Пока флибустьерский флот такими смелыми действиями открывал свою великую экспедицию против самого, пожалуй, важного для испанцев города в Америке, в Панаме происходило несколько событий, о которых мы обязаны поведать читателю. Граф дон Фернандо де Кастель-Морено, которому мы во избежание недоразумений вернем его имя в среде Береговых братьев, заканчивал свой завтрак вместе с Тихим Ветерком, Мигелем Баском, Бартелеми и еще несколькими флибустьерами. Усердно наполняя стаканы, собеседники скоро развеселились и уже принялись говорить все разом, не слушая друг друга, когда дверь столовой отворилась и вошел Шелковинка. Паж приблизился к Прекрасному Лорану и что-то сказал ему на ухо. Тотчас же лицо молодого человека совершенно изменилось, он встал и обратился к приятелям:
-- Пейте и курите, сколько душе угодно, друзья, но не шумите; мне сейчас доложили о важном посещении, я ухожу.
-- Будь спокоен, -- ответил Тихий Ветерок за всех, -- если твои гости не подойдут слишком близко к этой зале, никто не заподозрит нашего присутствия здесь, ручаюсь тебе головой.
-- Очень хорошо.
С этими словами Лоран вышел из столовой и направился к парадной гостиной. Там его ждали двое. Это были дон Хесус Ордоньес и капитан Сандоваль.
-- Чего-нибудь освежительного! -- приказал Лоран своему пажу и любезно раскланялся с гостями.
Юлиан, или Шелковинка, почти мгновенно вернулся со слугой, который нес за ним поднос со всякого рода угощениями. Поставив его на стол, слуга вместе с пажом по знаку хозяина удалились.
-- Сеньоры, -- с величайшей вежливостью обратился молодой человек к посетителям, -- перед вами на столе табак, сигары, листы бумаги и маиса, огонь в жаровне, в бутылках старый ром и водка, в вазах шербет и мороженое; прошу оказать честь.
-- Вы нас смущаете, граф... -- начал было дон Хесус.
-- И слушать ничего не хочу! -- с живостью перебил Прекрасный Лоран. -- Прошу вас выбирать по вкусу.
-- Вы осыпаете нас милостями, -- заметил капитан.
-- Разве это не наш старый кастильский обычай, господа? Я со своей стороны нахожу его замечательным в том отношении, что каждый чувствует себя свободным и таким образом исчезает всякая принужденность. Стоит вместе выпить и покурить, и холодный этикет сменится полным доверием, а разговор будет вестись откровеннее.
Два гостя поклонились, как бы признавая справедливость приведенного хозяином довода, и без дальних околичностей взяли каждый по мороженому и закурили по настоящей гаванской сигаре. Прекрасный Лоран последовал их примеру и спустя минуту продолжал:
-- А теперь, господа, если вам угодно будет сообщить мне, чему я обязан вашим любезным посещением, то я готов слушать.
-- Кхм! -- прочистил горло дон Хесус и улыбнулся. -- Хотя причина действительно очень важная, граф, ее, признаться, чрезвычайно трудно сообщить.
-- Полноте! -- засмеялся молодой человек. -- Испанский язык, благодарение Богу, один из самых богатых в числе многих языков нашей старой Европы; если владеть им как следует, можно сказать все, что хочешь.
-- Вы полагаете?
-- Убежден в этом.
-- Во-первых, граф, -- начал капитан, -- не позволите ли вы мне задать вам вопрос?
-- Хоть десять, если желаете, черт возьми!
-- Нет, всего один, но с условием, что вы ответите откровенно.
-- Это мой обычай, сеньор, окольные пути ненавистны мне во всем.
-- Тогда все отлично. Какого вы мнения, граф, о контрабанде?
-- Вы ведь желаете, чтобы я говорил откровенно?
-- Разумеется.
-- Мы будем очень рады слышать мнение о таком важном предмете человека столь просвещенного, как вы, граф, -- прибавил дон Хесус.
-- Да, вопрос важный, господа. Если бы мы не были испанцами и находились во Франции, Германии или Англии, где бы то ни было, только не здесь, я ответил бы вам, что нахожу контрабанду преступлением, как кражу у государства без пользы для частных лиц, воображающих, что дешево получают хороший товар, а между тем, по большей части, платят гораздо дороже настоящей стоимости за товар плохой и даже бракованный.
-- Да, граф, -- возразил дон Хесус, -- так вы ответили бы нам во Франции, в Англии или в Голландии, но я замечу вам, что мы испанцы и находимся в Америке.
