Переводъ Н. Д. Облеухова.
Изданіе Д. П. Ефимова. Москва, Большая Дмитровка, домъ Бахрушиныхъ.
1904.
Это случилось въ 1895 году. Обстоятельства сложились такимъ образомъ, что мнѣ и Гольмсу пришлось прожить нѣсколько недѣль въ одномъ большомъ университетскомъ городѣ.
Въ этотъ-то краткій промежутокъ времени и случилась маленькая, но поучительная исторія, которую я собираюсь разсказать.
Я опущу подробности, по которымъ читатели могли бы догадаться, о какомъ университетѣ и коллегіи здѣсь идетъ рѣчь. Я не хочу оскорблять нашу учащуюся молодежь. Событія я буду описывать осторожно, моя единственная цѣль -- еще разъ обнаружить талантъ и способности моего друга.
Итакъ предупреждаю: разсказывая объ этомъ дѣлѣ, я буду соблюдать большую скромность, никто не можетъ догадаться, о какихъ лицахъ здѣсь идетъ рѣчь и гдѣ именно произошла эта исторія.
Мы жили въ меблированной квартирѣ, рядомъ съ библіотекой, которую Гольмсъ посѣщалъ съ цѣлью изученія старинныхъ англійскихъ хартій. Изученіе это повело за собою столь поразительные и неожиданные результаты... Я когда-нибудь разскажу объ этомъ.
Итакъ, мы съ Гольмсомъ жили въ меблированной квартирѣ, около библіотеки. Въ одинъ прекрасный вечеръ къ намъ явился нашъ знакомый, это былъ туторъ и лекторъ коллегіи св. Луки, мистеръ Гильтонъ Сомзъ.
Сомзъ былъ высокъ ростомъ и худъ; человѣкъ онъ былъ нервный и раздражительный. Держалъ онъ себя всегда такимъ образомъ, что, казалось, будто онъ страшно чего-то тревожится.
Явился онъ къ намъ, положительно не владѣя собою. Было сразу ясно, что съ нимъ случилось что-то изъ ряда вонъ выходящее.
-- Надѣюсь, мистеръ Гольмсъ,-- началъ онъ,-- что вы мнѣ удѣлите нѣсколько часовъ вашего драгоцѣннаго времени. У насъ, въ коллегіи св. Луки, случилась пренепріятная исторія. Я, право, не зналъ бы, что мнѣ и дѣлать, если бы въ нашемъ городѣ не было васъ.
-- Я очень занятъ въ настоящее время и мнѣ не хотѣлось бы отвлекаться,-- отвѣтилъ Гольмсъ,-- не лучше ли будетъ, мистеръ Сомзъ, если вы обратитесь къ содѣйствію полиціи?
-- О, ни за что, дорогой сэръ! Вмѣшивать въ это дѣло полицію совершенно невозможно. Законъ -- это вещь щекотливая. Поднять дѣло легко, а какъ его потомъ замять? Дѣло, въ которомъ я прошу вашего содѣйствія, очень деликатное дѣло. Нужно считаться съ репутаціей коллегіи и всѣми мѣрами избѣгать скандала. Я потому-то и обратился къ вамъ. Вы извѣстны не только какъ геніальный, но и какъ очень скромный человѣкъ. Никто въ мірѣ не можетъ намъ помочь, кромѣ васъ. Умоляю васъ, мистеръ Гольмсъ, помогите намъ чѣмъ можете.
Гольмсъ, скучавшій по своей квартирѣ на Бэкеровской улицѣ въ Лондонѣ и лишенный своихъ химическихъ ретортъ, былъ очень раздражителенъ. Услышавъ просьбы доктора, онъ пожалъ плечами, сдѣлалъ кислое лицо и кивнулъ головой, какъ бы говоря:
-- Ну, говорите, чортъ васъ возьми, отъ васъ, все равно, не отвяжешься!
Гость началъ поспѣшно, и сильно размахивая руками, разсказывать про свое дѣло:
-- Надо вамъ сказать, мистеръ Гольмсъ, что завтра у насъ первый день экзаменовъ на премію имени Фортескью. Однимъ изъ экзаменаторовъ являюсь я. Спеціальность моя -- греческій языкъ, и первый экзаменъ, будетъ мой. Студентамъ будетъ предложенъ большой отрывокъ изъ греческаго автора, который они должны перевести безъ подготовки, à livre ouvert. Отрывокъ этотъ напечатанъ на листкахъ, которые раздаются студентамъ въ день экзамена.
-- До экзамена эти листки съ греческимъ текстомъ тщательно охраняются отъ нескромныхъ глазъ. Это вполнѣ понятно. Представьте, что какой-нибудь студентъ заранѣе узналъ, какой отрывокъ будетъ переводиться на экзаменѣ. Въ такомъ случаѣ ничто не мѣшаетъ ему перевести отрывокъ заранѣе. Вотъ потому-то экзаменаціонные листки и охраняются такъ тщательно.
-- Сегодня въ три часа пополудни мнѣ принесли корректуру отрывка. Я выбралъ для экзамена половину главы изъ Ѳукидида. Мнѣ нужно было внимательно прочитать корректуру,-- въ экзаменаціонномъ текстѣ не должно, вѣдь, быть ни одной ошибки. Я проработалъ до половины пятаго и все-таки не успѣлъ окончить корректуру. Я оставилъ корректуру на письменномъ столѣ и отправился въ комнату къ одному изъ товарищей пить чай. Въ отсутствіи я пробылъ болѣе часа.
-- Долженъ теперь сказать вамъ, мистеръ Гольмсъ, что въ нашей коллегіи двери двойныя. Внутреннія двери зеленыя, тонкія, а внѣшнія -- солидныя, изъ тяжелаго дуба. Подошелъ я къ внѣшней двери и удивился, увидавъ, что въ замкѣ торчитъ ключъ. Сперва я подумалъ, что позабылъ, уходя, запереть дверь, пощупалъ въ карманѣ, нѣтъ, оказывается, мой ключъ при мнѣ.
-- Къ моей двери имѣются два ключа. Одинъ находится всегда при мнѣ, а другой у моего слуги. Это -- нѣкто Баннистеръ, онъ убираетъ мою комнату вотъ уже десять лѣтъ, человѣкъ онъ -- честный и довѣряю я ему безусловно.
-- И дѣйствительно оказалось, что Баннистеръ, доложивъ мнѣ, что чай готовъ, и уходя послѣ меня изъ комнаты, позабылъ ключъ въ дверномъ замкѣ. Это было съ его стороны непростительно, положительно непростительно!
Случись это въ другой день, эту забывчивость можно было бы простить, но сегодня она повела къ самымъ печальнымъ послѣдствіямъ.
Войдя въ комнату и бросивъ взглядъ на письменный столъ, я сразу увидѣлъ, что кто-то рылся въ моихъ бумагахъ. Корректура греческаго текста, мистеръ Гольмсъ, состояла изъ трехъ продолговатыхъ гранокъ. Когда я уходилъ изъ комнаты, всѣ гранки были вмѣстѣ. Теперь же одна изъ гранокъ оказалась на полу, другая -- на боковомъ столѣ, только около окна, а третья лежала на томъ мѣстѣ, на которомъ я ее оставилъ.
Гольмсъ, до сихъ поръ сидѣвшій неподвижно, въ первый разъ шевельнулся.
