Теперь мы коснемся юридической стороны вопроса о томъ, обязанъ лі присяжный повѣренный, въ силу носимаго имъ званія, вести самыя грязныя и несправедливыя дѣла, обязанъ ли выступать въ роли, которая въ средніе вѣка характеризовалась подъ мѣткимъ названіемъ advocatus diaboli. Сенатъ находитъ, что адвокатъ, по судебнымъ уставамъ, обязанъ вести безъ разбора всякія гражданскія дѣла, даже и съ знаніемъ безнравственности источниковъ правъ своего довѣрителя. Въ подкрѣпленіе этой мысля въ рѣшеніи сената не приводится ни одного соображенія изъ мотивовъ судебныхъ уставовъ. Да такихъ мотивовъ въ матеріалахъ судебной реформы и нельзя найти. Въ нихъ мы находимъ прямо противуположныя соображенія, о коихъ вскользь упомянуто выше. Самъ же сенатъ свое, безъ сомнѣнія, парадоксальное положеніе подкрѣпляетъ а contrario тѣлъ, что, съ принятіемъ противуположнаго взгляда, пришлось бы "оставить значительное количество правъ, основанныхъ на законѣ, безъ защиты и затруднить тяжущимся доступъ къ правосудію". Признаться, не безъ удивленія прочли мы этотъ мотивъ въ сенатскомъ рѣшеніи. Всякому извѣстно почти полное отсутствіе защиты по уголовнымъ дѣламъ въ уѣздныхъ городахъ, а кому неизвѣстно, пусть тотъ прочтетъ статью О завѣдомой беззащитности въ уѣздныхъ городахъ вопреки закона { Журн. гражд. и угол. права 1881 г., No 3.}. Кому не извѣстно также, что, благодаря неравномѣрности распредѣленія адвокатскаго персонала и недостаточности его, нерѣдко бываетъ затруднительно пріискать порядочнаго адвоката для веденія дѣла, и вполнѣ справедливаго, и вполнѣ законнаго, но не обѣщающаго крупнаго гонорара? Благодаря отсутствію комплекта, публика не имѣетъ права требовать, чтобы присяжные повѣренные вели по таксѣ гражданскія дѣла. И вотъ при такихъ обстоятельствахъ, когда и многочисленные подсудимые остаются безъ защиты, и вполнѣ справедливые иски безъ помощи адвокатской, сенатъ опасается, какъ бы иски, проистекающіе "изъ безнравственныхъ источниковъ", не остались безъ защиты. Странная предупредительность!
Удивительно, какой бы произошелъ ущербъ для правосудія, если бы иски, основанные на мошенническихъ изворотахъ, предстали предъ судомъ безъ руководства присяжныхъ повѣренныхъ и при участіи самихъ авторовъ обмана. Ее избави, Боже, подвергать такому риску эти иски. Ихъ долженъ вести именно присяжный повѣренный, "ибо веденіе гражданскихъ дѣлъ требуетъ знанія и опытности, которыми не всегда обладаютъ сами тяжущіеся". Хотя относительно лицъ, совершающихъ обманы на законномъ основаніе, и позволительно сомнѣваться, чтобы они не знали всѣхъ потребныхъ для ихъ дѣла крючковъ, но допустимъ, что такіе случаи возможны. Удивительный бы вышелъ скандалъ для правосудія, если бы такія дѣда въ своемъ теченіи прошли не безошибочно. Шутка ли сказать у вдругъ иски лицъ, которыя, по выраженію извѣстнаго указа Петра, "зѣло тщатся всякія мипы чинить подъ фортеціею правды", будутъ проигрываться, благодаря неопытности тяжущихся. До сихъ поръ всѣ думали, что прискорбное явленіе юридической жизни, характеризуемое словами summum jus и проч., должно вызывать борьбу, теперь же оказывается, что оно должно быть поставлено подъ чрезвычайную охрану органовъ суда.
Вопросъ объ обязательности для адвоката принятіяч всѣхъ дѣлъ, съ которыми обращается къ нему публика, гораздо правильнѣе поставленъ въ статьѣ г. Невядомскаго. Онъ полагаетъ, что, по мысли законодателя, для присяжныхъ повѣренныхъ принятіе всѣхъ дѣлъ безъ разбора является безусловною обязанностью.
Прежде всего, слѣдуетъ замѣтить, что вообще обязательнаго веденія гражданскихъ дѣлъ въ настоящее время у насъ не существуетъ, за исключеніемъ ничтожнаго числа случаевъ, когда тяжущіеся пользуются правомъ бѣдности {Въ послѣднемъ отчетѣ московскаго совѣта присяжныхъ повѣренныхъ за 1884 г. значатся, что только въ 7 случаяхъ назначены повѣренные для лицъ, пользующихся этимъ правомъ.}. Въ настоящее время присяжный повѣренный воленъ принимать по своему усмотрѣнію предлагаемое ему дѣло. Такъ что если бы законъ даже и устанавливалъ такую обязанность для того времени, когда будетъ объявленъ комплектъ, то тогда положеніе адвоката, дорожащаго своимъ нравственнымъ достоинствомъ, было бы затруднительно. По онъ бы исполнялъ эту обязанность, какъ суровое предписаніе закона, какъ обязанность, налагаемую званіемъ. Солдатъ, охраняющій тюрьму, долженъ стрѣлять въ бѣгущаго арестанта, хотя бы внутренне и находилъ такую строгость несправедливою. Такое же оправданіе находилъ бы для себя адвокатъ, принимая на себя обязательное веденіе несправедливаго дѣла. Совсѣмъ въ другомъ положеніи адвокатъ, добровольно, за деньги отдающій свои услуги на служеніе явной неправдѣ. Для него нѣтъ оправданія въ предписаніи суроваго закона.
