I

Зеленый Попочка

Все привыкли при виде попугая ждать от него человеческой речи, и ни одна из птиц, действительно, не способна так хорошо произносить человеческие слова, как попугай.

В Москве, на Старой Божедомке, я устроил уголок, где живут мои животные, где я произвожу над ними мои научные наблюдения и где находится кладбище моих бывших питомцев — зоологический музей, наполненный их чучелами.

У меня в приемной стоит большая клетка с зеленым попугаем. Он живет у меня довольно давно, великолепно подражая голосу человека. По целым часам Попочка, как мы его называем, болтает, говорит много разных слов. Стоит только кому-нибудь сесть за рояль, и Попочка с поразительной верностью подхватывает мелодию.

Пение Попочки заставило меня обратить на него серьезное внимание.

Остановившись перед клеткой, я смотрел на красивую птицу, которая мерно раскачивалась и, в такт музыке помахивая хвостом и крыльями, точно танцовала. Ее движения строго согласовались с ритмом музыки.

Очень часто я наблюдал эти движения под звуки рояля или похожего на виолончель инструмента моего изобретения. Случалось, что Попочка двигался и под свое, «попугайное» пение. Он, как серьезный музыкант, никогда не сфальшивит; но, вслушиваясь в его пение, я заметил в нем и другое: в знакомый мотив он вносит что-то новое, он поет как бы что-то сочиняя свое, переделывая по-своему мелодию: то забежит вперед и берет правильно последующие ноты, — всегда в тон, то в том же тоне, в каком слышит аккорд, он берет низкую или высокую ноту, подражая человеку и никогда не фальшивя.

Я пробовал сбивать попугая переменой мотива и такта, переменой тона, но он всегда попадал на правильную ноту, Его пение всегда было интересно и разнообразно. Расфантазировавшись, Попочка прищелкивал языком, то наподобие кастаньет, то свистел, как флейта; голос его вдруг делался звонким, а потом заливался трелью, как соловей. Во время пения он в такт раскачивался. Тогда можно было наблюдать у Попки сокращение зрачков, точно собственное пение доставляло ему удовольствие. При высоких нотах зрачки суживались и расширялись, отражая переживания попугая. В этом отношении птицы очень походили на человека, когда он наслаждается музыкой.

Зато когда Попочка сердился, его красивый голос делался неприятным, слишком громким, скрипучим. Получался какой-то однотонный крик, перья нахохливались, а туловище и голова начинали угрожающе двигаться. Белый какаду при этом всегда поднимает хохол.

II

Жако

Жако, мой серый попугай, говорит не особенно много, но он интересен другим: никто так не умеет подражать разнообразным звукам, как он.

Раз, сидя спиною к клетке, я неожиданно услышал звон разбитого стакана. Кто это уронил за моей спиной посуду? Я обернулся, но никого не увидел. Жако сидел с самым невинным видом. Вдруг снова из клетки раздался тот же звенящий, тонкий и нежный звук: дзинь!.. А в следующую минуту я уже ясно услышал визг распиливаемого железа. Это Жако вспомнил о работах на постройке дома и воспроизвел звук пилы.

Стоит мне только произнести вслух: «Марс, Марс, поди сюда!» — как Жако начинает свистать, подражая человеческому свисту при зове собак, хотя я сам не свищу, а произношу лишь слово «Марс».

Жако знает меня хорошо и очень любит. Я слышу из соседней комнаты призывный свист и иду к клетке. Птица навстречу мне тянется всем своим телом: вытягивает шею и кивает мне головою, как человек. Я подхожу ближе, останавливаюсь недалеко от клетки и жду дальнейшего призыва. Жако повторяет свист; я приближаюсь еще и протягиваю ему указательный палец.

