Теперь, когда требование нашего рассказа ставит нас перед необходимостью постоянного обращения к индейцам, владеющим равнинами вдоль Миссури, мы познакомим читателя с основными обитателями этих земель. Черноногие индейцы, как называют туземных жителей, были в ту эпоху, к которой относится наш рассказ, могущественным народом, делившимся на три племени. Все они говорили на одном наречии.
Первое племя -- сиксики, или собственно черноногие.
Второе племя -- кайнахи, или кровавые.
Наконец, третье племя -- пиеганы.
Североамериканцы дают этим индейцам иные названия, но они не правы, мы точно придерживаемся произношения, которое слышали неоднократно от самих черноногих во время нашего пребывания в прериях.
Этот народ, соединив все три племени, мог выставить до восьми тысяч воинов, следовательно, общее население этих племен составляло приблизительно двадцать пять тысяч человек.
Но со временем оспа собрала обильную дань с индейцев и в значительной мере уменьшила их число по сравнению с приведенными нами цифрами.
Черноногие кочуют в прериях по соседству со Скалистыми горами и порой даже углубляются в горы между тремя рукавами Миссури -- Галлатин-Ривер, Джеферсон-Ривер и Мэдисон-Ривер.
Пиеганы однако доходят и до Марин-Ривер для торговых сношений с американской компанией пушных промыслов; они ведут торг и с компанией Гудзонова залива, даже с мексиканцами в Санта-Фе.
Впрочем, этот народ, ведя постоянную войну с белыми, на которых нападает, когда только представится случай, вообще мало известен, его очень боятся за искусство красть лошадей, а главным образом за жестокость и вероломство.
В нашем рассказе мы имеем дело преимущественно с кайнахами; об этом племени мы и расскажем особенно подробно.
Вот откуда происходит название кайнахов "Кровавые индейцы".
Однажды, когда черноногие еще составляли один народ, они случайно встали станом на небольшом расстоянии от семи или восьми палаток индейцев саук. Последние похитили у кайнахов женщину, и между двумя этими племенами завязалась ссора. Кайнахи порешили между собой, что убьют соседей, и решение свое исполнили с неслыханным зверством.
Они прокрались среди ночи в палатки индейцев саук, умертвили несчастных, которые в это время спали, не пощадив ни женщин, ни детей, ни старцев, и, скальпировав своих жертв, вернулись обратно в хижины, предварительно вымазав себе лицо и руки кровью.
Пиеганы стали укорять их за такой варварский поступок, от слов перешли к действиям, и завязался бой, результатом которого явилось разделение черноногих на три племени.
Кайнахи получили тогда название кровавых индейцев, которое сохранили до сих пор и ставят себе в заслугу, говоря, что никто не оскорбит их безнаказанно.
По правде сказать, кайнахи -- самые беспокойные из черноногих, усмирить их очень трудно; всегда и во всех случаях они выказывают кровожадные, хищнические наклонности, которые не встречаются в такой мере у других индейских племен.
Три племени черноногих обычно живут далеко друг от друга. Серый Медведь должен был действовать очень тонко, а в особенности с большим терпением, чтобы соединить их и склонить к согласию встать под одно знамя.
Каждую минуту он должен был прибегать к уловкам, которые ему подсказывал находчивый ум, и быть крайне дипломатичным, чтобы предупредить конфликт, всегда готовый вспыхнуть между людьми, щекотливая надменность которых возмущалась малейшей тенью унижения.
После того, что произошло в стане переселенцев, Серый Медведь вознамерился ехать вместе с графом де Болье и его спутниками в главное летнее селение кайнахов, расположенное поблизости от форта Макензи, одного из главнейших складов американской компании пушных промыслов.
Не более года назад кайнахи построили возле форта селение.
Это соседство сначала встревожило американцев, но черноногие держали себя спокойно, вели честную торговлю с белыми, так что те вскоре успокоились и вспоминали о своих соседях только тогда, когда отправлялись в их селение покупать меха, продавать им водку или позабавиться при случае.
