Все было тихо вокруг, ничто не нарушало безмолвия прерии.
Что бы ни испытывал охотник при внезапном появлении Серого Медведя, он ничем не выдал своих чувств, так что индеец не мог заметить ни тени беспокойства.
Лицо канадца оставалось спокойным, ни один мускул не дрогнул на нем.
-- А! -- сказал он. -- Приветствую вождя пиеганов. Другом или недругом приходит он?
-- Натах-Отан пришел сесть у огня своих бледнолицых братьев и выкурить с ними трубку, -- ответил вождь, зорко осматриваясь вокруг.
-- Если Серый Медведь подождет минуту, я разведу огонь.
-- Пусть Меткая Пуля разведет его; вождь подождет, он пришел беседовать с бледнолицыми, и беседа будет продолжительной.
Канадец пристально посмотрел на краснокожего, но индеец в свою очередь был непроницаем, охотник ничего не смог прочесть в чертах его лица.
Охотник принес несколько охапок сухих ветвей, высек огонь, и вскоре вспыхнуло яркое пламя, которое осветило пригорок.
Индеец подошел к огню, сел возле него, достал из-за пояса трубку и преспокойно стал курить.
Не желая оставаться у него в долгу, Меткая Пуля в точности последовал его примеру с отлично разыгранным равнодушием, и несколько минут эти два человека просидели, пуская друг другу в лицо клубы табачного дыма.
Наконец Серый Медведь прервал молчание.
-- Охотник -- воин, -- произнес он, -- зачем же он прячется, как водяная крыса?
Меткая Пуля не счел нужным отвечать на этот намек и хладнокровно продолжал курить, по временам искоса взглядывая на собеседника.
-- У черноногих орлиный глаз, -- продолжал Серый Медведь, -- их зоркий взгляд видит все, что происходит в прерии.
Канадец утвердительно кивнул, однако и на этот раз ничего не ответил. Вождь продолжал:
-- Серый Медведь увидел следы своих бледнолицых друзей, его сердце дрогнуло в груди от радости, поэтому он пришел.
Меткая Пуля медленно вынул чубук изо рта и, повернув голову к индейцу, пристально всматривался в него с минуту.
-- Повторяю, что мой брат -- дорогой гость, -- сказал он наконец, -- я знаю, что он великий вождь, и рад его видеть.
-- О-о-а! -- с тонкой улыбкой возразил индеец. -- Так ли мой брат доволен моим присутствием, как говорит?
-- Почему бы мне не быть довольным, вождь?
-- Мой брат не простил черноногим, что они привязали его к столбу пыток.
Канадец презрительно пожал плечами и холодно ответил:
-- Полноте, вождь, с какой стати мне не прощать вам или вашему племени? Война есть война. В чем мне упрекать вас? Вы хотели убить меня, я ушел от вас, мы квиты.
-- Правду ли говорит Меткая Пуля, действительно ли он забыл про это? -- спросил индеец с некоторым оживлением.
-- Почему же нет? -- спокойно ответил канадец. -- Мой язык не раздвоен, мой рот произносит слова, исходящие из сердца; я не забыл тех пыток, каким вы подвергали меня, это было бы ложью, но я простил их.
-- О-о-а! Мой брат великодушен.
-- Нет, просто я хорошо знаком с индейскими обычаями, вот и все. Вы сделали не больше и не меньше того, что делают в подобном случае другие краснокожие. Могу ли я сердиться на вас за то, что вы поступили, как и должны были поступить?
Воцарилось молчание. Собеседники опять принялись курить.
И снова индеец заговорил первым.
-- Так мой брат -- друг? -- спросил он.
-- А вы, вождь? -- вопросом на вопрос ответил канадец. Индеец встал и движением, исполненным величия, распахнул свой бизоновый плащ.
-- Приходит ли враг таким образом? -- ответил он просто. Канадец не мог сдержать жеста изумления. Черноногий не имел при себе никакого оружия; пояс его был пуст, даже ножа для скальпирования, этого оружия, с которым краснокожий неразлучен, и того при нем не оказалось. Меткая Пуля протянул ему руку.
-- Вот вам моя рука, вождь, вы человек благородный. Теперь говорите, я вас слушаю. Не хотите ли выпить огненной воды?
