соловьева, только искусство. "Наука, -- пишет он, -- в этом хаосе ничего не может объяснить, кроме физиологической сущности явлений. Группировать же и улавливать эти явления и определить их жизненный смысл может только искусство. Оно только дает нам средство к высшему уразумению жизни" ( Э, 1864, No 7, отд. V, стр. 8).
Стр. 228....в некоторых суждениях его о наших современных литераторах... -- Приводя суждение Зайцева о Гейне, Писарева о Тургеневе, Гончарове, Писемском и др., Соловьев мимоходом дает собственные характеристики этих писателей. Но его мнению, "Гончаров восстал против апатии", "Тургенев против бессилия", "Писемский против фальши" (стр. 11). Так же поверхностно характеризует Соловьев творчество Гоголя, Помяловского, Щедрина и самого Достоевского (стр. 11--12).
Стр. 228....главная, основная идея его совершенно разделяется нами. -- Достоевский имеет в виду идею Соловьева о значении искусства в жизни человечества (см. стр. 417).
Стр. 228. Принимать сколько-нибудь за серьезное ~ г-на Зайцева... -- Достоевский, как правило, не вступал в прямую полемику с Д. И. Писаревым и В. А. Зайцевым. В сатирической форме он говорил о "Русском слове" ("Заграничном слове") в статье "Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах". На мнения же Зайцева Достоевский-пародист отозвался в набросках к "Крокодилу", в "Преступлении и наказании" и "Бесах"; суждения Писарева в пародийной перефразировке также неоднократно обыгрываю гея в записных тетрадях и художественных произведениях Достоевского 1860-х и 1870-х годов (см.: наст. изд., т. V, стр. 379, 333; т. VII, стр. 390; т. XII, стр. 334 и др.).
Стр. 229....просим его сотрудничества. -- И. И. Соловьев поместил в "Эпохе" статьи "Теория пользы я выгоды" (1864, No И), "Бесплодная плодовитость" и "Женщинам" (1864, No 12), "Дети" (1865, No 1) и "Разлад" (1865, No 2).
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ Д. В. АВЕРКИЕВА "ЗНАЧЕНИЕ ОСТРОВСКОГО В НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЕ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 7, отд. VI, стр. 3, 7, 10, с подписями: Ред. (ценз. разр. -- 19 сентября 1864 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 577.
Печатается по тексту первой публикации.
Кроме общих соображений (см. выше, стр. 417), в пользу авторства Достоевского говорят содержащиеся в примечаниях оценки Пушкина и особенно характеристика грибоедовского Чацкого (см. ниже). Одновременно с выходом журнала Достоевский писал в письме к И. С. Тургеневу от 20 сентября 1864 г.: "... у меня есть статья в этом номере об Островском, хоть и хвалебная, но слишком уж, может быть, беспристрастная <...> не хочу и думать, чтоб она производила на него какое-нибудь враждебное журналу влияние". Озабоченность Достоевского была вызвана только что полученным от Островского письмом, где драматург обещал свое сотрудничество "Эпохе" (см. стр. 217).
Статья "Значение Островского в нашей литературе" подписана: "Один из почитателей Островского". Б. В. Варнеке высказал предположение, что автором статьи был Д. В. Аверкиев (см.: А. Н. Островский. 1823--1923. Сборник статей под ред. Б. В. Варнеке. Одесса, 1923, стр. 193--191).
Предположение это сейчас может быть подтверждено прямым раскрытием авторства Достоевским: в его записной книжке среди перечисленных статей 7-го и 8-го номеров "Эпохи" читаем: "Остр<овский> Аверк<иева>" (см.: ЛН, т. 83, стр. 208). Статья Аверкиева написана в форме письма к редактору "Эпохи" и содержит полемические замечания по адресу Ап. Григорьева, который последовательно начиная еще с 50-х годов утверждал, что Островский -- "первый и единственный народный драматург", "вершина" русской литературы (см. об этом: Б. Ф. Егоров. Аполлон Григорьев -- литературный критик. В кн.: А. Григорьев. Литераратурная критика. Изд. "Художественная литература", М., 1967, стр. 30). Аверкиев разделял мнение Григорьева о "громадном таланте" и о "новом слове" Островского. Еще в 1863 г. он на страницах газеты "Якорь" писал о промахах критики, не сумевшей правильно определить место Островского в литературе. Хотя тогда Аверкиев главным образом имел в виду Н. А. Добролюбова, Н. Ф. Павлова, И. С. Некрасова (Ивана Степановича, сотрудника газеты "Русская речь"), часть упреков относилась и к Ап.Григорьеву (см.: "Якорь", 1863, No 33, стр. 655--659).
