ЭРМИТАЖНЫЙ

ТЕАТРЪ,

или

СОБРАНІЕ

ТЕАТРАЛЬНЫХЪ СОЧИНЕНІЙ

ЕКАТЕРИНЫ II.

Переводъ съ французскаго.

МОСКВА, 1802.

ГЛУПОЕ ПРИСТРАСТІЕ КЪ ПОСЛОВИЦАМЪ,

КОМЕДІЯ

ВЪ ОДНОМЪ ДѢЙСТВІИ.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

ТАНТИНА.

РОЗАЛІЯ, племянница Тантины.

МАРТОНА, служанка Тантины.

ВІЕТО.

ЖЕНЕТЪ.

ДАНТЕ.

ЖАСМИНЪ, слуга Данте.

Дѣйствіе въ домѣ Тантины.

ЯВЛЕНІЕ 1.

ЖАСМИНЪ входя д ѣ лаетъ знакъ МАРТОН Ѣ, чтобъ она взошла.

Жасминъ (въ полголоса.)

Мартона, Мартена!,

Мартона.

Что тебѣ надобно?

Жасминъ.

Я получилъ приказаніе отъ моего барина, Господина Данте, объявить здѣсь о его пріѣздѣ изъ деревни; да и тебѣ также сдѣлать хорошенькіе посульцы.

Мартона.

Мнѣ! да за что?

Жасминъ.

Онъ подаритъ тебѣ лучшіе уборы, яхонты, мебель, денегъ, карету и еще болѣе, естьли ты похлопочешь только за него у своей барыни, Госпожи Тантины. Между нами-то сказано: онъ влюбился, не знаю какъ, въ ее племянницу Розалію, которая теперь, какъ говорятъ, живетъ здѣсь. Также съ его стороны и Господинъ Віето поговоритъ объ этомъ тетушкѣ ея.

Мартона.

Надобно, чтобъ твой баринъ былъ очень богатъ, дѣлавши такіе посулы?

Жасминъ.

Баринъ? нѣтъ! онъ теперь тебѣ ничего не недаритъ: у него нѣтъ ни гроша; а это будетъ впередъ.

Мартона

Вотъ ужь я слишкомъ подошла!

Жасминъ.

Да у насъ есть тетушка, которая обѣщала по смерти своей нимъ оставить свое наслѣдство; то мы тебѣ его заложимъ, когда хочешь, чтобъ сдержать наше слово.

Мартона.

Поди, убирайся съ своею тетушкою; она можетъ переживетъ обоихъ васъ.

Жасминъ.

О! какъ не такъ. Естьли ты хочешь намъ послужить, чтобъ тебя за это наградили, такъ я сей часъ же дамъ!тебѣ знать объ этой тетушкѣ.

Мартона.

Прекрасное награжденіе!

Жасминъ.

Объ этомъ прекрасно знать. Не слыхивала ли ты когда нибудь объ ней, милая Мартона? не знаешь ли ты Госпожи Кантины?

Мартона.

Нѣтъ!.. я не имѣю чести ее знать, милой Жасминъ.

Жасминъ.

У ней вотъ эдакой носѣ. (Скривляетъ носъ свой).

Мартона.

Да ктожь ей скривилѣ его?

Жасминъ.

Я ничего о томѣ не знаю, но у ней вотъ эдакой ротъ. (растягиваетъ до ушей ротъ).

Мартона.

О! какой страшной!

Жасминъ.

Вотъ эдакой глазъ.

Мартона.

Какъ! она кривая?

Жасминъ.

Вотъ эдакія руки.

Мартона.

Какое бѣдное состояніе!

Жасминъ.

Вотъ зданія ноги.

Мартона.

Это прекрасная больничная мебель!

Жасминъ.

Вотъ эдакая позиція, (сгибаетъ спину и корчитъ напередъ голову).

Мартона.

Да ты смѣется?

Жасминъ.

Она ботъ эдакъ ходитъ. (коррекатурски идетъ)

Мартона.

Я отъ роду ничего подобнаго не видывала.

Жасминъ.

Она вотъ эдакъ говоритъ ( передразниваетъ).

Мартона.

Обращеніе съ нею должно быть самое забавное!

Жасминъ.

При каждомъ словѣ она вотъ эдакъ кашлеетъ. (онъ кашлеетъ).