-- В этом случае ответ мой будет совсем не такой, -- улыбаясь, сказал хозяин.
-- Ага! Посмотрим, каков он! -- с живостью вскричали посетители в один голос и придвинулись ближе.
-- Испанская Америка, -- продолжал молодой человек, -- заключает в себе несметные богатства. К несчастью, правительство захватило в свои руки всю торговлю колоний и под страхом строжайшего наказания отстраняет все чужие страны. Это неполитичное запрещение, которое убивает торговлю, так как существует она только свободным обменом товаров между народами, неполитичное запрещение это, повторяю, вызывает в колониях болезненный застой, который по прошествии известного срока повергнет их в нищету, а там уже ничто не будет в состоянии заставить их подняться.
-- Это очевидно, -- вставил слово капитан Сандоваль.
-- Торговля, -- продолжал Лоран, -- распространяется и процветает только при наличии конкуренции, без нее она гибнет, колонии вынуждены сбывать свои товары одной Испании, которая берет с них несоразмерные налоги и одна пользуется богатствами, приобретенными ею, так сказать, задаром трудами населения, которое она безжалостно разоряет, тяготея над ним всей своей скупостью и жадностью.
-- Все это очень справедливо, -- опять заметил капитан.
-- Торговец, у которого один-единственный покупатель, и то обязательный, должен принимать его условия, какими бы они ни были, чтобы товар не сгнил у него в руках и дабы не подвергнуться разорению. Это, к несчастью, также факт неоспоримый.
-- Увы! -- откликнулся дон Хесус.
-- Все это истинная правда, -- прибавил капитан, -- но каково же ваше заключение из всего этого, граф?
-- Боже мой, господа, заключение очень просто. Вывод из фактов сделать легко: с одной стороны -- разорение вследствие несоразмерных налогов и обязательства продавать только в пользу правительства, с другой -- контрабанда, поставленная роковым образом в исключительные условия, становится уже не преступлением, но благодеянием, так как, проводимая с большим размахом, она восстанавливает равновесие в торговле, облегчает участь притесненного населения, создает конкуренцию и в известной степени превращает нищету в довольство, отчасти избавляя колонии от страшных поборов правительства.
-- Значит, вы не осуждаете контрабанду? -- спросил дон Хесус.
-- Кажется, я высказался ясно?
-- Конечно, граф, -- подтвердил капитан, -- вы выразились как нельзя яснее.
-- Я ответил откровенно, как вы просили.
-- И мы от души благодарим вас, граф.
-- Боже мой! -- вскричал молодой человек с подкупающей искренностью, улыбаясь самым любезным образом. -- Кто знает, не защищал ли я свое собственное дело?
-- О-о! -- с любопытством воскликнул асиендадо. -- Что вы хотите этим сказать?
-- Ничего, любезный дон Хесус, считайте, что я ничего не говорил.
-- Однако...
-- Ничего, говорю вам, я сболтнул то, чего говорить не следовало.
Посетители со значением переглянулись. Лоран наблюдал за ними исподтишка, прихлебывая из стакана отличный ром.
-- Ей-Богу, граф! -- вдруг вскричал дон Хесус, прикидываясь откровенным. -- Случай так заманчив, что нельзя им не воспользоваться!.. Угодно вам вести дело начистоту?
-- Позвольте вам заметить, господа, -- возразил Лоран обиженным тоном, -- что я никогда иначе и не действую... впрочем, я вас не совсем понимаю.
-- Извините, -- с живостью перебил дон Хесус, -- с такой особой, как вы, граф, таиться нельзя, лучше говорить прямо, как вы сами только что подали тому пример.
-- Что именно это значит?
-- То, -- объявил капитан, -- что, говоря без обиняков, мой приятель дон Хесус Ордоньес и я, мы занимаемся контрабандой.
-- И вы воображаете, что это для меня новость? -- осведомился Лоран с улыбкой.
-- Как?! Вы знали? -- вскричал асиендадо, оторопев.
-- Нет, но угадал.
-- Угадали?
-- Мне кажется, тут есть некоторая разница. Помимо всего прочего, одно устройство этого дома могло открыть мне глаза.
-- Кхм! -- прочистил горло дон Хесус, у которого стало сухо во рту. -- Что же вы думаете по этому поводу?
-- Думаю, черт побери, что и прежде думал, мой уважаемый гость, -- ответил с величайшей любезностью Лоран. -- Кто же в этом благословенном краю не занимается контрабандой?
