При от'езде сани были очень легки, потому что на них было погружено только снаряжение и провиант, необходимые, чтобы доехать до склада на 80°. Там была главная база санной партии и там стояли запакованными все ящики. Пока же путешественники ехали спокойно верхом на санях, да „помахивали кнутом“.
– Те, кто увидел бы нас теперь, – смеется Амундсен, – конечно, сочли бы, что полярное путешествие очень привлекательная вещь!
Но такая езда продолжалась всего лишь четыре дня, до склада на 80° в 160 километрах от Фрамхейма. Там на сани был взят полный груз и началась уже серьезная работа. Путешественники быстро продвигались на юг почти по прямой линии вдоль 163 западного меридиана, следуя той дорогой, которой они уже проезжали столько раз и осенью и весной. Наст был хороший, ледяная поверхность довольно ровная, но во многих местах встречались опасные трещины. Устройство вспомогательных баз на 80°, 81° и 82 позволяло Амундсену итти более или менее налегке и пополнять на складах израсходованные в пути запасы. Кроме того, рассчитывая расстояние между отдельными складами и количество провианта, которое нужно будет оставлять на каждом из них, Амундсен учитывал и мясо своих ездовых собак. По его плану собаки должны были в известном порядке прекращать свое существование в виде транспортного средства и превращаться в средство питания. Обыкновенная эскимосская собака средних размеров может дать около двадцати пяти килограммов пригодного для пищи мяса. Отсюда следует, что каждая взятая Амундсеном в поход собака экономила для экспедиции двадцать пять килограммов провианта на складе или на санях. Перед выступлением в поход Амундсен еще раз сделал точный подсчет и наметил для каждой собаки день, когда она должна быть превращена в средство питания.
Этот план исполнялся в точности, и теоретические расчеты Амундсена разошлись с действительностью всего на один день и на одну собаку.
Миновав 82°, Амундсен начал оставлять небольшие склады приблизительно через каждый градус широты, отмечая их местоположение построенными из льда и снега возвышениями—„гуриями“. Кроме того, такие же гурии ставились путешественниками по линии север-юг вдоль их пути, начиная с 80° 23 ю. ш. Сперва Амундсен довольствовался постройкой гурия на каждом 13 или 14 километре, но после 82 решил ставить их через каждые восемь километров. Всего было построено до полюса 150 гуриев вышиною в два метра. На их возведение пошло 9 тысяч глыб, вырезанных из замерзшего снега.
В каждом гурии оставлялась записка с его номером и указанием местоположения и отмечалось, сколько и в каком направлении нужно проехать до следующего гурия, находящегося севернее. Благодаря такой мере предосторожности, весь путь к полюсу, пролегавший до 85° по очень однообразной местности, оказался уставленным вехами, которые не только являлись прекрасными отличительными знаками на ровной и лишенной всяких примет снежной поверхности, но и помогали исследователям очень быстро ориентироваться на обратном пути, не тратя – времени на наблюдения для определения своего местонахождения. Даже за 85 параллелью, где Ледяной барьер кончался и начиналось антарктическое плоскогорье, под'ем на которое лежал между огромными горами Фритьофа Нансена и дона Педро Кристоферсена (обледеневшие массивы их вздымаются ввысь на 4 ООО—5 ООО метров), даже в этой высокогорной, сильно пересеченной области, где, казалось бы, легко ориентироваться, постройка гуриев приносила экспедиции большую пользу, так как плохая видимость, туманы и бесчисленные страшные трещины требовали от путешественников напряжения всех сил и особо изощренного внимания.
Скорость продвижения экспедиции была довольно значительная. После склада на 80°, от которого, собственно говоря, и следует считать начало настоящего похода, Амундсен установил дневные переходы в двадцать восемь километров, не зная еще на что окажутся способны собаки. Но когда была пройдена 82 параллель, дневные переходы были увеличены до тридцати семи километров, и это положение не изменялось до под'ема на плато. Почти весь путь по Ледяному барьеру норвежцы пробежали на лыжах, прицепившись к задку саней. О подобном способе путешествия в полярных странах раньше никто не мог и мечтать. Так было пройдено на лыжах или, лучше сказать, на буксире за санями около 550 километров из общего расстояния от Фрамхейма до полюса в 1 300 километров. В среднем после 82° экспедиция проходила один градус в три дня. У всех складов, устроенных еще осенью, делалась остановка на двое суток, и собакам предоставлялся полный отдых при обильной еде.