-- Огненная вода плохая советчица, -- заметил вождь с улыбкой, -- индейцы теряют от нее разум. Натах-Отан никогда не пьет ее.
-- Ну, я вижу, что ошибался на ваш счет, вождь, это меня радует. Говорите же, мои уши открыты.
-- То, что я хочу сказать Меткой Пуле, другие уши слышать не должны.
-- Мои друзья спят крепко, вы можете говорить без опасения, да и в любом случае они не понимают вашего языка.
Индеец покачал головой.
-- Стеклянный Глаз знает все, -- возразил Серый Медведь, -- вождь не раскроет рта в его присутствии.
-- Как хотите, вождь, только должен вам заметить, что мне говорить нечего, стало быть, вы вольны говорить или молчать.
Индеец с минуту колебался, но потом продолжал:
-- Пусть Меткая Пуля последует за своим другом до берега реки и там выслушает слова вождя черноногих.
-- Гм! -- задумался охотник. -- А кто будет караулить моих друзей во время нашего отсутствия? Нет, нет, вождь, -- прибавил он, -- я не могу сделать этого. Краснокожие хитры, как двуутробки, пока я буду на берегу реки, моих друзей могут захватить врасплох. Кто мне ответит за их безопасность?
Индеец встал.
-- Слово вождя, -- сказал он гордо, сопровождая свои слова жестом, полным величия.
Канадец всмотрелся в него внимательно.
-- Послушайте, краснокожий, -- сказал он, -- я не сомневаюсь в вашей честности и потому не обижайтесь на то, что я вам скажу.
-- Я слушаю моего брата.
-- Я должен охранять своих товарищей. Так как вы непременно хотите говорить со мной тайно, то я согласен идти за вами, но с условием, что останусь при своем оружии; таким образом, если случится нечто неожиданное, чего не может предвидеть человеческий разум, я буду в состоянии бороться с опасностью и смогу дорого продать свою жизнь. Если вы на это согласны, то я готов следовать за вами, в противном же случае -- нет.
-- Хорошо, -- с улыбкой ответил вождь, -- мой бледнолицый брат совершенно прав, настоящий охотник никогда не расстается со своим оружием. Пусть Меткая Пуля следует за своим другом.
-- Пойдемте, -- решительно ответил канадец, положив винтовку на плечо.
Серый Медведь стал спускаться с пригорка, неслышно скользя сквозь заросли кустов.
Меткая Пуля шел точно по его следам.
Хотя охотник прикидывался совершенно спокойным, он тем не менее тщательно осматривался вокруг и прислушивался к малейшему звуку.
Но в прерии все было тихо и безмолвно.
Минут через десять ходьбы эти два человека остановились у самой реки.
Миссисипи величественно катила свои волны по золотисто-желтому песку; временами какие-то неясные тени мелькали на ее берегах.
Неподалеку, самое большее в двух милях от них, на вершине холма светились последние отблески догоравшего костра, мелькавшие по временам между деревьями.
Серый Медведь остановился на конце небольшого мыса, который довольно далеко вдавался в реку. На этом месте не было никакой растительности, оттуда открывалась широкая панорама и можно было заметить малейшее движение в прерии.
-- Удобно ли это место для охотника? -- спросил вождь.
-- Вполне удобно, -- ответил Меткая Пуля. Он поставил винтовку наземь и оперся на нее руками: -- Теперь я готов выслушать моего брата.
Индеец стал ходить взад и вперед по песку, скрестив руки на груди и опустив голову, как человек, погруженный в глубокую думу.
Охотник следил за ним глазами, невозмутимо ожидая, когда он вздумает объясниться.
Легко было угадать, что Серый Медведь взвешивает в уме один из тех смелых замыслов, на которые индейцы отваживаются порой, но что он не знает, как приступить к делу.
Охотник решил положить конец его размышлениям.
-- Послушайте, вождь, -- сказал он, -- вы просили меня следовать за вами; я согласился. Теперь мы, как вы того желали, находимся вдали от человеческих ушей, однако вы все еще ничего не говорите. Если вы раздумали, то я вернусь к своим товарищам.
Индеец остановился перед ним.
-- Нет, -- сказал он, -- брат мой не должен уходить. Настал час объяснения между нами... Мой брат любит Стеклянного Глаза?
Охотник с насмешливым видом поглядел на собеседника.