Но устанавливаетъ ли, однако, нашъ законъ такую тяжкую обязанность, какъ веденіе всѣхъ дѣлъ, правыхъ и неправыхъ, даже при существованіи комплекта? Вопросъ этотъ заслуживаетъ особаго вниманія, тѣмъ болѣе, что онъ вовсе не затронутъ въ нашей юридической литературѣ. Вопросъ этотъ г. Невядомскій рѣшаетъ утвердительно и, въ подкрѣпленіе своего мнѣнія, ссылается на то мѣсто (въ 6 строчекъ) изъ соображеній, приведенныхъ въ извѣстномъ изданіи госуд. канцел. суд. уст. подъ ст. 394, гдѣ проводится параллель между адвокатами и медиками. Какъ медики, имѣющіе монополію леченія, обязаны лечить всѣхъ, обращающихся къ нимъ, такъ и присяжные повѣренные, получая съ объявленіемъ комплекта монополію на веденіе дѣда, обязуются вести всѣ безъ разбора дѣла, поручаемыя имъ судомъ и совѣтомъ. Этою цитатою ограничивается аргументація г. Невядомскаго.
Всякій, мало-мальски знакомый съ матеріалами судебной реформы, хотя бы въ видѣ тѣхъ извлеченій, которыя напечатаны во всеобщее свѣдѣніе въ только что упомянутомъ изданіи государственной канцелярій, долженъ бы а priori отнестись скептически къ приведенной г. Невядомскимъ цитатѣ. Кто знаетъ, съ какою рѣдкою осмотрительностью обрабатывались проекты судебныхъ уставовъ, тотъ не можетъ допустить мысли, чтобы составители ихъ, обращая вниманіе на сходство профессіи адвокатской и медицинской, не обратили вниманія на важное различіе между ними. Медикъ, оказывая врачебную помощь, всегда совершаетъ доброе дѣло и не совершаетъ поступка, противнаго чести и доброй нравственности, Между тѣмъ, отстаивая сознательно завѣдомо-неправое дѣло, адвокатъ совершаетъ безчестный поступокъ. Различіе очевидное и какъ оно могло уcкользнуть отъ вниманія составителей судебныхъ уставовъ?
Что же оказывается въ дѣйствительности? Они не только не упустили изъ вида этого кореннаго различія, но и приняли всѣ мѣры къ тому, чтобы освободить присяжныхъ повѣренныхъ отъ невыносимаго для всякаго порядочнаго человѣка положенія быть соучастникомъ и пособникомъ безчестнаго дѣянія. Чтобы убѣдиться въ этомъ, не нужно даже заглядывать въ объяснительную записку и журналы государственнаго совѣта, а достаточно внимательно прочесть текстъ 394 ст. учрежд. судебн. устан. и всѣ приведенныя подъ нею соображенія. Статья эта гласитъ: "Присяжный повѣренный, назначенный для производства дѣла совѣтомъ или предсѣдателемъ судебнаго мѣста, не можетъ отказаться отъ исполненія даннаго ему порученія, не представивъ достаточныхъ для сего причинъ". Изъ приведенныхъ подъ этою статьею соображеній видно, что составители судебныхъ уставовъ озабочены были не тѣмъ, чтобы навязывать присяжнымъ повѣреннымъ дѣла, противныя ихъ совѣсти, а оградить публику отъ возможности со стороны адвокатовъ отказываться отъ веденія дѣла на основаніи голословнаго заявленія о томъ, что оно несогласно съ ихъ убѣжденіями, тогда какъ дѣйствительною причиной было несогласіе съ довѣрителемъ относительно денежнаго вознагражденія! Отъ того и другаго затрудненія избавляетъ ст. 394. "Эта статья (394),-- сказано въ соображеніяхъ,-- требующая, чтобы присяжный повѣренный, желающій отказаться отъ веденія порученнаго ему совѣтомъ дѣла, представилъ совѣту достаточныя для сего причины, вполнѣ ограждаетъ и тяжущихся, и присяжныхъ повѣренныхъ, ибо тяжущіеся не будутъ имѣть возможности навязывать насильно присяжнымъ повѣреннымъ, чрезъ ихъ совѣтъ, веденіе такихъ дѣлъ, которыя они признаютъ несправедливыми, а повѣренный не будетъ имѣть возможности отказаться отъ исполненія своихъ обязанностей одною голою ссылкой на несправедливость дѣла, тогда какъ онъ не хочетъ вести его только потому, что не сошелся съ тяжущимся въ опредѣленіи вознагражденія" (стр. 267 объясн. зап.).