Мартена.

Да окончишь ли ты?

Жасминъ.

Она вотъ эдакъ смѣется, (смѣется). Ты смѣешся?

Мартона.

Не льзя, чтоѣѣ не засмѣяться, смотрѣвши, что ты представляешь изъ Госпожи Кантины.

Жасминъ.

Ну! это не до меня; почитай, когда хочешь, тетушку моего барина. Я бьюсь обѣ закладѣ теперь, что тебѣ хочется ее посмотрѣть. Вотъ тебѣ моя рука, я тебя отведу къ ней, естьли ты хочешь; но жалко, что еще ее теперь нѣтъ здѣсь.

Мартона.

Мнѣ не досугъ смотрѣть такія рѣдкости.

Жасминъ.

А отъ чего это?

Мартона.

Отъ того, что мы безпрестанно заняты дѣломъ.

Жасминъ.

Дѣломъ! а какимъ бы эта, скажи-ка?

Мартона.

Почитаешь ли ты это дѣломъ -- безпрестанно принаравливаться къ капризамъ барыни, у которой каждый день новое? Чтобъ ты думалъ она дѣлаетъ, пріѣхавши въ городъ?

Жасминъ.

Ну, раза четыре на день побываетъ у туалета, дѣлаетъ визиты, или принимаетъ къ себѣ; или, чтобъ мѣнять свои удовольствія, она разсѣваетъ скуку ѣздивши по улицамъ шагомъ въ каретѣ.

Мартона.

О! объ этомъ ужь и говорить нечего. Но кромѣ того, она и день и ночь занимается пословицами, -- сочиняетъ, играетъ и издаетъ въ свѣтѣ. Одни, обѣщая ей, ничего не дѣлаютъ; а другіе бѣгаютъ ее, прости Господи! какъ язвы; не много которые потѣютъ надъ этимъ, чтобъ понравиться ей. Однимъ словомъ: кто бы не попался ей, всякаго разсматриваетъ, имѣетъ ли онѣ способность сочинять ихъ и играть.

Жасминъ.

Не обезумила ль она?

Мартона.

Нѣтъ, нѣтъ, но я думаю, что она больна.

Жасминъ.

Да чтожь за болѣзнь?

Мартона.

Вѣрно не другая, какъ -- глупое пристрастіе къ пословицамъ.

Жасминъ.

Такъ лѣкаря могутъ умножить свой каталогъ(еще новою болѣзнію.

Мартана.

Да; скажи своему барину, естьли онъ хочетъ хорошо быть здѣсь принятъ, такъ бы по крайней мѣрѣ запасся полдюжиною пословицъ, и чтобы хвалилъ тѣ, которыя сочинила моя барыня.

Жасминъ.

Въ послѣднемъ-то онъ готовъ; но что касается до пословицѣ -- гдѣ бы онъ ихъ взялъ?

Мартена.

Какая мнѣ нужда -- пусть сочинитъ.

Жасминъ.

Это не слишкомъ легко.

Мартена.

Барыня говоритъ: тутъ менѣе требуется знанія, нежели испечь пирогъ.

Жасминъ.

Да еще надобно, чтобъ онѣ были и хороши.

Мартона.

Мы не такъ ихъ разсматриваемъ, какъ другіе, у насъ иногда бываютъ очень не хорошія -- ты посмотришь; нынѣ будутъ играть.

Жасминъ.

О! естьли это такъ; то можетъ и сочинимъ. Прощай! я разскажу барину о такой глупости твоей барыни.

Мартона.

Ступай скорѣе -- вотъ ужь и она идетъ.

(Жасминъ уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ 2.

ТАНТИНА и МАРТОНА.

Тантина.

Что это за малой, Мартона съ которымъ ты такъ умильно разговаривала?

Мартона.

Это слуга господина Данте, онъ приходилъ, чтобъ вамъ доложить о пріѣздѣ своего барина.

Тантина.

Я этому очень рада. Онъ съ Дарованіями, и можетъ намъ скоро сочинить нѣсколько новыхъ пословицѣ.

Мартона.

Вы безпрестанно изволите этимъ заниматься.

Тантина.

Что ты, дура! Я это дѣлаю для забавы моей племянницы. Она всегда скучаетъ.

Мартона.