-- К чему этот вопрос? -- осведомился он. -- Люблю я или нет того, кого вы вздумали называть Стеклянным Глазом, вам, я полагаю, это должно быть все равно.
-- Вождь не теряет времени в пустых разговорах, -- повелительно сказал индеец, -- слова, исходящие из его груди, всегда просты и идут прямо к цели. Пусть мой брат ответит так же просто и ясно, как я его спросил.
-- Не вижу к этому никаких препятствий. Да, я люблю Стеклянного Глаза, я люблю его не только за то, что он спас мне жизнь, но еще и за то, что он -- самая благородная душа, с какой только мне доводилось встречаться.
-- Прекрасно! Знает ли мой брат, с какой целью Стеклянный Глаз разъезжает по прериям?
-- Признаться, нет, вождь, понятия не имею. Я только предполагаю, что, пресытившись жизнью в городах, он прибыл сюда воспрянуть духом от дивного и величественного зрелища дикой природы.
Индеец покачал головой. Метафизические соображения и поэтические обороты речи охотника были для него арабской грамотой; он ничего не понял.
-- Серый Медведь -- вождь, -- сказал он, -- у него язык не раздвоенный, слова, исходящие из его груди, ясны, как кровь в его жилах. Почему охотник не говорит с ним таким же языком?
-- Я отвечаю на ваш вопрос, вождь, вот и все. Не думаете ли вы, что я расспрашивал своего друга о его намерениях? Они меня не касаются. Я не признаю за собой права отыскивать в сердце человека причины его действий.
-- Мой брат говорит хорошо, на его голове седина, он имеет многолетний опыт.
-- Может быть, вождь. Во любом случае наши с вами отношения не настолько близки, чтобы поверять друг другу свои мысли с полной откровенностью. А так как вы держите меня здесь уже больше часа, ничего не говоря, то нам лучше разойтись.
-- Нет еще.
-- Почему нет? Разве вы думаете, что я, подобно вам, вместо того чтобы спать ночью, как подобает всякому доброму христианину, шляюсь по степи, как ягуар в поисках добычи?
Индеец засмеялся.
-- О-о-а! -- воскликнул он. -- Мой брат хитер, от него ничто не укроется.
-- Вот тебе на! Велика хитрость угадать, что вы тут делаете.
-- Слушайте меня.
-- Пожалуйста, но с условием, что на этот раз вы отбросите все ваши индейские штучки, эти намеки, за которыми вы так искусно скрываете настоящую мысль.
-- Мой брат откроет уши, и слова его друга дойдут до его сердца.
-- Ну, покончим с этим раз и навсегда.
-- Раз брат мой любит Стеклянного Глаза, то передаст от Серого Медведя, что ему грозит большая опасность.
-- Ага! -- отозвался канадец, бросив на собеседника подозрительный взгляд. -- Какая же опасность?
-- Больше я ничего не могу сказать.
-- Очень хорошо, -- посмеиваясь, заметил Меткая Пуля, -- ваши сведения очень ценны, хоть и не слишком обстоятельны. Но что же мы должны сделать, чтобы уйти от грозной опасности?
-- Мой брат разбудит своего друга, вы сядете на лошадей и уедете отсюда как можно скорее. Вы остановитесь только тогда, когда достигнете противоположного берега.
-- Гм! А когда это будет сделано, то опасаться нам будет нечего?
-- Решительно нечего.
-- Замечательно! -- насмешливо сказал охотник. -- А когда нам надо ехать?
-- Сейчас.
-- Еще лучше.
Меткая Пуля сделал несколько шагов с задумчивым видом, потом вернулся к вождю и остановился прямо перед ним. Глаза у индейца сверкали во мраке, точно у тигра, когда он следил за всеми движениями охотника.
-- Так вы не можете открыть мне причину, по которой нам следует уехать?
-- Нет.
-- Также невозможно, не правда ли, объяснить мне, какого рода опасность угрожает нам?
-- Невозможно.
-- Это ваше последнее слово? Индеец утвердительно кивнул головой.
-- Если так, -- вскричал Меткая Пуля, стукнув о землю прикладом винтовки, -- я сам вам все объясню!
-- Вы?
-- Да, я! Слушайте же! Речь моя будет не длинной и, надеюсь, весьма любопытной для вас.
Вождь насмешливо улыбнулся.
-- Мои уши открыты, -- произнес он.