-- Да те, казалось бы, кто воздерживается от нее, -- наивно возразил дон Хесус.
-- Назовите мне троих таких в Панаме, и я готов согласиться с вами.
-- Во-первых, вы сами, граф.
-- Позвольте! Я не в счет.
-- Отчего так?
-- Оттого, черт побери, что я не здешний житель, нахожусь в Панаме случайно, и наконец...
-- Наконец что?
-- Что? Да делаю то же, что и вы!
-- Вы занимаетесь контрабандой?
-- А позвольте узнать, чем еще можно заниматься в этом проклятом краю? Сам губернатор занимается этим делом, если я не ошибаюсь.
-- Правда?
-- Не говорил ли я вам, что почти беден?
-- Действительно.
-- Ну, вот я и стараюсь восстанавливать справедливость, только имею над вами громадное преимущество.
-- Ага! Какое, позвольте узнать?
-- Как племянник вице-короля Мексики, я ничего не боюсь. Предположив даже, что меня могут захватить с поличным, я все равно выйду сухим из воды. Моя каравелла перевезла Бог весть сколько контрабанды -- все иностранные товары, которыми теперь наполнен город, были доставлены ею; судно, которое я поджидаю в Чагресе, нагружено контрабандой снизу доверху, потому-то я так и забочусь о нем и требовал конвоя.
-- Сообщение, которым вы нас удостоили, граф, совершенно меняет дело, -- заметил дон Хесус.
-- В каком смысле?
-- В том смысле, что мы хотим сделать вам предложение.
-- Посмотрим, что за предложение, любезный дон Хесус; если есть малейшая возможность, я приму его с радостью.
-- Вступите в союз с нами.
-- Нет, я всегда веду дела в одиночку.
-- А!
-- Я могу сделать только одно...
-- Что же?
-- Помогать вам.
-- Прекрасно!
-- Но с условием.
-- Гм!
-- Не слишком обременительным. Вы дадите мне шесть процентов от стоимости вашего товара, все равно, будет ли он выгружен мной или нагружен.
-- Как видно, граф, вы знаете дело, черт возьми!
-- Все надо знать понемногу... Устраивают вас мои условия?
-- Как нельзя более, но...
-- Пожалуйста, без "но". Просто: да или нет.
-- Тогда пусть будет "да".
-- Значит, вы принимаете условия?
-- Бесспорно.
-- И платить будете по сдаче товара?
-- Это решено.
-- Моя каравелла должна сняться с якоря дней через семь или восемь. Есть у вас товар?
-- И даже чрезвычайно ценный.
-- Тем лучше, поскольку получу с него больше, -- заметил Лоран, смеясь. -- Что это за товар?
-- Во сколько тонн водоизмещением ваша каравелла?
-- В двести пятьдесят.
-- Могу я зафрахтовать ее всю?
-- Можете. Какой же будет груз?
-- Жемчуг, золото слитками и сплющенная серебряная посуда, все в Лондон.
-- Отлично. Позвольте минуту. Он позвонил, вошел паж.
-- Позвать сюда капитана дона Мельхиора, -- приказал Лоран.
Паж вышел.
-- Дон Мельхиор -- капитан моей каравеллы, -- объяснил Прекрасный Лоран.
-- А! Очень хорошо. Явился Тихий Ветерок.
-- Сеньоры, имею честь представить вам капитана дона Мельхиора; капитан дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро, дон Пабло Сандоваль, командир корвета "Жемчужина". Садитесь, любезный капитан, прошу вас, возьмите стакан рому, закуривайте сигару.
-- Покорно благодарю, ваше сиятельство, -- ответил Тихий Ветерок, садясь.
-- Скажите, капитан, ваше судно, кажется, водоизмещением в двести пятьдесят тонн?
-- Так точно, ваше сиятельство, но при необходимости оно вынесет тонн пятьдесят или шестьдесят сверх этого -- все зависит от нагрузки.
-- Очень хорошо. Каков вес товара, принятого вами по моему приказу вчера и сегодня?
-- Около семнадцати тонн, ваше сиятельство, я даже специально хотел поговорить с вами на этот счет.
-- В чем же дело?
-- Вы понимаете, ваше сиятельство, что семнадцать тонн товара для меня все равно, что ничего: прибыль не покроет затрат, я не могу идти с таким фрахтом.
-- Вы правы, любезный дон Мельхиор... К счастью, я могу пополнить ваш фрахт.
-- Да благословит Бог ваше сиятельство! Где же товар? Могу я сегодня же приступить к погрузке?
