Низшие классы образуют главную массу населения преимущественно сельского, отчасти городского. Они называются "черные люди" и "смерды". Между этими терминами существует, однако, некоторое различие. С одной стороны, термин "черные люди" объемлет все группы низшего населения, в том числе и смердов. А термин "смердъ" может обозначать все население в отличие от князя или самых высших классов населения. Русская Правда противопоставляет в одном случае князя смерду, говоря о княжем коне и о княжей борти в отличие от смердья коня и от смердьей борти (Ак. сп. Ст. 25 и 30 с дополн. по Ростов, сп.); в другом случае смерд противополагается огнищанину (Ак. сп. Ст. 31 и 32; Кар. сп. Ст. 89 и 90). С другой стороны, смерды как сельское население отличаются от черных людей как низших классов населения городского (ПСРЛ. Т. V. 1485 - 1486 гг.).
Смерды. Выяснение юридического и хозяйственного их положения вызвало в исторической литературе большие разногласия. Причиной этого являются разные толкования постановлений Русской Правды о смердах. Два правила в особенности остановили на себе внимание исследователей. Одно из них касается вознаграждений рабовладельца за убийство холопов и читается в краткой редакции так: "А въ смердъ и въ хопъ 5 гривенъ" (Ак. сп. Ст. 23); в пространной же редакции стоит: "А за смердъ и холопе 5 гривенъ, а за робоу 6 гривенъ" (Кар. сп. Ст. 13). Обе статьи сопоставляют убийство холопа и смерда, назначая одинаковое за них вознаграждение. Другое правило касается наследования после смердов: "Ожо смердъ умреть безъ дети, то задница князю; оже будуть у него дыцери дома, то даятц часть на ня; аже ли будуть за мужьми, то не дати части" (Кар. сп. Ст. 103). Вслед за этим правилом указан иной порядок наследования для других групп населения: "А иже въ боярехъ или же въ боярьстъи дружинъ, то за князя задница не идеть; но оже не будеть сыновъ, а въ дщери възмуть" (Кар. сп. Ст. 104). Эти правила понимались и до сих пор толкуются некоторыми в том смысле, что после смердов наследуют только сыновья, а дочери получают только выдел, если не выданы замуж: за отсутствием сыновей дочери не наследуют, и имущество смерда идет князю. После же бояр и членов боярской дружины к наследству, за отсутствием сыновей, призываются и дочери, и князь не получает этого имущества. Такая особенность в порядке наследования после смердов в связи с указанием других памятников, что князья считают смердов своими (Лавр. лет. 1071 г.: в Ростовской области появились волхвы; туда же за сбором дани от кн. Святослава пришел Ян Вышатич. "Янъ же испытавъ, чья еста смерда, и уведевъ, яко своего князя, пославъ к нимъ, иже около ею суть, рече имъ: выдайте волхва та семо, яко смерда еста моего князя"), и привела некоторых исследователей к предположению, что смерды находятся в личной зависимости от князя, а потому за убийство их взыскивается то же вознаграждение, как и за убийство холопов.
Такой вывод, однако, не может быть принят. Проф. П.П. Цитович (см. его соч. "Исходные моменты в истории русского права наследования". Харьков, 1870) в корне поколебал его правильность. В ст. о наследстве после смерда сказано: если смерд умрет бездетным, то наследство идет князю, т.е. указаны условия наступления выморочности имущества, а вовсе не говорится о том, что смерд умрет без сыновей. Правило - "оже не будеть сыновъ, а дчери возмуть" - является общим и не исключает смердов. У князя существует право на выморочное имущество вообще, но из этого правила изъемлется наследство после дружинников боярских. Если же наследование после смердов не установляет никаких особых прав князя на их имущество, то и основа всей догадки об имущественной зависимости смердов (вопреки мнению самого автора) отпадает.
