Послѣ "19-го февраля" самымъ славнымъ днемъ прошлаго царствованія, безспорно, должно быть признано "20-е ноября", день утвержденія нашихъ знаменитыхъ "Судебныхъ Уставовъ". До извѣстной степени день 20-го ноября даже можетъ съ успѣхомъ конкурировать съ днемъ освобожденія крестьянъ. Учрежденія, порожденныя 20-мъ ноября, если не въ отношеніи глубины, то въ отношеніи широты захватили большее пространство, коснувшись матеріальныхъ и духовныхъ интересовъ большаго числа лицъ. Тогда какъ "Положеніе 19 февраля" затрогивало бытъ одного только крѣпостнаго населенія, учрежденіе новаго гласнаго суда, независимаго суда общественной совѣсти, затрогивало самые дорогіе интересы всѣхъ слоевъ населенія, всего государства. Только теперь, когда событія и дѣятели шестидесятыхъ годовъ начинаютъ уходить въ даль исторической перспективы, это колоссальное дѣло насажденія скораго, праваго и гласнаго суда совѣсти на мѣсто безконечной, продажной приказно-судебной волокиты и водвореніе началъ благоустроеннаго правоваго порядка въ исконной странѣ господства произвола -- представляется во всемъ своемъ величіи и блескѣ. А уничтоженіе системы формальныхъ доказательствъ? Безграмотный судья, или вѣрнѣе главный вершитель дѣлъ секретарь, въ лучшемъ случаѣ, т. е. если не накидывалъ чего-нибудь за счетъ своей проданной совѣсти, производилъ, не видя и въ глаза подсудимаго, механическую выкладку надъ нѣмыми предустановленными доказательствами. При этихъ ариѳметическихъ выкладкахъ были нерѣдки такіе случаи, какъ разсказанный въ "Коробейникахъ":
По ошибкѣ засѣдатели
Упекли его въ острогъ:
Нужно было изъ Спиридова
Вызвать Тита Кузьмича,
Описались -- изъ Давыдова
Взяли Титушку-ткача.
или другой, упоминаемый Н. И. Стояновскимъ, случай: мужъ, на основаніи собственнаго признанія, былъ наказанъ плетьми и сосланъ въ каторжныя работы за убійство жены, которая оказалась живущею въ нѣсколькихъ верстахъ отъ селенія, гдѣ жилъ ея мужъ {"Рѣчь П. И. Cтояновскаго, произнесенная 3 февраля 1880 года въ общ. собр. с.-петербургскаго Юрид. Общества".}. И эта счетная операція, при которой логику замѣняло предписаніе закона, а совѣсть -- приказаніе начальства, эта machine à sentences, при дѣйствіи которой были неизбѣжны указанные случаи, называлась правосудіемъ и къ ней-то обращаютъ томные взоры современные обскуранты!
Теперь именно, когда есть возможность прослѣдить исторію подготовки и введенія судебной реформы, сравнивать между собою условія предшествовавшія, сопровождавшія и слѣдовавшія за этою реформою,-- съ невольнымъ удивленіемъ, смѣшаннымъ съ благоговѣніемъ, приходится останавливаться предъ этимъ, поистинѣ, богатырскимъ подвигомъ творцовъ и дѣятелей судебной реформы. Сколько нужно было имѣть любви въ дѣлу, сколько вѣры въ свой народъ, только-что освобожденный отъ помѣщичьяго самосуда, убивавшаго въ самомъ корнѣ всякое понятіе о правдѣ, чтобы задумать и такъ скоро и удачно выполнить задачу созданія народнаго суда совѣсти, самая мысль о которомъ показалась бы чѣмъ-то химерическимъ современному поколѣнію!