Теперь на страницах "Эпохи" Аверкиев утверждает, что называть Островского "полнейшим выразителем русского народного духа" несправедливо и "непростительно", ибо у нас есть "единственный великий русский поэт (в полном смысле этого выражения) -- Пушкин" (Э, 1864, No 7, стр. 3). Также нелепостью считает Аверкиев утверждение Ап. Григорьева, что "Островский равен Шекспиру" (там же, стр. 2).
Стр. 229. Наше мнение ~ подобных вопросов и сопоставлений. -- Это примечание сделано к следующим словам Аверкиева: "Ну и сопоставим Пушкина с Островским и посмотрим: кто перетянет? Окажется ли Островский ручьем перед этим морем, или оно иссякнет перед ним?" Ап. Григорьев действительно в статье о романе "Взбаламученное море", сравнивая мимоходом Писемского и Островского, замечал: "... да ведь Островский и из ряду же вон, и после "Грозы", "Минина", "Грех да беда" мы, откровенно говоря, большого различия между ним и Шекспиром не видим" ("Якорь", 1863, 27 июля, No 21, стр. 409). О "шекспировских характерах" в пьесе "Воспитанница" писал Ап. Григорьев в "Якоре" (1863, 21 декабря, No 42). В статье о "Доходном месте" он утверждал, что "нет такого великого мастера на женские типы, как Островский. В этом отношении он может быть выше Пушкина..." ("Якорь", 1863, 12 декабря, No 32). Все эти оценки, очевидно, и имел в виду Аверкиев, сам сотрудничавший в это же время в "Якоре". Редактор "Эпохи", вмешиваясь в полемику Аверкиева и Григорьева, высказывает свое несогласие с обоими критиками.
Стр. 229. Об этом и вопроса не может быть ~ далеко не так у Островского. -- Это примечание сделано к тем словам Аверкиева, где он, сопоставляя "Бориса Годунова" с "Мининым", говорит о народе у Пушкина: "... он составляет основу всего эпоса; он, хотя и не везде осязательно, -- главное действующее лицо в ней. Скажут, что многие места у Островского колоритнее, например, даже самый язык -- бог знает, так ли это" (Э, No 7, стр. 7). Далее Аверкиев говорит, что Островский "искусно обходит изображение народа". Редактор "Эпохи" уточняет мысль Аверкиева, подчеркивая то, что он считает основным, конкретным отличием в изображении народа у Пушкина: "смиреннолюбие", "кротость", "чистота" нравственных идеалов, "любовь". Аналогичные мысли о Пушкине высказывал Достоевский в "Ряде статей о русской литературе" (см.: наст. изд., т. XVIII), в "Дневнике писателя" за 1876--1880 гг. и подготовительных заметках к нему ("Великий Пушкин -- без гордости"; "Пушкин -- этот главный славянофил России").
Стр. 229. Почему же не русское? ~ в нашей литературе. -- Примечание относится к следующим словам Аверкиева: "... сам же Григорьев так прекрасно доказал, что Чацкий -- единственное истинно героическое лицо (хотя и не русское) во всей нашей литературе" (5, No 7, стр. 10). Аверкиев имел в виду статью Ап. Григорьева "По поводу нового издания старой вещи. "Горе от ума"" (Вр, 1862, No 8), где сказано: "Чацкий до сих пор единственное героическое лицо нашей литературы <...> честная и деятельная натура, притом еще натура борца" (см.: Григорьев, стр. 503). Мысль о "нерусском" характере Чацкого высказывал Аверкиев, что и вызвало возражение редактора. Отношение к Чацкому как к "особому типу нашей русской Европы", взывающему "к России и к почве" и вместе с тем оторванному от нее, Достоевский в 1862 г. выразил в "Зимних заметках о летних впечатлениях". По замечанию Е. И. Кийко (см.: наст. изд., т. V, стр. 367), "образ Чацкого всплывал в сознании Достоевского всякий раз, когда он обращался к созданию оторванных от почвы героев". К этому можно добавить, что даже тогда, когда Чацкий упоминался уже не с сочувствием, а с иронией и даже гневом (в записных тетрадях 1877--1881 гг.), Достоевский неизменно воспринимал его как национальный русский тип.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ПЕРЕВОДУ СТАТЬИ Э. РЕНАНА "ДРЕВНИЕ РЕЛИГИИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 7, отд. II, стр. 26, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 19 сентября 1864 г.).
В собрание сочинений Достоевского включается впервые. Печатается по тексту первой публикации.
О принадлежности примечаний в "Эпохе", помеченных "Ред.", Ф. М. Достоевскому см. выше, стр. 417.