-- Первая гранка корректуры -- на полу, вторая -- около окна, третья -- на своемъ мѣстѣ,-- повторилъ онъ.
-- Совершенно вѣрно, мистеръ Гольмсъ, Вы меня прямо удивляете. Какъ вы узнали, что первый листъ корректуры валялся на полу, а второй -- лежалъ на окнѣ. Я вамъ этого не говорилъ?-- спросилъ пораженный Сомзъ.
-- Будьте любезны, продолжайте вашъ высокоинтересный разсказъ,-- произнесъ Гольмсъ.
-- Въ первую минуту я подумалъ, что Баннистеръ позволилъ себѣ рыться въ моихъ бумагахъ, но онъ заклялся и забожился... Я вѣрю ему вполнѣ, бумагъ онъ не трогалъ. А если Баннистеръ не виноватъ, то кого же винить? Я предполагаю, что дѣло было такъ. Кто-нибудь проходилъ мимо моей комнаты, увидѣлъ въ замкѣ ключъ и, зная, что меня дома нѣтъ, вошелъ въ комнату и прочиталъ корректуру. Дѣло, въ общемъ, выходитъ плохое. Премія Фортескью -- очень большая, на ней можно заработать много денегъ. Нашелся, очевидно, недобросовѣстный человѣкъ, онъ подсмотрѣлъ тему и, конечно, у него будетъ громадное преимущество передъ товарищами...
Баннистеръ страшно взволнованъ этой исторіей. Онъ чуть не упалъ въ обморокъ, увидавъ, что бумаги на письменномъ столѣ перерыты. Онъ даже на ногахъ стоять не могъ и сѣлъ на стулъ. Я испугался, влилъ ему въ ротъ нѣсколько капель водки, а затѣмъ тщательно осмотрѣлъ комнату. Скоро мнѣ пришлось убѣдиться въ томъ, что мой незванный гость не только въ бумагахъ рылся, но и еще кое-какіе слѣды послѣ себя оставилъ. На столѣ около окна я нашелъ порошокъ графита -- очевидно онъ здѣсь чинилъ карандашъ. Тутъ же валялся и обломокъ графита. Негодяй, видимо, торопился списать текстъ, сломалъ карандашъ и вынужденъ былъ его очинить.
-- Великолѣпно!-- произнесъ Гольмсъ.-- Очевидно, дѣло его уже заинтересовало и вслѣдствіе этого къ нему вернулось хорошее расположеніе духа,-- право, мистеръ Сомзъ, вамъ страшно везетъ.
-- Это еще не все,-- сказалъ профессоръ,-- я только на-дняхъ оклеилъ свой письменный столъ краснымъ сафьяномъ. Какъ я, такъ и Баннистеръ, отлично помнимъ,-- въ этомъ мы присягу принять готовы,-- что сафьянъ былъ совсѣмъ новенькій. И вотъ сегодня я нашелъ на сафьянѣ порѣзъ... не царапину, а именно порѣзъ, длинный порѣзъ, дюйма три въ длину. Кромѣ того, на столѣ мною найденъ шарикъ изъ чернаго тѣста или глины. Въ глинѣ какія-то песчинки, въ родѣ опилокъ, Я увѣренъ, что слѣды эти оставлены тѣмъ человѣкомъ, который рылся въ моихъ бумагахъ. Больше ничего въ комнатѣ я не нашелъ, никакихъ слѣдовъ. Думалъ, я думалъ, что мнѣ дѣлать, и ничего не выдумалъ. Наконецъ, я вспомнилъ, что, по счастливой случайности, вы находитесь въ нашемъ городѣ и вотъ я рѣшилъ итти къ вамъ и просить разслѣдовать это дѣло. Пожалуйста, помогите мнѣ., мистеръ Гольмсъ! Вы только вникните, въ какомъ затруднительномъ положеніи я нахожусь. Или же я долженъ найти виновнаго, или же надо отложить экзаменъ. Надо время для того, чтобы изготовить новые экзаменаціонные листки съ новымъ текстомъ. Да и сдѣлать это безъ объясненія съ ректоромъ нельзя, а это поведетъ къ страшному скандалу. Тѣнь будетъ брошена не только на нашу коллегію, но и на весь университетъ. Мнѣ ужасно хотѣлось бы уладить это дѣло тихонько, скромненько, безъ огласки.
-- Я охотно разберусь въ этомъ дѣлѣ и окажу вамъ посильное содѣйствіе,-- отвѣтилъ Гольмсъ, вставая съ кресла и поспѣшно надѣвая пальто,-- дѣло это не лишено интереса. Скажите, былъ ли кто-нибудь въ вашей комнатѣ, послѣ того, какъ вы получили корректуру?
-- Да, ко мнѣ входилъ молодой Девлетъ-Расъ, студентъ-индусъ. Онъ живетъ со мной на одной лѣстницѣ. Приходилъ онъ ко мнѣ спросить насчетъ экзамена.
-- Онъ записанъ въ числѣ экзаменующихся?
-- Да.
-- А корректуры были въ это время на столѣ?
-- На сколько мнѣ помнится, онѣ лежали свернутыми въ трубку.
-- А онъ могъ догадаться, что это корректура экзаменаціоннаго листа?
-- Это, конечно, возможно.
-- А больше никого у васъ въ комнатѣ не было?
-- Никого.
-- А кто еще зналъ, что корректуры находятся у васъ?
-- Никто, кромѣ типографа.
-- А этотъ Баннистеръ зналъ?
-- Конечно, нѣтъ. Откуда Баннистеръ могъ знать о корректурахъ?
-- А гдѣ Баннистеръ сейчасъ находится?
-- Да я же вамъ уже говорилъ, что бѣдняга совсѣмъ расхворался. Я его оставилъ у себя -- сидитъ на стулѣ въ полуобморочномъ состояніи. Мнѣ было, къ сожалѣнію, некогда съ нимъ возиться,-- къ вамъ спѣшилъ.
-- А дверь вы оставили отворенной?
-- Да, но бумаги я на этотъ разъ заперъ въ столъ.
-- Изъ всего, что вы мнѣ сейчасъ сообщили, мистеръ Сомзъ, вытекаетъ слѣдующее: или корректуры были потревожены вашимъ индусомъ, или ихъ списалъ человѣкъ, не знавшій объ ихъ присутствіи въ вашей комнатѣ и наскочившій на нихъ случайно.
-- Да, это и мнѣ представляется приблизительно въ такомъ же видѣ.
Гольмсъ загадачно улыбнулся.
-- Пойдемте ка, пойдемте,-- произнесъ онъ,-- это дѣло, Ватсонъ, вамъ не понравится, оно -- не въ вашемъ вкусѣ Тутъ нѣтъ ничего сенсаціоннаго. Если хотите, впрочемъ, меня сопровождать, то буду очень радъ. Ну-съ, мистеръ Сомзъ, я къ вашимъ услугамъ.
* * *
Кабинетъ нашего кліента выходилъ окномъ на поросшій травой дворъ старой коллегіи. Окно было длинное, низкое, рѣшетчатое. Готическая дверь съ аркой выходила на старую каменную лѣстницу. Комнаты тутора помѣщались въ первомъ этажѣ. Наверху, во второмъ, третьемъ и четвертомъ этажахъ жили три студента. Когда мы пришли на мѣсто, были уже сумерки. Гольмсъ остановился и внимательно поглядѣлъ на окно. Затѣмъ онъ подошелъ къ нему, поднялся на цыпочки и заглянулъ въ комнату.
