Голубая цапля
В вагоне скорого поезда, пересекавшего живописнейшую местность Соединенных Штатов -- Техас, сидели две пассажирки: молодая женщина в трауре и девочка лет пяти, очевидно, ее дочь. Малютка была в белом платьице с широким черным поясом и в широкополой соломенной шляпке. Длинные черные чулки плотно облегали ее стройные ножки, обутые в лакированные туфли с бантиками. Кожа лица девочки была необыкновенно нежна; темно-синие глаза оттеняли длинные черные ресницы, а густые волосы, золотистые, как спелая рожь, падали волнами на плечи.
У матери был утомленный и нездоровый вид; заплаканные глаза припухли, щеки горели, лицо осунулось, запекшиеся губы полуоткрыты.
Девочка, стоявшая у открытого окна, время от времени, обращаясь к матери, шепотом спрашивала:
-- У тебя все еще болит головка, мама?
-- Немного, -- отвечала мать, ласково проводя рукой по волосам ребенка.
И девочка вновь поворачивалась к открытому окну, а мать опускала голову, закрывая лицо руками.
Поезд остановился у небольшой станции. В вагон быстро вошел пассажир и направился к свободному месту напротив матери и дочери. Это был молодой человек лет шестнадцати. Веселые карие глаза его блестели из-под темных бровей. У него был вид человека, привыкшего путешествовать самостоятельно. В одной руке он держал дорожный мешок, а в другой -- узкую, высокую корзину, обвязанную обрывком шерстяной ткани. Поставив корзину рядом с собой, он слегка постучал по крышке пальцем и, пригнувшись к ней, чирикнул по-птичьи.
-- Пип, пип! -- послышалось из корзины.
Юноша рассмеялся.
Как только новый пассажир появился в вагоне, девочка в широкополой шляпке отвернулась от окна, и ее выразительные синие глаза уставились на вошедшего.
-- Мама, там, в корзине, какой-то зверек: мне так хочется его посмотреть!.. -- произнесла она вполголоса.
-- Я не могу беспокоить просьбами незнакомого человека. Он может рассердиться!
-- О, нет, нет, мамочка! Он мне улыбнулся, когда я на него взглянула! Можно мне его спросить? Позволь!
Мать искоса посмотрела на юношу. Глаза их встретились, он добродушно улыбнулся и выразительно указал на корзину.
-- Мне кажется, девочке хочется увидеть, что у меня тут? -- сказал он, принимаясь распутывать веревку, которой была обмотана корзина.
-- Это было бы очень любезно с вашей стороны, -- кротко заметила мать, -- дочь меня уверяет, что в корзине сидит какой-то зверек.
-- Она не ошиблась, -- отвечал новый пассажир, -- У меня там действительно зверек, но такой живой, что я боюсь открыть крышку!..
Малютка вопросительно посмотрела из-под широких полей шляпы на своего спутника.
-- Не думаю, чтобы когда-либо вы видели что-нибудь похожее на моего зверька, -- с улыбкой продолжал молодой человек. -- Это ручная птица -- и пресмешная! Надо постараться, чтобы она не вылетела: окна в вагоне открыты, -- того и гляди, -- шалунья улизнет. Мы вот что сделаем: я приподниму крышку корзины и придержу ее, а вы загляните туда.
Девочка припала к приоткрытой корзине, и радостная улыбка осветила ее лицо.
-- Ах, какая прелесть! Что это за птичка? -- спросила она, увидев на дне корзины сидевшую на подогнутых ногах престранную птицу с длинным клювом и круглыми глазами. -- Я никогда таких не видывала! Как ее зовут?
-- Это -- голубая цапля, очень редкая порода в здешних местах.
-- Да она не голубая, а только голубоватая, и какая хорошенькая! Можно мне погладить ее?
-- Можно. Просуньте ручку в корзинку. Птица вас не тронет.
-- Да я и не боюсь, -- отвечала девочка, просунув руку и поглаживая мягкие перья птицы.
-- Если бы окна в вагоне были закрыты, я ее вытащил бы и заставил ходить. Она преуморительно ходит! И какая, знаете ли, умная: мне стоит только ее позвать -- она тотчас же подойдет.
-- А какое вы ей дали имя?
-- Я прозвал ее "Тони", потому что когда она была совсем маленькая, то кричала: "Тонь-тонь, тонь-тонь!"
-- Тони? Будто это маленькая девочка! -- Малютка улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки.
-- А скажите-ка, как вас зовут? Извините, но очень хочется знать ваше имя, -- спросил молодой человек.
-- Меня зовут леди Джен...
-- Леди Джен, -- повторил пассажир. -- Как странно!
-- Папа звал меня леди Джен, и теперь все так зовут.
