Старое, румяное рождество съ снѣговыми кудрями исполнило свой долгъ въ этотъ годъ самымъ благороднымъ образомъ и выставило всю прелесть тепла и колорита съ особеннымъ контрастомъ послѣ снѣга и мороза.
Снѣгъ покрывалъ лужайку противъ дома, берега рѣки мягкою пеленою, какъ тѣльце новорожденнаго ребенка; онъ лежалъ на каждой покатой кровлѣ, оканчиваясь акуратными бордюрами и выставляя съ особенною рѣзкостью во всей глубинѣ колорита темно-красные наличники; тяжело висѣлъ онъ на вѣткахъ лавровыхъ кустовъ и сосенъ, въ-заключеніе падая съ нихъ съ потрясающимъ трескомъ; онъ одѣвалъ бѣлымъ покровомъ неровныя поля съ турнепами, на которыхъ овцы представлялись темными пятнами; всѣ калитки и ворота были завалены его холмистыми наносами, и забытыя четвероногія животныя стояли тамъ и сямъ какъ-будто окаменѣлыя въ неподвижной печали; въ цѣломъ ландшафтѣ не было ни свѣта, ни тѣни; небеса казались однимъ спокойнымъ, блѣднымъ облакомъ; не было также ни звука, ни движенія, только одна темная рѣка текла и стонала, какъ нескончаемое горе; но старое Рождество, смѣючись, налагало это, повидимому жестокое, очарованіе на цѣлый внѣшній міръ, потому-что оно имѣло въ виду освѣтить каждый домъ новымъ блескомъ, усилить роскошь колорита внутри его и придать особенное наслажденіе вкусу пищи; оно имѣло въ виду подготовить пріятное заключеніе, которое должно было скрѣпить первоначальныя привязанности родства и придать особую привѣтливость знакомымъ лицамъ, чтобъ они блистали, какъ сокрытое дневное свѣтило. Такая доброта, однако, тяжело ложилась на бѣдныхъ, безпріютныхъ, и на домы, гдѣ не было ни этой теплоты въ очагѣ, ни этого наслажденія въ пищѣ, гдѣ лица не свѣтили радостью великаго праздника, а, напротивъ, представляли свинцовый, безнадежный взглядъ, ничего-неожидающей нужды. Но у стараго праздника были добрыя намѣренія; и если ему неизвѣстна была великая тайна, какъ благословлять всѣхъ людей безпристрастно, то это было потому, что отецъ его -- время до-сихъ-поръ хранитъ эту тайну въ своемъ могучемъ, медленно-бьющемся сердцѣ для вѣчно-неизмѣнной цѣли.
Рождество, однакожь, несмотря на свѣжее наслажденіе Тома, казалось ему, далеко не было такъ весело, какъ бывало въ прежнее время. Красныя ягоды также обильно покрывали вѣтки остролистника, и онъ вмѣстѣ съ Магги убиралъ имъ окошки, камины и рамки картинъ въ день праздника съ такимъ же вкусомъ, какъ и въ прежнее время, мѣшая густыя красныя гроздія съ черными ягодами плюща. Послѣ полуночи, подъ окошками послышалось пѣніе, пѣніе неземное, какъ казалось всегда Магги, несмотря на презрительныя увѣренія Тома, что пѣвцами были старый Пачъ, приходскій дьячокъ съ остальнымъ церковнымъ хоромъ: она дрожала отъ священнаго ужаса, когда рождественская пѣснь прерывала ея сонъ, и дѣйствительный образъ людей въ фризовыхъ платьяхъ сглаживался передъ свѣтлымъ видѣніемъ ангеловъ, стоявшихъ на раскрытыхъ облакахъ. Полночное пѣніе выдвинуло настоящее утро изъ ряда обыкновенныхъ дней; за завтракомъ, изъ кухни доносился запахъ горячаго торта и эля; любимый гимнъ, зелень и короткая проповѣдь придали приличный праздничный характеръ церковной службѣ; и тётка, и дядя Массъ съ своими семью дѣтьми похожи были на рефлекторовъ свѣтлаго огня въ каминѣ столовой, когда хозяева возвратились изъ церкви и обивали снѣгъ съ своихъ ногъ. Пломъ-пудингъ былъ такъ же точно безукоризненно-круглъ и появился на столѣ, окруженный символическимъ голубымъ пламенемъ, какъ-будто онъ былъ героически извлеченъ изъ подземнаго огня, куда забросили его желчные пуритане; дессертъ былъ такъ же великолѣпенъ съ своими золотистыми апельсинами, коричневыми орѣхами, прозрачнымъ, какъ хрусталь, яблочнымъ желэ и темною сливочною пастилою: во всѣхъ этихъ вещахъ Рождество нисколько не отступало отъ прежняго времени, какъ могъ запомнить, по-крайней-мѣрѣ, Томъ; единственнымъ къ нему прибавленіемъ были снѣжки и катанье на конькахъ.