Чтобы разогнать скуку-ту, вы бы ей поискали лучше муженька, а не пословицы.

Тантина.

За чѣмъ это, дурища? Теперь надобны ей пословицы, а не муженёкъ.

Мартона.

Вы дѣлаете то, что сами хотите; но по мнѣ мужъ-то бы лучше былъ пословицъ.

Тантина.

Ты обыкновенно такъ, дура говоришь; но ты разучишься.

Мартона.

Какъ вамъ угодно; но она не безъ ума.

Т актина.

Чтобъ отдашь замужъ, я думаю и ты согласится; по крайней мѣрѣ надобно, чтобъ посватались.

Мартона.

О! объ этомъ и говорить нечего, сударыня.

Тантина.

Такъ видѣла ли ты до сихъ поръ кого нибудь?

Мартена.

Естьли угодно, то какъ разѣ женихи будутъ.

Тантина.

А кто бы ты думала?

Мартона.

А хотя бы и Господинъ Данте.

Тантина.

Фу! да у него нѣтъ ни гроша.

Мартона.

Да у него есть, говорятъ, тетушка богатая.

Тантина.

Какъ! Госпожа Тантина? эта старая дура! По этому-то я еще болѣе не отдамъ за него племянницы.

Мартона.

Это чрезвычайная потеря, сударыня; потому, что это лишитъ васъ прекрасныхъ пословицѣ -- которыя бы услышали отъ него.

Тантина.

Сущая правда...

Мартона.

Покрайней мѣрѣ, вы недолжны потерять этого случая.

Тантина.

Навѣрно ли ты знаешь, что онѣ это сдѣлаетъ?

Мартона.

Его слуга, разговаривая давича со мною, напомянулъ нѣсколько о томъ; и я ему сказала, чтобъ онъ по крайней мѣрѣ долженъ принесть полдюжины пословицѣ.

Тантина.

Полдюжины? какъ это прекрасно!

Мартона.

Но обнадежте его нѣсколько, хотя онъ и не принесетъ ихъ.

Тантина.

Такъ.... обѣщай ему.... всякой разѣ не обезабочиваться.... Все обѣщай, что ты хочешь, старайся только какъ можно, чтобъ доставить мнѣ пословицы.

Мартона.

Хорошо, сударыня, я постараюсь.

Тантина.

Что дѣлаетъ племянница?

Мартона.

Она, я думаю, проснулась.

Тантина (смотритъ на часы.)

Ужь четверть перваго. Вотъ хорошо! теперь ужь можно ее и разбудить. Я думаю, что она здорова?

Мартона.

Она сказала, что очень худо спала ночью.

Тантина.

Это еще не значитъ болѣзни. Никакъ не прилично знатнымъ барышнямъ толстѣть, какъ служанкамъ. Слабость къ ней идетъ -- гораздо лучше и не доспасть: это поддержитъ ея видъ рожденія и знатности.-- Встала ли она?

Мартона.

Я думаю, что встала.

Тантина.

Скажи ей, чтобъ она пришла сюда.

Мартона.

Какъ разѣ, сударыня.

(уходитъ)

Тантина.

Я обѣщалась брату моему сдѣлать изъ дочери его сокровище: но она не умѣетъ ни держать себя, ни одѣваться, ни поступать въ различныхъ случаяхъ жизни; -- не радѣли о ея воспитаніи. Правда, она молода еще; да и не много времени, какъ у меня Розалія. Но вотъ и она идетъ.

ЯВЛЕНІЕ 3.

ТАНТИНА и РОЗАЛ І Я.

Тантина.

Мартона мнѣ сказала, что ты очень худо спала. Здорова ли ты?

Розалія.

Блохи, тетушка, не давали спать.

Тантина.

И ты, дѣвушка! говоришь такъ при всѣхъ: обѣ этомъ не прилично говоришь.

Розалія.

Я говорю правду; онѣ мнѣ не дали во всю ночь уснуть.

Тантина.

На тебя посмотрѣть, какъ ты ворочаешь глазами, не льзя подумать, чтобъ ты спала худо. Ты забываешь благопристойность.

Розалія.

Быть можетъ, тетушка.

Тантина.

Хорошая барышня, естьли она худо спала, никогда такъ быстро не ворочаешъ глазами.

Розалія.

Какъ же?

Тантина.