Возможно-полная исторія либеральной эпохи, создавшей судебную реформу, этой необычайно свѣтлой полосы нашей жизни, промчавшейся какъ метеоръ, была бы крайне поучительна. Появленіе исторіи судебной реформы, и именно теперь, было бы полезно и въ другомъ отношеніи. Въ наше время, когда въ иныхъ слояхъ, ради ложно понятой самобытности, такъ чуждаются всего, на чемъ лежитъ печать европейской общечеловѣческой мысли, исторія выработки и приложенія на дѣлѣ "Судебныхъ Уставовъ" представила бы много интереснаго. Они могутъ служить превосходнымъ образчикомъ того, какъ въ умѣлыхъ рукахъ и при доброй волѣ иноземное учрежденіе можетъ быть акклиматизировано съ сохраненіемъ основной идеи учрежденія и съ приспособленіемъ къ особенностямъ мѣстныхъ условій. У насъ же не только не имѣется прагматической исторіи судебной реформы, хотя бы въ такихъ рамкахъ, какъ трудъ профессора Иванюкова -- "Паденіе крѣпостнаго права", но даже не имѣется такого собранія матеріаловъ, какъ изданный за границею сборникъ Скребницкаго по крестьянской реформѣ. Богатые и цѣнные матеріалы по судебной реформѣ находятся у частныхъ лицъ и недоступны для публики. А между тѣмъ славные дѣятели судебной реформы одинъ за другимъ сходятъ со сцены. Нѣтъ уже въ живыхъ ни князи Гагарина, ни Буткова, ни Буцковскаго, ни многихъ другихъ ихъ доблестныхъ товарищей. Самая свѣжая потеря была въ прошломъ году. Не стало 19-го октября и перваго генералъ-прокурора новыхъ судебныхъ учрежденій Д. Н. Замятнина; ему въ значительной степени обязана своимъ осуществленіемъ судебная реформа, великими благами коей, почти безсознательно, мы теперь пользуемся.
И съ дерева невѣдомаго плодъ,
Безпечные, безпечно мы вкушаемъ;
Намъ дѣла нѣтъ, кто возрастилъ его,
Кто посвящалъ ему и трудъ, и время,
И о тебѣ не скажетъ ничего
Своимъ потомкамъ сдержанное племя...
Задача написанія полной исторіи судебной реформы, частью по количеству, частью по качеству подлежащихъ изслѣдованію матеріаловъ, безспорно не легка, и вѣроятно не скоро мы ея дождемся. Поэтому біографическіе опыты о дѣятельности главнѣйшихъ участниковъ ея, кажется, будутъ небезполезны, хотя бы какъ подготовительный матеріалъ для будущей исторіи. На симпатичной дѣятельности одного изъ нихъ, а именно Замятнина, игравшаго первостепенную роль въ выработкѣ, а въ особенности въ введеніи "Судебныхъ Уставовъ" въ дѣйствіе, мы и намѣрены остановиться. Намъ уже приходилось говорить, по порученію московскаго Юридическаго Общества, о дѣятельности Замятнина { Жур. Гражд. и Уголов. Права 1882 года, No 2.}. Нынѣ намъ удалось собрать матеріалы, могущіе служить въ болѣе рельефной обрисовкѣ этой замѣчательной личности, а потому считаемъ полезнымъ еще разъ вернуться къ своей темѣ. Впрочемъ, считаемъ нужнымъ оговориться, что, по свойству собраннаго нами матеріала, намъ придется говорить о дѣятельности Замятнина только по судебной реформѣ.