Мать грустно поглядела на девочку, и на глазах ее сверкнули слезы.
-- Может быть, и вам хочется посмотреть на мою маленькую цаплю? -- спросил молодой человек. -- Белая цапля -- птица обыкновенная, но голубая в наших краях редкость.
-- Благодарю. Действительно, это редкость. Вы сами ее поймали?
-- Да, и совершенно неожиданно. Я охотился неподалеку от станции, где сел в ваш вагон. Было уже довольно темно. Выхожу из болота, очень тороплюсь, как вдруг слышу у самых ног, справа, кто-то кричит: "Тонь-тонь, тонь!" Нагибаюсь, глядь -- цапля! Крошечная такая, еще летать не умеет; подняла голову и смотрит на меня. Мне стало жаль ее. Я взял ее домой, приручил, и теперь она узнает меня по голосу.
Молодой человек рассказывал и придерживал корзину, пока девочка осторожно касалась перьев цапли своими крошечными пухлыми ручонками.
-- Цапля понравилась Джен, -- заметил молодой пассажир, обращаясь к матери.
-- Да, она очень любит зверей и птиц. У нее много любимцев, но мы их оставили дома, вот она и тоскует о них.
-- Позвольте подарить вашей дочери мою Тони.
-- О, нет, благодарю вас! Зачем вам лишать себя...
-- О каком лишении вы говорите?.. Когда я приеду в город, мне придется отдать кому-нибудь цаплю. В школу ее со мной не пустят, а дома некому за ней смотреть. Прошу вас, разрешите отдать птицу леди Джен, -- настаивал юноша, улыбаясь и видя волнение ребенка.
-- О, мама! Милая, хорошая мама! Позволь подарить мне птичку! -- умоляла леди Джен, сложив ручки у подбородка.
Мать немного поколебалась, но вскоре уступила просьбе дочери.
Новый знакомый усадил малютку у окна, опустил шторы, чтобы цапля не улетела, поставил корзину на пол, достал птицу и опустил ее на колени леди Джен.
-- Посмотрите, -- сказал он девочке. -- Я обшил ногу цапли кусочком кожи в виде браслета, через который легко продевается бечевка. Уходя из дома, вы можете привязать птицу к ножке кресла или стола, и она без вас никуда не исчезнет.
-- Я ни за что не оставлю ее одну, -- заметила малютка, -- всюду она будет со мной.
-- Ну, а если случится, что цапля потеряется, -- продолжал пассажир, -- я вас научу, как ее опознать. -- И он, раздвинув перья на крылышке птицы, продолжал -- Видите, она у меня меченая: по три черных креста на каждом крыле. Когда крылья сложены, крестов не видно. Цапля будет расти -- и кресты будут увеличиваться. Если понадобится, вы найдете цаплю по этим крестиками.
-- Значит, я могу взять ее с собою?
-- Конечно, корзина легкая, вы сами сможете ее нести.
-- Знаете, что я вам скажу? -- шепнула девочка, оглядываясь на мать, которая откинулась на спинку кресла и, по-видимому, задремала. -- Мне очень, очень хочется повидать мою собачку Карло, и киску, и барашков, но я боюсь напоминать о них маме. Она все время плачет.
-- Какая вы хорошая девочка, что так заботитесь о своей маме, -- заметил молодой пассажир, довольный откровенностью малютки. Из деликатности он ни о чем не стал расспрашивать.
-- У мамы ведь никого нет на свете, кроме меня, -- продолжала леди Джен шепотом. -- Папа от нас ушел, и мама говорит, что он не вернется. Он, знаете ли, умер. Вот почему мы и должны были оставить свой дом. Теперь мы переезжаем на житье в Нью-Йорк.
-- А вы раньше бывали в Нью-Йорке? -- спросил юноша, ласково глядя на белокурую головку, приникшую к его плечу.
-- Никогда! Я из дому никуда не выезжала. Мы жили в прериях. Там остались и Карло, и киска, и барашки, и мой пони -- Подсолнечник. Его так прозвали потому, что он золотистого цвета.
-- А я живу в Новом Орлеане. У меня там тоже есть свои любимцы, -- сказал юноша и принялся их перечислять.
Леди Джен забыла о горе и внимательно слушала своего собеседника. Вскоре она еще ниже опустила головку и заснула. Ее румяная щечка плотнее прижалась к плечу юного соседа, а ручонками она и во сне прижимала к себе голубую цаплю, точно боялась, что ее отнимут.
К вечеру пассажиры заметно оживились: начали приводить в порядок свое платье, собирать вещи, увязывать багаж.