Скоро на юге начали появляться вершины горных цепей, и с каждым днем они вырисовывались все отчетливее. Трудно представить себе более прекрасный и более дикий ландшафт! Собаки легко делали в течение шести часов установленный дневной переход, при средней скорости в 7 ½ километров в час. От путешественников требовалось только уменье катиться на лыжах за санями, прицепившись к ним. Казалось, ничто не могло помешать их систематическому про движению на юг; даже густой туман, встретившийся экспедиции на 84 параллели и продержавшийся целый день, не нарушил обычного распорядка: были пройдены те же тридцать семь километров. Собаки все время были в таком отличном состоянии, что дневок после 82° уже не делалось.
За 85° начинался новый этап пути – местность стала принимать несколько иной характер. Огромные волнистые образования на Ледяном барьере заметно вырастали. Надо было ожидать, что экспедиция скоро войдет в опасную зону трещин – Ледяной барьер здесь был сильно зажат.
Санная партия находилась теперь у самого под'ема на антарктическое плоскогорье; Ледяной барьер остался позади. Расстояние от этого места до полюса и обратно равнялось 1 100 километрам. Здесь нужно было пересмотреть все запасы провианта и отобрать в дорогу только самое необходимое. Экспедицию ждал долгий, трудный и, может быть, опасный под'ем и затем поход через высокогорную область. Амундсену предстояло пережить, но только в большем масштабе, такие же трудности, которые он преодолевал юношей пятнадцать лет назад, когда блуждал с товарищем по Хардангерскому плоскогорью.
Было решено взять с собой провиант и снаряжение на шестьдесят дней, а остаток – еще на тридцать дней – сложить здесь. По мере того как запасы провианта и горючего расходовались, вес саней уменьшался и потому для тяги их требовалось все меньше собак. На основе уже приобретенного опыта можно было рассчитывать вернуться сюда, сохранив двенадцать собак. Стало быть, часть собак оказывалась лишней; к этому времени число их по разным причинам уменьшилось до сорока двух. По плану всеми ими рассчитывали пользоваться до под'ема на плоскогорье. Только там Амундсен предполагал убить двадцать четыре собаки и продолжать путь с тремя санями и восемнадцатью собаками.
Затем должен был наступить такой момент, когда окажутся лишними и третьи сани, и тогда будет убито еще 6 собак, а лишние сани оставлены. На обратном пути предполагалось вернуться к этому месту на двух санях с двенадцатью собаками. Все так и произошло в полном согласии с предварительным расчетом, но норвежцы сэкономили на сроке восемь дней.
После тщательной разведки партия двинулась дальше, медленно пробираясь среди трещин в опасной ледяной зоне и постепенно поднимаясь все выше и выше. 21 ноября – через месяц после оставления Фрамхейма– был достигнут, как думал Амундсен, наивысший пункт под'ема – 3 тысячи метров над уровнем моря; на эту часть пути было потрачено вместо намеченных десяти дней всего четыре. Значит, собак можно было убить на шесть суток раньше, что давало значительную экономию в расходовании корма.
На последнем переходе, перед тем лагерем, которому Амундсен дал вполне заслуженное название „Бойни“, собаки пробежали тридцать один километр с под'емом в 1 600 метров. Это показывает, в какой хорошей „форме“ были собаки, как они натренировались за месяц похода и как они были свежи и сильны.
Экспедиция очутилась на высоком горном плато, с которого сползали огромные ледники, по всем направлениям прорезанные бездонными трещинами и пропастями. Плато это замыкалось грандиозной горной цепью, отдельные вершины которой достигали 4 тысяч метров в высоту.
Здесь расстались с жизнью двадцать четыре собаки. Нельзя было оставлять собак, кормить их из бережно сохраняемых запасов, когда эти собаки уже закончили возложенное на них задание и были теперь не нужны. Нет, неверно! Они были нужны и даже очень нужны, но только в виде замороженных туш свежего мяса.
На месте „Бойни“ экспедиция, задержанная пургой, провела несколько дней. Вначале собачина не особенно соблазняла путешественников, хотя они уже давно не ели свежего мяса. Но время шло, аппетит увеличивался, и скоро все сентиментальные соображения были забыты. Амундсен пишет, что он лично с'ел в первый раз пять котлет и не отказался бы от прибавки, но ее не было.