Рождество было весело, только не для мистера Тёливера; онъ былъ раздраженъ, дерзокъ; и хотя Томъ всегда принималъ участіе въ ссорахъ отца и чувствовалъ его оскорбленія, но ему стало такъ же тяжело, какъ и Магги, когда мистеръ Тёливеръ началъ горячиться за дессертомъ. Вниманіе Тома, до-сихъ-поръ сосредоточенное на орѣхахъ и винѣ, было непріятно встревожено чувствомъ, что на свѣтѣ были злые враги и что жизнь взрослаго человѣка не могла проходить безъ ссоръ. Томъ не былъ большой охотникъ ссориться, развѣ ссора могла скоро покончиться доброю дракою съ противникомъ, котораго, по всей вѣроятности, онъ долженъ былъ побить; и раздраженная рѣчь отца очень его безпокоила, хотя онъ никогда не объяснялъ себѣ его побужденій и никакъ не думалъ, чтобъ отецъ могъ быть неправъ въ этомъ отношеніи.
Спеціальное воплощеніе злаго начала, теперь возбудившаго рѣшительное сопротивленіе мистера Тёливера, былъ мистеръ Пиваръ, который владѣлъ землями вверхъ по Риплу и намѣренъ былъ устроить искусственное орошеніе ихъ; а это казалось мистеру Тёливеру нарушеніемъ его законнаго права на водяную силу. Диксъ, имѣвшій мельницу на рѣкѣ, былъ слабымъ союзникомъ дьявола въ сравненіи съ Пиваромъ. Арбитрація вразумила Дикса и совѣты Іохима немного помогли ему: Диксъ, по мнѣнію Тёливера, передъ закономъ былъ кругомъ виноватъ; и при его негодованіи противъ Пивара и самое презрѣніе къ Диксу казалось дружескимъ расположеніемъ. Единственнымъ его слушателемъ сегодня былъ мистеръ Массъ, который ничего не смыслилъ, какъ онъ самъ сознавался, въ мельницахъ, и могъ только соглашаться съ аргументами мистера Тёливера а priori на основаніи родства и сдѣланнаго ему одолженія; но мистеръ Тёливеръ говорилъ не съ пустымъ намѣреніемъ убѣдить своихъ слушателей: онъ говорилъ, чтобъ облегчить себя; между-тѣмъ, добрый мистеръ Массъ употреблялъ страшныя усилія, чтобъ глаза его не сомкнулись отъ сна, который готовъ былъ овладѣть его истощеннымъ тѣломъ послѣ необыкновенно-сытнаго обѣда. Мистрисъ Массъ внимательно слѣдила за разговоромъ; она интересовалась всѣмъ, что касалось до ея брата, слушала и ввертывала свое слово, когда ей позволяли это ея обязанности матери.
--Пиваръ? это новое имя въ околоткѣ, братъ -- Не такъ ли? сказала она: -- онъ не владѣлъ здѣсь землею, когда нашъ отецъ былъ живъ, да и въ наше время, до моего замужства.
-- Новое имя? полагаю такъ, сказалъ мистеръ Тёливёръ съ особенно-сердечнымъ выраженіемъ.-- Дорнкотская мельница слишкомъ сто лѣтъ въ нашей семьѣ, и никто не слыхалъ когда-нибудь, чтобъ какой-то Пиваръ совался съ своимъ носомъ въ нашу рѣку, пока этотъ малый не пріѣхалъ сюда и не купилъ фермы Бинкома. Да я его отпиварю! прибавилъ мистеръ Тёливеръ, поднимая свою рюмку съ такимъ видомъ, какъ-будто онъ совершенно опредѣлилъ свое намѣреніе.
-- Надѣюсь, братъ, васъ не принудятъ судиться съ нимъ? сказала мистрисъ Массъ тревожно.