-- Онъ могъ войти только чрезъ дверь,-- сказалъ мистеръ Сомзъ,-- въ окно не влѣзешь, отворяется только эта часть рамы.
Гольмсъ какъ-то странно поглядѣлъ на ученаго мужа и ухмыльнулся.
-- Боже мой!.. Ну, что жъ, вы правы! Тутъ мы ничего не увидимъ, пойдемте внутрь зданія.
Туторъ отперъ внѣшнюю дверь и ввелъ насъ въ свою комнату. Мы встали у входа, а Гольмсъ принялся разсматривать коверъ.
-- Да, жалко, здѣсь нѣтъ никакихъ слѣдовъ,-- произнесъ онъ,-- да впрочемъ ихъ искать было нечего. Сегодня -- сухая погода. А вашъ слуга, повидимому, выздоровѣлъ? Вы сказали, что при вашемъ уходѣ онъ сидѣлъ на стулѣ, на какомъ стулѣ?
-- Вонъ на томъ, около окна.
-- Вижу, вижу, около этого маленькаго столика, стало-быть. Входите, господа, въ комнату, теперь можно, съ ковромъ я дѣло кончилъ. Теперь надо заняться маленькимъ столикомъ. Ну, конечно, ходъ событій ясенъ. Человѣкъ этотъ, войдя, подошелъ къ бюро, взялъ экзаменаціонный листъ -- сперва одну гранку, потомъ другую и, наконецъ, третью. Почему онъ ихъ понесъ къ столику, стоящему около окна? Очень понятно, почему. Стоя у окна, онъ могъ глядѣть на дворъ, не возвращаетесь ли вы назадъ. Эта мѣра предосторожности была необходима. Надо было время удрать.
-- Но на самомъ дѣлѣ онъ старался напрасно, я вернулся назадъ боковыми дверями,-- произнесъ Сомзъ.
-- А, вотъ какъ! Прекрасно, прекрасно! Но какъ бы то ни было этотъ человѣкъ разсчитывалъ, что вы возвратитесь дворомъ. Позвольте ка мнѣ посмотрѣть на гранки. Слѣдовъ отъ пальцевъ не осталось ли? Нѣтъ, не осталось. Прекрасно, значитъ онъ сперва взялъ первую гранку и списалъ ее. Сколько онъ времени долженъ былъ употребить на эту переписку, если даже и торопился и сокращалъ слова?... Ни въ какомъ случаѣ не меньше четверти часа. Затѣмъ онъ бросилъ эту гранку и принялся за другую. Успѣлъ онъ списать только половину, а послѣ этого, узнавъ о вашемъ возвращеніи, онъ долженъ былъ ретироваться. У него даже не было времени положить на мѣсто гранки. А это было необходимо. Если бы гранки были на своемъ мѣстѣ, вы бы ихъ замѣтили тутъ же... А скажите мнѣ, мистеръ Сомзъ, подходя къ своей комнатѣ, вы не слышали поспѣшныхъ шаговъ на лѣстницѣ?
-- Нѣтъ, кажется, не слыхалъ.
-- Хорошо-съ... Да, этотъ молодой человѣкъ списывалъ греческій текстъ съ бѣшеной поспѣшностью; онъ такъ торопился, что даже сломалъ карандашъ. Ему пришлось его снова чинить. Поглядите-ка, Ватсонъ, это интересно. Карандашъ былъ особенный. По размѣрамъ онъ былъ больше обыкновеннаго и графитъ былъ въ немъ мягкій. Цвѣта карандашъ былъ темно-голубого, и имя фабриканта напечатано серебряными буквами. Этотъ карандашъ уже подходитъ къ концу. Теперь въ немъ осталось не болѣе полутора дюйма длины. Поищите такой карандашъ, мистеръ Сомзъ, и вы найдете виновнаго. Могу прибавить еще, что у этого господина -- большой и тупой перочинный ножъ.
Мистеръ Сомзъ былъ, повидимому, оглушенъ этимъ потокомъ сообщеній.
-- Такъ-то оно такъ,-- сказалъ онъ,-- но на эти поиски нужно время, а у насъ экзаменъ на носу.
Гольмсъ поднялъ стружку отъ карандаша. На ней были явственно видны двѣ буквы: NN.
-- Глядите-ка; теперь поняли?-- воскликнулъ онъ.
-- Извините, я ничего не понимаю,-- отвѣтилъ Сомзъ.
-- Ватсонъ я былъ виноватъ, упрекая васъ въ несообразительности: мистеръ Сомзъ ничуть не догадливѣе васъ. Эти два N составляютъ конецъ слова. Самый крупный фабрикантъ карандашей, это -- Фаберъ -- Iohann Faber. Вотъ намъ теперь и стало извѣстно въ точности, какой карандашъ имѣется у этого человѣка. Столикъ онъ немного отодвинулъ, чтобы быть ближе къ электрической лампѣ. Теперь хотѣлось бы узнать, на какой бумагѣ онъ писалъ. Если бумага была тонкая, то слѣды должны были остаться на кожѣ, которой оклеенъ столъ. Нѣтъ, никакихъ слѣдовъ не имѣется. Тутъ мы ничего болѣе не увидимъ и потому перейдемъ къ письменному столу -- въ серединѣ комнаты. Ага, я вижу маленькій шарикъ. Вы о немъ, должно быть, говорили, мистеръ Сомзъ? вы помните, вѣдь, вы говорили мнѣ о какомъ-то черномъ, тѣстообразномъ веществѣ. Кусочекъ этотъ имѣетъ грубо пирамидальную форму... Въ немъ замѣчаются точно песчинки какія-то, въ родѣ пыли... Да, да, вы были правы, мистеръ Сомзъ... Это, однако, очень интересно. А порѣзъ на сафьянѣ великъ. Кожа прямо разодрана. Сверху идетъ едва замѣтная царапина, а чѣмъ дальше, тѣмъ она глубже. Въ самомъ концѣ замѣчается глубокое отверстіе. Я очень вамъ благодаренъ мистеръ Сомзъ за то, что вы обратили мое вниманіе на это дѣло. А куда ведетъ эта дверь? Вы ужъ были въ вашей спальнѣ послѣ этой исторіи?
-- Нѣтъ, я пошелъ прямо къ вамъ.
-- Мнѣ хотѣлось бы взглянуть на вашу спальню. Да, я вижу теперь, это -- прекрасная комната въ старомъ стилѣ! Погодите немножко входить, я осмотрю полъ. Нѣтъ, на полу ничего нѣтъ. А эта занавѣска здѣсь зачѣмъ? А! за ней виситъ ваше платье. Ну, если кому-нибудь нужно было спрятаться въ вашей спальнѣ, то онъ, конечно, спрятался бы за этой занавѣской. Подъ кровать забраться нельзя -- слишкомъ низко, а гардеробъ слишкомъ малъ. Надѣюсь, что мы за занавѣской никого не найдемъ.
И Гольмсъ быстро отдернулъ занавѣску. По его лицу было видно, что онъ готовился къ неожиданности, но за занавѣской никого не оказалось. На вѣшалкѣ висѣли три или четыре пары платья, Гольмсъ присѣлъ на корточки и сталъ разглядывать полъ.
-- Эге! это что такое?-- воскликнулъ онъ.