-- Как вы торопитесь, капитан!
-- Простите, граф, но вы не моряк и не знаете требований нашего ремесла.
-- Не отрицаю этого.
-- Я должен обогнуть мыс Горн, чтобы выйти в Атлантический океан, так как идти придется либо в Англию, либо в Голландию.
-- Дальше что?
-- Дальше? Кажется, сегодня у нас вторник?
-- Ну да.
-- Мне надо сняться с якоря самое позднее в субботу. Лоран обратился к дону Хесусу и его приятелю.
-- Что вы скажете на это? -- спросил он.
-- Это невозможно, -- ответили они в один голос.
-- Товары сложены на асиенде дель-Райо, -- прибавил дон Хесус, -- нужен по крайней мере день на переезд туда и три дня на обратный путь, что составляет четверо суток, не считая непредвиденных задержек в пути.
-- Кроме того, мне надо быть в Чагресе, что также является еще одной причиной промедления, капитан; выходит, вам нельзя уйти раньше чем через неделю.
-- Гм! Это слишком уж долго, ваше сиятельство.
-- Это самый минимальный срок, какой требуется.
-- Я ручаюсь вам за верных двести пятьдесят тонн, -- с живостью вскричал дон Хесус.
-- А я обязуюсь конвоировать вас до островов Чилоэ, -- прибавил капитан.
-- О, тогда дело другое, -- ответил Тихий Ветерок с видом ягненка, -- признаться, я страшно боюсь хищников-флибустьеров, особенно когда у меня ценный груз.
-- Этот груз будет чрезвычайно ценен, -- заметил дон Хесус.
-- Тем лучше для вас и для меня, сеньор; и я, и вы -- мы порядком поживимся! Даете ли вы мне слово конвоировать меня до островов Чилоэ, капитан?
-- Клянусь честью дворянина!
-- Решено. Вот вам моя рука, сеньор.
Тихий Ветерок пресерьезно протянул дону Хесусу свою похожую на баранью лопатку руку. Асиендадо не побрезговал пожать ее.
-- Однако куда же я зафрахтован? -- осведомился Тихий Ветерок.
-- В Англию и Голландию, капитан. Впрочем, я снабжу вас письмами к лицам, которым посылается товар.
-- Прекрасно... но видите ли, сеньоры, дела надо вести как следует. Пока не дан задаток, условия не оговариваются.
-- Вижу, что вы истый контрабандист! -- весело сказал дон Хесус. -- И дело свое знаете.
-- Стараюсь, сеньор, надо же жить чем-нибудь.
Дон Хесус вынул из кармана внушительный кошелек, высыпал из него на руку небольшое количество золотых унций и разложил их кучками на столе.
-- Вот пятьдесят унций задатка, пересчитайте, любезный капитан, -- сказал он.
Тихий Ветерок, не торопясь, пересчитал унции.
-- Верно, -- объявил он.
-- Вы довольны?
-- Доволен, сеньор.
-- Стало быть, наш уговор состоялся?
-- Несомненно, и отступиться никому нельзя; только распорядитесь, чтобы все было погружено в понедельник вечером, иначе договор расторгается и вы теряете ваш задаток.
-- Я признаю это справедливым, но куда же мне сложить мои товары?
-- Это дело ваше, сеньор, мое дело взять их там, где вы укажете.
-- Ничего проще быть не может, -- сказал Прекрасный Лоран, -- все будет сложено здесь, сюда никто не посмеет сунуть нос.
-- Ей-Богу, граф, вы не делаете дела наполовину!
-- Разве я не обещал вам помощь? Что может быть естественнее?
-- Тысячу раз благодарю вас; не сумею выразить моей признательности.
-- Полноте, сеньор, подождите конца, чтобы благодарить, -- возразил Лоран со странной улыбкой.
-- Не правда ли, сеньоры, -- начал Тихий Ветерок, -- что в понедельник мне будет передан весь товар и вручены письма заказчикам?
-- Непременно.
-- Очень хорошо; стало быть, мы, сеньор капитан, снимемся с якоря во вторник утром?
-- То есть сниметесь с якоря вы, капитан, -- уточнил дон Пабло, -- мне же надо соблюсти некоторую осторожность: я выйду в море только в два часа пополудни, нам нельзя вместе выходить из порта.
-- Лучше бы вам сняться с якоря в понедельник, капитан, это устранит всякое подозрение.
-- Вы правы; действительно, это будет еще благоразумнее, я выйду из гавани в понедельник при заходе солнца.
Тихий Ветерок встал.