Это не согласно со словами,

Розалія.

Чтожь должно дѣлать?

Тантина.

Ты должна представить нахмуренной видѣ, и самой слабой.

Розалія.

Да для чего это, тетушка?

Тантина.

Прекрасной вопросѣ! для чего? для чего? Потому что пріятно такъ дѣлать. О тебѣ всѣ жалѣютъ, и тысячу употребляютъ стараній, которыхъ безъ сего не было бы.

Розалія.

Ахъ! я понимаю. Я сдѣлаю по вашимъ словамъ. Я съ охотою теперь же приму этотъ видъ. Такъ ли? (нахмуривается)

Тантина.

Очень хорошо! -- Естьли ты чувствуешь какую печаль -- падай въ обморокъ; но знай, что первое правило обморока, никогда не падать въ него когда ты одна, но какъ можно, чтобъ было болѣе людей: то и бросятся всѣ помогать тебѣ.

Розалія.

Ботъ, тетушка, еще новости, о которыхъ у. никогда не слыхивала!

Тантина.

Есть еще прекрасные знаки нездоровья: ты говори, на примѣръ, какъ бы ты не могла произнести я -- то вмѣсто сего говори жъ; это гораздо деликатнѣе -- чувствуешь ли?

Розалія.

Чувствую, тетушка.

Тантина.

Когда ты ужинаешь, или обѣдаешь; то жалуйся, что у тебя нѣтъ апетиту, и что по испорченности желудка ты не можешь этого ѣсть, а другое. Понимаешь?

Розалія.

Очень хорошо, тетушка.

Тантина.

Въ обращеніи ты употребляй чаще чрезвычайности. Опасное, на примѣрѣ, страшное, ужасное, жестокое. Это прекрасной способѣ заставить любить себя. Бояться кошекъ, собакъ, птицъ и другихъ вещей, сама не зная почему; на примѣрѣ, увидѣвши мышей, умирай со страху; лягушки, или жуки -- чтобъ судороги въ тебѣ производили.

Розалія.

Какъ это?

Тантина.

Естьли ты этого не чувствуешь, такъ принуждай себя. Я тебѣ открою тайну, какой принимать видѣ; и я надѣюсь, что ты съ помощію этого будешь нынѣшняго свѣта барышня. Вотъ для чего я тебѣ, душа моя, дѣлаю наставленія!

Розалія.

Ахъ! тетушка, меня всѣ здѣсь не оставляютъ совѣтами.

Тантина.

Всѣ! а кто еще?

Розалія.

Одни говорятъ одно, а другіе другое.

Тантина.

Не надобно всѣхъ слушать. Да кто бы это такой даетъ тебѣ наставленія?

Розалія.

Кто? всѣ, которые ходятъ сюда, и кого я знаю. Господинъ Женетъ, Господинѣ Віето, Мартена и другіе.

Тантина.

Что тебѣ можетъ совѣтовать Господинъ Женетъ?

Розалія.

О! онѣ клянется передо мною, что естьли я буду слѣдовать его совѣтамъ; то буду совершеннѣйшая изъ женщинъ, о которыхъ онѣ очень худо говаривалъ; также и обѣ Васъ, тетушка.

Тантина.

А что онѣ обо мнѣ говорилъ?

Розалія.

Онѣ-говорилъ, что вы слишкомъ надуты, и что вы часто болѣе обѣщаете, нежели сколько сдѣлать можете; и часто, вы не знаете того, что говорите.

Тантина.

Это отмѣнной клеветникѣ Господинъ Женетъ. Ты не должна его слушать -- это пустотъ. А Господинѣ Віето что тебѣ говорилъ?

Розалія.

Что онѣ никогда невидывалъ худыхъ женщинъ, и что молодыя, или старухи, въ его глазахъ совершенныя красавицы, такъ же и вы, тетушка.

Тантина.

Это безъ сомнѣнія самой льстивой языкѣ для насъ. Но что онѣ тебѣ совѣтовалъ?

Розалія.

Быть кроткою, любезною, не гордою, равнодушною, и говорить среднимъ голосомъ.

Тантина.

Это прекрасной совѣтъ, но трудно его исполнить.

Розалія.

Что касается до меня, тетушка, правду сказать, я не надѣюсь ничего отъ этого; я не перемѣню себя болѣе.

Тантина.