-- Не знаю еще, къ чему меня принудятъ; но я знаю, къ чему я его принужу съ его плотинами и ирригаціями, если подведутъ законъ на правую сторону. Я очень-хорошо знаю, кто тутъ главный всѣмъ этимъ дѣломъ заправляетъ; на его сторонѣ Уокимъ; онъ и побуждаетъ его. Я знаю, Уокимъ говоритъ ему, что законъ не можетъ его тронуть; но есть люди и кромѣ Уокима, которые умѣютъ обращаться съ закономъ. Нуженъ крупный мошенникъ, чтобъ совладѣть съ нимъ; но найдутся мошенники и покрупнѣе, которые знаютъ всѣ узлы да прорѣхи въ законѣ, иначе отчего же Уокимъ потерялъ тяжбу Брёмлэ?
Мистеръ Тёливеръ былъ строгой честности человѣкъ, который гордился своею честностью; но онъ полагалъ, что въ дѣлѣ тяжебномъ возможно было добиться правосудія, только ввѣряя его мошеннику посильнѣе. Тяжба, въ его глазахъ, была своего рода пѣтушій бой; и оскорбленная честность принуждена была найдти драчуна поотчаяннѣе и съ когтями покрѣпче.
-- Горѣ не дуракъ, нечего намъ это говорить, замѣтилъ онъ вдругъ сварливымъ тономъ, какъ-будто бѣдная Гритти заподозрила способности этого адвоката: -- но, видите, онъ въ законѣ-то не такъ далекъ, какъ Уокимъ; а вода -- матерія особенная, силой ее не подхватишь. Вотъ почему она слаще пряниковъ и для стараго Гари {Чортъ.}; и для адвокатовъ. Смотрите только на вещи прямо; вся правда и неправда съ водою такъ ясны; рѣка -- такъ рѣка; и если у васъ есть мельница, такъ вамъ нужна вода, чтобъ приводить ее въ движеніе; нечего вамъ говорить мнѣ будто ирригація и всѣ дурацкія затѣи Пивара не остановятъ моего колеса: я знаю лучше, что такое вода. Толкуйте-себѣ, что тамъ говорятъ инженеры! Я говорю: здравый смыслъ указываетъ, что плотины Пквара мнѣ должны сдѣлать ущербъ; но если таково ваше инженерство, такъ я ему подучу Тома, и онъ увидитъ, можно ли найдти болѣе смысла въ немъ.
Томъ оглянулся съ нѣкоторою тревогою при такомъ возвѣщеніи и безсознательно взялъ погремушку, которою онъ забавлялъ ребенка Массъ; ребенокъ, понимавшій вещи съ необыкновенною ясностью, вдругъ выразилъ при этомъ свои чувства пронзительнымъ ревомъ и не унялся даже, когда погремушка была ему возвращена, очевидно показывая, что первоначальное оскорбленіе оставалось во всей силѣ. Мистрисъ Массъ поспѣшила съ нимъ въ другую комнату и передала мистрисъ Тёливеръ, ее сопровождавшей, свое убѣжденіе, что милый ребенокъ имѣлъ свои причины плакать, и что если она думала, будто ребенокъ ревѣлъ изъ-за погремушки, то онъ былъ непонятымъ созданіемъ. Когда рёвъ, совершенно-оправданный, былъ унятъ, мистрисъ Массъ посмотрѣла на свою золовку и сказала:
-- Жаль, что братъ тревожится такъ объ этомъ дѣлъ.
-- Ужь такова повадка у вашего брата, мистрисъ Массъ; до моего замужства я ничего и не видали подобнаго, сказала мистрисъ Тёливеръ, съ подразумѣваемымъ упрекомъ.
Она называла своего мужа "вашимъ братомъ", говоря съ мистрисъ Массъ, когда его поведеніе не возбуждало особеннаго удивленія. Любезная мистрисъ Тёливеръ, никогда несердивнаяся въ свою жизнь, все-таки имѣла скромную долю гордыни, безъ которой она не могла бы быть ни миссъ Додсонъ, ни даже женщиною. Всегда только обороняясь отъ своихъ сестеръ, естественно, что она сознавала свое превосходство, даже какъ слабѣйшая Додсонъ передъ сестрою своего мужа, которая, кромѣ-того, что была бѣдна и обязывалась своимъ братомъ, обнаруживала добродушную покорность рослой, слабохарактерной, неряшливой, плодородной бабы, имѣвшей достаточно любви не только для мужа и множества дѣтей, но для всей боковой родни.