Попугай тянется ко мне, захватывает своей цепкой лапкой палец и притягивает его к себе при некотором сопротивлении с моей стороны. Не выпуская из лапы пальца, он тянет его к себе, втягивая шею и голову. Я не противлюсь. Тогда он влезает на мою руку. Рука моя с Жако у самого лица. Попугай с нежностью перебирает волосы на моих усах, затем начинает свое токование: черные зрачки его на желтом фоне белков едва заметно для глаз сокращаются, и чем сильнее он токует, тем яснее заметно движение зрачков; наконец они суживаются совершенно, до едва уловимой точки.

Жако прекрасно подражает разным звукам, и у него отличная память. Слыша откупоривание бутылки, он воспроизводит своим голосом булькание, но всего лучше он мяукает по-кошачьему. Я знаю, что он не слышал голоса кошки уже несколько лет, и вдруг однажды замяукал, да так естественно, что я невольно заглянул под стол, ища забревшую ко мне в приемную кошку.

Нрав у Жако иной, чем у зеленого попугая. Если у него в жестянке уже съедены подсолнухи и осталась одна шелуха, он берет клювом за край жестянки и нетерпеливо начинает возить ее по клетке и стучать ею об пол до тех пор, пока не добьется свежего корма.

Попочка не требует пищи так настойчиво.

III

Арра

В греческом зале у меня сидит на качающейся трапеции, подвешенной к витой колонне, великолепный арра. Это крупный попугай, синий, с ярко-оранжевой грудью, белыми, расписанными черными полосами щеками, с темным подбородком и тускло-зеленым теменем.

В окраске птицы нечто восточное, персидское.

Сидит арра на своей трапеции около двух лет и никогда не слезает с места.

Некоторых попугаев приковывают цепочкой, надев им на ногу металлический браслет. Мой арра носит на ноге браслет, но с цепью он у меня никогда не был знаком.

Его соседями оказались двое маленьких попугайчиков-неразлучников, розовый и белый какаду и два попугая — зеленый и серый Жако, прекрасный подражатель различным звукам. Все они сидели в никелированных клетках и не бросались так в глаза посетителям, как арра.

Арра не слезает с трапеции даже весною, когда открыты двери на балкон и в сад, не слезает, когда в саду лазают по деревьям на свободе, перепрыгивая с ветки на ветку, обезьяны, а другие попугаи перелетают с дерева на дерево и опускаются сверху вниз на землю.

В это время сад полон веселых звуков; по его дорожкам, среди деревьев, мелькают самые разнообразные зверьки, резвящиеся на свободе. Здесь у меня и барсук, который, наигравшись, роет себе под деревом нору, и Лиса Патрикеевна, которая, перебежав вдоль забора, прячется в кустах крыжовника. Здесь индюшки, куры, петухи, цесарки… Все они разгуливают на свободе по саду, и даже Мишка Топтыгин, обхватив могучими лапами толстый ствол старого дуба, с блаженным ревом то карабкается вверх, то комично спускается на землю, стукаясь задом о древесные корни…

А арра слушает радостные крики и песни птиц, доносящиеся из сада, и не думает покидать своей трапеции. Что же это значит?

Его приковывает к месту особое ощущение, которое он переживает: арра представляет себе, будто он привязан и слететь не может. Это — самовнушение.

Я пробовал натолкнуть птиц на самовнушение так: брал курицу или петуха, моментально переворачивал кверху ногами и клал на спину на стол. Затем, чуть придержав пальцами, я отходил в сторону, и птица оставалась лежать долгое время неподвижно.

Даже выстрел из ружья не заставлял птицу вздрогнуть. Но стоило мне только дунуть на нее, она моментально вскакивала, встряхивалась и убегала.

Ученые называют такое неподвижное состояние каталепсией. Некоторые из них пробовали даже поджигать ради опыта находящуюся в таком положении птицу, и она оставалась неподвижной, несмотря на испытываемую боль.

Я брал индюшку, быстро ставил ее на стол и подставлял под кончик ее клюва тонкую деревянную палочку. Индюшка стояла как окаменевшая и до тех пор не шевелилась, пока я не нарушал ее мнимого столбняка каким-либо движением.

