-- Видал ли ты, тятька, когда-нибудь горе? --
Отцу так сынишка сказал.
Отец улыбнулся, тряхнул бородою:
"Видал, мой родимый, видал..."
"А ну, расскажи!.." -- "Что же, слушай, коль хочешь!
На спрос весь ответ мой такой:
Когда мой рассказ начинается -- молод
Я был и красавец собой,
А мамка твоя-то и солнышка краше...
Тебе уж такой не видать!
Скрутило беднягу, пошел я с веревкой
Лесину такую искать.
Нашел, понимаешь, веревку закинул...
Да вдруг погляжу -- на пеньке
Сидит это самое, стало быть, горе
С бутылкой хмельною в руке.
Костлявые руки, хохлатые космы...
Лохмотья висят... Ветерком
Разносит их... Бледные, впалые щеки,
Дырявые лапти на нем...
Взяла меня оторопь, я испугался,
Стрелою пустился домой...
А горе -- за мною. Проклятое горе
Пустилося следом за мной!
Я плакал, а горе, смеясь и кривляясь,
Стаканчик -- другой поднесло,
Я выпил... Во рту, как огнем опалило.
В душе, понимаешь светло...
А тут, погляжу, уж и горе в присядку
Со мною пустилось плясать.
И зажили с горем мы вместе... Казалось,
Мне с горем и век вековать!
В одной мы избушке и пили, и ели,
Подушкой делились одной,
Плясали и песни мы вместе играли,
Без друга за дверь ни ногой!
Но время пришло и в родную избушку...
В избушку взошла твоя мать!
И горе с испугу в леса и болота
Из дому пустилось бежать".
1891 г.
Опубликовано в журнале "Звезда" (СПб., 1891. No 31. С. 755).