-- Надѣюсь и молю Бога, сказала мистрисъ Массъ: -- чтобъ онъ не затѣялъ тяжбы; никогда не знаешь, чѣмъ это можетъ кончиться. Да и правое дѣло не всегда выигрываетъ. Этотъ мистеръ Инваръ богатый человѣкъ, сколько я могу понять; а люди богатые почти всегда на-своемъ поставятъ.
-- Что касается этого, сказала мистрисъ Тёливеръ, приглаживая свое платье: -- то я насмотрѣлась на богатство въ своей семьѣ; у всѣхъ моихъ сестеръ такіе мужья, которые могутъ дѣлать почти все, что хотятъ; но иногда мнѣ думается, что я просто съ ума сойду съ этимъ вѣчнымъ разговоромъ про тяжбу да про ирригацію; и сестры мои все мнѣ въ вину ставятъ; онѣ не знаютъ, что значитъ выйдти замужъ за такого человѣка, какъ вашъ братъ, какъ имъ и знать? Сестра Пулетъ распоряжается съ утра до вечера какъ хочетъ.
-- Ну, сказала мистрисъ Массъ: -- не думаю, чтобъ пришелся по-мнѣ мужъ, у котораго нѣтъ своего собственнаго разума и за котораго я должна думать. Гораздо-легче дѣлать, что пріятно мужу, нежели придумывать за нихъ, что имъ дѣлать.
-- Если ужь говорить про то, какъ дѣлать пріятное мужьямъ, сказала мистрисъ Тёливеръ, слегка подражая своей сестрѣ Глегъ: -- то, я увѣрена, вашему брату пришлось бы долго искать, чтобъ найти жену, которая позволяла бы ему все дѣлать по-своему, какъ я. Съ самаго утра, какъ встанешь съ постели, и до поздней ночи все только и слышишь про одну ирригацію да законъ; и я никогда ему не поперечу. "Ну, мистеръ Тёливеръ, дѣлайте, что вамъ угодно; только тяжбы не затѣвайте" -- вотъ все, что я ему говорю.
Мистрисъ Тёливеръ, какъ мы видѣли, имѣла своего рода вліяніе на мужа. Нѣтъ женщины, которая бы его не имѣла; она всегда можетъ заставить его дѣлать или то, что она желаетъ, или совершенно-противное этому; а между различными побужденіями, понуждавшими мистера Тёливера поспѣшить тяжбою, конечно, однообразное убѣжденіе мистрисъ Тёливеръ имѣла свою силу; его можно даже уподобить этому миѳическому перу, которое, утверждаютъ, будто надломило хребетъ верблюда. Хотя, согласно съ безпристрастнымъ взглядомъ, въ этомъ должно бы обвинять всю тяжесть прежняго груза, подвергнувшаго спину животнаго такой опасности, что перо, само-по себѣ невинное, надѣлало такую бѣду. Не то, чтобъ слабыя убѣжденія мистрисъ Тёливеръ имѣли свой вѣсъ вслѣдствіе ея собственной личности; но всякій разъ, когда она въ чемъ-нибудь не соглашалась съ своимъ мужемъ, онъ видѣлъ въ ней представительницу семейства Додсоновъ; а у мистера Тёливера положено за правило показать Додсонамъ, что они имъ не могутъ вертѣть или, говоря точнѣе, что одинъ Тёливеръ, хоть и мужчина, сладитъ съ четырьмя бабами Додсонъ, даже если между ними и попалась мистрисъ Глегъ.