Ты, кажется, нынѣ болѣе скучна обыкновеннаго?

Розалія.

Какъ же, тетушка? Нельзя нескучать, когда не получаемъ того, чего желаемъ.

Тантина.

Да чего тебѣ хочется?

Розалія.

О! конечно вы забранитесь, естьли о томъ узнаете.

Тантина.

А почему это?

Розалія.

Вы обидитесь.

Тантина.

Нѣтъ, нѣтъ! говори.

Розалія

Ахъ! тетушка, мнѣ хочется быть тамъ, гдѣ была.

Тантина.

Гдѣ? въ деревнѣ?

Розалія.

Такъ, тетушка.

Тантика.

Но когда ты, была въ деревнѣ, мнѣ говорили, что будто ты чрезвычайно хотѣла быть въ городѣ.

Розалія.

Это правда.

Тантина.

Отъ чегожь это ты такъ скоро перемѣнилась?

Розалія.

Извините мнѣ, -- я всегда одинакова.

Тантина.

Я изъ всего этого ничего не понимаю. Ты то хочешь быть въ городѣ, то въ деревнѣ: ты не согласна сама съ собою.

Розалія.

О! какъ это, тетушка?

Тантина.

Какъ ты согласишь совсѣмъ противныя между собою желанія?

Розалія.

Это не трудно.

Тантина.

Посмотримъ!-- скажика.

Розалія.

Но вы будете гнѣваться.

Тантина.

Я тебѣ сказала, что нѣтъ.

Розалія.

И такъ вотъ моя склонность: мнѣ хочется быть тамъ, гдѣ я еще никогда не бывала.

Тантина.

Ты хорошо сдѣлаешь милая, естьли постарается искоренишь такую склонность.

Розалія.

Я еще вамъ болѣе скажу.

Тантина.

Что такое?

Розалія.

Мнѣ всегда хочется имѣть то, чего еще у меня нѣтъ; и какъ скоро имѣю, то ужь не скучаю тѣмъ.

Тантина.

Съ такими расположеніями сердца ты не много выиграешь въ семъ свѣтѣ. Я тебѣ совѣтую....

Розалія.

Ахъ! тетушка, горбатаго исправитъ могила.

Тантина.

Могила! да совѣты всегда нужны.

Розалія.

Кажется мнѣ, что всякой совѣтъ, какъ двѣ капли воды, сходенъ съ выговоромъ.

Тантина.

Это какъ соль къ кушанью.

Розалія.

О! это надоѣло мнѣ, какъ горькая рѣдька.-- Я въ это зеркало ужь другой день гляжусь; но оно лживо.

Тантина.

Такъ ли же тебѣ непріятны совѣты, которые тебѣ даетъ Мартона?

Розалія.

Совсѣмъ не то, тетушка; потому что она говоритъ: не надобно опускать случая, когда можно повеселиться.

Тантина.

Ха! ха! ха! Вотъ и Г. да Віете, Женетъ и Данте; они всѣ вдругъ пришли.

ЯВЛЕНІЕ 4.

ТАНТИНА, РОЗАЛ І Я, В І ЕТО, ЖЕНЕТЪ и ДАНТЕ.

Віето.

Я очень радуюсь, сударыня, что васъ вижу. Поистиннѣ вы прекраснѣйшая въ свѣтѣ женщина; клянусь, что лилія, соединенная съ розами на лицѣ вашемъ, обѣщаютъ вамъ прожить еще сто лѣтѣ.

Женетъ.

Такъ! это все не натуральное. (къ Розаліи въ полголоса) Этотъ цвѣтѣ приправленной при туалетѣ изъ бѣлилъ и румянъ.

Розалія (къ нему въ полголоса)

Я съ вами согласна.

Тантина.

Эти господа что нибудь да скажутъ пріятное, когда ихъ слова не соотвѣтствуютъ сердцу.

(критической бросаетъ видъ на Женета)

Віето (къ Розаліи)

Вы кажетесь, сударыня, не здоровы? Что-то вы пасмурны. На это самой привлекательной видъ.

Розалія (кланяясь Віету, говоритъ ему пріятнымъ тономъ.)

Я-съ худо спала, сударь-съ; у меня здоровое растроино-съ и совсѣмъ пропалъ-съ апетитъ.