На полу виднѣлась пирамидальная кучка чернаго, пеплообразнаго вещества, похожаго на то, которое было найдено на письменномъ столѣ въ кабинетѣ. Гольмсъ собралъ вещество на ладонь и подошелъ къ электрической лампѣ.
-- Вашъ гость побывалъ не только въ кабинетѣ, но и въ спальнѣ,-- произнесъ онъ.
-- Я не понимаю, чего ему понадобилось въ моей спальнѣ!-- воскликнулъ Сомзъ.
-- О, это, по моему мнѣнію, совершенно ясно. Вы вернулись совсѣмъ неожиданно, и господинъ этотъ узналъ о вашемъ приходѣ въ тотъ моментъ, когда вы были уже у дверей. Что ему было дѣлать? Онъ захватилъ съ собой все, что могло выдать его -- ну, скажемъ, шляпу, трость и тому подобное -- кинулся въ спальню и спрятался за занавѣску.
-- Боже мой, мистеръ Гольмсъ! Неужели же онъ сидѣлъ въ спальнѣ и былъ моимъ плѣнникомъ въ то время, какъ я стоялъ въ кабинетѣ и разговаривалъ съ Баннистеромъ?!
-- За это я вамъ могу поручиться.
-- Но это могло случиться и иначе, мистеръ Гольмсъ, я не знаю, обратили ли вы вниманіе на окно въ спальнѣ?
-- Какже, это -- итальянское окно съ свинцовой рамой. Одна изъ отворяющихся частей окна достаточно широка и человѣкъ влѣзть въ комнату можетъ.
-- Совершенно вѣрно, мистеръ Гольмсъ, и замѣтьте, это окно выходитъ въ закоулокъ, такъ что влѣзть въ него можно не будучи замѣченнымъ со двора. Я думаю, что этотъ человѣкъ забрался чрезъ это окно въ спальню, наслѣдилъ въ ней, затѣмъ ушелъ въ кабинетъ, а когда я сталъ отворять дверь, убѣжалъ обратно тою же дорогой.
Гольмсъ нетерпѣливо замоталъ головой.
-- Къ дѣлу, къ дѣлу!-- воскликнулъ онъ,-- насколько я понялъ, вы говорили, что на одной лѣстницѣ съ вами живутъ три студента. Этимъ студентамъ приходится проходить мимо вашей двери?
-- Да, да, это такъ.
-- И всѣ они будутъ завтра экзаменоваться?
-- Да.
-- Кого же изъ нихъ можно подозрѣвать?
Сомзъ заколебался.
-- Видите-ли, это очень деликатный вопросъ. Не имѣя данныхъ, нельзя высказывать подозрѣній.
-- Но вы ихъ выскажите. А объ данныхъ я ужъ похлопочу.
-- Ну въ такомъ случаѣ я лучше вамъ опишу вкратцѣ молодыхъ людей, живущихъ въ этомъ корпусѣ. Во второмъ этажѣ живетъ Джилькристъ. Это -- замѣчательный работникъ и большой любитель атлетики. Участвуетъ въ гребныхъ гонкахъ и другихъ состязаніяхъ, получилъ за борьбу призъ. Это -- красивый, сильный юноша. Особенно усердно онъ упражняется въ прыганьѣ. Отецъ его, сэръ Джэбезъ-Джилькристъ, былъ очень богатъ, но разорился, играя на скачкахъ. Сынъ его остался безо всякихъ средствъ къ существованію, но онъ трудолюбивъ и усердно работаетъ. О, этотъ юноша далеко пойдетъ.
Въ третьемъ этажѣ живетъ Девлетъ-Расъ, студентъ-индусъ. Онъ всегда спокоенъ и ровенъ. Всѣ эти индусы таковы -- скрытный народъ! ихъ не разберешь. Работаетъ онъ въ общемъ недурно, но греческій языкъ у него хромаетъ.
Въ верхнемъ этажѣ живетъ Макъ-Кларенъ. Способности у него блестящія, но работать онъ не любитъ. Это ужасно жалко, такъ какъ онъ очень талантливъ. Онъ могъ бы быть украшеніемъ всего университета. Но, увы, этого никогда не будетъ. Макъ-Кларенъ своеволенъ, любитъ кутить и не имѣетъ твердыхъ правилъ. Въ прошломъ году онъ началъ играть въ карты и его чуть не исключили. Все это полугодіе онъ лѣнился и экзамена, навѣрное, сильно побаивается.
-- Такъ стало-быть вы подозрѣваете его?
-- Я не осмѣлюсь высказаться съ такой категоричностью, но онъ, по моему мнѣнію, хуже своихъ товарищей по лѣстницѣ.
-- Прекрасно. Теперь, мистеръ Сомзъ, мнѣ хотѣлось бы познакомиться съ вашимъ слугой, этимъ Баннистеромъ.
Сомзъ позвонилъ и въ комнату вошелъ Баннистеръ. Это былъ маленькій человѣчекъ лѣтъ пятидесяти. Волосы у него были сѣрые, лицо блѣдное и гладко выбритое. Повидимому, онъ еще не совсѣмъ оправился отъ пережитаго имъ волненія. Его одутловатую физіономію подергивала судорога, пальцы нервно двигались.
-- Мы, Баннистеръ, разсуждаемъ здѣсь объ этой несчастной исторіи,-- сказалъ Сомзъ.
-- Слушаю, сэръ.
-- Это вы позабыли въ двери ключъ?-- обратился къ слугѣ Гольмсъ.
-- Точно такъ, сэръ.
-- И надо же было вамъ оказаться забывчивымъ какъ разъ въ тотъ день, когда въ кабинетѣ были важныя бумаги,-- продолжалъ мой пріятель.
-- Точно такъ, сэръ, вышла большая бѣда, но мнѣ приходилось забывать вынуть ключъ изъ замка и прежде.
-- А когда вы вошли въ кабинетъ?
-- Около половины пятаго. Въ это время мистеръ Сомзъ всегда чай кушаетъ.
-- И долго вы пробыли въ комнатѣ?
-- Я ушелъ вскорѣ послѣ мистера Сомза.
-- А вотъ эти бумаги на письменномъ столѣ вы переглядывали?
-- О, разумѣется, нѣтъ, сэръ, зачѣмъ мнѣ переглядывать бумаги?
-- Но какъ же это случилось, что вы позабыли ключъ въ замкѣ?
-- У меня на рукахъ былъ чайный подносъ, Я хотѣлъ вернуться и вынуть ключъ, а потомъ позабылъ.
-- А во внѣшней двери пружинный замокъ?
-- Никакъ нѣтъ.
-- Такъ что дверь все время оставалась отпертой?
-- Точно такъ.
-- Значитъ, человѣкъ, который забрался въ комнатку мистера Сомза, могъ выдти черезъ дверь?
-- Да, сэръ.
-- Вы были очень взволнованы когда мистеръ Сомзъ вернулся и позвалъ васъ къ себѣ?
-- Точно такъ, сэръ. Я ужъ много лѣтъ здѣсь служу, а никогда такого несчастья не случалось. Я чуть-чуть не упалъ въ обморокъ, сэръ.
-- Да, я это знаю. А скажите гдѣ вы стояли, когда почувствовали себя дурно?
-- Гдѣ я стоялъ, сэръ!.. Да вотъ здѣсь, около двери.