-- Тем лучше! Я наполню их вестями, которые, быть может, и не очень вам понравятся.
-- Я слушаю, -- невозмутимо повторил индеец.
-- Как вы совершенно справедливо заметили с минуту назад -- хотя, между прочим будет сказано, ваше сообщение было совершенно лишним, поскольку я знаю вас давно, -- у краснокожих орлиный глаз, они хищные птицы, от которых ничто не ускользнет.
-- Дальше.
-- Сейчас. Ваши разведчики заметили, что было совсем нетрудно, следы, оставленные семейством переселенцев; по этим следам вы давно уже преследуете путников, дожидаясь благоприятного момента, чтобы напасть на них и одержать верную победу. Предположив, что такая минута теперь настала, вы объединились -- команчи, сиу и черноногие, все черти одного племени, -- чтобы напасть в эту ночь на людей, которых подкарауливаете уже столько дней, горя желанием овладеть их большим, как вы полагаете, богатством... Не так ли?
На лице вождя не дрогнул ни один мускул, хотя при всем внешнем бесстрастии в душе он был взбешен и встревожен, что его планы так верно разгадали.
-- В словах охотника есть доля правды, -- холодно ответил он.
-- Здесь все правда! -- вскричал Меткая Пуля.
-- Быть может, но я не вижу причины, зачем мне понадобилось предостерегать моего брата.
-- А-а! Вы не видите причины? Ладно, я объясню и это. Вы явились ко мне, прекрасно зная, что Стеклянный Глаз, как вы называете его, не позволит вам безнаказанно совершить в его присутствии задуманное вами преступление.
Черноногий пожал плечами.
-- Как бы храбр человек ни был, может ли он устоять против полутора сотен воинов? -- заметил он.
-- Нет, конечно, -- согласился Меткая Пуля, -- но он может устрашить их своим присутствием, воспользоваться своим влиянием на них и вынудить отказаться от их намерений, а именно это Стеклянный Глаз и сделает. По неизвестным мне причинам вы испытываете к нему глубокое уважение, непостижимое благоговение; разумеется, вы боитесь, что при первом же выстреле он прискачет, грозный, как ангел-мститель, и стараетесь удалить его под предлогом, благовидным для любого другого, но который его только заставит вмешаться в это дело!.. Ну, все ли я теперь сказал, вполне ли я разоблачил ваши мысли? Отвечайте!
-- Мой брат знает все. Повторяю, его мудрость велика.
-- Теперь вам нечего добавить, не правда ли? Так прощайте.
-- Еще одну минуту.
-- Еще?
-- Это необходимо.
-- По-моему, мы все выяснили.
-- Мой брат говорил от своего имени, а не от имени Стеклянного Глаза. Разбудите вашего друга и передайте ему наш разговор; быть может, вы ошибаетесь.
-- Не думаю, вождь, -- возразил канадец, качая головой.
-- Пусть так, -- продолжал настаивать краснокожий, -- однако сделайте то, о чем я вас прошу.
-- Вам этого очень хочется, вождь?
-- Очень.
-- Не хочу вводить вас в неудовольствие из-за такого пустяка, но вы вскоре убедитесь, насколько я прав.
-- Возможно. Я буду ждать ответа моего брата в течение получаса.
-- Куда мне прийти с ним?
-- Никуда! -- с живостью вскричал индеец. -- Если я прав, мой брат прокричит по-сорочьи два раза, если ошибаюсь, то он закричит, как сыч.
-- Ладно. До свидания, вождь. Индеец грациозно поклонился.
-- Да пребудет Ваконда с моим братом! -- сказал он. После этого обмена любезностями они разошлись. Канадец небрежно перекинул винтовку через плечо и большим шагом направился к месту их стоянки, в то время как индеец внимательно следил за ним глазами, оставаясь, по-видимому, совершенно равнодушен. Но едва охотник скрылся из виду, как краснокожий лег на песок и пополз, как тень или как змея, в свою очередь скрывшись в кустарнике в том же направлении, что и Меткая Пуля, хоть и на порядочном расстоянии от него.
Не предполагая, что за ним следят, охотник не обращал внимания на то, что делалось вокруг него, и вернулся к товарищам, не заметив ничего необычного.