Приведенная выдержка достаточно показываетъ, хотѣли ли судебные уставы навязывать присяжнымъ повѣреннымъ веденіе несправедлийыхъ, по ихъ мнѣнію, дѣлъ.
Ближайшее изслѣдованіе исторіи составленія ст. 394 еще болѣе подтверждаетъ изложенный выводъ. Въ проектѣ учрежденій судебныхъ установленій на ряду со статьею 356, которая соотвѣтствуетъ нынѣшней 394, стояла статья 357, по которой присяжный повѣренный могъ отказаться отъ назначеннаго ему для веденія дѣла, если оно "несогласно съ его убѣжденіями". Большинство коммиссія, составлявшей проектъ, стояло за сохраненіе ст. 375, меньшинство стояло за исключеніе. Но это былъ споръ чисто-редакціонный, а не по существу. Какъ большинство, такъ и меньшинство сходилось во взглядѣ на званіе присяжнаго повѣреннаго. И то, и другое полагало, что онъ не обязанъ дѣйствовать противъ совѣсти и чести. Вотъ что читаемъ въ соображеніяхъ большинства: "Каждый присяжный повѣренный долженъ дорожить своею репутаціею, которая зависитъ отъ его знанія и честности. Знаніе проявляется въ томъ, что онъ выигрываетъ порученныя ему дѣла, а честность,-- что онъ принимаетъ дѣла не только правыя съ формальной стороны, но и правыя по своему существу. Едва ли будетъ справедливо заставлять присяжнаго повѣреннаго вести такое дѣло, которое будетъ проиграно или которое хотя и будетъ выиграно, но вопреки справедливости, и тѣмъ вредитъ своей репутаціи" (стр. 270 объясн. записки). Меньшинство, мнѣніе котораго было принято и государственнымъ совѣтомъ, исключая ст. 357 проекта, вовсе не хотѣло ставить присяжныхъ повѣренныхъ въ необходимость вести несправедливыя дѣда; оно только полагало, что ихъ отъ этого неудобства достаточно ограждаетъ ст. 356 проекта (нынѣшняя 394 учр. суд. уст.). Мы уже приводили часть соображеній меньшинства. Приведемъ другую часть, не вошедшую въ изданіе государ. канцел.: "Удержаніе ст. 357, по мнѣнію меньшинства, поведетъ не къ тому, чтобы избавить присяжныхъ повѣренныхъ отъ необходимости вести несправедливыя, дѣла, ибо отъ этого они всегда могутъ освободиться и по ст. 356, представивъ совѣту. объясненія о причинахъ, по которымъ считаютъ поручаемое имъ дѣло справедливымъ, а къ тому, чтобы лишить тажущихся возможности найти повѣренныхъ за вознагражденіе, установленное таксою, и заставлять ихъ платить за веденіе дѣлъ неумѣренныя, самими повѣренными произвольно назначаемыя цѣны" (стр. 267 объясн. записки).
И такъ, мы видимъ, что и въ этомъ случаѣ благородные творцы судебныхъ уставовъ оказались на высотѣ своей задачи. Они не создали и не думали создавать вредное сословіе безсердечныхъ и безсовѣстныхъ законниковъ. Мы видимъ, съ какою тщательностью они ограждаютъ, присяжныхъ повѣренныхъ отъ необходимости дѣйствовать несправедливо, нечестно, выигрывать иски формально правые, но несправедливые по существу, даже по назначенію общественной власти.
Какой выходитъ рѣзкій диссонансъ, когда сравнишь съ этими прекрасными законодательными указаніями взглядъ сената, оправдавшаго адвоката, добровольно и сознательно взявшаго на себя веденіе завѣдомо-неправаго дѣла! Какою мертвою схоластикою отдаетъ отъ соображеній сената вродѣ того, что гражданскій судъ не стремится (даже не стремится!) къ отысканію абсолютной справедливости, что на адвоката не можетъ быть возложено разысканіе нравственной чистоты и пр., когда сопоставить эти безжизненныя тирады съ только что приведеннымъ разсужденіемъ составителей объяснительной записки, такъ усердно стремившихся къ согласованію адвокатской профессіи съ началами нравственности! Перспектива, такъ испугавшая сенатъ, а именно возможность лишенія несправедливыхъ исковъ представительства въ лицѣ присяжныхъ повѣренныхъ, нисколько не огорчала составителей суд. уст. Если бы всѣ адвокаты представили совѣту объясненія, почему они считали такой-то процессъ несправедливымъ, и онъ призналъ бы уважительнымъ такой отказъ,-- только можно бы радоваться за правосудіе и гордиться такою адвокатурой. Пусть обладатель такого позорнаго иска прокладываетъ дорогу къ суду, какъ знаетъ. Не государственные же рабы, въ самомъ дѣлѣ, адвокаты, чтобы можно было насильно заставлять ихъ дѣлаться пособниками неправды. Законодатель былъ далекъ отъ мысли дѣлать подобное насиліе надъ ихъ совѣстью.