-- Не будет ли еще каких-нибудь распоряжений, ваше сиятельство? -- спросил он.
-- Нет, любезный капитан.
-- Тогда позвольте мне откланяться, я должен вернуться на каравеллу.
-- Как хотите, не стесняйтесь, дон Мельхиор.
-- Мое почтение, сеньоры, к вашим услугам. Гости ответили на его поклон.
Тихий Ветерок вышел.
-- Этот молодец, по-видимому, знает свое дело, -- заметил дон Хесус.
-- Это настоящий моряк, -- ответил Лоран с улыбкой, -- он счастлив только на своем корабле.
-- Я понимаю это, -- сказал дон Пабло.
-- Однако теперь надо условиться нам, -- начал Лоран.
-- Действительно, времени остается немного, -- согласился дон Хесус.
-- Когда мы можем отправляться?
-- Завтра, если угодно.
-- Положим, завтра, но в котором часу?
-- В девять утра -- не рано?
-- Нет, вовсе не рано.
-- Я зайду за вами.
-- Буду готов. А вы с нами, капитан?
-- Нет, граф, мне необходимо остаться в Панаме.
-- Значит, мы будем путешествовать вдвоем?
-- Моя дочь поедет с нами, граф.
-- Донья Флора! -- вскричал молодой человек, невольно вздрогнув.
-- Да, ей наскучил город, она хочет вернуться на асиенду; но вы не бойтесь, граф, она отличная наездница и не задержит нас в пути, наш переезд совершится вовремя.
-- Мне очень приятно, сеньор, путешествовать с доньей Флорой.
-- Поручаю вашим попечениям мою невесту, -- смеясь, сказал капитан, -- но предупреждаю вас, что она очень капризна.
-- Полно, капитан, -- в свою очередь рассмеялся Лоран, -- как можно жаловаться на то, что является не недостатком, но достоинством в женщине?
-- Особенно в таком избалованном ребенке, как моя Флора, -- прибавил дон Хесус с добродушным смехом.
Два испанца встали и простились с хозяином, который проводил их до двора.
Посмотрев своим посетителям вслед, пока они не вышли из ворот, Лоран опять направился в столовую.
Береговые братья все еще находились там.
-- Ну что? -- спросил Тихий Ветерок, как только он показался. -- Как, по-твоему, я сыграл свою роль?
-- Великолепно! Я был просто поражен, -- ответил Лоран, смеясь, -- ты не мог отвечать лучше!
-- А все по моей милости! -- с громким хохотом воскликнул Мигель Баск.
-- Как так?
-- Видишь ли, разговор ваш что-то слишком уж затянулся, и я решил подслушать.
-- Вот блестящая мысль! Признаться, я не знал, как выйти из затруднения, в которое сам себя поставил, я так и дрожал при мысли, что Тихий Ветерок ответит невпопад.
-- А я, не будь глуп, предупредил его.
-- А что, разве дело и в самом деле состоится? -- спросил Тихий Ветерок.
-- Великолепное дело, золотое, в четыреста тысяч пиастров с лишним!
-- О, какой он достойный человек! -- воскликнул Тихий Ветерок с восхищением.
-- Да, -- крякнул Мигель, -- он не прогадает, связавшись с нами, надо сознаться. Все равно, клянусь честью, это дело мастерское, только бы довести его до конца!
-- Я сам как на шпильках, -- признался Лоран, -- давно бы нам следовало иметь известия.
-- Успокойся, -- возразил Тихий Ветерок, -- времени прошло еще немного, тем более что дел у них по горло.
-- Положим, но я все-таки очень встревожен.
-- Разве ты никого не посылал за известиями?
-- Четыре дня назад отправил Хосе в Чагрес.
-- Так будьте спокойны, граф, -- сказал Мигель Баск. -- Если Хосе жив, он скоро вернется, это человек верный и неустрашимый.
В эту самую минуту дверь отворилась и на пороге показался Хосе.
-- Благодарю вас, Мигель, -- произнес он.
-- Ах, мой честный Хосе! -- вскричал Лоран. -- Наконец-то ты вернулся! Добро пожаловать.
Он подвинул к индейцу стул, на который тот скорее упал, чем сел, так был изнурен.
-- Позвольте две минуты, чтобы перевести дух, -- сказал он с грустной улыбкой, -- и я дам отчет в возложенном на меня поручении.
Все окружили индейца. Береговые братья полюбили его, столько в нем было врожденного величия и простоты, да и со времени их прибытия в Панаму он оказал им неоценимые услуги.