Статья Ренана, несомненно, могла вызвать его интерес. Среди записей-набросков к статье "Социализм и христианство", над которой Достоевский работал как раз в этот период, упомянут Ренан (см. выше, стр. 192) как автор книги "Жизнь Иисуса" (1863; ср.: паст, изд., т. IX, стр. 396-- 399). Кроме того, в набросках той же статьи у Достоевского мелькают идеи, в некотором отношении созвучные основным положениям статьи "Древние религии": "Патриархальность была состояние первобытное. Цивилизация -- среднее, переходное. Христианство -- третья и последняя степень человека, но тут кончается развитие, достигается идеал..." (см. выше, стр. 194). Достоевский, как видно из его писем 1854--1855 гг., вскоре после выхода с каторги, одно время специально интересовался историей церкви. Не исключено, что у Е. И. Якушкина или у кого-то другого он мог видеть в это время в Сибири изданную в 1812 г. (перепечатано в Париже в 1816 г.) брошюру С. С. Уварова "Essai sur les mystères d'Eleusis", о которой и идет речь в примечании. Эта брошюра вошла в состав книги Уварова "Etudes de philologie et de critique. S.-Petersbourg, 1843.
Элевзинские (Элевсинские) мистерии (таинства) совершались ежегодно в честь Деметры и Персефоны и у древних греков считались важнейшими религиозными действами.
Статья Ренана "Древние религии" посвящена критике книги доктора Ф. Крейцера "Religions de l'antiquité considères principalement dans leurs formes symboliques et mythologiques, du D-r Fr. Creuzer, ouvrage traduit et refondu par J. D. Guigniaut. 10 vol. Paris, 1825--1851. Ренан утверждает, что древний культ далеко не всегда был следствием мистической легенды и потому должен вызывать у нас "не презрение или жалость", а сознание религиозности человечества во все времена. "Очень возможно, -- пишет в заключение Ренан, -- что все нам дорогое, что составляет в наших глазах украшение жизни, либеральная культура ума, наука, великое искусство, -- обречены существовать только известный срок; но религиозное чувство не умирает... Цивилизация может перемежаться, но религия никогда" (Э, No 7, стр. 32). Об отношении Достоевского к Ренану см. также: Д. Л. Соркина. Об одном из источников образа Льва Николаевича Мышкина. "Ученые записки Томского университета", 1964, No 48, стр. 14--151; Е. И. Кийко. Достоевский и Ренан. В кн.: Материалы и исследования, т. 4, стр. 106--122.
Следует отметить, что хотя примечание подписано "Ред.", нельзя исключить возможности в данном случае технической ошибки: оно все же может принадлежать и переводчику статьи.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ Д. В. АВЕРКИЕВА "АПОЛЛОН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГРИГОРЬЕВ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 8, отд. VIII, стр. 1, 6, 9--10, с подписями: Ред. (ценз. разр. -- 22 октября 1864 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 577--578.
Печатается по тексту первой публикации.
Из трех примечаний к статье Аверкиева первое по топу и характеру своему может принадлежать только главному редактору журнала, функции которого, как было сказано выше (см. стр. 417), в NoNo 6--12 за 1864 г. исполнял Ф. М. Достоевский. Второе и третье примечания, кроме этих общих соображений, могут быть атрибутированы Достоевскому также и по содержанию. (Об отношении Достоевского к эстетическим взглядам Белинского последних лет см.: наст. изд., т. XVIII, стр. 127; об отношении Достоевского к Добролюбову см.: наст. изд., т. XVIII, стр. 70--104, 269-292).
Стр. 230. Автор говорит здесь ~ исполнить эту обязанность. -- Примечание сделано к заглавию статьи Аверкиева. А. А. Григорьев умер 25 сентября 1864 г. Это -- первый отклик в "Эпохе" на смерть сотрудника, еще в предыдущем номере напечатавшего статью "Отживающие в литературе явления. Д. В. Григорович". Об отношении Достоевского к А. А. Григорьеву см. выше, стр. 336--338.
Стр. 230. Она должна их устранить ~ своей деятельности. -- Примечание сделано в подтверждение следующих слов Аверкиева, полемических но отношению к Белинскому и Добролюбову: "А. Григорьев положил основание научной критике. Теория "полезного" искусства не в силах объяснить высших проявлений искусства, она их устраняет, не хочет знать" ( Э, No 8, стр. 6).