После того, как Серый Медведь продал Джону Брайту и его семейству громадный участок земли за один доллар, он напомнил графу его обещание ехать с ним в его селение, и молодой человек, хоть и досадовал в душе на необходимость принять приглашение, которое сильно смахивало на приказание, однако смирился с ним, не показывая неудовольствия, и, простившись с семейством переселенца, сделал вождю знак, что готов отправляться в путь.
Джон Брайт стоял, облокотившись руками на ружье, и следил глазами за кайнахами, которые по своему обыкновению удалялись вскачь. Вдруг один из всадников повернул назад и во весь опор помчался к лагерю американцев.
Изумленный переселенец узнал в нем Меткую Пулю, старого канадца-охотника.
Меткая Пуля круто осадил коня прямо перед ним.
-- Вы забыли что-нибудь? -- спросил Джон Брайт.
-- Да, забыл, -- ответил охотник.
-- Что же?
-- Сказать вам одно слово.
-- О! -- вскричал переселенец в изумлении. -- Тогда говорите быстрее!
-- На длинные речи у меня нет времени; отвечайте мне так же ясно и коротко, как я спрошу вас.
-- Очень хорошо. Спрашивайте.
-- Благодарны вы графу де Болье за то, что он сделал для вас?
-- Более, чем в силах выразить.
-- Что бы вы сделали для него в случае необходимости?
-- Все.
-- Гм! Обязательство нешуточное.
-- Однако менее того, что я хотел бы сделать. Мое семейство, слуги, все, что я имею, в его распоряжении.
-- Стало быть, вы преданы ему?
-- На жизнь и на смерть!
-- Хорошо.
-- Во всякое время, днем ли, ночью ли, что бы ни было,по его слову, по одному только знаку я готов на все.
-- Вы клянетесь?
-- Клянусь.
-- Полагаюсь на ваше слово.
-- Я не изменю ему!
-- Я так и думал. Прощайте.
-- Уже?
-- Надо догонять товарищей.
-- Вы в чем-то подозреваете вашего краснокожего знакомого?
-- С индейцами надо всегда держаться настороже, -- поучительно сказал охотник.
-- Стало быть, вы соблюдаете осторожность.
-- Пожалуй, что так.
-- В любом случае рассчитывайте на меня.
-- Благодарю. Прощайте!
-- Прощайте.
Они расстались, обдумывая слова друг друга.
"Ей-Богу! -- пробормотал переселенец, положив ружье на плечо и возвращаясь в лагерь. -- Горе тому, кто коснется хоть одного волоса на голове человека, которому я стольким обязан!"
Когда охотник догнал индейцев, они стояли на берегу реки, которую готовились переходить вброд.
Разговаривая с графом, Серый Медведь только покосился на охотника, но ничего ему не сказал.
"Да-да, почтеннейший, -- посмеиваясь, говорил про себя канадец, -- мое отсутствие тебя обеспокоило, ты хотел бы знать, почему я вдруг поскакал обратно, но я на твое горе вовсе не расположен удовлетворить твое любопытство".
После переправы Меткая Пуля как ни в чем не бывало подъехал к молодому французу и своим присутствием помешал индейскому вождю продолжать начатую с графом беседу.
Так прошел добрый час, а спутники не обменялись ни единым словом.
Раздосадованный упорством охотника и не зная, как заставить его удалиться, Серый Медведь наконец решился уступить ему место и, вонзив шпоры в бока лошади, помчался вперед, оставляя двух белых наедине.
Охотник посмотрел ему вслед с насмешливой улыбкой, которая была ему так к лицу.
-- Бедная лошадь! -- заметил он. -- Ей-то за что достается от раздосадованного хозяина?
-- О какой досаде вы говорите? -- спросил граф с рассеянным видом.
-- Да о досаде вождя, который мчится впереди в клубах пыли.
-- По-видимому, вы с ним стоите поперек горла один другому.