-- Странно, очень странно. Почему вы не сѣли на ближайшій стулъ, а пошли вонъ туда, въ уголъ?
-- Не знаю, сэръ. Мнѣ очень нехорошо было, я не думалъ о томъ, гдѣ мнѣ лучше сѣсть.
-- Вѣрно, вѣрно, мистеръ Гольмсъ,-- вмѣшался Сомзъ,-- Баннистеръ былъ страшно взволнованъ; онъ не помнилъ себя. Онъ сдѣлался самъ не свой.
-- Итакъ когда вашъ баринъ ушелъ, вы остались здѣсь?-- продолжалъ Гольмсъ, обращаясь къ слугѣ.
-- Я пробылъ здѣсь, сэръ, минуту или двѣ, а потомъ заперъ дверь и ушелъ къ себѣ въ комнату.
-- Кого же вы подозрѣваете, Баннистеръ?
-- Ничего вамъ не осмѣлюсь сказать на этотъ счетъ, сэръ. Но моему мнѣнію, во всемъ нашемъ университетѣ не найдется ни одного джентльмена, который бы могъ рѣшиться на такой поступокъ. Извините меня, сэръ, но я этому не могу повѣрить.
-- Благодарю васъ, больше мнѣ ничего не нужно,-- произнесъ Гольмсъ, затѣмъ, точно припомнивъ что-то, добавилъ:
-- Еще одинъ вопросъ. Вы никому изъ трехъ джентльменовъ, живущихъ въ этомъ корпусѣ, не говорили о томъ, что случилось?
-- Нѣтъ, сэръ, я никому ни слова не сказалъ.
-- И никого изъ нихъ не видали?
-- Никого, сэръ.
-- Очень хорошо. А теперь, мистеръ Сомзъ, намъ хотѣлось бы погулять по двору.
Мы вышли на дворъ. Въ окнахъ всѣхъ трехъ этажей горѣлъ огонь.
-- Всѣ ваши три птички сидятъ въ своихъ гнѣздышкахъ,-- сказала Гольмсъ,-- это что такое? Одинъ изъ студентовъ, повидимому, чѣмъ-то взволнованъ.
На спущенной шторѣ одного изъ оконъ быстро двигалась человѣческая тѣнь. Это студентъ-индусъ ходилъ взадъ и впередъ по своей комнатѣ.
-- Хотѣлось бы мнѣ поглядѣть на всѣхъ троихъ,-- сказалъ Тольмсъ,-- можно это сдѣлать?
-- На свѣтѣ нѣтъ ничего труднаго,-- отвѣтилъ Сомзъ,-- комнаты эти самыя старинныя во всей коллегіи и къ намъ нерѣдко наѣзжаютъ туристы осматривать нашъ домъ. Пожалуйте, я васъ провожу.
-- Только, пожалуйста, не называйте насъ,-- прошепталъ Гольмсъ.
Сомзъ постучался въ дверь. Джилькристъ былъ высокій, тонкій, бѣлокурый молодой человѣкъ. Принялъ онъ насъ очень любезно. Комната, занимаемая студентомъ, была дѣйствительно очень интересна. Архитектура переносила мысль въ средніе вѣка. Гольмсъ пришелъ въ восторгъ отъ стиля помѣщенія, сталъ срисовывать одну изъ фресокъ, сломалъ свой карандашъ и попросилъ студента одолжить ему перочинный ножикъ.
Та же исторія съ карандашемъ Гольмса повторилась и въ комнатѣ индуса. Это былъ маленькій, смуглый человѣчекъ съ крючковатымъ носомъ. Глядѣлъ онъ изъ подлобья, недовѣрчиво и былъ ужасно радъ, когда Гольмсъ пересталъ рисовать и мы ушли.
Я все время наблюдалъ за Гольмсомъ, но лицо его было непроницаемо. Мнѣ казалось, что онъ не нашелъ того, чего искалъ.
Въ третьей комнатѣ мы потерпѣли Фіаско. Двери намъ не отперли, а вмѣсто этого мы услышали свирѣпую ругань. Макъ-Кларенъ ревѣлъ, какъ быкъ.
-- Что за черти здѣсь таскаются!-- услыхали мы,-- завтра экзаменъ, мнѣ некогда принимать гостей! Ступайте къ чорту!
Мы пошли внизъ по лѣстницѣ. Сомзъ былъ весь красный отъ гнѣва.
-- Удивительно грубый малый!..-- заговорилъ онъ,-- ну, положимъ, онъ не зналъ, что это я стучусь, но все-таки нельзя же быть такимъ невѣжливымъ! Кромѣ же того, при теперешнихъ обстоятельствахъ, его поведеніе прямо-таки подозрительно.
На эти слова Гольмсъ отвѣтилъ очень курьезнымъ вопросомъ:
-- А скажите мнѣ, какого роста этотъ Макъ-Кларенъ?
-- Въ точности отвѣтить вамъ на это, мистеръ Гольмсъ, я едва ли могу. Онъ ростомъ выше индуса, но ниже Джилькриста. Онъ будетъ этакъ около пяти футовъ.
-- Это очень важно знать,-- сказалъ Гольмсъ и потомъ совсѣмъ неожиданно прибавилъ:-- Ну, а теперь, мистеръ Сомзъ, я пожелаю вамъ спокойной ночи.
Туторъ былъ пораженъ и испуганъ этими словами.
-- Боже мой!-- воскликнулъ онъ,-- неужели вы меня покинете, мистеръ Гольмсъ! Вы, повидимому, забыли, въ какомъ ужасномъ положеніи я нахожусь? Вѣдь мнѣ нужно покончить это дѣло не позднѣе нынѣшняго вечера. Завтра экзаменъ. Не могу же я отложить экзаменъ своею властью. Надо рѣшать на чемъ-нибудь.
-- Оставьте дѣло такъ, какъ оно есть,-- отвѣтилъ Гольмсъ.-- Я забѣгу къ вамъ завтра утромъ и мы все выяснимъ какъ слѣдуетъ. Возможно, что я вамъ выясню многое изъ того, что васъ затрудняетъ. А пока -- сидите у моря и ждите погоды.
-- Очень хорошо, мистеръ Гольмсъ.
-- Главное будьте спокойны, не тревожьтесь ни о чемъ, мы ужъ постараемся уладить всѣ ваши затрудненія. Черную глину и обрѣзки отъ карандаша я, если позволите, возьму съ собой. Спокойной ночи.
Мы вышли на дворъ. Тамъ было совсѣмъ темно. Гольмсъ еще разъ взглянулъ на окно. Индусъ продолжалъ маршировать взадъ и впередъ по своей комнатѣ. Джилькристъ и Макъ-Кларенъ не подавали признаковъ существованія.
-- Ну, что вы думаете объ этомъ дѣлѣ, Ватсонъ?-- спросилъ Гольмсъ, когда мы вышли на улицу,-- это маленькая салонная задачка, нѣчто въ родѣ фокуса съ тремя картами, неправда ли? Передъ нами трое молодыхъ людей. Надо угадать кто изъ трехъ виноватъ въ этомъ дѣлѣ? Надо сдѣлать выборъ. Вы кого бы выбрали?
-- По-моему, виноватъ тотъ грубіянъ, который живетъ въ верхнемъ этажѣ. Кстати, онъ и поведенія плохого. Впрочемъ, мнѣ подозрителенъ и индусъ. Очень онъ ужъ лукавъ. И къ чему это онъ все шагаетъ по комнатѣ?