Леди Джен сидела с закрытыми глазами, пока ее сосед не высвободил цаплю из маленьких рук и не уложил птицу снова в корзину. Но тут к малютке подошла мать и нагнулась к ней, чтобы убедиться, проснулась девочка или нет.
-- Ах, мамочка! -- весело воскликнула она, очнувшись. -- Ведь я заснула и какой хороший сон видела! Я была дома, в прериях, и голубая цапля гуляла со мной. Как жаль, что это только сон!
-- Поблагодари же хорошенько молодого человека за то, что он к тебе так внимателен. Мы подъезжаем к Новому Орлеану, птица твоя снова в корзине. Встань, дай я приглажу твои волосы. И надень шляпу.
Молодой человек подал леди Джен корзину с цаплей, и малютка радостно схватила подарок обеими руками.
-- Ах, какой вы добрый! -- весело воскликнула она, -- Никогда вас не забуду! А с Тони я ни за что не расстанусь!
Новый знакомый невольно засмеялся, видя восторг ребенка.
-- Нам нужно попасть на Джексонову улицу, а это, кажется, за городом? -- спросила мать девочки. -- Может быть, нам следует раньше выйти? Нет ли остановки поближе к этой улице?
-- Конечно, есть; вы можете выйти на станции Гретна: через пять минут мы туда приедем. Переправитесь через реку на пароме, а от пристани начинается Джексонова улица. Там всегда есть экипажи, и таким образом вы выиграете целый час.
-- Как хорошо! Мои знакомые нас не ждут, и мне хотелось бы добраться до них засветло. А от станции до парома далеко?
-- Несколько саженей; найти паром легко.
Молодой человек хотел предложить: "Позвольте, я вас провожу", -- как кондуктор широко распахнул дверь вагона и громко объявил:
-- Гретна -- Гретна! Кому нужно в Гретну?
Не успел новый знакомый ничего сказать, как кондуктор подхватил чемодан дамы в трауре и, пропустив ее и девочку вперед, последовал за ними. У платформы поезд остановился. Дама в трауре с маленькой дочерью скрылись, и новый знакомый лишь через несколько минут заметил, что они торопливо идут по пыльной дороге, освещенной заходящим солнцем, и издали кланяются ему. Он снял шляпу, помахал на прощанье рукою. Тогда мать девочки, откинув вуаль, несколько раз кивнула ему, а девочка, приложив пальцы к губам, послала воздушный поцелуй.
Паровоз свистнул, поезд тронулся с места, и молодой человек видел, как мать и дочь стали спускаться к реке.
-- Какой я недогадливый! Какой глупый! -- упрекал он себя, возвращаясь в вагон. -- Почему я не спросил их фамилии или адрес, куда они направляются? Почему не предложил их проводить? Как можно было отпустить больную женщину с ребенком в незнакомый город? Мать девочки так слаба, едва передвигает ноги, а тут ей приходится нести чемодан. Если бы я проводил их, то, по крайней мере, узнал бы, кто они такие! Но совестно было приставать к ним с расспросами!.. И все-таки отчего я с ними не пошел? Ах, да они здесь что-то забыли!
И он бросился к дивану, где до этого сидела мать девочки. Под подушкой лежала книга в красном кожаном переплете с серебряными застежками и монограммой J. и С. Молодой человек раскрыл книгу. На заглавном листе мужской рукой было написано по-английски: "Jane Chetwind".
-- "Jane Chetwind"! Так, вероятно, зовут мать. Едва ли книга принадлежит девочке. Ей всего лет пять, не больше. Ага! Вот и фотография.
На карточке были изображены мужчина, мать девочки и она сама. Мужчина -- видимо, отец -- с открытым, мужественным, красивым лицом, мать совсем не такая, какой он ее видел в поезде, а свежая, улыбающаяся, веселая; девочка, леди Джен, лет трех, припала головой к плечу отца. Узнать ее было нетрудно: те же кудрявые волосы, та же улыбка и те же глаза!
Сердце молодого человека дрогнуло от радости при виде теперь уже знакомого очаровательного детского личика.
"Как бы я был рад оставить карточку у себя! -- подумал он. -- Да нельзя, она чужая, ее надо возвратить. Бедная женщина, как она будет горевать о потере и книги, и фотографии! Напечатаю завтра же в газетах объявление о находке. Таким образом мне, может быть, удастся отыскать их адрес!"
На следующее утро читатели одной из газет Нового Орлеана увидели в разделе "Потеряно и найдено" объявление:
"НАЙДЕНА
книга в красном кожаном переплете с серебряными застежками и монограммой J. C.
Адрес. Голубая Цапля П. О. No 1121".
Объявление это печаталось несколько раз в течение недели на одном и том же столбце газеты, но никто не отозвался и не явился за книгой с вложенной в нее семейной фотографией.