Если бы его мысли не были заняты другим и его многолетний опыт не усыплен в ту минуту, он, конечно, заметил бы с той проницательностью, какой отличался, что прерия вовсе не погружена в свою обычную тишину; он услышал бы странный шелест листьев и, быть может, увидел бы даже в тени высокой травы чьи-то ярко блестевшие глаза.
Вскоре он дошел до пригорка, где граф и его слуга спали крепким сном.
Меткая Пуля колебался несколько секунд, прежде чем потревожить сладкий сон молодого человека; однако вспомнив, что малейшая неосторожность может повести к страшным последствиям, которые невозможно предвидеть заранее, он наклонился к графу и слегка коснулся его плеча.
Как ни легко было прикосновение, оно мгновенно разбудило спящего.
Граф открыл глаза, сел и внимательно посмотрел на старого охотника.
-- Нет ли чего нового, Меткая Пуля? -- спросил он.
-- Есть, граф, -- печально ответил канадец.
-- Ого! Какой у вас мрачный вид, любезный друг, -- заметил де Болье со смехом. -- Что же произошло?
-- Пока что ничего, но скоро, пожалуй, нам надо будет посчитаться с краснокожими.
-- Тем лучше, мы хоть согреемся... Чертовский холод, -- ответил он, дрожа от озноба. -- Но как вы узнали об этом?
-- Пока вы спали, у меня был посетитель.
-- А! И кто же выбрал такой неурочный час, чтобы нанести вам визит?
-- Вождь черноногих.
-- Серый Медведь?
-- Он самый.
-- Он что, лунатик разве, что расхаживает ночью по прерии?
-- Он не расхаживает, а подстерегает.
-- О! Я догадываюсь! Не оставляйте же меня долее в неизвестности, расскажите скорее обо всем, что произошло между вами. Серый Медведь не таков, чтобы беспокоиться без уважительной причины, и я сгораю от нетерпения узнать ее.
-- Судите сами.
Без лишних слов охотник передал графу со всеми подробностями свой разговор с вождем.
-- Гм! Это не шутка, -- сказал граф, когда Меткая Пуля закончил свой рассказ. -- Этот Серый Медведь -- хитрый мошенник! Вы разоблачили его намерения и прекрасно сделали, что дали ему такой ответ. За кого меня принимает этот негодяй? Не воображает ли он, чего доброго, что я захочу быть его соучастником?! Пусть только осмелится напасть на бедняг-переселенцев, которые расположились на том пригорке, и клянусь вам, Меткая Пуля, что прольется много крови -- если вы, конечно, поможете мне.
-- Разве вы сомневаетесь в этом?
-- Нет, любезный друг, благодарю вас. С вами и моим трусом Ивоном мы обратим в бегство всех индейцев!
-- Ваше сиятельство изволили звать меня? -- спросил бретонец, вскочив с места.
-- Нет, нет, дружище Ивон, я только говорил, что нам, вероятно, придется драться.
Бретонец вздохнул и пробормотал, снова опускаясь на землю:
-- Ах! Если бы я имел столько же отваги, сколько усердия, ваше сиятельство, но -- увы! -- сами изволите знать, я страшный трус и скорее помешаю вам, чем принесу пользу.
-- Ты сделаешь, что можешь, любезный друг, и этого довольно.
Ивон вздохнул и ничего не ответил.
Меткая Пуля с улыбкой слушал этот разговор. Бретонец был наделен даром постоянно приводить его в изумление; он ровно ничего не понимал в этой странной натуре.
Граф обратился к охотнику.
-- Значит, решено? -- спросил он.
-- Решено, -- ответил тот.
-- Тогда подавайте сигнал, любезный друг.
-- Крик сыча, не так ли?
-- Еще бы, черт возьми!
Меткая Пуля поднес к губам два пальца и, согласно уговору с Серым Медведем, издал пару звуков, с редким совершенством подражая крику сыча.
Едва замолк второй крик, как в кустарнике раздался страшный шум; не успели трое друзей занять оборонительную позицию, как человек двадцать индейцев внезапно бросились на них, мигом обезоружили и привели в совершенную невозможность сопротивляться.
Граф де Болье пожал плечами, прислонился к дереву и вставил монокль в правый глаз.
-- Очень смешно... -- пробормотал он.
-- Не слишком-то, -- заметил про себя Ивон. Среди индейцев легко было узнать Серого Медведя.