-- Да, мы любим друг друга, как серый медведь и ягуар.
-- То есть, как это?
-- А так, что мы померились с ним когтями, а поскольку на первый раз когти оказались одинаковой длины, то мы оба настороже.
-- Разве вы все еще сердитесь на него?
-- Я? Нисколько! Да и боюсь я его не больше, чем он боится меня, но мы не доверяем друг другу, потому что хорошо знаем один другого.
-- Ого! -- воскликнул молодой человек со смехом. -- Я вижу, под этим кроется что-то важное.
Меткая Пуля нахмурил брови и внимательно осмотрелся вокруг.
Индейцы, смеясь между собой, скакали позади на расстоянии двадцати шагов, один Ивон, хотя и ехал немного поодаль, мог слышать их разговор.
Меткая Пуля наклонился к графу, оперся рукой на переднюю луку его седла и шепнул:
-- Не люблю я ягуаров в лисьей шкуре.
-- Признаться, приятель, я вас не понимаю, -- ответил молодой человек, -- вы говорите загадками.
-- Терпение! -- сказал охотник, покачав головой. -- Я сейчас объясню.
-- Вы сделаете мне большое удовольствие, Меткая Пуля, -- сказал молодой человек, улыбаясь. -- С тех пор, как мы снова встретились с этим индейским вождем, вы постоянно принимаете таинственный вид, который сильно возбуждает мое любопытство, и я буду очень рад узнать наконец, в чем дело.
-- Что вы думаете о Сером Медведе? -- спросил охотник без обиняков.
-- Ага! Вот оно, больное место!
-- Совершенно верно.
-- Так я отвечу вам, что этот человек кажется мне очень странным. В нем есть что-то, чего я не могу себе уяснить. Во-первых, действительно ли он индеец?
-- Да, индеец.
-- Верно, он много путешествовал, посещал белых, бывал в Соединенных Штатах?
Охотник отрицательно покачал головой.
-- Он никогда не выезжал из своего племени.
-- Однако...
-- Однако, -- с живостью перебил его Меткая Пуля, -- он говорит по-французски, по-английски и по-испански не хуже вас, не правда ли? При своих воинах он прикидывается глубоким невеждой, подобно им он дрожит при виде одного из тысячи произведений нашей цивилизации: часов, спички и тому подобного, не так ли?
-- Ваша правда.
-- А когда он остается глаз на глаз с известными лицами, подобно вам, например, индеец внезапно преображается, и вы видите перед собой человека, образованного не хуже вас, глубокие, всесторонние познания которого просто поразительны.
-- И это правда.
-- Ага! Стало быть, раз вы находите это странным, как и я, то вы примете свои меры, господин Эдуард!
-- Но что он может мне сделать?
-- Пока не знаю, но будьте уверены, скоро узнаю. Он хитер, но ведь и я не так глуп, как кажусь; я сумею его подкараулить. Этот человек уже давно ломает комедию, на которую я до сих пор не обращал внимания, но он замешал нас в свою игру, и теперь я ему не дам спуску.
-- Но где же он научился всему тому, что знает?
-- О! Это целая долгая история, я сообщу ее вам при случае. Довольно того, если я скажу, что в его племени есть старейшина, называемый Белым Бизоном; это европеец, и он воспитал Серого Медведя.
-- Ага, вот оно что!
-- Странно, не правда ли, что европеец, умный и замечательно образованный человек, который должен был бы занимать высокое положение в своем отечестве, добровольно становится старейшиной дикарей?
-- В самом деле, это крайне странно. Вы знаете этого человека?
-- Часто видел; теперь он очень стар, волосы и борода у него совсем белые. Он высокого роста, имеет величественную походку, красив; вообще, в нем сказывается что-то великое и строгое, что внушает уважение и привлекает к нему против воли. Серый Медведь испытывает к нему глубокое благоговение и безграничную преданность, он повинуется ему, как отцу.