Но даже и прямой аргументъ этого типа женской половины Додсоновъ не усилилъ бы его расположенія посутяжничать, еслибъ не примѣшалась тутъ мысль о Уокимѣ, постоянно-растравляемая встрѣчею съ этимъ ловкимъ ходатаемъ въ базарные дни. Уокимъ, онъ зналъ навѣрное, былъ главною пружиною въ дѣлѣ Пивара; Уокимъ пробовалъ раззодорить Дикса, чтобъ тотъ началъ тяжбу за плотину; нѣтъ никакого сомнѣнія, по милости Уокима, мистеръ Тёливеръ проигралъ дѣло объ исключительномъ правѣ на дорогу и на мостъ, которое открыло свободный проѣздъ черезъ его землю для каждаго бродяги, предпочитающаго лучше портить частную собственность, нежели идти открыто, какъ человѣку честному, по большой дорогѣ: всѣ адвокаты, болѣе или менѣе, были мошенники; но мошенничество Уокима было совершенно особеннаго рода и всегда являлось въ оппозиціи къ праву, выраженному въ интересахъ и мнѣніяхъ мистера Тёливера. И для довершенія всей горечи, оскорбленный мельникъ еще недавно, занимая пятьсотъ фунтовъ стерлинговъ, былъ принужденъ исправить это дѣльце для себя лично въ конторѣ Уокима. Такой гладкій малый съ горбатымъ носомъ, холоденъ, какъ огурчикъ, и вѣчно увѣренъ въ своемъ дѣлѣ! Досадно, что адвокатъ Горъ вовсе не похожъ на него; это былъ плѣшивый старикъ, съ округленными чертами лица, пріятными манерами и жирными руками; драчунъ, за котораго вы не станете держать заклада противъ Уокима, Горъ былъ хитрый малый; его слабость была не въ особенной добросовѣстности; но подмигиванье, при всей его многозначительности, все-таки не откроетъ вамъ каменной стѣны; и хотя мистеръ Тёливеръ былъ очень увѣренъ въ своемъ правилѣ, что вода есть вода, и что дѣло объ ирригаціи очень хромало у него, однакожъ, было непріятное подозрѣніе, что Уокимъ сильнѣе противъ него, нежели Горъ -- за него. Но если тяжба начнется, то мистеръ Тёливеръ могъ взять себѣ для защиты адвоката Уайльда; и одна надежда увидѣть, какъ свидѣтель со стороны Уокима будетъ мѣшаться и потѣть при допросѣ, была такъ отрадна для любви къ правосудію.
Мистеръ Тёливеръ много думалъ объ этихъ курьёзныхъ дѣлахъ, разъѣзжая на своемъ сѣромъ и покачивая головою со стороны на сторону, какъ чашки вѣсовъ Ѳемиды поднимались неперемѣнно то внизъ, то вверхъ; но вѣроятный результатъ скрывался въ невидимой дали, и дойдти до него было возможно только рядомъ жаркихъ аргументовъ и повтореній, и въ жизни домашней и общественной. Предварительное введеніе къ тяжбѣ, состоявшее въ разсказѣ самаго дѣла всему кругу знакомыхъ и убѣжденіи ихъ, необходимо тянулось долгое время: и въ началѣ февраля, когда Томъ отправился въ школу, нельзя еще было открыть въ немъ ничего новаго, но также усмотрѣть, какія мѣры, мистеръ Тёливеръ хотѣлъ принять противъ опрометчиваго опонента принципа, что вода есть вода. Повтореніе, подобно тренію, производитъ жаръ, но замедляетъ движеніе; и жаръ мистера Тёливера становился, конечно, болѣе-и-болѣе осязательнымъ. Если не было новыхъ очевидныхъ свидѣтельствъ по другимъ статьямъ, то въ этомъ обстоятельствѣ по-крайней-мѣрѣ было новое доказательство, что Пиваръ былъ заодно съ Уокимомъ.
-- Отецъ, сказалъ Томъ, въ одинъ вечеръ, когда праздники уже приближались къ концу:-- дядя Глегъ говорилъ, что Уокимъ посылаетъ своего сына къ мистеру Стелингу. Это неправда, что его отправляютъ во Францію. Вамъ, я думаю, непріятно, если я буду въ одной школѣ съ сыномъ Уокима -- не такъ ли?
-- Это все-равно, мой малецъ, сказалъ мистеръ Тёливеръ:-- только не перенимай отъ него ничего худаго. Этотъ мальчикъ жалкій уродецъ и въ лицѣ вышелъ въ свою мать; отцовскаго, я полагаю, въ немъ немного. Если Уокимъ посылаетъ своего сына къ мистеру Стелингу, такъ это значитъ, что онъ хорошаго о немъ мнѣнія. Уокимъ умѣетъ отличить муку отъ мякины.
Мистеръ Тёливеръ въ глубинѣ своего сердца гордился этимъ фактомъ, что его сынъ пользуется одинаковыми выгодами съ сыномъ Уокима; но Томъ вовсе не былъ спокоенъ на этотъ счетъ, для него было бы гораздо-яснѣе, еслибъ сынъ адвоката не былъ уродцемъ, потому-что, въ такомъ случаѣ, Томъ имѣлъ бы въ виду отвалять его съ полною свободою, совершенно-оправдываемою высокою моралью.