Дѣятельность Замятнина имѣетъ право на вниманіе еще не особой причинѣ. Въ наше время, когда и у недюжинныхъ людей руки опускаются въ безсиліи, когда всѣ жалуются на недостатокъ творческой мысли, когда всѣ ищутъ и не находятъ достойныхъ людей для разрѣшенія назрѣвшихъ серьезныхъ общественныхъ задачъ, очеркъ дѣятельности Замятнина можетъ дать не мало назидательныхъ указаній. По общему признанію всѣхъ лицъ, близко знавшихъ Замятнина, умственныя способности его не представляли чего-нибудь изъ ряда вонъ выходящаго. Для своего времени онъ былъ достаточно образованъ, начитанъ, знакомъ съ иностранными законодательствами, особенно съ французскимъ, но выдающимися чертами его личности были: безконечная доброта, нравственная чистота, идеальная честность. Обладая такими богатыми духовно-нравственными дарами, Замятнинъ, и при обыкновенныхъ умственныхъ способностяхъ, съумѣлъ занять выдающееся мѣсто въ сонмѣ дѣятелей судебной реформы. Однажды понявъ великое значеніе гуманныхъ и либеральныхъ основъ судебной реформы, онъ отдался ей такъ, какъ умѣютъ отдаваться подобныя натуры, то-есть всецѣло и навсегда, а не по соображеніямъ минутнаго оппортюнизма; онъ сдѣлался ихъ горячимъ сторонникомъ, распространителемъ, а впослѣдствіи бойцомъ за судебную реформу. Впрочемъ, въ этомъ явленіи нѣтъ ничего особенно новаго. Исторія нерѣдко отмѣчаетъ тотъ любопытный фактъ, что люди "чистые сердцемъ" гораздо сильнѣе откликаются на призывы освободительныхъ и гуманныхъ идей, открывающіе новые горизонты для человѣчества, нежели очерствѣвшіе люди школьной мудрости, книжники. Не нужно, конечно, упускать изъ виду и ту великую собирательную силу, которая называется "общественнымъ воодушевленіемъ",-- силу, благодаря которой и пигмеи дѣлаются гигантами, и Терситы -- Патроклами... Стало-быть, въ извѣстное время и при извѣстныхъ добрыхъ задаткахъ, и человѣкъ среднихъ способностей можетъ творить великія дѣла. А это случается тогда, когда правящія сферы умѣютъ вызвать и направить здоровыя интеллигентныя силы страны, которыхъ бываетъ въ запасѣ больше, чѣмъ обыкновенно думаютъ. Нужно только умѣть разыскивать эти силы. Ищите и обрящете... Истина эта слишкомъ стара, но послѣдуемъ совѣту Гёте и "не будемъ уставать, защищая истину; заблужденіе дѣйствуетъ, не уставая никогда".
Какъ бы то ни было, благодаря частью личнымъ своимъ качествамъ, а главнымъ образомъ благотворному вліянію либеральныхъ теченій начала прошлаго царствованія, Замятнинъ сдѣлался какъ бы знаменемъ для судебной реформы и оставался имъ до конца своей жизни. У всякой исторической эпохи, для всякого важнаго историческаго предпріятія, народное -- у насъ пока еще общественное -- сознаніе создаетъ легендарнаго героя, воплощающаго основную идею этого дѣла. Такими легендарными носителями идеи являются не всегда тѣ, которые отчетливѣе всѣхъ ее поняли, а тотъ, который сердечнѣе, теплѣе всѣхъ усвоилъ ее и беззавѣтно, весь безъ остатка, отдался служенію ей. Кто не знаетъ, какъ много сдѣлали для судебной реформы покойные князь Гагаринъ, Бутковъ и многіе другіе (я не говорю о живыхъ), однако, по всеобщему признанію, истиннымъ олицетвореніемъ гуманныхъ и либеральныхъ принциповъ судебной реформы считался Замятнинъ.
Въ доказательство этой мысли приведу одинъ замѣчательный, но мало извѣстный фактъ. Въ 1874 году миновало первое десятилѣтіе со дня изданія "Судебныхъ Уставовъ". Замятнинъ, давно уже устраненный отъ любимаго дѣла, оффиціально стоялъ совершенно далеко отъ судебнаго вѣдомства. И что же? Вся мыслящая Россія продолжала считать живымъ воплощеніемъ основныхъ началъ судебной реформы его, Замятнина. Съ разныхъ концовъ Россіи -- изъ Москвы, Харькова, Пскова, Ельца, Новгорода, Владиміра -- многочисленные почитатели судебной реформы, какъ бы сговорившись, слали Замятнину свои привѣтствія по случаю исполнившагося десятилѣтія изданія "Судебныхъ Уставовъ". Въ числѣ привѣтствій была трогательная телеграмма изъ Москвы отъ молодыхъ, начинающихъ юристовъ, по поводу которой неволыю вспоминаются слова французскаго философа: "heureux celui qui est assez grand pour que les petits l'admirent". Вотъ какую добрую память оставилъ Замятнинъ послѣ своего кратковременнаго, но оставшагося навсегда памятнымъ, управленія дѣлами новаго суда. Безъ дальнѣйшихъ поясненій понятно, что дѣятельность такого человѣка заслуживаетъ вниманія.