-- Кто бы это мог быть?
-- Никто не знает. Я уверен, что Серый Медведь сам находится в неведении, как и все.
-- Но откуда же он прибыл в племя?
-- Неизвестно.
-- Давно он там?
-- Я сказал, что он воспитывал Серого Медведя и сделал из него европейца вместо индейца.
-- Все это очень странно, -- пробормотал граф, задумавшись.
-- Не правда ли? Но это еще не все. Вы вступаете в мир вам неизвестный, случай поставил вас среди людей, которых вы совершенно не знаете, остерегайтесь, взвешивайте каждое ваше слово, наблюдайте за каждым вашим движением, господин Эдуард; индейцы -- хитрые бестии, а тот, с кем вы имеете дело, хитрее их всех, он соединяет с лукавством краснокожего ум и испорченность европейца -- качества, которые привил ему наставник. Серый Медведь движим замыслами неисчерпаемой глубины, его мысль -- бездна. Он лелеет в уме какие-то планы. Берегитесь. Его настойчивые убеждения, попытки заставить вас ехать с ним в его селение, его великодушие с американским скваттером, тайное покровительство, которое он вам оказывает, прикидываясь, будто принимает за некое высшее существо, его добродушие -- все дает повод предполагать, что без вашего ведома он хочет вовлечь вас в какое-то тайное предприятие, которое может окончиться для вас очень печально. Послушайтесь моего совета, господин Эдуард, не доверяйте этому человеку!
-- Благодарю, мой друг, я буду осторожен, -- сказал граф, пожимая честную руку канадца.
-- Вы будете осторожны, -- возразил тот, -- но знаете ли вы, каким образом надо соблюдать осторожность?
-- Признаться...
-- Послушайте, -- перебил его охотник, -- сперва надо...
-- Вождь направляется сюда! -- вскрикнул молодой человек.
-- Черт бы его побрал! -- проворчал Меткая Пуля. -- Не мог подождать еще одну минутку! Готов дать голову на отсечение, что этому краснокожему дьяволу покровительствует какой-нибудь дух, который предостерегает его в нужный момент; но все равно я сказал довольно, чтобы вы не поддавались на лживые изъявления дружбы, да и я буду рядом и помогу вам.
-- Благодарю; уверен, что ваша помощь мне понадобится.
-- Я предостерегу вас, если это будет необходимо, а теперь мы должны следить за собой и не показывать вида, будто о чем-то догадываемся.
-- Хорошо, хорошо. Он уже близко, молчите.
-- Напротив, нужно разговаривать, молчание всегда истолковывают в дурную сторону. Смотрите отвечайте прямо на мои вопросы.
-- Постараюсь.
-- Вот наш приятель... надуем хитреца.
Взглянув исподлобья на индейца, который находился всего в нескольких шагах от них, охотник громко заговорил, переменив тон:
-- Ничего не может быть легче того, о чем вы спрашиваете меня, господин Эдуард; я уверен, что вождь будет очень рад доставить вам это удовольствие.
-- Вы думаете? -- ответил граф, не зная, куда Меткая Пуля клонит.
Тогда канадец обратился к Серому Медведю, который в эту минуту подъехал к ним, храня молчание, хотя слышал последние слова охотников.
-- Мой товарищ, -- сказал он вождю, -- много наслышан об охоте на канадских северных оленей и горит желанием присутствовать на одной из тех великолепных облавных охот, которые умеют устраивать одни только краснокожие.
-- Серый Медведь будет рад исполнить желание своего гостя, -- ответил вождь, кланяясь с индейской флегматичностью.
Граф вежливым поклоном изъявил признательность.
-- Мы приближаемся к селению моего племени, -- помолчав, снова заговорил индеец, -- мы доедем до него через час. Бледнолицый увидит, как Серый Медведь умеет принимать друзей.
Черноногие, которые до той поры скакали врассыпную, теперь собирались и постепенно выстраивались в плотные ряды вокруг вождя.
