Такимъ образомъ Томъ просуществовалъ въ Кингс-Лартонѣ до пятаго полугодія, когда ему минулъ шестнадцатый годъ; между-тѣмъ, Магги росла въ пансіонѣ у миссъ Фирнисъ, въ старинномъ городѣ Лэс-Гамѣ, съ быстротою вызывавшею постоянныя порицанія ея тётокъ. Въ первыхъ письмахъ къ Тому она всегда поминала Филиппа и дѣлала о немъ многіе вопросы, на которые Томъ отвѣчалъ очень-коротко. Съ сожалѣніемъ она слышала, на праздникахъ, какъ Томъ снова о немъ отзывался, говоря, что Филиппъ былъ попрежнему чудакъ и часто сердился: она видѣла ясно, они не были уже друзьями; и когда она напоминала Тому, что онъ долженъ всегда любить Филиппа, который къ нему былъ такъ добръ, когда у него болѣла нога, онъ отвѣчалъ:
-- Это не моя вина, я ему ничего не дѣлаю.
Она едва видѣла Филиппа въ остальное время своей школьной жизни. Въ лѣтнія каникулы онъ всегда бывалъ на берегу моря, для своего здоровья, и на Рождествѣ она могла встрѣчаться съ нимъ только на улицахъ Ст.-Оггсъ. Когда они встрѣтились, она припомнила свое обѣщаніе поцаловать его; но, какъ молодая леди, учившаяся въ пансіонѣ, она знала теперь, что такое привѣтствіе было неприлично и что Филиппъ не ожидалъ его. Обѣщаніе осталось неисполненнымъ, какъ многіе другіе мечтательные обѣты нашего дѣтства, неисполненнымъ, подобно обѣтамъ, сдѣланнымъ въ Эдемѣ, когда времена года еще не были разграничены, и розовый цвѣтъ росъ на одномъ стеблѣ рядышкомъ съ спѣющимъ персикомъ, и которые невозможно было исполнить разъ, когда были пройдены золотыя врата.
Но когда отецъ дѣйствительно началъ давно-ожидаемый процесъ и Уокимъ сталъ дѣйствовать противъ него, какъ агентъ Пивара и стараго Гари, даже и Магги почувствовала тогда, что едвали прежняя дружба съ Филиппомъ можетъ возстановиться. Самое имя Уокима сердило ея отца и она слышала, какъ онъ говорилъ, что если этому горбуну достанется отцовское богатство, неправильно-добытое, то проклятіе будетъ надъ нимъ.
-- Знайся съ нимъ какъ-можно-менѣе въ школѣ, говорилъ онъ Тому, которому легко было повиноваться теперь этому приказанію. потому-что у мистера Стединга около этого времени явились два новые воспитанника. Этотъ джентльменъ подымался въ свѣтѣ, хотя и не съ быстротою метеора, какъ этого ожидали восторженники его краснорѣчія, но все-таки велъ свои дѣла достаточно-хорошо и имѣлъ возможность увеличивать свои расходы въ постоянной несоразмѣрности съ доходомъ.
Воспитаніе Тома совершалось съ однообразіемъ фабрики; умъ его продолжалъ лѣниво двигаться, какъ и прежде, въ средѣ неинтересныхъ и малопонятныхъ для него идей. Каждую вакацію привозилъ онъ домой рисунки, изображавшіе атласные пейзажи, акварели съ яркою зеленью и тетради съ упражненіями и проблемами, очень-красиво написанными, потому-что всѣ способности его были сосредоточены на каллиграфіи. Каждую вакацію онъ также привозилъ домой одну или двѣ новыя книги, показывавшія его успѣхи въ исторіи, христіанскомъ ученіи и латинской литературѣ, и эти успѣхи имѣли свои послѣдствія, кромѣ обладанія книгъ. Уши и языкъ Тома привыкли ко многимъ словамъ и фразамъ, которыя обыкновенно принимаются за признаки образованности; и хотя онъ и не занимался особенно-прилежно своими уроками, но они оставили все-таки осадокъ неопредѣленныхъ, отрывочныхъ и безполезныхъ свѣдѣній. Мистеръ Тёливеръ, видя такіе признаки воспитанія, которые были выше его критики, находилъ его совершенно-удовлетворительнымъ; иногда онъ, правда, замѣчалъ, что Тома вовсе не учили съемкѣ плановъ и мало занимали счетоводствомъ; но никогда не жаловатся онъ про это мистеру Стелингу. Ученье было такое курьёзное дѣло; и еслибъ онъ взялъ Тома, куда бы онъ могъ его помѣстить?