Хотя предполагалось, что лагерь у „Бойни“ лежит на высшей точке под'ема – широта его была 85° 36, но в действительности оказалось, что горизонт все еще загораживает горная цепь, тянущаяся с запада на восток. Несмотря на мороз и пургу, решено было сняться с лагеря и двинуться в путь.
Отчаянно смелое решение! Едва ли кто-нибудь, кроме этих закаленных спортсменов-лыжников, мог осмелиться итти в пургу по такой опасной местности, изобиловавшей бездонными трещинами, встречавшимися на каждом шагу. Но недаром же Амундсен взял с собой в поход не ученых, а физически выносливых и сильных людей, крепышей, отлично справлявшихся с собаками и с детства умевших бегать на лыжах в гористой местности. Медленно продвигаясь вперед при сильнейшем метре, когда снег резал лица и слепил глаза, норвежцы заметили, к своему удивлению, что они опять спускаются.
Так это и продолжалось. То под'ем, то снова спуск, на котором теряется все, что было только-что выиграно на под'еме. Повсюду страшные пропасти, зияющие бездны, едва прикрытые снежным покровом, который обрушивается при каждом неосторожном шаге.
На протяжении нескольких дней путешественники продвигались, ничего не видя перед собой из-за тумана. За две недели ясная погода выдавалась раза два и то не на весь день. Во многих местах дорога была совершенно непроходима: крутые склоны, отвесные обрывы, внизу разверстые пропасти, за ними неприступные обледеневшие горы. Только глухой грохот обвалов нарушает суровое безмолвие унылых, затянутых пеленой тумана горных вершин, занесенных снегом уже с незапамятных времен. И надо всем этим – мутное сияние дня, полярного дня, который тянется здесь месяцами, без перерыва, угнетая человека, доводя его до одури своим страшным однообразием…
Путешественникам не раз приходилось оставлять свои сани и, перевязавшись альпийской веревкой, пускаться на разведку в поисках хоть сколько-нибудь проходимой местности. С большим трудом вышли путешественники на сносную поверхность, и поразительней всего, что и на обратном пути им удалось пройти весь этот лабиринт благополучно.
Названия, данные Амундсеном разным местностям на участке пути от 86° до 87° – „Чортов ледник“, „Ворота ада“, „Чортов танцевальный зал“—показывают, какие воспоминания связаны у путешественников с этой областью.
Наконец, 3 декабря на 87° 51 был достигнут наивысший пункт плато – 3 275 метров. Отсюда путь на юг к полюсу пролегал по ровной, слегка пологой местности. Здесь скорость продвижения опять повысилась, дойдя до сорока километров за дневной переход.
Еще через пять дней была пройдена самая южная точка, достигнутая в январе 1909 года Шеклтоном—88° 23 ю. ш. Это событие было отмечено под'емом на санях норвежского флага. Путешественники остановились здесь и обменялись крепкими рукопожатиями и взаимными поздравлениями. Минута была торжественная – теперь норвежцам предстояло проникнуть в область, где еще не ступала нога человека. Правда, это было до некоторой степени метафорой, так как Шеклтон шел значительно западнее и не проходил той областью, в которой норвежцы так боролись с препятствиями. Их путь был девственным и до 88° 23 ю. ш.
Амундсен не в силах был справиться с охватившим его волнением, слезы струились по его щекам. Теперь он бесспорно шел к победе! Он был первым, проникшим так далеко на юг. Справедливость требует заметить, что имена Эрнеста Шеклтона и его славных спутников не были забыты норвежцами в этот миг, и Амундсен не замедлил отметить достижения англичан, помянув их добрым словом.
На 88° 25 был оставлен последний склад. На другой день была отличная солнечная погода, и экспедиция легко прошла сорок пять километров. Амундсен быстро приближался к своей цели. Если не встретится никаких новых препятствий, то 15 декабря в полдень Южный полюс будет достигнут! Норвежцы немного нервничали: что увидят они там? Бесконечную ледяную пустыню, снежный покров, белизны которого еще не пятнала ничья нога? Или же… или? Нет, при той быстроте, с которой они продвигались вперед, было невероятно, чтобы кто-нибудь мог обогнать их и притти к полюсу раньше!
Однако, когда собаки почему-то обеспокоились и стали лаять, всех охватила тревога.
– Отчего это залаяла „Уруа“?