Стр. 230. Это и потому еще, что Григорьев был шире Добролюбова ~ а сам он самоувереннее. -- Примечание сделано к тому месту, где Аверкиев говорит об "увлечениях" Ап. Григорьева, которые считает "более жизненными" и "сочувственными", чем "увлечения многих других:). Далее Аверкиев пишет: "Так, Григорьев не мог никогда увлечься, подобно высокоталантливому Добролюбову, и признать гончаровского Штольца за какое-то нравственное совершенство, а бюрократическое произведение г-на Гончарова за решение, окончательное и безапелляционное, вопроса о русском человеке, единственно по случаю встречающегося в этом произведении слова: обломовщина" (Э, No 8, стр. 9). Редактор "Эпохи" не только соглашается с характеристикой Григорьева, данной Аверкиевым в сопоставлении с Добролюбовым, но более всего разъясняет именно свое отношение к покойному критику.
Следует отметить, что Аверкиев далее касался несходной оценки Добролюбовым и Григорьевым Островского и утверждал, что "с каждым днем определение Островского, сделанное Добролюбовым, как писателя темного царства, становится несостоятельным, а определение григорьевское как писателя бытового получает все больший и больший круг поклонников" (Э, 4864, No 8, стр. 10). Достоевский, как свидетельствуют его отзывы о Добролюбове в полемике с "Современником" 1863 г. (см. выше, стр. 75), разделял в это время мнение об одностороннем понимании Добролюбовым "темного царства", но спустя пять лет в письме к Страхову от 18 апреля 1869 г. он писал: "Знаете ли, я убежден, что Добролюбов правее Григорьева в своем взгляде на Островского. Может быть, Островскому и действительно не приходило в ум всей идеи насчет темного царства, но Добролюбов подсказал хорошо и попал на хорошую почву".
<ПРИМЕЧАНИЕ К ОЧЕРКУ М. ДОЛГОМОСТЬЕВОЙ "ИНСТИТУТКИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 10, отд. V, стр. 1, с подписью: Ред. (ценз. разр. --24 ноября 1864 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 579.
Печатается по тексту первой публикации.
Об авторстве Ф. М. Достоевского см. выше, стр. 417.
Б. В. Томашевский приписал очерк М. Долбневой (1926, т. XIII, стр. 578). Однако, как свидетельствуют редакционные книги "Эпохи" и позднейшие разыскания, он принадлежит перу жены постоянного сотрудника журналов братьев Достоевских И. Г. Долгомостьева -- М. Долгомостьевой (см.: Масанов, т. I, стр. 326; Нечаева, "Эпоха", стр. 134, 258, 270). Примечание редактора замыкает вступительное примечание автора очерка. Долгомостьева пишет, что "давно вышла из института", но, хотя многое там изменилось, она все же надеется на то, что ее очерк принесет пользу.
<ПРИМЕЧАНИЕ К ПЕРЕВОДУ СТАТЬИ Г. ЛОТЦЕ "НАСЛАЖДЕНИЕ В ЖИЗНИ И ТРУД">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 10, отд. III, стр. 47, с подписью: Ред. (ценз. разр.-- 24 ноября 1864 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 578.
Печатается по тексту первой публикации.
Это примечание к публикации статьи Лотце -- в отличие от еще одного, приводимого ниже, -- помечено: "Ред". Общие соображения относительно участия Достоевского как главного и единственного редактора "Эпохи" во всех редакционных примечаниях NoNo 6--13 за 1864 г. см. выше, стр. 417.
Статья Лотце была помещена в номере, очевидно, в последний момент перед выходом. Упоминания о ней совершенно отсутствуют в перечнях статей для готовящихся номеров в записных тетрадях Достоевского (см.: ЛН, т. 83, стр. 205--209). Можно предположить, что переводчиком ее был М. И. Владиславлев, ученик и почитатель Лотце (см. о нем ниже, стр. 425).
Герман Лотце (1817--1881), немецкий философ, с 1844 г. профессор в Геттингене, автор ряда работ по психологии и логике. Наибольшей популярностью пользовался его труд "Medizinische Psychologie oder Physiologie der Seele" (1852). "Микрокосмос" -- попытка популяризации философской системы, сочетающей элементы позитивизма и идеализма, -- вышел в Лейпциге в трех томах в 1856--1864 гг., позже был переведен на русский язык Е. Коршем (1870).
Примечание редакции сделано к заглавию статьи Лотце.
Кроме того, к тому месту, где Лотце говорит, что "церковь запрещением или неодобрением того, что естественно пробуждается в нас, предоставляет воображение народа его собственной пустоте" ("9, No 10, стр. 74), под строкой имеется следующее примечание: "Лотце разумеет здесь, конечно, протестантскую церковь". В большинстве переводных статей "Эпохи" такие непомеченные примечания принадлежат переводчикам. Однако из содержания статьи Лотце невозможно сделать вывод, что он имеет в виду только протестантскую церковь, и потому трудно предположить, что примечание о церкви принадлежит переводчику. Не исключено, что примечание сделано редакцией под давлением цензуры.
<ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ Н. И. СОЛОВЬЕВА "ТЕОРИЯ ПОЛЬЗЫ И ВЫГОДЫ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 11, отд. IX, стр. 11, 13--14, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 24 декабря 1864 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 579.
Печатается по тексту первой публикации.
Есть основания считать эти два примечания принадлежащими перу Достоевского: статья "Теория пользы и выгоды", как и предыдущая статья Соловьева "Теория безобразия" ( Э, 1864, No 7, стр. 1--16), по своей направленности (борьба с утилитаризмом) была созвучна его эстетической позиции. Достоевский разделял и мысль Соловьева о неравенстве долга и предназначения женщины и мужчины; 14 сентября 1864 г. писатель заметил в записной книжке: "Имение. (Бедная женщина. Статья Сол<овье>ва"> (см. выше, стр. 191). Мысль о том, что женщина, отдаваясь любви, должна думать о ее последствиях (беременности, воспитании детей и пр.) проходит через все напечатанные в "Эпохе" статьи Соловьева. Так, в "Теории безобразия" после полемических упреков Писареву и Зайцеву Соловьев, имея в виду прежде всего "Что делать?" Чернышевского, иронически замечает, что неслучайно в романах с "современной целью" герои всегда бездетны -- наличие детей сразу же осложнило бы ситуацию. Продолжением полемики с идеями Чернышевского явилась статья Соловьева "Женщинам" ( Э, 1864, No 12). Возможно, она уже была у Достоевского в сентябре, но он по каким-то редакторским соображениям сначала поместил в журнале "Теорию пользы и выгоды". Но и в этой статье, касаясь мнений Писарева по "женскому вопросу", Соловьев утверждал, что женщина не может "желать и чувствовать, как Базаров", хотя бы потому, что "любовь ей обходится дороже, чем мужчине" ( Э, No 11, стр. 4).
Статья "Женщинам", где речь идет о невозможности "эмансипации" женщины в обычном для радикальных шестидесятников понимании и с этих позиций иронически разбирается роман Чернышевского "Что делать?", очевидно, из всех статей Соловьева более всего запомнилась Достоевскому. Так в "Дневнике писателя" за 1873 г. он писал: "В одном из самых последних NoNo" прекратившегося в то время журнала "Эпоха" (чуть ли не в самом последнем) была помещена большая критическая статья о "знаменитом" романе Чернышевского "Что делать?". Эта статья замечательная и принадлежит известному перу" (ДП, 1873, гл. IV. Нечто личное).
Статья "Теория пользы и выгоды" -- продолжение полемики с "Русским словом", начатой Соловьевым в "Теории безобразия". В NoNo 9--11 своего журнала Д. И. Писарев напечатал резко полемическую (в основном против М. А. Антоновича) статью "Нерешенный вопрос" ("Реалисты"), Писарев мимоходом высказался здесь и против идей "Теории безобразия": "Я решительно не верю, чтобы искусства каким бы то ни было образом содействовали умственному или нравственному совершенствованию человечества" (Писарев, т. IV, стр. 114) и иронически просил "эстетиков" "Эпохи" и "Библиотеки для чтения" доказать ему, "каким образом Моцарт и Фанни Эльслер, Тальма и Рубини ухитрились бы пристроить свои великие дарования к какому-нибудь разумному делу" (там же, стр. 115). Соловьев отвечал Писареву опровержением главной его идеи, идеи "пользы". По мнению Соловьева, "польза не может быть целью человеческой деятельности", ибо одним "насущным и настоящим" человек, "как существо историческое, жить не может". В теории "пользы" Соловьев видит тот же "нигилизм", "утилитаризм" и бесплодное отрицание. "Если думать только о хлебе немедленном, -- пишет Соловьев, -- то задачи пролетариата (ваши задачи по преимуществу...) останутся неразрешенными" ( Э, No 11, стр. 2).
Стр. 231. Автор говорит ~ нашего журнала. -- Это редакционное примечание сделано к следующим словам Соловьева: "Мы тоже испытали удовольствие быть обруганными и не скажем, чтоб это удовольствие было слишком большое". Как было уже сказано в преамбуле, Писарев лишь мимоходом задел статью Соловьева. Зато Антонович (Посторонний сатирик) в статье "Литературные мелочи" (С, 1864, No 10) подверг резкой критике не столько самую статью Соловьева "Теория безобразия" (критик назвал ее лишь походя "мизерной и слабой во всех отношениях"), сколько редакционное примечание к ней (см. выше, стр. 228). Антонович "уличает" редакцию "Эпохи" в том, что она, желая во что бы то ни стало пополнить скудеющие ряды своих сотрудников, печатает статьи, с которыми не вполне согласна и которые сама же характеризует как "до крайности наивные" ( С, No 10, стр. 267--268).