Около этого времени, когда Томъ началъ свое послѣднее полугодіе въ Кингс-Лартонѣ, лѣта сдѣлали въ немъ большую перемѣну съ-тѣхъ-поръ, какъ мы видѣли его въ первый разъ, по возвращеніи изъ академіи Якобса. Теперь это былъ высокой молодой человѣкъ, ловко-державшій себя и говорившій безъ особенной застѣнчивости. Онъ носилъ уже фракъ и стоячіе воротнички, и слѣдилъ за своею губою, съ жаркимъ нетерпѣніемъ каждое утро посматривая на свою дѣвственную бритву, которою онъ запасся еще въ прошедшіе праздники. Филиппъ оставилъ школу еще прошлую осень, чтобъ имѣть возможность провести зиму на югѣ для своего здоровья. И эта перемѣна еще болѣе развила въ Томѣ неопредѣленное радостное чувство, которое обыкновенно пробуждается въ послѣдніе мѣсяцы передъ выходомъ изъ школы. Въ эту четверть, можно было также надѣяться, кончится процесъ отца: такая перспектива еще увеличивала удовольствіе, потому-что Томъ, составившій себѣ мнѣніе о дѣлѣ по разсказамъ отца, не имѣлъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что Пиваръ долженъ его проиграть.
Томъ уже нѣсколько недѣль не имѣлъ никакихъ извѣстій изъ дома: это его, особенно не поражало, потому-что отецъ и мать его не имѣли привычки выражать своей любви въ ненужныхъ письмахъ, когда, вдругъ, къ его удивленію, ему объявляютъ въ одно сѣрое, холодное ноябрское утро, что сестра ожидаетъ его въ гостиной.
Магги также была высока и волосы ея были заплетены въ косу; она была ростомъ почти съ Тома, хотя ей минуло только тринадцать лѣтъ, и въ настоящую минуту она дѣйствительно казалась старѣе его. Она сняла свою шляпку и тяжелые локоны были откинуты назадъ со лба, какъ-будто чело ея не могло выдержать этой лишней тягости. Молодое лицо ея казалось истомленнымъ и глаза ея нетерпѣливо смотрѣли на дверь. Когда Томъ вошелъ, она не сказала ни слова, только подошла къ нему, обняла его и поцаловала съ любовью. Онъ привыкъ къ ея страннымъ манерамъ и не чувствовалъ особенной тревоги отъ такого пріема.
-- Что ты это такъ рано пріѣхала, Магги, и въ такое холодное утро? Ты пріѣхала въ кабріолетѣ? спросилъ ее Томъ, когда она отодвинулась къ софѣ и посадила его возлѣ себя.
-- Нѣтъ, я пріѣхала въ дилижансѣ; я сюда пѣшкомъ дошла отъ заставы.
-- Но отчего жь ты не въ школѣ? Праздники еще не начались?
-- Отецъ потребовалъ меня домой, сказала Магги съ легкимъ дрожаніемъ губы.-- Я пріѣхала домой три или четыре дня назадъ.
-- Отецъ здоровъ? спросилъ Томъ тревожно.
-- Несовсѣмъ, сказала Магги:-- онъ очень несчастливъ, Томъ. Процессъ кончился и я пріѣхала тебѣ объявить объ этомъ; я думала, лучше тебѣ все знать прежде, нежели ты пріѣдешь домой, а одного письма мнѣ не хотѣлось тебѣ послать.
-- Мой отецъ не проигралъ его? сказалъ Томъ поспѣшно вскакивая съ софы и становясь противъ Магги.
-- Да, милый Томъ, сказала Магги, смотря на него въ тревогѣ.
Томъ помолчалъ минуту или двѣ, опустивъ глаза внизъ, потомъ онъ сказалъ:
-- Такъ моему отцу придется заплатить большія деньги?
-- Да, проговорила Магги слабо.
-- Нечего дѣлать! сказалъ Томъ бодро, какъ-будто не видя осязательныхъ послѣдствій потери значительной суммы: -- но, я полагаю, моему отцу очень-непріятно, прибавилъ онъ, смотря на Матти и думая, что она тревожилась только какъ дѣвочка, принимавшая всѣ вещи слишкомъ къ сердцу.
-- Да, проговорила Магги опять слабо.