Женетъ (къ Розаліи.)

Что это значитъ съ? Не обожгли ли вы, сударыня, языка супомъ?

Розалія (Ж енету скоро.)

Да вить тетушкѣ угодно, чтобъ я такъ говорила.

Ж енетъ (Розаліи.)

Вы слушайте меня одного.

Віето (къ Тантинѣ.)

Позвольте, сударыня, рекомендовать вамъ Господина Данте.

Тантина.

Я надѣюсь, что Господинъ Данте будетъ нашимъ товарищемъ: я сегодня вечеру буду играть свою пословицу, чтобы повеселить племянницу.

Віето.

Ручаюсь вамъ, что и онъ будетъ; онъ даже сыграетъ ее, а можетъ быть и сочинитъ, естьди это вамъ будетъ угодно.

Данте.

Я вашъ покорный слуга, сударыня.

Женетъ.

Это прекрасно сказано! Но хотя и всѣ будутъ согласны; однако все не будетъ чего-то на сценѣ, чтобъ произвело какое удовольствіе.

Віето.

Что вы чрезъ это разумѣете, Господинѣ Женетъ?

Женетъ.

Естьлибѣ Данте сказалъ, что онъ ни играть ни сочинять пословицъ не умѣетъ: то будетъ ли это представленіе, какъ говоритъ Госпожа Тантина, хорошо и весело? Но онъ теперь обѣщаетъ ей во всемъ повиноваться. Не можетъ быть, чтобъ было весело. Но я думаю, что Госпожа Таити на сама сочинительница; она знаетъ положенія и дѣйствія въ представленіяхъ. Конечно не льзя примѣтить безъ такихъ правилъ искуства, какими напоена она, и я ручаюсь, что отъ этого Данте все испортитъ.

Віето.

Вы насмѣхаетесь.

Женетъ.

Совсѣмъ нѣтъ, Господинѣ Віето. Всякая сцена, гдѣ нѣтъ веселъчака, бываетѣ скучна, несносна; спросите у Госпожи Тантины.

Віето.

Нѣтъ, сударь, мы вить не комедію здѣсь играемъ.

Женетъ.

Какъ! Не комедію ли хочетъ сдѣлать Госпожа Тантина?

Тантина.

Нѣтъ! я ни мало не думала о комедіи, Господинъ Женетъ. Да и не знаю, что вы чрезъ комедію разумѣете?

Віето.

Чрезъ комедію можно разумѣть хорошо написанныя піесы, наполненныя комическими сценами.

Женетъ (насмѣхается надъ платьемъ Віето).

Э, сударь! я васъ увѣряю, что ужь мода эта прошла, только что къ этимъ веселымъ піесамъ, а больше ни къ чему.

Тантина.

Кажется мнѣ, что нѣтъ ничего лучше, прекраснѣе, какъ пословицъ. Ихъ очень пріятно сочинять и играть. Но я не принимаю въ свою кампанію такихъ людей, которые весь свѣтѣ обносятъ, и которые смѣются надъ своими ближними.-- Въ людяхъ видятъ сучокъ, а у себя и бревна не примѣчаютъ. Понимаете ли, Господинѣ Женетъ?

Женетъ.

Понимаю, сударыня.

Данте.

Пословица вещь такая, надъ которою, естьли она хороша -- смѣются; естьли худа -- кидаютъ, и нимало обѣ ней не думаютъ.

Тантина.

Нѣтъ, извините, сударь; это несправедливо. Обѣ этомъ говорятъ люди такіе, которые надѣясь на себя, что они могутъ сочинить піесу въ пяти дѣйствіяхъ и болѣе.

Женетъ.

Сущая правда ваша, сударыня. Да здравствуютъ пословицы! Нѣтъ ничего ихъ изящнѣе. (беретъ Розалію за руку) Сочинимъ-ка пословицу, сударыня!

Розалія.

Ахъ! ахъ! вы меня устрашили. Тетушка! тетушка! я-съ въ обморокѣ падаю. (падаетъ въ обморокъ на софу.)

Женетъ (Розаліи.)

Ахъ! ахъ! вы такъ слабы.

Тантина.

Помогите скорѣе, помогите спирту! (махаетъ ее платкомъ.)

(Віето бѣжитъ за водою, а Данте за спиртомъ.)

Женетъ (кричитъ.)