– Почему она лает в сторону юга? Уж не случилось ли чего…
Остальные собаки тоже проявляли какой-то подозрительный интерес и лаяли в южном направлении! Что они нашли там замечательного?
Но никаких причин к беспокойству не было. 12 декабря наблюдение дало 89° 15 ю. ш. 13 декабря – 89° 30. Погода была отличная, тихая, светило яркое солнце. Наст не оставлял желать ничего лучшего. 14 декабря полуденное наблюдение показало, что экспедиция находится на 89° 45. До полюса оставалось всего пятнадцать миль или двадцать восемь километров.
В этот вечер в палатке царило приподнятое настроение: завтра должно было произойти великое событие!
Карта похода Амундсена к Южному полюсу
Ночью Амундсен просыпался несколько раз „с тем чувством, какое у меня бывало в детстве—в ночь перед сочельником – пишет он, – взволнованное ожидание того, что должно случиться“.
Утром 15 декабря 1911 года[10] была великолепнейшая погода. К полудню экспедиция дошла до 89° 53. Оставшееся расстояние решено было пройти „одним махом“. В три часа дня все каюры, внимательно отсчитывавшие пройденное расстояние по одометрам, одновременно крикнули:
– Стоп!..
Цель была достигнута. Норвежцы стояли на Южном полюсе земли! Все собрались около начальника экспедиции и поздравили друг друга. Чувства Амундсена, переживаемые им в эту минуту, трудно описать. С юных лет он стремился в Арктику, к Северному полюсу, и очутился… на полюсе Южном.
– Пожалуй, никогда никто из людей не стоял, как я в данном случае, на месте… диаметрально противоположном цели своих желаний! – восклицает Амундсен.
Но местоположение полюса было определено только „по счислению“, т. е. по показаниям счетчика, с учетом изменений курса от последнего пункта астрономической обсервации, а не на основе астрономических наблюдений высоты солнца. К таким наблюдениям Амундсен предполагал приступить позднее, а пока путешественники перешли к самому важному и торжественному действию: надо было водрузить на полюсе норвежский флаг.
Амундсен справедливо решил, что честь достижения полюса должна принадлежать не одному ему, а всем его отважным спутникам. Поэтому пять мозолистых помороженных рук одновременно взялись за древко, подняли развевающийся флаг и водрузили его на самой южной точке земли. Впрочем позднее было определено, что полюс должен находиться на десять километров дальше.
На этом торжественная часть программы и закончилась. Жизнь вступила в свои права, надо было ставить палатку, убивать очередную собаку, готовить обед, заносить нужные сведения в путевой журнал и т. д. Конечно обед на полюсе был праздничным, хотя пробки из бутылок с шампанским не вылетали, и меню не отличалось особым разнообразием. Зато могли удовлетворить свою страсть курильщики – до сих пор курением не занимался никто, но сегодня было так приятно разрешить себе трубочку!
Погода, одно время испортившаяся и помешавшая произвести полуденное наблюдение, теперь опять разгулялась. В полночь снова было солнечно и ясно; произведенное наблюдение дало 89° 56 ю. ш. Для проверки полученных данных на другой день было произведено двенадцать наблюдений через каждый час. Такие же наблюдения, но уже в течение полных суток и тоже через каждый час, были сделаны и на третий день. После этого Амундсен и его спутники прошли по прежнему курсу еще десять километров.
Теперь уже можно было с большей определенностью считать, что географический Южный полюс достигнут. Здесь была поставлена небольшая палатка, на ней поднят норвежский флаг и вымпел „Фрама“. В палатке Амундсен оставил донесение на имя норвежского короля и письмо Роберту Скотту, с просьбой передать королю известие об открытии экспедицией Южного полюса – на случай, если норвежцы на обратном пути погибнут.
В ночь на 18 декабря Амундсен покинул место своей лагерной стоянки на полюсе и с двумя санями и шестнадцатью собаками двинулся в обратный путь, который протекал значительно быстрее и легче. Дневной переход сначала был установлен в двадцать восемь километров, чтобы не переутомить собак. Но на него тратилось всего пять-шесть часов, и слишком продолжительные отдыхи расслабляли путешественников. Поэтому, как только экспедиция вышла на Ледяной барьер, скорость продвижения была повышена. В среднем норвежцы делали в день тридцать шесть километров на обратном пути и двадцать пять километров на пути к полюсу.
Двадцать шестого января 1912 года, в четыре часа утра, на двух санях и одиннадцати собаках норвежцы прибыли к дверям Фрамхейма. Кругом все было тихо и мирно, все еще спали.