Небольшой отряд приближался к берегу Миссури. Река текла вровень с берегами, поросшими высоким ивняком, из которого время от времени с большим шумом поднимались стаи розовых фламинго, вспугнутых приближением всадников.
Достигнув поворота дороги, индейцы сдержали лошадей и взялись за оружие, как будто им предстоял бой; одни снимали чехлы из лосиной кожи, убранные перьями, со своих ружей и заряжали их, другие готовили луки и стрелы.
-- Разве эти люди боятся нападения? -- спросил граф у Меткой Пули.
-- И не думают бояться, -- ответил тот, -- просто мы находимся всего в нескольких шагах от селения, и в вашу честь они собираются въехать с торжеством.
-- Какая прелесть! -- вскричал молодой человек. -- Я даже и не предполагал, когда ехал в прерию, что увижу такое оригинальное зрелище.
-- Пока что вы еще ничего не видели, -- насмешливо возразил охотник, -- подождите, это только начало.
-- Тем лучше, -- весело откликнулся граф.
Серый Медведь сделал знак, и всадники мгновенно сомкнулись в плотные ряды.
В то же мгновение, хотя никого еще не было видно, поблизости раздался оглушительный рев труб и барабанов. Воины испустили боевой клич и ответили, приложив к губам свои иккохетас, или боевые свистки из человеческой голени, которые носили на шее.
Тогда Серый Медведь стал во главе отряда, с графом по правую руку, охотником и Ивоном -- полевую, и, обернувшись к своим воинам, потряс над головой ружьем и издал два или три пронзительных свистка.
При этом сигнале весь отряд пустился вскачь и обогнул поворот дороги с быстротой катящейся лавины.
Тут глазам графа представилось зрелище, преисполненное дикого величия: из селения, подобно урагану, навстречу прибывшим мчалась огромная толпа всадников, крича, ревя, размахивая руками и стреляя из ружей. Два отряда неслись навстречу друг другу во весь опор с неукротимой энергией.
На расстоянии десяти шагов друг от друга они остановились, и лошади точно сами собой стали плясать, гарцевать и выделывать самые сложные и затейливые штуки.
Эта демонстрация наезднического искусства продолжалась в течение нескольких минут, затем два отряда встали в полукруг -- один против другого, а в пространстве, оставшемся свободным между ними, собрались старейшины.
Началась церемония представления.
Серый Медведь держал длинную речь, в которой дал старейшинам отчет о своей экспедиции и ее исходе.
Старейшины слушали его с обычным индейским бесстрастием.
Когда он заговорил о встрече с белыми и о том, что произошло затем, они молча наклонили головы, только один старейшина с благородной наружностью, по-видимому, самый старший и пользовавшийся наибольшим почтением среди товарищей, устремил на графа, когда Серый Медведь упомянул о нем, глубокий и пытливый взгляд.
Невольно смущенный пристальным взором, который тяготил его, граф наклонился к уху Меткой Пули и спросил у него шепотом, кто это.
-- Белый Бизон, -- ответил охотник, -- европеец, о котором я вам говорил.
-- Ага! -- сказал граф и в свою очередь стал внимательно всматриваться в него. -- Не знаю отчего, но сдается мне, что мы еще столкнемся с этим человеком.
Вскоре Белый Бизон заговорил:
-- Добро пожаловать, братья; ваше возвращение -- праздник для племени. Вы неустрашимые воины, и мы рады были услышать, каким образом вы исполнили возложенное на вас поручение.
Тут Белый Бизон обратился к белым, поклонился им и продолжал:
-- Кайнахи бедны, но всегда оказывают иноземцам радушный прием. Бледнолицые -- наши гости; все, что мы имеем, находится в их распоряжении.
Граф и его спутники поблагодарили старейшину, который приветствовал их столь торжественно, после чего два отряда слились в один и все вместе направились к селению, находившемуся в пятистах шагах от места церемонии, где их уже поджидала толпа женщин и детей.