-- Ну, это ничего не значитъ. Онъ просто зубритъ. Вы знаете, у многихъ есть эта повадка учить наизусть, шагая взадъ и впередъ.
-- Но индусъ держалъ себя съ нами довольно-таки подозрительно.
-- А какъ вы стали бы держать себя въ такомъ случаѣ? У васъ завтра экзаменъ, вы заняты, а къ вамъ въ комнату ввалилась цѣлая куча чужихъ и мѣшаетъ вамъ работать; нѣтъ, Ватсонъ, все это пустяки... Перочинные ножи, карандаши... Ну, это все въ порядкѣ... Единственно кто меня повергаетъ въ недоумѣніе, такъ это лакей Баннистеръ.
-- Да, Баннистеръ,-- слуга Сомза,-- продолжалъ Гольмсъ,-- мнѣ ужасно интересно узнать, какую роль онъ игралъ въ этой исторіи.
-- Ну, этотъ человѣкъ, повидимому, честный и добросовѣстный.
-- И мнѣ онъ показался честнымъ и это-то меня всего болѣе и сбиваетъ съ толку. Съ какой стати честному человѣку... Погодите, вотъ какъ разъ противъ насъ писчебумажный магазинъ. Начнемъ-ка нашъ розыскъ.
Въ городѣ было всего четыре болѣе или менѣе значительныхъ писчебумажныхъ магазина. Въ каждомъ изъ нихъ Гольмсъ показывалъ обрѣзки карандашей и просилъ дать ему точь въ точь такой же карандашъ. Торговцы отказались, однако, удовлетворить эту просьбу. По словамъ всѣхъ четырехъ выходило, что требуемый карандашъ по размѣрамъ болѣе обыкновеннаго и что его можно получить только по заказу. Гольмсъ не былъ огорченъ неудачей, онъ только пожалъ плечами.
-- Нѣтъ намъ счастья, Ватсонъ,-- сказалъ онъ.-- Карандашъ былъ кратчайшимъ путемъ къ нашей цѣли, но отъ этого пути ровно ничего не выходитъ. Нить оборвана. Бѣды, впрочемъ, въ этомъ большой нѣтъ. Я, кажется, и безъ карандаша могу въ данномъ случаѣ обойтись.
Онъ взглянулъ на часы.
-- Однако, дорогой мой, времени-то уже порядочно, около девяти часовъ, а наша хозяйка обѣщала насъ угостить зеленымъ горошкомъ въ половинѣ восьмого. А все вы виноваты, Ватсонъ, вѣчно курите свой табачище и запаздываете къ обѣду -- и меня-то вы успѣли развратить. Дождемся мы оба съ вами, что она откажетъ намъ отъ квартиры. Впрочемъ, пусть отказываетъ, мы такъ или иначе успѣемъ рѣшить задачу о нервномъ туторѣ, забывчивомъ слугѣ и трехъ предпріимчивыхъ студентахъ.
Весь вечеръ потомъ Гольмсъ не заговаривалъ болѣе. Я замѣтилъ лишь, что послѣ обѣда онъ долго сидѣлъ за столомъ, очевидно, о чемъ-то раздумывая.
-- Знаете, Ватсонъ,--сказалъ онъ,-- намъ пора итги въ коллегію св. Луки. Можете ли вы обойтись какъ-нибудь безъ завтрака?
-- Разумѣется, могу.
-- То-то! А то вѣдь Сомзъ теперь находится въ ужасной тревогѣ. Онъ ждетъ отъ насъ разъясненій.
-- Вы можете ему дать эти разъясненія?
-- Кажется, могу.
-- Значитъ, вы сдѣлали выводъ?
-- Да, милый Ватсонъ, я разрѣшилъ эту маленькую задачку.
-- Но что же такое вы узнали?
-- Ха-ха-ха! А вы что же думаете? Вы думаете, что я напрасно сегодня безпокоилъ себя? Вѣдь я, батюшка мой, сегодня въ шесть часовъ поднялся и, по меньшей мѣрѣ, пять миль отмахалъ. Два часа я здорово работалъ и зато теперь у меня кое-что есть. Поглядите-ка:
Онъ разжалъ руку. Въ ладони у него лежали три кусочка черной, тѣстообразной глины.
-- Но у васъ вчера были только два комочка этой глины!-- воскликнулъ я.
-- А сегодня -- три! Кусочекъ No 3 добытъ оттуда же, откуда пришли кусочки No 1 и No 2.-- Ну что же вы, Ватсонъ? Собирайтесь-ка, пора итти, избавимъ Сомза отъ его скорби.
Когда мы вошли въ кабинетъ тутора, онъ былъ внѣ себя отъ волненія и имѣлъ совсѣмъ жалкій видъ. Да и какъ было не волноваться? Еще нѣсколько часовъ и долженъ начаться экзаменъ... Что было дѣлать Сомзу? Огласить происшедшее, произвести скандалъ или же сдѣлаться самому тайнымъ сообщникомъ виновнаго студента.
Увидя Гольмса, онъ весь задрожалъ и, вытянувъ руки впередъ, бросился къ намъ на встрѣчу.
-- Благодареніе Богу за то, что вы пришли! А я здѣсь съ ума сходилъ со страха, думалъ, что вы отчаялись и бросили это дѣло... Ну что же? Что же мнѣ дѣлать? Можно приступать къ экзамену?
-- Понятное дѣло, пускай экзаменъ идетъ своимъ чередомъ,-- отвѣтилъ Гольмсъ.
-- Ну, а какъ же этотъ негодяй?
-- Онъ не будетъ экзаменоваться.
-- А! значитъ вы знаете виновнаго?
-- Думаю, что знаю. Какъ вы ужъ мнѣ говорили, мистеръ Сомзъ, дѣло это не подлежитъ огласкѣ. Стало-быть намъ приходится присвоить себѣ нѣкоторыя полномочія. Мы устроимъ маленькій военно-полевой судъ. Вы вотъ здѣсь садитесь, мистеръ Сомзъ, а вы, Ватсонъ, здѣсь. Я буду предсѣдателемъ и займу кресло посерединѣ. Неправда-ли, мы такъ будемъ имѣть внушительный видъ? Преступникъ вострепещетъ и почувствуетъ раскаяніе. Будьте любезны, позвоните.
Вошелъ Баннистеръ. Взглянувъ на насъ, онъ вдругъ попятился. Очевидно, нашъ шутливо-торжественный видъ его напугалъ,
-- Будьте любезны, затворите дверь,-- произнесъ Гольмсъ,-- хорошо, ну а теперь мы васъ просимъ, Баннистеръ, разсказать всю правду о вчерашнемъ происшествіи.
Слуга поблѣднѣлъ до корней волосъ.
-- Да я и такъ вамъ все разсказалъ, сэръ,-- сказалъ онъ.
-- И ничего не имѣете прибавить?
-- Ничего, сэръ.
-- Хорошо. Въ такомъ случаѣ я самъ вамъ сообщу кое-что. Помните, вы почувствовали себя вчера дурно и сѣли вонъ на тотъ стулъ.
-- Помню, сэръ.
-- Ну такъ я вамъ скажу, что вы сѣли на этотъ стулъ для того, чтобы спрятать одну вещь. Если бы мистеръ Сомзъ увидалъ эту вещь, онъ догадался бы о присутстіи здѣсь человѣка, котораго вы, Баннистеръ, скрывали.