Если человеку попадает в глаз песчинка и он ее вынет, у него долго еще сохраняется ощущение, что песчинка у него по прежнему в глазу. Так и мой арра. У своего прежнего хозяина он был на цепи и внушил себе, что уйти не может, а браслетка ему вечно напоминает о прежней цепи, которой уже давным-давно нет. И сидит он вот уж четыре года на трапеции как заколдованный…

Впрочем, один раз он слез со своей перекладины.

Рядом с греческим залом находится моя спальня. Как-то вечером я ужинал довольно поздно с семьею у себя в спальне. Мы тихо разговаривали за столом, как вдруг услышали стук в дверь.

Кто бы это мог так поздно притти?

— Войдите! — сказал я громко.

Молчание… И опять продолжительный стук. Я встал, открыл дверь и, к своему удивлению, у двери нашел арра, арра, никогда не покидавшего своего места!

Попугай стоял один в темноте перед дверью. Возле него не было никого. Очевидно, это он стучал в дверь.

Я крикнул, ничего не понимая:

— А, мой милый аррочка, иди, иди сюда!

Но арра и не думал итти на мой зов… Наконец он сделал два шага назад, как-будто звал меня.

Животные часто так делают, когда им что-нибудь нужно от человека: собаки, желая гулять, то отбегают от хозяина к двери, то вновь к нему приближаются, как бы приглашая его следовать за ними.

Я пошел за попугаем в греческий зал и с ужасом увидел, что на полу, рядом с пьедесталом арра, лежала перевернутая клетка с разорванным на части неразлучником. По разбросанным перьям я набрел на след и другого попугайчика. Очевидно, оба они были съедены котом.

Надо было узнать, который из моих котов произвел это ночное нападение.

На другой день, во время занятия с сотрудниками, я внес в греческий зал моего сиамско-ангорского кота Пушка.

Птицы не обратили на него никакого внимания. Арра спокойно качался на своей трапеции. Белый какаду чистил себе хвост. Жако висел посредине клетки кверху ногами.

Пушка унесли и вместо него внесли рыжего кота.

Едва кот появился в зале, как вся комната пришла в движение. У белого какаду встал на голове хохол, обнаружив под белыми перьями ярко-желтые. Жако нахохлился, а арра заорал благим матом и быстро-быстро забегал взад и вперед по своей трапеции. Все они узнали ночного обидчика…

Прошел год. В беседе с сотрудниками-профессорами я вспомнил этот случай, и мы решили испытать память у попугаев.

Тотчас же был внесен в зал Пушок, а за ним и рыжий кот. Едва появился в комнате рыжий, все с испугом заметались на своих местах.

Этот опыт ясно показал, что у попугаев прекрасная память и что они различают цвета.

Для подтверждения опыта я после рыжего кота принес из музея к попугаям чучело рыси. Масть рыси рыжеватая, похожая по цвету на шерсть кота.

И снова мои попугаи в ужасе заметались…

Все эти опыты говорят о поразительной памяти попугаев. Вот почему живущая у меня больше шести лет птица внезапно произносит какое-либо слово или звук, который у меня она не могла слышать, но который слышала задолго до этого.

Больше шести лет назад мне подарили попугая только потому, что он охал и стонал, в точности подражая предсмертным стонам задушенной бандитами на его глазах старой хозяйки… Семья покойной не могла переносить этого оханья и подарила мне общего любимца.

Перемена ли обстановки, или еще какие-нибудь, мне неизвестные, причины прекратили эти оханья, но я несколько лет их не слышал. Однако, не так давно, когда я дремал в кресле в полутьме после работы, до меня вдруг донеслись эти ужасные звуки. Я вскочил в испуге. Стоны прекратились. Я услышал знакомый громкий хохот: стонал и смеялся попугай…

Попугаи в темноте не производят звуков, и ночью они молча сидят на жердочках, спрятав голову под крыло.

Эта интересная птица живет очень долго, куда дольше человека. Говорят, были попугаи, доживавшие до 300 лет.