Стр. 231--232. Разумеется, автор говорит ~ что мое и что твое. -- Данное примечание сделано к следующим словам Соловьева: "Только из равновесия эгоизма и гуманизма в личности, или, лучше сказать, из нормального закона человеческой природы <...> образуется то, что мы называем "честный человек"". Б. В. Томашевский справедливо заметил, что примечание полемично по отношению к одной из основных идей Соловьева (см.: 1926, т. XIII, стр. 579), который видит идеал именно в "равновесии" личных стремлений и "долга перед человечеством". Достоевский же высказывает мысль о "наслаждении жертвовать" собою, своею личностью "из любви к человечеству". Эта же мысль развивается Достоевским также в набросках статьи "Социализм и христианство", над которой он работал именно в эти месяцы: "В чем идеал? Достигнуть полного могущества сознания и развития, вполне сознать свое я -- и отдать это всё самовольно для всех" (см. выше, стр. 192). Далее в записи Достоевский, возможно, использует некоторые мысли статьи Соловьева. Так, автор "Теории пользы и выгоды", утверждая нерасторжимую связь между нравственными и эстетическими чувствами человека, говоря о наслаждении "великодушным и благородным поступком", иронически замечает, что "у господ реалистов" "общий знаменатель" всегда только "польза", "выгода", "как ни кинь -- брюхо" ( Э, No 11, стр. 14). Достоевский же в указанных набросках пишет об идеале человека (пожертвовать своим я, "отдать его всем"): "Если вы его оставите в раздробленном на личности состоянии, то вы <...> ничего не получите" (стр. 192).
О связи этического идеала, сформулированного Достоевским в данном примечании, с нравственно-философской проблематикой повести "Записки из подполья" см.: наст. изд., т. V, стр. 381; А. П. Скафтымов. "Записки из подполья" среди публицистики Достоевского. "Slavia", 1929, т. VIII, вып. 1, стр. 101--117; вып. 2, стр. 312--334.
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ М. И. ВЛАДИСЛАВЛЕВА "ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ НОВОПРИЕЗЖЕГО">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1864, No 11, отд. XII, стр. 16, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 24 декабря 1864 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII стр. 579.
Печатается по тексту первой публикации.
Примечание по своему характеру и тону принадлежит главному редактору журнала, то есть Ф. М. Достоевскому.
Под псевдонимом М. В.--в (или М. Ва.) в No И "Эпохи" за 1864 г. выступил М. И. Владиславлев, философские статьи которого в No 9 ("Реформаторские попытки в психологии" -- разбор работ С. Вундта) и в No 1 за 1865 г. ("Современный материализм") печатались также и за полной его подписью. В данном случае Владиславлев выступил в критическом отделе журнала и статья его имела полемический характер (против "Современника" и "Русского слова") -- этим, очевидно, и продиктовано обращение к псевдониму. Как свидетельствуют записные книжки Достоевского, первоначально в No 11 "Эпохи" были запланированы две статьи Владиславлева -- "О современном материализме" и "Куно Фишер" (см.: ЛН, т. 83, стр. 209). Затем статья "О современном материализме" была перенесена в No 1 за 1865 г., а "1 п<ечатный> л<ист>", то есть "Литературные впечатления новоприезжего" остались в No 11, где тем же проблемам посвящена статья Н. И. Соловьева "Теория пользы и выгоды".
М. И. Владиславлев (1840--1890) -- автор ряда работ по истории философии, логике и психологии, позже профессор философии и ректор Петербургского университета. В 1866 г. Владиславлев защитил диссертацию "Современные направления в науке о душе", где показал себя последователем идей К. Фишера и Г. Лотце и противником так называемого тогда "современного" материализма (Бокля, Дарвина, Вундта, Бюхнера, Фогта, Молешотта). С той же программой он выступал и в "Эпохе". В 1867 г. М. И. Владиславлев женился на племяннице Ф. М. Достоевского M. M. Достоевской, но, как свидетельствует фотография, хранящаяся в Музее-квартире Достоевского в Москве, оп, еще будучи женихом и находясь за границей, поддерживал с Ф. М. Достоевским дружеские отношения. Надпись на фотографии: "Федору Михайловичу Достоевскому на память" сделана Владиславлевым еще в Геттингене и датирована 10 марта 1864 г. (см.: ЛН, т. 86, стр. 391). Таким образом, подтверждается, что Владиславлев был "действительно новоприезжим".