Мартона! Мартона!

(и бѣжитъ за нею.)

Розалія (Тантина, когда всѣ вышли, въ полголоса.)

Вы мнѣ позабыли, тетушка, сказать, сколько мнѣ должно быть въ обморокѣ?

Тантина ( Розаліи въ полголоса)

Мы тебя отнесемъ въ другую комнату, и тамъ, помощію стараній, выведемъ тебя изъ обмороку.

(Віето, Женетъ, Данте возвращаются съ Жасминомъ и Мартоною, сдѣлавши нѣкоторыя приготовленія отъ обморока.)

Тантина.

Надобно ее вынести въ другую комнату на свѣжей воздухъ.

(уносятъ.)

ЯВЛЕНІЕ 5.

ДАНТЕ и ЖАСМИНЪ.

Жасминъ.

Вотъ прекрасная больная! Ну, сударь, вы имѣете самой тонкой вкусъ.

Данте.

Ты это примѣтилъ, Жасминъ?

Жасминъ.

Очень; но у васъ нѣтъ шести пословицъ? Не безпокойтесь, и я также сдержалъ свое слово. Но поправьте мои обѣщанія.

Данте.

Какъ! не уже ли ты хочешь, чтобъ я ломалъ голову надъ пословицами? Она у меня и такъ занята.

Жасминъ.

Это не такъ трудно. Я помогу двумя съ Мартоною. Естьли вамъ угодно, вы можете ихъ выдашь за свои; и вамъ остается только четыре: это можно скоро сдѣлать.

Данте.

Это прекрасное дѣло, что у тебя есть двѣ пословицы!

Жасминъ.

Они хороши -- между слѣпыми и кривой зрячій.

Данте.

Ну посмотримъ, что это за пословицы.

Жасминъ.

Мы были съ Мартоною въ кухнѣ -- вотъ ужь и готово. Я взялъ тотчасъ новой и хорошой горшокъ. Смотрите, думайте сударь; этотъ стулѣ также поставленъ, какъ тотъ горшокъ.

Данте.

Да чтожь изъ этого выдетъ?

Жасминъ.

Вотъ что я. (Ворочается вокругъ стула.)

Данте.

Что это значитъ?

Жасминъ.

Что сочинена пословица.

Данте.

Это пословица?

Жасминъ.

Точно такъ; и что болѣе -- Мартона какъ разъ ее отгадала.

Данте.

Она видно способнѣе меня.

Жасминъ.

Вотъ этотъ стулъ загараживаетъ вамъ видѣ, сударь; потому что, естьлибъ вы увидѣли горшокъ, вы бы какъ разѣ сказали пословицу, и глазъ видитъ, да зубъ неиметъ. Она простая, и въ томѣ что просто, говорятъ, часто бываетъ чертей со сто.

Данте.

Какъ! это пословица? Это такая пустошь, которая ни на что не похожа.

Жасминъ.

Вы изволите говорить такъ обѣ этой пустотѣ?-- вы, который не могли сочинить пословицы; -- между тѣмъ какъ я ихъ выдумалъ двѣ въ полчаса. Но другая еще лучше.

Данте.

Посмотримъ, что это за штука.

Жасминъ.

И эту можно играть безъ всякихъ декларацій. Вы безпрестанно противурѣчите Тантинѣ, а теперь молчите; естьли она опроситъ: что это значитъ, отвѣчайте ей: съ дуракомъ свяжишся, и самъ дуракъ будешь. Ну, сударь, что вы скажете теперь объ этой? Не справедливо ли, что она хороша?

Данте

Ничто не можетъ принудить меня къ пословицамъ.

Жасминъ.

Вы слишкомъ лѣнивы. Знаете ли вы, что съ такимъ характеромъ не льзя быть счастливу? а это можетъ быть у васъ прекраснымъ случаемъ; только дайте мнѣ развернуться.

ЯВЛЕНІЕ 6.

ВІЕТО, ДАНТЕ и ЖАСМИНЪ.

Віето

Ну, Господинѣ Данте, я немогъ, какъ обѣщалъ вамъ, поговорить сего дни о вашемъ намѣреніи Госпожѣ Тантинѣ: она очень занята своею племянницею; да и кромѣ того еще своими пословицами. Мнѣ дали знать, что моя родила жена, и потому надобно мнѣ возвратиться домой.