Спокойная недовѣрчивость Тома вызывала ее теперь на болѣе-откровенную рѣчь, и она сказала громко и быстро, какъ-будто слова вырывались у ней.
-- О, Томъ! онъ потеряетъ мельницу, землю и все; ничего не останется у него.
Взглядъ удивленья загорѣлся въ глазахъ Тома; потомъ онъ поблѣднѣлъ и задрожалъ. Онъ ничего не говорилъ, только сѣлъ на софу и смотрѣлъ безсознательно на противоположное окно.
Забота о будущемъ никогда не входила въ голову Тома. Его отецъ всегда ѣздилъ на доброй лошади, жилъ въ хорошемъ домѣ и глядѣлъ весело, самоувѣренно, какъ человѣкъ, у котораго было независимое состояніе. Тому никогда и не грезилось, чтобъ отецъ его могъ обанкрутиться, чтобъ его постигло такое несчастье, о которомъ онъ слышалъ, всегда относились, какъ о страшномъ позорѣ; а идея позора никогда не приходила ему въ голову въ связи съ его родными и всего менѣе съ его отцемъ. Чувство семейной гордости проникало самый воздухъ, въ которомъ родился Томъ. Онъ зналъ, что въ Ст.-Оггсѣ были люди, жившіе открыто, хотя безъ средствъ; но онъ всегда слышалъ, какъ его собственные родные говорили про этихъ людей съ презрѣніемъ и порицаніемъ. Онъ имѣлъ твердое убѣжденіе, которое сроднилось съ нимъ, какъ самая жизнь, и не требовала болѣе очевидныхъ доказательствъ, что отецъ его могъ тратить большія деньги, если онъ этого хотѣлъ; и такъ-какъ воспитаніе у мистера Стеллинга развило въ немъ болѣе-роскошный взглядъ на жизнь, то онъ часто мечталъ, какую роль будетъ онъ играть въ свѣтѣ, когда выростетъ, съ своими лошадьми и собаками, и покажетъ себя своимъ сверстникамъ въ Ст.-Оггсѣ, можетъ-быть, мечтающимъ, что они выше его потому, что отцы ихъ люди дѣловые, или владѣютъ обширными маслобойнями. Предвѣщанія и сомнительныя покачиванія головою дядей и тётокъ не производили на него никакого дѣйствія; онъ только думалъ, что дяди и тётки были очень непріятные знакомые; они постоянно, какъ онъ запомнитъ, все порицали. Его отецъ, конечно, понималъ лучше ихъ вещи.
Губа Тома покрылась пушкомъ, и все-таки его идеи и ожиданія до-сихъ-поръ были только воспроизведеніемъ его дѣтскихъ грёзъ, среди которыхъ онъ жилъ три года назадъ и изъ которыхъ вдругъ пробудило его неожиданное потрясеніе.
Безмолвіе Тома перепугало Магги. Ей оставалось еще передать вѣсть хуже. Она обняла его, наконецъ, и сказала рыдая:
-- Томъ милый! милый Томъ! не тревожься такъ, старайся тверже перенести несчастье.
Томъ безсознательно повернулъ щеку, чтобъ встрѣтить ея поцалуй; слезы катились по ней; онъ отеръ ихъ рукою. Это движеніе привело его въ себя; онъ оправился и сказалъ:
-- Я поѣду съ тобою домой, Магги. Отецъ, вѣдь, сказалъ, чтобъ я пріѣхалъ?
-- Нѣтъ, Томъ, отецъ этого не говорилъ, отвѣчала Магги. Заботливость о братѣ помогла ей побѣдить свое волненіе. Что сталось бы съ нимъ, еслибъ она вдругъ объявила ему все?-- Но мать желаетъ, чтобъ ты пріѣхалъ. Бѣдная мать! она такъ плачетъ! О, Томъ, дома такое страшное горе.
Губы Магги побѣлѣли и она начала почти такъ же дрожать, какъ Томъ. Бѣдныя дѣти ближе примкнули другъ къ другу и оба трепетали, одинъ отъ неопредѣленнаго ужаса, другая отъ страшной дѣйствительности. Магги заговорила наконецъ почти шопотомъ:
-- И... и... бѣдный отецъ!...
Магги не могла докончить, но такая проволочка была нестерпима для Тома. Ему представилась теперь мысль о заключеніи въ тюрьмѣ, вслѣдствіе долга.
-- Гдѣ мой отецъ? сказалъ онъ, нетерпѣливо:-- говори, Магги!