Но как тогда понять статьи Русской Правды о вознаграждении за убийство смерда, как и за убийство холопа? Для выяснения поставленного вопроса необходимо прежде всего принять во внимание, что в одном списке краткой редакции (Археографическом) указанная статья читается иначе: "а въ смердьи въ холопе 5 гривенъ". Тот же смысл имеет соответственная статья Троицкого сп.: "А за смердии холопъ 5 гривенъ". В этой редакции смысл правила оказывается совершенно иным: им определяется размер вознаграждения за холопа, принадлежавшего смерду. Но и редакция статьи по спискам Ак. и Кар., при ином лишь написании ее, допускает то же понимание: "А въ смердеи хопе 5 гривенъ"; "А за смердъи холопъ 5 гривенъ". Которому же чтению следует отдать предпочтение? Правильный ответ может быть получен при сопоставлении рассматриваемой статьи с другими, определяющими юридическое положение смердов. Во 2-й половине краткой Правды в двух статьях противопоставляется имущество князя имуществу смерда; за княжего коня с пятном указано вознаграждение в 3 гривны; за смердьего коня - только 2 гривны; точно так же за княжую борть - 3 гривны, а за смердью - 2 гривны (Ак. сп. Ст. 25 и 30 с дополн. по Ростов, сп.). Выше речь идет о вознаграждении за истребление княжих холопов: "А въ сельскомъ старость, княжи и въ ратаинъмъ 12 гривнъ; а въ рядовници княже 5 гривенъ" (ст. 22); и далее стоит разбираемая статья. Представляется поэтому весьма вероятным, что она содержит правило о вознаграждении за смердьего холопа как противоположение княжим холопам. Почему княжий холоп сравнивается со смердьим холопом, тогда как типичным рабовладельцем является боярин, можно объяснить лишь тем же, чем объясняется сравнение княжего коня со смердьим и княжей борти с бортью смерда. Здесь термин "смердiй" имеет более широкое значение, обнимая все свободное.население, которое по положению стоит, конечно, ниже князя. В пространной редакции уже идет речь о конях "иных"; "будеть былъ княжь конь, то плати ти зань 3 гривны, а за инехъ по 2 гривны" (Тр. сп. Ст. 40).
Но такое значение термина "смерд" вместе с тем указывает, что смерды и в более тесном смысле свободные люди. У них имущественные и личные права. Помимо только что рассмотренных статей о смердьем холопе, смердьем коне и смердьей борти Русская Правда в особой статье определяет, что имущество смерда передается по наследству (Кар. сп. Ст. 103). Здесь речь идет о смерде в тесном смысле, потому что в следующей статье говорится о наследстве после бояр и дружинников. Признание за смердами личных прав отразилось в двух статьях Русской Правды: по одной назначается продажа в 3 гривны за муку смерда без княжа слова (за муку же огнищанина 12 гривен продажи. - Кар. сп. Ст. 89 и 90); в другой установляется общее правило, что смерды облагаются уголовными карами (Кар. сп. Ст. 42: "то ти уроци смердомъ, оже платять княжю продажу"). Личная правоспособность смердов как свободных людей особенно ярко вскрывается из сопоставления последней статьи со следующей, где сказано, что "холоповъ же князь продажею не казнить, занеже суть несвободни" (Кар. сп. Ст. 43).
Хозяйственное положение смердов было, конечно, весьма разнообразно. Они занимались охотою, бортничеством и земледелием. Но в качестве земледельцев, например, они могли жить на чужой земле в качестве арендаторов или могли быть хозяевами-собственниками. Из вышеприведенного указания В.Н. Татищева явствует, что по селам проживает "огневщина" и "смердина". Здесь идет речь о больших имениях, населенных челядью и смердами. Для древнего времени нет никаких свидетельств о положении смердов, поселившихся на чужой земле. Наряду с этим памятники рисуют смерда как мелкого землевладельца. На съезде в Долобьске между князьями произошли разногласия в том, удобно ли предпринимать поход против половцев весною. Кн. Святополк с дружиной доказывает, "яко негодно ныне весне ити, хочемъ погубити смерды и ролью ихъ", т.е. он считал невозможным отрывать смердов от пашни в самом начале полевых работ, так как смерды входили в состав ополчения. Но Владимир Мономах возразил на это "дивно ми, дружино, оже лошадий жалуете, еюже кто ореть, а сего чему не промыслите, оже то начнеть орати смердъ, и приехавъ половчинъ ударить и стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехавъ иметь жену его и дети его, и все его именье?" (Лавр. лет. 1103 г.; ср.: Ипат. лет. 1103 и 1111 гг.) Из этих слов Мономаха надо заключить, что у каждого смерда свое собственное село, в котором он ведет обособленное земледельческое хозяйство. Это свидетельство особенно важно потому, что является почти единственным ясным документальным указанием при решении вопроса о формах древнего крестьянского землевладения.
Были ли еще какие-либо формы хозяйства у смердов, кроме двух указанных, и как велика была каждая из указанных групп, - решить нельзя, не вдаваясь в область малодостоверных, а потому опасных догадок. В частности, извлечь какие-либо данные для выяснения этого вопроса из статей Русской Правды о верви совершенно невозможно, так как вервь по этим статьям является только фискально-полицейским союзом для разыскания преступников или уплаты за них уголовных штрафов.