Примечание редактора сделано в самом конце статьи Владиславлева, в которой, солидаризируясь с общим направлением "Эпохи", автор утверждает, что Россия переживает интеллектуальный "кризис" и потому все ее литературные направления и так называемые "интеллигентные произведения" "совершенно чужды народной мысли" (Э, No 11, стр. 10). Замечая далее, что все зло идет от французских "либеральных книжек" и что поверхностное понимание новейшей философии материализма властвует "над беззащитными и незрелыми умами", Владиславлев надеется, что русская литература, которая, по его мнению, уже начиная с Ломоносова всегда искала "идеал", переживет этот кризис и вернется к "народному направлению". "Только возвращение к народной почве, -- пишет Владпславлев в заключение, -- может исцелить нашу мысль от вялости и чахоточности <...> надо изучать быт, формы народной жизни, его песни, думы, миросозерцание, и только там искать истинно русские общественные идеалы, соответствующие историческому, географическому, юридическому положению России" ( Э, 1864, No11, стр. 16).
<ПРИМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ Н. И. СОЛОВЬЕВА "ДЕТИ">
Автограф неизвестен.
Впервые напечатано: Э, 1865, No 1, отд. VII, стр. 12, с подписью: Ред. (ценз. разр. -- 5 февраля 1865 г.).
В собрание сочинений впервые включено в издании; 1926, т. XIII, стр. 580.
Печатается по тексту первой публикации.
Это единственное редакционное примечание в "Эпохе" 1865 г. принадлежит перу Ф. М. Достоевского, как и все аналогичные примечания в NoNo 6--12 "Эпохи" за 1864 г. (см. выше, стр. 417). Можно предположить, что отсутствие, кроме настоящего, весьма краткого, других редакционных примечаний в первой и второй книгах нового года свидетельствует об утрате Достоевским интереса к изданию журнала, который, как уже стало ясно в январе, невозможно было спасти.
Данная статья Соловьева (см. о нем выше, стр. 417) посвящена музыкальному воспитанию ребенка. Примечание сделано к тому месту статьи, где автор утверждает, что мелодия "падает на чувство" и способствует "обузданию страстей", а гармония -- "на волю" и побуждает "к решимости" (Э, No 1, стр. 12). Об отношении Достоевского к музыке см.; Гозенпуд.
СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Места хранения рукописей
ГБЛ -- Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина (Москва).
ИРЛИ -- Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Ленинград).
ЦГАЛИ -- Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).
Печатные источники
БВ -- "Биржевые ведомости" (газета).
БдЧт -- "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский -- В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIII. Изд. АН СССР, М., 1953--1959.
Библиотека -- Л. П. Гроссман. Библиотека Достоевского. Одесса, 1919.
Биография -- Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883 (Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского, т. I).
Борщевский -- С. Борщевский. Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы. Гослитиздат, М., 1956.
ВЕ -- "Вестник Европы" (журнал).
Вр -- "Время" (журнал).
Врангель -- А. Е. Врангель. Воспоминания о Ф. М. Достоевском в Сибири. 1854-1856 гг. СПб., 1912.
Г -- "Голос" (газета).
Герцен -- А. И. Герцен. Собрание сочинений, тт. I--XXX. Изд. АН СССР -- "Наука", М., 1954--1966.
Гозенпуд -- А. Гозенпуд. Достоевский и музыка. Изд. "Музыка", Л., 1971.
Григорьев -- Ап. Григорьев. Литературная критика. Изд. "Художественная литература", М., 1967.
Гроссман, Жизнь и труды -- Л. П. Гроссман. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. Биография в датах и документах. Изд. "Academia", M.--Л., 1935.
Гроссман, Семинарий -- Л. П. Гроссман. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. ГИЗ, М.--Пгр., 1922.
Д -- "День" (газета).
Даль -- В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, тт. I-- IV. Гос. изд. иностр. и нац. словарей, М., 1955.
Д, Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. Под ред. А. С. Долинина. Изд. АН СССР, Л., 1935.
Добролюбов -- Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, тт. I--IX. Гослитиздат, М.--Л., 1961--1964.
Долинин -- А. С. Долинин. Последние романы Достоевского. Изж "Советский писатель", М.--Л., 1963.
Достоевская, А. Г., воспоминания -- А. Г. Достоевская. Воспоминания. Изд. "Художественная литература", М., 1971.
Достоевский, А. М. -- А. М. Достоевский. Воспоминания. "Изд. писателей в Ленинграде", 1930.
Достоевский в воспоминаниях -- Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. Тт. I--II. Изд. "Художественная литература", М., 1964.