– Где „Фрам“? – был первый вопрос Амундсена, когда партия шумно и весело ввалилась в дом, разбудив зимовщиков, с трудом соображавших, что такое случилось.
Начались взаимные распросы; оживленный гомон голосов нарушил безмолвие раннего полярного летнего утра.
Все оказалось в полном порядке. „Фрам“ прибыл в Китовую бухту еще 9 января. И на корабле, и во Фрамхейме все обстояло благополучно, все были живы и здоровы.
Но зимовщики долго не решались задать вопрос, который волновал и мучил их всех. Наконец, кто-то спросил:
– А как дело с полюсом? Были вы там?
Страница из записной книжки Амундсена с записями наблюдений, произведенных на Южном полюсе. Подписано: Р. Амундсен, О. Вистинг, X. Хансен, Хассель
– Конечно, были! Иначе бы едва ли увидели бы нас!
Поход Амундсена к Южному полюсу продолжался 99 суток. За это время было пройдено в труднейших условиях около 3 тысяч километров. Был выполнен план, заключительная фраза которого, написанная за 30 тысяч километров от Китовой бухты, гласила:
– Таким образом, мы вернемся из похода к Южному полюсу 25 января 1912 года.
Через четыре дня „Фрам“ со всеми зимовщиками покинул Китовую бухту и направился в порт Хобарт (Тасмания), куда прибыл седьмого марта. Амундсен немедленно послал в Норвегию краткую, но весьма многозначительную телеграмму:
„Полюс достигнут четырнадцатого семнадцатого декабря тысяча девятьсот одиннадцатого Руал Амундсен“.
Следующая, более подробная, телеграмма состояла из 3 тысяч слов и обошлась в 4 400 рублей золотом! Весть, которую сообщал Амундсен всему миру из Хобарта, была уже трехмесячной давности. Но чудесное изобретение человеческого гения – радиотелеграф – не создавало еще тогда тесной связи между близкими и далекими частями нашей планеты. Спустя семнадцать лет, во время антарктической экспедиции Р. Бэрда, у той же Китовой бухты будут работать двадцать два радиопередатчика и тридцать четыре радиоприемника, и на каждом складе будет установлена своя радиостанция!
Английский историк исследования Антарктики, подражая Маколею, говорит, что „совершенно необходимо полностью разобрать промахи Амундсена – иначе мы будем ослеплены блеском его успеха!“ Действительно, более замечательного по замыслу, организации и выполнению исследовательского путешествия еще не знает история человечества. Амундсен, использовав опыт и уроки походов Нансена и Пири, полностью овладел труднейшей техникой санных экспедиций и гениально скомбинировал три условия, единственные и важнейшие три условия, которые только и могут привести полярного исследователя к победе: пользование упряжными собаками, питание свежим мясом и уменье ходить на лыжах. В обстановке арктического, а тем более антарктического путешествия (высокогорная, сильно пересеченная местность, более суровые климатические условия) эти три условия приобретают силу закона и „наказанием за нарушение этого закона является смерть“.
Весь его поход к Южному полюсу был не чем иным, как быстрым продвижением немногочисленного отряда, прекрасно организованного, отлично снабженного и великолепно натренированного. Недаром же Амундсен не взял с собой в экспедицию н и одного ученого! Единственной научной работой во время зимовки на Ледяном барьере были метеорологические наблюдения, но и они не производились в ночные часы, чтобы не утомлять зимовщиков. Спутниками Амундсена были люди „привычные к работам на морозе“, „опытные в управлении собачьими упряжками“.
Сосредоточив на своих заранее подготовленных складах значительные запасы провианта и горючего, взяв достаточное количество пищи и топлива с собой на санях, отобрав лучших собак, Амундсен сконцентрировал все силы и средства для нанесения скорейшего и решительного „удара“ и достиг блестящих результатов.
Подробный анализ его похода к Южному полюсу показывает, что с теми силами и средствами, которые были в его распоряжении, он мог бы сделать гораздо больше в области географического исследования, а при включении в состав экспедиции ученых (например, геолога, геофизика, метеоролога) мог бы собрать и ценнейший научный материал. Но ученые, если бы они не были людьми, „привычными к работе на морозе“ или „опытными в управлении собачьими упряжками“, конечно, только помешали бы его стремительному бегу к полюсу.