Но как бы ни было различно хозяйственное положение смердов, они все признавались самостоятельными хозяевами. Поэтому они обложены данями. А так как смерды составляли главную массу свободного населения древнерусских земель, то они считались главными плательщиками дани. Памятники неоднократно отмечают, что дань взимается со смердов. Так, новгородец Даньслав Лазутиниць отправился собирать дань за Волок; дорогой на него напали суздальцы, но были побеждены; "и отступиша новго-родьци, и опять воротивъшеся, възяша всю дань, а на суждальскыхъ смърдъхъ другую". Югра, осажденная новгородцами, лестью убеждает их: "копимъ сребро и соболи и ина узорочья, а не губите своихъ смьрдъ и своей дани". Новгородцы призвали к себе черниговского кн. Михаила Всеволодовича, который целовал крест на всей воле новгородской "и вда свободу смьрдомъ на 5 летъ даний не платити, кто сбежалъ на чюжю землю, а симъ повеле, къто еде живеть, како уставили передний князи, такс платите дань" (Синод, лет. 1169, 1193 и 1229 гг.; ср.: Гагемейстер Ю.А. О финансах древней России. СПб., 1833. С. 104 - 105, примеч. 65 и 66). Ввиду такого значения смердов князья считают своей обязанностью заботиться о смердах, "блюсти ихъ". Новгородцы изгнали кн. Всеволода за разные вины и первой виной поставили ему то, что он "не блюдеть смердъ" (Синод, лет. 1136 г.). Мономах ставит себе в заслугу, что "тоже и худаго смерда и убогые вдовицъ не далъ есмъ силнымъ обидъти".
Помимо того значения, какое имели смерды в качестве главной податной силы страны, они составляли массу народного ополчения. Из переговоров князей в Долобьске явствует, что они, предпринимая походы, должны были сообразоваться с периодами хозяйственной жизни смердов, чтобы отвлечением их в походы не подорвать их хозяйств. Имеются известия, что смерды в составе ополчений являлись пешими воинами (Ипат. лет. 1245 г.: "вшедшу ему собравше смерды многы пыцьце и собра я в Перемышль").
Однако хозяйственная самостоятельность смердов была чрезвычайно слабо обеспечена. Не в меньшей мере это замечание относится и к тем из них, которые являлись собственниками освоенных ими участков земли.
Как только среди общественных классов появились крупные собственники, в частности крупные землевладельцы, между ними и смердами естественно должна была возникнуть борьба за хозяйственное преобладание. При слабости государственной власти она не могла в большинстве случаев оказать поддержку в этой борьбе мелким хозяевам. Предоставленные своим силам, они должны были искать защиты против сильных людей у других сильных лиц или учреждений, отдаваясь под покровительство их. Поэтому нужно предположить повсеместный процесс сосредоточения недвижимой собственности в руках крупных землевладельцев за счет мелкого землевладения. Намеки на такую борьбу сохранили памятники XI - XIII веков. Мономах свидетельствует, что не давал худых смердов в обиду сильным людям. Значит, уже в его время обозначилась борьба классов: сильные люди стремились поставить в зависимость от них наименее самостоятельных мелких хозяев. Митрополит Климент в послании к пресвитеру Фоме отстраняет от себя упрек в стремлении к славе: "да скажу ти сущихъ славы хотящихъ: иже прилагають домъ къ дому, и села к селомъ, изгои жъ, и сябры и бортiи и пожнии, ляда же, и старины, отъ нихъ же окаанныи Климъ зело свободенъ". Итак, стремящиеся к славе мира сего (богатые) умножают свои имения, в частности свои земельные владения, и привлекают на них поселенцев, которые, конечно, попадают в их зависимость. Эта последняя черта процесса сосредоточения крупной собственности отмечена в одном из поучений епископа Серапиона: он указывает, что сильные люди не только "именья не насыщашеся", но и "свободные сироты порабощають и продають" (Памяти, древн. письм. N ХС; Православный собеседник. 1858. Июль). "Сироты" - это новый термин для обозначения низших классов свободного населения; так нередко именовали себя крестьяне, прозываясь "государевыми сиротами". Так же естественно было назвать и обедневших смердов, нуждавшихся в особом попечении. По свидетельству Серапиона, они оказались уже в такой зависимости от сильных людей, что последние порабощают их, т.е. обращают в рабство, и распоряжаются как челядью.
Подробности этого процесса, однако, не могут быть изучаемы в рассматриваемый период за отсутствием документальных данных. Но хотя самый процесс не завершился и может быть наблюдаем и даже подробнее изучаем в московское время, все же результаты его ярко выразились по крайней мере в некоторых землях: мелкие собственники совершенно заслонены густою массою арендаторов. Такое превращение собственника в арендатора должно было отразиться на понижении хозяйственной обеспеченности земледельца. Незавидное хозяйственное положение смерда нашло свой отзвук в том презрении, с каким произносится иногда это слово. В новгородских договорных грамотах XIV - XV вв. встречаются уже условия о выдаче забежавших смердов и половников, о суде над ними лишь в присутствии господарей и о непринятии от них жалоб на господ (СГТД. Т. I. N 10 и 11; АЗР. Т. I. N 38; ААЭ. Т. I. N 87). В рассказе о столкновении псковичей с великим князем из-за смердов хотя далеко не все ясно, но едва ли может быть сомнение в том, что смерды все арендаторы (ПСРЛ. T.V. 1485 - 1486 гг.).
