"Во второмъ часу пополудни, находясь въ канцеляріи подлѣ капитанской каюты, увидѣлъ я адмирала и съ нимъ двухъ или трехъ офицеровъ, опрометью бѣжавшихъ наверхъ. Въ это же самое время съ ужасомъ услышалъ я, что корабль загорѣлся въ шкиперской каютѣ. Всѣ мѣры были приняты для утушенія пожара, но дымъ сдѣлался такъ густъ, что никакъ нельзя было приблизиться къ каютамъ, чтобъ точно узнать гдѣ горитъ. Вскорѣ послѣ того мы сдѣлали сигналъ, означающій бѣдствіе; но, къ вящшему несчастію нашему, въ это время нашелъ туманъ, и вѣтеръ сталъ усиливаться. И такъ не прежде какъ около четырехъ часовъ шлюпы Гериси и Алдерней разсмотрѣли нашъ сигналъ, и повторили оный конвою. Между тѣмъ сами они спустили на воду гребныя суда и пошли къ намъ; но не зная, что мы впустили воду въ крютъ-камеру и замочили весь порохъ, они опасались подвергнуться съ нами одной участи, и потому не смѣли приблизиться на такое разстояніе, чтобъ могли оказать намъ помощь, въ какой мы имѣли надобность. Мы покушались прорубить палубу, чтобъ сквозь оную лить воду на огонь, но плотники одной минуты не могли выдержать, чтобъ не задохнуться отъ дыму. Въ пятомъ часу дымъ чрезвычайно увеличился и показалось пламя; тогда адмиралъ приказалъ спустить гребныя суда и самъ сѣлъ въ свою шлюпку, которая такъ была наполнена людьми, что фальшь-борды почти равнялись съ водою; а чрезъ нѣсколько минутъ я увидѣлъ, что она пошла на дно въ небольшомъ разстояніи за кормою корабля: изъ сорока или пятидесяти человѣкъ, въ.ней бывшихъ, спаслось только четверо, въ числѣ коихъ находился адмиралъ. При отъѣздѣ съ корабля адмиралъ обѣщалъ подвести судно къ нему для спасенія людей.
"Наконецъ погода прояснѣла, но изъ купеческихъ судовъ ни одно не хотѣло подойти къ намъ. Всѣ наши офицеры вели себя примѣрно хорошо, не теряли присутствія духа и не обнаруживали ни какой робости, а старались всѣми средствами ободрять служителей и поощрять ихъ дѣйствовать помпами и доставать воду ведрами; но съ распространеніемъ пламени, люди перестали повиноваться офицерамъ и отступились отъ работы. Въ исходѣ пятаго часа Капитанъ Пейтонъ оставилъ корабль, обѣщаясь, подобно адмиралу, привести судно по близости корабля, чтобъ доставить всему экипажу средства спастись; но послѣдствія показали, что онъ не могъ исполнить своего обѣщанія. Въ пять часовъ мы хотѣли спустить барказъ, въ которомъ находилось около ста человѣкъ, но лишь вывели его за бордъ, какъ вдругъ лопнули одни тали, отчего барказъ упалъ и опрокинулся въ такомъ положеніи, что изъ бывшихъ въ немъ спаслись весьма немногіе. Вы можете живо себѣ представить ужасное положеніе, въ которомъ мы находились, когда я вамъ скажу, что въ это время пламя распространилось по всему кораблю; служители пришли въ крайнюю степень отчаянія; молились, плакали, кричали, бѣшенствовали и бросались въ воду со всѣхъ сторонъ. Но вообразите, каково было мое положеніе: мнѣ предстоялъ только выборъ смерти: сгорѣть или утонуть, ибо весьма немногіе изъ умѣвшихъ плавать, были взяты на гребныя суда; какую надежду я могъ имѣть на спасеніе, не будучи въ состояніи одной минуты удержаться на водѣ?
"Въ страхѣ, смущеніи, безъ всякой цѣли пошелъ я на галерею адмиральской каюты, гдѣ двое молодыхъ мичмановъ дѣлали плотъ изъ столовъ. Я помогъ имъ; мы согласились спустить плотъ на воду на концѣ веревки, закрѣпить ее на галереѣ, потомъ спуститься самимъ и перерѣзавъ веревку, отдаться на волю Божію. Но въ-торопяхъ мы такъ худо связали столы, что при спускѣ ихъ они развязались, и плотъ нашъ развалился на части. Въ это время три гребныя судна находились не въ дальномъ разстояніи за кормою, и я думалъ, что если теперь не спасусь, то уже не буду имѣть случая удобнѣе. И потому спустясь на воду, схватился за одинъ изъ столовъ, но зыбь была такъ велика, что я съ крайнею нуждою могъ держаться за него въ продолженіе пяти или шести минутъ, и готовъ уже былъ погрузиться, какъ меня взяли на одно изъ гребныхъ судовъ, приблизившееся къ кораблю, по усильной просьбѣ остававшихся на немъ служителей, кои не умѣли плавать, а потому именемъ Бога умоляли находившихся въ шлюпкахъ подъѣхать и спасти ихъ.