-- Онъ дома, отвѣчала Магги, не затрудняясь отвѣтомъ на этотъ; вопросъ:-- но, прибавила она послѣ нѣкотораго молчанія:-- онъ безъ памяти... онъ упалъ съ лошади... онъ никого не узнаетъ, кромѣ меня... онъ лишился сознанія... О, отецъ! отецъ!...
Послѣ этихъ словъ рыданія Магги, до-сихъ-поръ сдерживаемыя, вырвались съ большою силою. Томъ чувствовалъ тягость на сердцѣ, которая мѣшаетъ плакать; онъ не сознавалъ опредѣленно всѣхъ несчастій, какъ Магги, которая была дома; онъ чувствовалъ только все давящее бремя бѣдствія, повидимому непоправимаго. Онъ крѣпче, судорожно почти сжималъ рыдавшую Магги, но лицо его было неподвижно, глаза безъ слезъ, безъ жизни, какъ-будто черная пелена внезапно упала передъ нимъ.
Но Магги вдругъ удержала себя; одна мысль подѣйствовала на нее, какъ неожиданный какой-нибудь громъ.
-- Мы сейчасъ должны ѣхать, Томъ, мы не должны медлить: отецъ хватится меня; мы должны быть въ десять часовъ у заставы, чтобъ не пропустить дилижанса. Она сказала это съ поспѣшною рѣшительностью, отирая слезы и вставая, чтобъ надѣть шляпку.
Томъ разомъ почувствовалъ то же побужденіе и также всталъ.
-- Погоди минуту, Магги, сказалъ онъ:-- я долженъ переговорить съ мистеромъ Стелингомъ, и тогда мы поѣдемъ.
Онъ думалъ, что ему придется идти въ классную комнату, гдѣ были воспитанники; но онъ встрѣтилъ по дорогѣ мистера Стелинга, который слышалъ отъ своей жены, что Магги казалась очень-встревоженною, когда спрашивала про своего брата; и теперь онъ думалъ, что братъ и сестра довольно оставались наединѣ и шелъ разспросить и утѣшить ихъ.
-- Сэръ, я долженъ ѣхать домой, сказалъ Томъ отрывисто, встрѣтя мистера Стелинга въ корридорѣ.-- Я долженъ ѣхать сейчасъ съ моею сестрою. Мой отецъ проигралъ свой процесъ, онъ лишился всего состоянія и онъ очень боленъ.
Мистеръ Стелингъ почувствовалъ, какъ человѣкъ съ добрымъ сердцемъ; онъ предвидѣлъ вѣроятную потерю и для себя; но это не имѣло на него вліянія, когда смотрѣлъ онъ съ глубокимъ сожалѣніемъ на брата и сестру, для которыхъ такъ рано началось горе. Узнавъ, какъ Магги пріѣхала и какъ торопилась она домой, онъ поспѣшилъ ихъ отъѣздомъ; онъ только шепнулъ что-то мистрисъ Стелингъ, которая слѣдовала за нимъ и которая сейчасъ же вышла изъ комнаты.
Томъ и Магги стояли въ дверяхъ, готовясь отправиться, когда вернулась мистрисъ Стелингъ съ маленькою корзинкою и повѣсила ее на руку Магги, говоря:
-- Не забудьте, милая, покушать дорогою.
Сердце Магги забилось любовью къ этой женщинѣ, которую она никогда не любила, и она безмолвно поцаловала ее. Это былъ первый признакъ новаго чувства, которое развиваетъ горе -- внимательность къ чисто-человѣческимъ одолженіямъ, обращающая ихъ въ узы человѣколюбія.
Мистеръ Стелингъ положилъ свою руку на плечо Тома и сказалъ:
-- Господь благослови васъ. Дайте мнѣ знать, какъ устроитесь.
Потомъ онъ пожалъ руку Магги, но не было слышно прости. Томъ такъ часто представлялъ себѣ, какъ ему будетъ весело, когда онъ совсѣмъ оставитъ школу. И теперь школьное время представлялось ему праздникомъ, только-что закончившимся.
Двѣ юныя фигуры скоро потерялись изъ вида на отдаленной дорогѣ и исчезли за выдавшеюся изгородью.
Они вмѣстѣ вступили въ новую жизнь горя и не суждено имъ болѣе видѣть радостнаго солнца, неотуманеннаго печальными воспоминаніями. Они вошли въ тернистую пустыню и золотыя врата дѣтства навсегда затворились за ними.