Данте.

Покорнѣйше васъ за это благодарю, сударь.

Віето.

Вы пріѣхали въ моей каретѣ -- не угодно ли вмѣстѣ поѣхать?

Дайте.

Очень хорошо, сударь. Правду сказать, меня это нимало нетронуло, что вы не нашли случая поговорить Госпожѣ Тантинѣ. Я примѣтилъ нѣчто между Женетомъ и Розаліею -- что мнѣ не слишкомъ понравилось. Я бы желалъ, чтобъ ты прежде, нежели предложите тетушкѣ, дали имъ обѣ этомъ знать.

ЯВЛЕНІЕ 7.

ЖЕНЕТЪ, В І ЕТО, ДАНТЕ т ЖАСМИНЪ.

Женетъ.

Знаете ли вы, Господа, что не слишкомъ ловко поступать вамъ такъ? Вы меня одного оставили съ Госпожею Тантиною, съ ея пословицами и съ Розаліею, которая съ обморокѣ.

ЯВЛЕНІЕ 8.

МАРТОНА, В І ЕТО, ЖЕНЕТЪ, ДАНТЕ и ЖАСМИНЪ.

Мартона.

Куда вы, Господа, идете?

Віето.

Прямо домой. Попроси, чтобъ извинила меня барыня твоя. (уходитъ.)

Данте.

Я ѣду въ одной каретѣ съ Господиномъ Віето -- прощайте. (уходитъ.)

Жасминъ.

Прощай, милая Мартона. Мнѣ надобно итти за бариномъ. (уходитъ.)

Женетъ.

Что мнѣ здѣсь дѣлать одному? Скажи барынѣ своей... скажи ей..., что на моей квартирѣ пожарѣ.-- Я ихъ, любя перемѣну, очень часто меняю; и что я скоро издамъ мои наблюденія. Я тебѣ ихъ посвящу, любезная Мартона. (уходитъ.)

Мартона.

Мнѣ; да къ чему онѣ мнѣ? Какое хвастовство! Такъ-то моя барыня сего дни разхвасталась своими пословицами; но также захотѣлось упасть съ обморокѣ и племянницѣ ея -- а мы и бѣгай всѣ.

ЯВЛЕНІЕ. 9

МАРТОНА и ТАНТИНА.

Тантина. ( входя.)

А куда эти Господа дѣвались?

Мартона.

Они ушли.

Тантина.

Какъ! они мнѣ дали слово посмотрѣть моихъ пословицъ.

Мартона.

На этотъ разѣ видно они не разсудили.

Тантина.

А Господинѣ Данте? -- Какъ ты говорила, что онъ намѣрекъ былъ свататься за мою племянницу?

Мартона,

Э, сударыня!

Тантина.

Э! онѣ объ этомъ и не думалъ; да кромѣ того онъ ядовитой человѣкъ. Подумайка.

Мартона.

Да о чемъ же?

Тантина.

О пословицахъ.

Мартона.

Какъ несносно!.. Жасминъ, лакей его, не только меня просилъ обѣ этомъ; но еще и очень много сулилъ мнѣ, чтобъ я только за него похлопотала у васъ.

Тантина.

Вотъ чрезвычайно! Можетъ быть онъ мнѣ поговоритъ послѣ о томъ. Я примѣтила, что этотъ человѣкѣ безъ вкуса и безъ дальнаго разсудка.

Мартена.

Это приводитъ меня въ изумленіе. Такой конецъ ни мало не соотвѣтствуетъ началу.... Не съ тѣмъ ли онъ пришелъ, чтобъ выдумать вамъ полдюжины пословицъ -- которыя онъ обѣщалъ?

Тантина.

Конечно. Но не учтивыя никогда не хотятъ слушать и одобрять моихъ пословицъ.

Мартона.

Это правда, сударыня! Вы такъ трудитесь сочиняя свои пословицы, что никто ихъ и посмотрѣть не хочетъ. Вмѣсто того, чтобъ похвалить -- всѣ бѣгутъ какъ скоро вы сбираетесь ихъ играть. Да и я не обманулась ли въ лестныхъ своихъ надеждахъ.-- О! естьлибъ не было этой проклятой пословицы: сулить не-то значитъ, что дарить.

Конецъ Комедіи.