Теперь лицо стараго слуги стало совсѣмъ бѣлѣть. Онъ напоминалъ собой мертвеца.
-- Что вы, что вы, сэръ! Да у меня и на умѣ ничего подобнаго не было!-- забормоталъ онъ.
Лицо Гольмса стало до приторности любезнымъ.
-- Я дѣлаю только предположеніе, Баннистеръ,-- произнесъ онъ,-- откровенно признаюсь, что доказать этого предположенія не могу. Но есть кое-что, что я знаю навѣрное. Какъ только мистеръ Сомзъ ушелъ, вы встали и выпустили человѣка, скрывавшагося въ этой спальнѣ.
Баннистеръ долго шевелилъ губами прежде, чѣмъ отвѣтить. Наконецъ, онъ произнесъ:
-- Въ спальнѣ никто не прятался, сэръ.
-- Ай, ай! Это ужъ нехорошо, Баннистеръ, когда вы опровергли мое предположеніе, я ничего не могъ вамъ возразить, ну, а теперь скажу вамъ прямо, что вы лжете.
Лицо слуги стало угрюмымъ и вызывающимъ.
-- Я говорю правду,-- сказалъ онъ упрямо.
-- Ахъ, нехорошо! Признайтесь-ка лучше, Баннистеръ.
-- Я говорю правду, сэръ, въ спальнѣ никого не было.
-- Ну, въ такомъ случаѣ мы васъ не будемъ болѣе допрашивать, а попросимъ васъ стать вотъ здѣсь, у двери, ведущей въ спальню. А васъ, Сомзъ, я попрошу лично сходить за юнымъ Джилькристомъ и привести его сюда.
Туторъ вышелъ и черезъ минуту вернулся вмѣстѣ со студентомъ. Это былъ очень красивый молодой человѣкъ -- высокій, стройный, гибкій. Походка у него была быстрая и энергическая, лицо симпатичное, открытое.
Онъ посмотрѣлъ на насъ; его глаза, большіе и голубые, выражали смущеніе. Затѣмъ его взглядъ упалъ на Баннистера и смущеніе студента еще болѣе возросло.
-- Затворите, пожалуйста, дверь,-- сказалъ Гольмсъ,-- ну-съ, а теперь, мистеръ Джилькристъ, мы здѣсь одни, никто насъ не можетъ слышать. Предупреждаю васъ, что все, что будетъ сказано здѣсь, останется навсегда и для всѣхъ тайной. Мы можемъ быть откровенны другъ съ другомъ. Нимъ хотѣлось бы знать, мистеръ Джилькристъ, какимъ образомъ вы, человѣкъ честный, могли рѣшиться вчера на такой поступокъ?
Несчастный молодой человѣкъ отшатнулся назадъ и поглядѣлъ на Баннистера. Въ этомъ взорѣ явственно читался ужасъ и упрекъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, мистеръ Джилькристъ! И ничего не говорилъ, ни одного слова!-- воскликнулъ слуга.
-- Зато вы признались теперь!-- произнесъ Гольмсъ и, снова обратившись къ студенту, продолжалъ:-- Сами видите, сэръ, теперь, послѣ этихъ словъ Баннистера ваше положеніе стало окончательно безнадежнымъ. Самое лучшее будетъ, если вы признаетесь!
Съ минуту Джилькристъ стоялъ неподвижно, стараясь овладѣть охватившимъ его волненіемъ. Затѣмъ онъ вдругъ приблизился къ письменному столу, упалъ на колѣни и, закрывъ лицо руками началъ отчаянно рыдать.
-- Ну, ну, успокойтесь!-- ласково произнесъ Гольмсъ,-- человѣку свойственно заблуждаться; васъ никто не рѣшится назвать закоснѣлымъ преступникомъ. Мнѣ кажется, мистеръ Джилькристъ, что вамъ трудно говорить въ настоящую минуту. Позвольте я самъ разскажу мистеру Сомзу, какъ все это произошло. Если я въ чемъ-нибудь ошибусь, вы меня поправьте. Вамъ, конечно, вѣдь, все равно. Не трудитесь отвѣчать, молчаніе есть знакъ согласія. Итакъ слушайте, надѣюсь, мистеръ Джилькристъ, что я не взведу на васъ ни одного напраснаго поклепа.
-- Вы мнѣ сказали, мистеръ Сомзъ, что никто не могъ знать о томъ, что корректура экзаменаціоннаго листа находится въ вашемъ кабинетѣ. Зналъ объ этомъ только типографъ, но винить типографа въ этомъ было нелѣпо. Съ какой стати ему было забираться въ вашъ кабинетъ? Онъ могъ бы скопировать текстъ у себя въ типографіи. Что касается индуса, то его я ни одной минуты не подозрѣвалъ. Въ то время, когда онъ былъ у васъ, корректуры лежали свернутыми въ трубку и онъ не могъ догадаться, что это экзаменаціонный листъ. Съ другой стороны, я не могъ приписать дѣло только случаю. Человѣкъ случайно вошелъ въ комнату, хозяинъ которой случайно отсутствовалъ, на письменномъ столѣ опять-таки случайно лежали корректуры. Такое совпаденіе недопустимо и я возможность его отвергнулъ. Для меня было ясно, что человѣку, проникшему въ вашъ кабинетъ, было извѣстно о томъ, что корректура экзаменаціоннаго листа лежитъ на вашемъ письменномъ столѣ. Требовалось выяснить, какимъ образомъ онъ это узналъ?
Вы помните, мистеръ Сомзъ, какъ я подошелъ со двора къ окну вашей комнаты и сталъ его осматривать. Вы предположили, будто я думаю, что кто-нибудь могъ проникнуть въ вашъ кабинетъ чрезъ окно. Это бѣлымъ-то днемъ, подъ глазами людей, обитающихъ въ противоположномъ корпусѣ! Ваше предположеніе, Сомзъ, меня разсмѣшило. Оно было, простите меня, совершенно нелѣпо. Я предположилъ, что кто-нибудь проходилъ мимо и, заглянувъ въ окно, увидѣлъ на столѣ корректуру. Вотъ для этого-то я и измѣрялъ разстояніе окна отъ земли. Мнѣ хотѣлось опредѣлить ростъ этого человѣка. Во мнѣ, мистеръ Сомзъ, шесть футовъ, и окно для меня все-таки оказалось черезчуръ высоко. Человѣку ниже меня ростомъ нечего и думать о томъ, чтобы заглянуть въ вашу комнату. Таковъ былъ мой первый выводъ. Я подумалъ, что одинъ изъ вашихъ студентовъ долженъ быть человѣкомъ громаднаго роста и что за этимъ-то великаномъ и надо всего старательнѣе слѣдить.
Затѣмъ я изслѣдовалъ внутренность комнатъ. Свои наблюденія надъ боковымъ столомъ,-- около окна, я сообщилъ вчера; что же касается большого стола, то его осмотръ не далъ мнѣ ничего существеннаго. Затѣмъ вы стали мнѣ описывать студентовъ. О мистерѣ Джилькристѣ вы мнѣ сообщили, что онъ занимается атлетикой и особенно усердно упражняется въ прыганьѣ. Послѣ этихъ вашихъ словъ мнѣ стало ясно все, мнѣ оставалось дополнить слѣдствіе нѣкоторыми вещественными уликами, что я и сдѣлалъ.