В сущности, во время пути к своей цели Амундсен думал лишь об одном: как бы его не опередили англичане! Характерно беспокойство, овладевшее Амундсеном, когда собаки стали принюхиваться и лаять „в южном направлении“ у 89° ю. ш. На обратном же пути Амундсен до такой степени не торопился, что на дневные переходы тратилось только пять-шесть часов при отличном состоянии оставшихся собак.
При изучении похода к Южному полюсу надо обратить внимание на тот факт, что Амундсен и его спутники постоянно бывали более чем достаточно снабжены пищей.
В отчете Амундсена не раз указывается на обилие еды и для людей и для собак, что позволило на обратном пути увеличить суточные пайки. При возвращении с полюса у экспедиции почти неизменно бывало больше провианта, чем его требовалось для достижения следующего склада. Правда, Амундсен сначала рассчитывал на большее количество участников своего похода, поэтому на всех складах приходилось оставлять более значительные запасы. Кроме того, он шел по совершенно неизвестной местности, где путешественников могли ждать всякие неожиданности.
Но когда полюс был достигнут и дальнейшее существование санной партии было более чем обеспечено, Амундсен мог бы потратить свое время более продуктивно.
Блестящая, изумительно организованная и проведенная экспедиция Амундсена, которой нельзя не восхищаться, оказалась для науки малоценной. Развивая эту мысль до конца, можно даже сказать, что поход к Южному полюсу был тяжелым и опасным, но непроизводительным трудом. Если когда-либо какая-нибудь научно-исследовательская экспедиция снова направится в эту область, то всю научную работу, вплоть до картографических работ, ей придется, пожалуй, проделывать заново.
В этом кроется серьезнейший недостаток экспедиции Амундсена и за это его можно упрекнуть. Правда, им были сделаны важные географические открытия, но все они сделаны „наспех“, „начерно“. То, что Амундсен первым достиг Южного географического полюса (последующая проверка наблюдений Амундсена показала, что определенная Амундсеном точка находится на 89° 58 30» ю. ш., стало быть, полюс расположен на полторы мили южнее), само по себе не имеет научного значения, хотя, конечно, описание – даже и поверхностное – ближайшей к полюсу области и вообще всего антарктического плато, как и Ледяного барьера, дало много нового для характеристики Антарктики «в первом приближении».
Как попытка ознакомления с южной полярной областью, как стремительный натиск на полюс с единственной целью его достичь (и то не в кратчайший срок), путешествие Амундсена заслуживает величайшего внимания; в этом смысле поход Амундсена был безупречен во всех отношениях и может служить образцом. Это был доблестный и отважный подвиг! Но назвать «разведочное путешествие» Амундсена научно-исследовательской экспедицией очень трудно, это не удается доказать даже наиболее благожелательным критикам – соотечественникам Амундсена, хотя они и стараются подчеркнуть «многие и особо важные научные результаты», якобы достигнутые ею.
Однако для норвежцев, для их молодого государства, занимающего свое место среди европейских капиталистических держав, важнее всего не научные результаты экспедиции Амундсена, а то, что она была национальным норвежским предприятием. Норвежские критики наибольшее значение придают именно этому обстоятельству, охотно оттесняя на второй план все остальное.
Весь мир справедливо восхищается тем, что совершили Амундсен и его спутники во время своего похода к Южному полюсу. Но для норвежцев экспедиция Амундсена – непревзойденный образец, поход его – исключительный подвиг не только потому, что Амундсен с гениальной проницательностью задумал и составил свой план и с несокрушимой настойчивостью и энергией осуществил его, восхитив весь мир, а потому, что это путешествие задумано было норвежцем, выполнено норвежцем и основано на опыте и практике норвежского полярного исследования. Норвежская полярная техника, норвежские полярные методы, научно-созданные и усовершенствованные Нансеном, подверглись дальнейшему усовершенствованию Амундсеном и победили…
Есть еще одна причина для восхваления Амундсена норвежцами. Тяготение Норвегии в далекую Антарктику началось гораздо раньше экспедиции Амундсена: интересы развивающейся промышленности погнали в южные полярные льды норвежских китобоев. Теперь открытие Амундсена подвело некий «юридический фундамент» под претензии богатых промышленников и привело к своеобразному норвежскому империализму в Антарктике. Характерным представителем его является миллионер Ларс Кристенсен, ежегодно посылающий в антарктические воды за китами целый флот.