Достоевский и его время -- Достоевский и его время. Под ред. В. Г. Базанова и Г. М. Фридлендера. Изд. "Наука", Л., 1971.
Достоевский и русские писатели -- Достоевский и русские писатели. Традиции. Новаторство. Мастерство. Изд. "Советский писатель", М., 1971.
ДП -- "Дневник писателя".
П, Письма -- Ф. М. Достоевский. Письма, тт. I--IV. Под ред. А. С. Долинина. ГИЗ -- "Academia" -- Гослитиздат, Л.--М., 1928--1959.
И -- "Искра" (журнал).
ИВ -- "Исторический вестник" (журнал).
Илл -- "Иллюстрация" (журнал).
Кирпотин, Достоевский и Белинский -- В. Я. Кириотин. Достоевский и Белинский. Изд. "Советский писатель", М., 1960.
Кирпотин, Достоевский в шестидесятые годы -- В. Я. Кирпотин. Достоевский в шестидесятые годы. Изд. "Художественная литература", М., 1966.
ЛА -- Литературный архив. Материалы по истории литературы и общественного движения, тт. 1--6. Изд. АН СССР, М.--Л., 1938--1961.
Лемке, Политические процессы -- М. К. Лемке. Политические процессы. Пб., 1907.
Лемке, Эпоха цензурных реформ -- М. Лемке. Эпоха цензурных реформ 1859--1865. Пб., 1904.
ЛН -- "Литературное наследство", тт. 1--86. Изд. АН СССР -- "Наука", М., 1931--1974. Издание продолжается.
Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. 1--4. Изд. "Наука", Л., 1974--1980.
МВед -- "Московские ведомости" (газета).
Милюков -- А. Милюков. Литературные встречи и знакомства. СПб., 1890.
НВр -- "Новое время" (газета).
Нечаева, "Время" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Время". 1861--1863. Изд. "Наука", М., 1972.
Нечаева, "Эпоха" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Эпоха". 1864--1865. Изд. "Наука", М., 1975.
Никитенко -- А. В. Никитенко. Дневник, тт. I--III. Гослитиздат, М., 1955--1956.
ОЗ -- "Отечественные записки" (журнал).
Описание -- Описание рукописей Ф. М. Достоевского. Под ред. В. С. Нечаевой. М., 1957 (Библиотека СССР им. В. И. Ленина -- Центр, гос. архив литературы и искусства СССР -- Институт русской литературы АН СССР).
Островский -- К. Н. Островский. Полное собрание сочинений, тт. I--XVI. Гослитиздат, М., 1949--1953.
Писарев -- Д. И. Писарев. Сочинения, тт. I--IV. Гослитиздат, М., 1955-- 1956.
РА -- "Русский архив" (журнал).
РБ -- "Русская беседа" (журнал).
PB -- "Русский вестник" (журнал).
РИ -- "Русский инвалид" (газета).
РЛ -- "Русская литература" (журнал).
РМ -- "Русский мир" (газета).
РСл -- "Русское слово" (журнал).
С -- "Современник" (журнал).
Салтыков-Щедрин -- M. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах, тт. I--XX. Изд. "Художественная литература", М., (1965--1977.
Сб. Достоевский, II -- Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Сборник II. Под ред. А. С. Долинина. Изд. "Мысль", Л.--М., 1924.
СО -- "Сын Отечества" (журнал).
СП -- "Северная пчела" (газета).
СПбВед -- "Санкт-Петербургские ведомости" (газета).
ССл -- "Современное слово" (газета).
Толстой -- Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений, тт. 1--90. Гослитиздат. М., 1928--1964.
Тургенев, Письма -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Письма, тт. I--XIII. Изд. АН СССР -- "Наука", М.--Л, 1961--1968.
Тургенев, Сочинения -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Сочинения, тт. I--XV. Изд. АН СССР -- "Наука", М.--Л., 1960--1968.
Фридлендер -- Т. М. Фридлендер. Реализм Достоевского. Изд. "Наука", М.--Л., 1964.
Фридлендер. У истоков "почвенничества" -- Г. М. Фридлендер. У истоков "почвенничества" (Ф. М. Достоевский и журнал "Светоч"). "Известия АН СССР". Серия литературы и языка, 1971, No 5, стр. 411--416.
Чернышевский -- Я. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I-- XVI. Гослитиздат, М., 1939--1953.
Э -- "Эпоха (журнал).
1883 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. СПб., 1882-1883.
1918 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XXIII. Изд. "Просвещение", Пб., 1911--1918.
1926 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание художественных произведений, тт. I--XIII. Под ред. Б. Томашевского, К. Халабаева. Госиздат, М.-Л., 1926-1930.