Вы хотите знать, какъ это все случилось? Случилось это вотъ какъ:
Мистеръ Джилькристъ провелъ вчера свое послѣполуденное время на атлетической аренѣ, упражняясь въ прыганьѣ. Онъ шелъ по двору коллегіи, неся свои башмаки въ рукахъ. Вамъ извѣстно, конечно, что башмаки для прыганья снабжены острыми и длинными шипами. Проходя мимо вашего окна, онъ увидалъ благодаря своему росту, что на письменномъ столѣ лежатъ корректуры. Онъ сейчасъ же догадался, какія это корректуры. Все это еще полбѣды, какъ говорится, но вотъ юноша входитъ въ домъ, идетъ мимо вашей двери и видитъ ключъ въ замкѣ. И вотъ ему приходить въ голову внезапная мысль войти въ кабинетъ и удостовѣриться въ правильности своего предположенія: дѣйствительно ли корректуры, видѣнныя имъ со двора, суть корректуры экзаменаціоннаго листа? Опасности этотъ шагъ не представлялъ, ибо если бы онъ случайно столкнулся въ комнатѣ съ вами, онъ сказалъ бы вамъ, что пришелъ о чемъ-нибудь посовѣтоваться.
Юноша вошелъ въ комнату, посмотрѣлъ корректуры и поддался соблазну. Башмаки онъ положилъ на письменный столъ. А что вы положили, сэръ, на стулъ около окна?
-- Перчатки!-- отвѣтилъ Джилькристъ.
Гольмсъ торжествующе поглядѣлъ на Баннистера и продолжалъ:
-- Итакъ онъ положилъ перчатки на стулъ и сталъ списывать корректуру, одинъ листъ за другимъ. Молодой человѣкъ разспросилъ и узналъ, что туторъ будетъ возвращаться главными воротами и что онъ увидитъ его возвращеніе. Но вышло иначе. Мистеръ Сомзъ вернулся боковыми воротами. Онъ услыхалъ его шаги около самой двери. Путь къ отступленію былъ отрѣзанъ. Забывъ о перчаткахъ на стулѣ, мистеръ Джилькристъ поспѣшно схватилъ башмаки съ письменнаго стола и спрятался въ спальнѣ. Будьте любезны, взглянуть на эту царапину на столѣ. Съ этой стороны царапина чуть замѣтна, а по направленію къ двери, ведущей въ спальню, она углубляется. Это одно указываетъ, что башмаки кто-то стащилъ со стола именно въ этомъ направленіи, и что этотъ кто-то спрятался тамъ, въ спальнѣ. Земля, налипшая на шипъ башмака, осыпалась и осталась на столѣ. То же самое повторилось и на полу въ спальнѣ. Ну, такъ вотъ... Могу прибавить, что сегодня утромъ я посѣтилъ атлетическую арену и видѣлъ тамъ эту липучую черную глину. Она покрываетъ всю арену. Образчикъ я взялъ съ собою -- вотъ онъ. Я взялъ съ собой и опилокъ. Ими арена усыпана, чтобы атлеты не скользили. Слѣды этихъ опилокъ мы нашли вчера въ комочкахъ черной глины. Правильно я передаю фактъ, мистеръ Джилькристъ?
-- Да, сэръ, совершенно, правильно,-- отвѣтилъ студентъ.
-- Боже мой, неужели вы ничего болѣе не скажете, Джилькристъ?-- воскликнулъ Сомзъ.
Студентъ выпрямился и произнесъ:
-- Нѣтъ, сэръ, скажу. Я хотѣлъ это сказать вамъ, когда входилъ въ комнату, но у меня голова пошла кругомъ, я обезумѣлъ отъ стыда, узнавъ, что мой поступокъ извѣстенъ вамъ. Вотъ, мистеръ Сомзъ, письмо, которое я написалъ вамъ сегодня, рано утромъ, послѣ ночи, проведенной безъ сна. Замѣтьте, я писалъ это письмо, еще не зная, что мой грѣхъ открытъ. Въ этомъ письмѣ вы между прочимъ прочтете слѣдующее: "Я рѣшилъ не держать экзамена. Мнѣ предложили мѣсто въ полиціи Родезіи и я безотлагательно уѣзжаю въ Южную Африку".
-- Мнѣ очень пріятно узнать, что вы не хотѣли воспользоваться незамѣтнымъ преимуществомъ передъ товарищами, но что же васъ заставило перемѣнить намѣреніе?-- спросилъ Сомзъ.
Джилькристъ указалъ на Баннистера.
-- Вотъ этотъ самый человѣкъ напоминалъ мнѣ о порядочности,-- сказалъ онъ.
-- Подойдите-ка, Баннистеръ,-- сказалъ Гольмсъ,-- вы слышали, что я говорилъ? Изъ сказаннаго явствуетъ, что оставшись здѣсь одинъ, вы выпустили молодого человѣка въ коридоръ и затѣмъ вышли сами и заперли дверь. Невѣроятно, чтобы молодой человѣкъ могъ уйти чрезъ окно. Разскажите-ка намъ обо всемъ этомъ и объясните, чѣмъ вы руководились въ своихъ поступкахъ?
-- Все это очень просто, сэръ,-- отвѣтилъ старикъ,-- но только вы, несмотря на свою догадливость, узнать этого никакъ не могли. Было время, сэръ, когда я служилъ дворецкимъ у сэра Джэбера Джилькриста, батюшки этого молодого джентльмена. Послѣ того, какъ старый баринъ разорился, я поступилъ служить сюда, но своего стараго хозяина никогда не забывалъ и служилъ его сыну вѣрою и правдой. Вчера, сэръ, какъ эта тревога-то поднялась, я вхожу сюда и вижу на стулѣ перчатки мистера Джилькриста. Сразу я понялъ въ чемъ дѣло и думаю: "ну будетъ бѣда, если мистеръ Сомзъ эти перчатки увидитъ!" И вотъ, сэръ, я шлепнулся на этотъ стулъ и сидѣлъ на немъ до тѣхъ поръ, пока мистеръ Сомзъ не ушелъ къ вамъ. А какъ онъ ушелъ, выходитъ изъ спальни мой бѣдный молодой баринъ,-- его я еще маленькаго на рукахъ няньчилъ,-- и разсказываетъ мнѣ все, какъ было. Ну и что же, сэръ, вполнѣ понятно, что я захотѣлъ его спасти отъ бѣды! А кромѣ того я барину доложилъ, что онъ поступаетъ не какъ слѣдуетъ, что его покойный батюшка такъ бы не поступилъ и что ему обманывать мистера Сомза не нужно. Вотъ и все, сэръ. Неужто я поступилъ плохо?
Гольмсъ вскочилъ съ кресла и весело отвѣтилъ:
-- Нѣтъ, Баннистеръ, вы поступили совсѣмъ не плохо. Ну вотъ видите, Сомзъ, мы вполнѣ разрѣшили вашу маленькую задачку, а теперь намъ пора домой. Насъ ждетъ завтракъ. Пойдемте, Ватсонъ! До свиданья, мистеръ Джилькристъ, я увѣренъ, что въ Родезіи васъ ожидаетъ свѣтлое будущее. Вы сдѣлали ошибку, исправили ее сами и дай вамъ Богъ всего хорошаго. Счастливаго пути!