Чрезвычайно яркую картину положения земледельческого и промышленного населения в Псковской земле дает Псковская грамота. Она не знает термина "смерд" и говорит об изорниках, огородниках и кочетниках. Это все арендаторы. Изорник (от изорати - вспахать) - съемщик пахотного участка, огородник - съемщик огорода и кочетник (от очет колышек у лодки, к которому привязывается весло) - съемщик пыбных ловель. Аренду все они уплачивают натурой: изорник - четверть упожая, двое последних - половину добытых продуктов, почему и называются еще половниками. Грамота, впервые в виде общей меры, ограничивает прекращение аренды одним сроком в году, в Филиппово заговенье (14 ноября). Это ограничение одинаково связывало арендатора и землевладельца ("государя"): "а иному отроку не быти, ни отъ государя, ни отъ изорника, ни отъ кочетника, ни отъ огородника". При отказе изорник должен уплатить двойной оброк или половину урожая, чем значительно затруднялся переход изорника в интересах землевладельца. Кроме того, прекращение аренды осложнялось и другими хозяйственными расчетами арендаторов с хозяевами. Последние ссужали съемщиков земли и угодий деньгами и хлебом, что называлось покрутой ("своей покруты и сочити, серебра, и всякой верши по имени, или пшеница ярой или озимой"). Грамота дает подробные правила о взыскании покруты в разных случаях - доказательство, что задолженность съемщиков была явлением широко распространенным. Право взыскания покруты обеспечено за землевладельцем прежде всего в случае прекращения аренды. Значит, сама по себе задолженность не являлась помехой к прекращению договора аренды и уходу арендатора. Но после предъявления иска, по приговору суда, съемщик, хотя и ушедший, должен был расплатиться с хозяином, иначе его ожидала судьба несостоятельного должника. Нередко, по-видимому, задолжавшие съемщики скрывались бегством за пределы Псковской земли. Грамота предусматривает случаи взыскания покруты с изорников, сбежавших за рубеж: взыскание обращается на имущество беглеца, а в случае недочета остаток долга кредитор мог взыскать с изорника, когда он явится. Такими же гарантиями обставляет грамота взыскание покруты после смерти изорника. Если изорник умрет бессемейным, то государю предоставлено "животъ изорничь попродавати, да за свою покруту поимати"; если же после изорника останутся жена и дети, а на покруту будет запись, хотя бы в ней не стояло имен жены и детей: "ино изорничи жене и детямъ неть откличи о государеве покрутъ"; если же записи не окажется, дело решается судом по псковской пошлине.
Эти подробные правила взыскания покруты указывают на то, что покрута была обычным явлением и что, значит, без покруты трудно было съемщику земли приняться за хозяйство. Грамота постоянно предполагает задолженность арендаторов: они живут в долгах, бегут от долгов и умирают в долгах. При таких строгих правилах взыскания ссуды задолжавшие изорники фактически очень редко могли осуществить право отказа от аренды, так как в случае несостоятельности их в уплате долга им грозила участь попасть снова к прежнему государю, но не в качестве уже изорника, а в качестве его холопа. При наличности таких условий и появились старые изорники, которые, по выражению грамоты, "возы везутъ на государя", т.е. отбывают в пользу землевладельца особые барщинные повинности сверх установленного оброка. Следует думать, что именно старые изорники и подобные им лица и оказались первым элементом в составе сельского населения, навсегда утратившим свободу перехода. Это первые звенья в Цепи возникающего крепостного права на крестьян (Об изорниках см. след. статьи Псковской грамоты по изд. М.Ф. Владимирского-Буданова: 42, 44, 51,63,76, 84, 85 и 75). 88
Литература
Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. СПб., 1909. Т. 1. С. 203 - 214, 244, 246 - 247. 250 - 251, 271 - 274; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПб.; Киев, 1905. С. 34 - 36; Чичерин Б.Н. Холопы и крестьяне в России до XVI в. // Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858; Каченовский М.Т. О смердах // Вестник Европы. 1829. Август; Беляев И.Д. Крестьяне на Руси. 4-е изд. М., 1903. Гл. I; Лаппо-Дапшевскии А.С. Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России // Крестьянский строй. Сб. статей. СПб., 1905. Т. 1. С. 1 - 12; Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. СПб., 1909. С. 206 - 214, 279 - 293: Михайлов П.Е. Юридическая природа землепользования по Псковской Судной Грамоте // Летние занятия Археографической комиссии. СПб., 1914. Т. XXVII; Богословский М.М. Крестьянская аренда в Псковской грамоте // ИИ. 1917. N2.