-- Я предупреждал Меткую Пулю, -- сказал он. Охотник презрительно улыбнулся.
-- Вы предупреждали меня, как это делают краснокожие.
-- Что хочет сказать мой брат?
-- Хочу сказать то, что вы предупреждали о грозившей нам опасности, но не говорили, что замышляете измену.
-- Это все равно, -- невозмутимо сказал индеец.
-- Меткая Пуля, друг мой, не стоит разговаривать с этими негодяями, -- сказал граф и, надменно обратившись к вождю, спросил:
-- Чего же вы хотите от нас?
За время своего странствия по прериям граф, постоянно сталкиваясь с индейцами, незаметно выучил их язык и говорил на нем довольно бегло.
-- Мы не собираемся причинять вам вреда, но не допустим, чтобы вы вмешивались в наши дела, -- почтительно ответил вождь. -- Мы пришли бы в отчаяние, если бы были вынуждены прибегнуть к насильственным мерам.
Молодой человек расхохотался.
-- Вы идиоты! Я сумею уйти от вас против вашей воли.
-- Пусть мой брат попробует.
-- Попробую, когда настанет время, но не теперь. Говоря таким беспечным тоном, граф достал из кармана сигарочницу, выбрал сигару и, взяв из коробка спичку, наклонился и зажег ее о камень.
Индейцы следили за его движениями с напряженным любопытством и тревогой.
Вдруг они вскрикнули от ужаса и отскочили на несколько шагов.
От трения о камень спичка зажглась, и на конце ее заколебался легкий голубоватый огонек. Граф небрежно вертел спичку в пальцах, чтобы дать сере разгореться.
Он не заметил испуга индейцев.
Между тем краснокожие движением быстрым, как мысль, наклонились все до одного и, взяв первый попавшийся кусок дерева, стали тереть им о камни.
Изумленный граф смотрел, не понимая, что они делают.
Серый Медведь колебался с минуту; странная улыбка мелькнула на его смуглом лице, но он тотчас принял обычный холодный вид, сделал шаг вперед и почтительно поклонился графу.
-- Мой отец обладает огнем солнца, -- сказал он со всеми признаками мистического ужаса, указывая на горящую спичку.
Молодой человек усмехнулся. Он понял все.
-- Кто из вас, -- надменно произнес он, -- посмеет бороться со мной?
Индейцы оторопело переглянулись.
Эти неустрашимые люди, привыкшие бороться с самыми грозными опасностями, были побеждены непостижимой для них властью, которой обладал их пленник.
Так как граф, говоря с Серым Медведем, не обратил внимания на свою спичку, то она почти догорела, и он не мог уже ею воспользоваться. Он бросил ее.
Индейцы кинулись к ней удостовериться, действительно ли это был огонь.
Не придавая внешне значения этому действию, граф взял другую спичку из своей коробки и повторил опыт.
Его торжество было полным.
Краснокожие, приведенные в ужас, упали на колени и умоляли его простить их. Теперь он мог решиться на все. Эти первобытные натуры, подавленные чудом, совершенным на их глазах, считали его отныне существом высшим и находились целиком в его власти.
Меткая Пуля смеялся про себя над их простодушием.
Молодой человек искусно воспользовался своим торжеством.
-- Теперь вы видите, что я в состоянии сделать? -- осведомился он.
-- Видим, -- ответил Серый Медведь.
-- Когда вы хотели напасть на переселенцев?
-- Когда зайдет луна, воины нашего племени подступят к их лагерю.
-- А вы?
-- Мы должны стеречь нашего отца.
-- И вы продолжаете утверждать, что это возможно? -- надменно спросил граф.
Краснокожие содрогнулись от блеска в его глазах.
-- Да простит наш отец, -- ответил вождь, -- мы его плохо знали.
-- А теперь?
-- Теперь мы знаем, что он наш властелин. Пусть он приказывает, мы будем повиноваться.
-- Берегитесь! -- сказал граф голосом, от которого индейцев охватил ужас. -- Я подвергну вашу покорность тяжелому испытанию!
-- Наши уши открыты, чтобы воспринимать слова отца.
-- Подойдите.
Черноногие нерешительно сделали несколько шагов, они еще не вполне пришли в себя.
-- Слушайте внимательно, -- произнес граф, -- а когда получите мое приказание, берегитесь, если не исполните его!